- Доброе утро, Лилит. Как тебе спалось? – в небольшой комнате, обставленной книжными шкафами, сидели двое. В удобном мягком кресле расположился немолодой мужчина, голову которого тронула легкая седина. Серые глаза застенчиво прятались за стеклом квадратных очков, быстро осматривая комнату на наличие острых или потенциально опасных предметов. Случались… инциденты. Крючковатые пальцы крепко держали записной блокнот и ручку – единственное здесь, чем можно было если не убить, то сильно покалечить. На такой случай за дверью стоял санитар. Если сейчас пациентка вздумает напасть, стоит просто крикнуть и его спасут. Но кто бы знал, как его пугает этот пронзительный взгляд алых глаз напротив. Они словно выворачивали душу наизнанку, педантично рассматривая содержимое. Нужно оставаться собранным, паника мешает работе…
- Я не спала. – нельзя сказать, что эта девушка отличалась от остальных больных. Даже наоборот, она была одной из самых нормальных. Немного забитая, тихая и скромная, возможно запуганная. Никогда не создавала много шума и не нарушала правил. Ее можно было бы посчитать за адекватную личность, если бы не ежедневные разговоры с воображаемым другом и эти пугающие глаза. Хотя, время, проведенное в психлечебнице, явно не пошло ей на пользу. Бледная, отливающая желтым, кожа, сальные волосы и одежда на два размера больше, висящая на исхудавшем теле словно мешок. Впрочем, таких здесь много. Ничего удивительного.
- И что же послужило твоей бессоннице, милая? Разве ты не принимаешь снотворное, что я прописал тебе? – она ненавидела эти сеансы. Каждый раз они обсуждали одно и то же. Лилит могла назвать точное время, когда будет произнесена та или иная фраза. Зачем ее держат здесь? Разве она делает что-то плохое? Появляясь в кабинете, она старалась мило улыбаться и спокойно отвечать на поставленные вопросы. Но все чаще что-то щелкало в голове, отключая глас разума, и она начинала звереть. Представляя, как она хватает острый нож, который точно можно найти на кухне, она желала напасть на психиатра, рыча проклятья в его сторону. Ей хотелось видеть его бледное лицо и отчаяние, что пропитывало все тело. Мозг генерировал все новые и новые картинки. Вот, буквально ощущая легкий аромат ужаса в воздухе, Лилит безумно растягивает губы в ухмылке, загоняя свою жертву в угол. Это они создали ее такой, какая она есть. Им нравится смотреть на свое порождение? О, она надеялась что да, ибо она желала показать себя во всей красе. – Лилит? Ты меня слышишь? – очнувшись от затягивающих мыслей, девушка перевела взгляд на сидящего напротив мужчину. Нахмурив брови, она осмотрела фигуру, замотанную в белый халат. Должен ли он бояться ее? В конце концов, он видит таких же, как и она, каждый день. Даже хуже нее. Например, за стенкой ее палаты живет маньяк – убийца. Его схватили пять лет назад, когда он вырывал глаза очередной своей жертве. Он собирал свою коллекцию, по его словам. Неуютно поежившись, шатенка вспомнила тот восхищенный взгляд, направленный на нее. Пожалуй, красных «экспонатов» у него не было.
- Я… Простите, отвлеклась. Я не могу уснуть из-за кошмаров. – сдерживать себя было поистине сложно. Она боялась своих порывов. Только Рэйчел, что стояла прямо за спиной мужчины, отвлекала от неприятного и тянущего чувства безумия. Оно заполняло собой разум, вычищая оставшиеся крохи здравого рассудка. Те лекарства, что насильно давали ей, только ухудшали ситуацию. Принимая их, она оставалась одна в своей бесконечно маленькой комнатке, затягиваемая тьмой. Как бы странно это не звучало, шизофрения спасала ее от сумасшествия.
- Ты продолжаешь видеть… Кажется, ты называла ее Совой, так? – по непонятным причинам доктор считал, что ее страхи вызваны беловолосой подругой. Из чего были сделаны эти выводы неизвестно, но каждый сеанс он продолжал утверждать, что именно Рэйчел виновата во всех бедах. Из-за нее у девушки не было друзей, из-за нее она не могла спать…
- Нет. Это просто кошмары. Мне кажется, в этом нет ничего удивительного, всем они снятся. Сова… исчезла. – по началу она отстаивала свою точку зрения, но со временем научилась увиливать, хитрить, врать. Ее всегда учили, что это плохо, и она ненавидела себя за ложь, но других выходов просто не было. Так ей хотя бы не приходилось каждый раз прочищать желудок от дурманящих голову «успокоительных». Это было… неприятно.
- И что же ты видишь? – верил ли он ей на самом деле? Несомненно - нет. Камеры видеонаблюдения были на каждом шагу, как и в палатах пациентов. О всех странностях докладывали сразу же. В том числе и о ночных разговорах.
- Бабочек[1]. – отведя глаза, Лилит скрестила руки на груди, что не укрылось от мужчины. Обычно этот жест означал, что собеседник пытается закрыться от посторонних или же спрятать что-то. Что ж, он подыграет.
- Бабочек? – хотя это могло быть правдой. Устало вздохнув, психиатр припомнил недавний случай, когда женщина разрезала собственной дочери живот, утверждая, что так она освобождает этих крылатых насекомых. После такого перестаешь считать безобидными даже плюшевые игрушки. И почему он не стал обычным семейным психологом?..
- Д-да. Они… Хах… Разрывали меня изнутри? – в конце понизив голос до шепота, полувопросительно произнесла девушка. Посмотрев на настенные часы, надеясь, что время их встречи вот-вот подойдет к концу, она нервно убрала челку назад, облизывая пересохшие губы. Ложь - это определенно не ее. – Простите, я мало что помню. – бросив взгляд на Рэйчел, шатенка растянула губы в неуверенной улыбке. Кого она пытается одурачить? Ее обман невооруженным глазом видно, а тут - профессионал. Боже, как же сложно.
- Хм… Попытайся вспомнить детали. Мы должны разобраться в причинах твоего страха. Ты можешь довериться мне. Я ведь твой друг, помнишь? – друг?.. Друзья не заставляют выворачивать мысли наизнанку, чтобы разобрать их под микроскопом, а после напихать в душу мусора. Хотя, собственно, откуда ей знать, если единственная ее подруга, это она сама. Лилит поглощала зависть, когда она видела компанию детей, резвящихся друг с другом. Их задорный смех и яркие улыбки заставляли сжимать кулаки, до боли впиваясь ногтями в нежную кожу, и отворачиваться, сдерживая слезы обиды. Ей тоже хотелось поздно приходить домой, чтобы мама ругала ее, а после с беспокойством спрашивала, все ли хорошо. Так мало моментов ее жизни были наполнены обычным детским счастьем. Хоть для нее и пытались создать видимость безоблачных дней, девушка всегда замечала серые тучи, заслоняющие солнце. Тем не менее, она старалась улыбаться. Старалась оставаться обычным ребенком, беззаботно обнимающим любимую игрушку. Но здесь не нужно отыгрывать свою роль. Когда она попала в психлечебницу, дышать стало… свободнее.
- Я… не помню. Правда, ничего такого. Уверена, сегодня я усну без кошмаров. – улыбнувшись краешком губ, девушка расслаблено откинулась на спинку кресла. Внутри словно разжали пружину. Воспоминания о доме были окутаны тоской, но все равно приносили ностальгическую радость. Не смотря ни на что, она была любима. Тогда, два года назад, мама не помешала увести ее, но Лилит видела огромную печаль, что отражалась в родных глазах. Она не злилась, понимая, что так было лучше. В конце концов, это ее вина.
- Ты чувствуешь запах гари? – от мелодичного голоса над ухом тело пробрала дрожь. За всеми этими душевными терзаниями, она совершенно не заметила, как Рэй переместилась за ее спину. Фарфоровые руки невесомо легли на плечи, скользя вниз и сцепляясь на груди. Выдохнув сквозь сжатые зубы, девушка попыталась сосредоточиться на сидящем перед ней человеке. Непроизвольно она стала втягивать воздух чуть сильнее, стараясь не замечать аромата дешевого одеколона. Примесь горечи, витавшая казалось бы везде, стала отчетливо различима, что заставило поморщиться. Эта естественная реакция организма не осталась без внимания доктора. Наклонившись немного вперед, он стал выискивать что-то одному ему известное в глазах своей пациентки.
- Что-то случилось? – дернувшись, Лилит снова глянула на мужчину, что обеспокоено смотрел на нее. Сглотнув комок в горле, она обняла себя, пытаясь прогнать несуществующий холод. Нервно закусив губу, шатенка беглым взглядом стала осматривать комнату. Те же подавляющие стены, тот же огромный стол, совершенно не вписывающийся в общий интерьер, огромные шкафы, заполненные книгами. Найти, нужно найти на что отвлечься. Паника волнами накатывала на нее, поглощая разум. Запах дыма усиливался все больше, а черная пелена, сочившаяся из-под двери, окутывала комнату. Солнечный свет перестал поступать сквозь небольшое оконце сразу же и окружающее пространство погрузилось во тьму. Страшно. До слез страшно.
Треск огня появился внезапно. Яркие языки пламени вспыхивали то тут, то там, все ближе подбираясь к хрупкой фигуре, что сжалась в кресле, стараясь стать незаметнее.
Кто-нибудь... Кто-нибудь!.. Хоть кто-то!.. Мне все равно... Пожалуйста, спасите меня!
- ...лит! Лилит! – громкий крик ворвался в сознание неожиданно, возвращая все на свои места. Наваждение отступило, заменяясь апатией, а остекленевший взгляд стал наполнятся пониманием происходящего. Она снова в неуютном кабинете, как и несколько минут назад.
Такое случалось не часто, всего раз или два в месяц. Но все же, когда начинался приступ, время растягивалось до бесконечности, превращая секунду в год. Она чувствовала на себе миллионы взглядов, пробирающих до костей. Что-то тянулось к ней, желая поглотить без остатка. И каждый раз
оно находилось на шаг ближе. Пробуждая самые древние страхи человечества,
это питалось ее ужасом. Нереальное порождало реальное, а сущее заменялось выдумкой. Ее разум стал ее врагом.
- Дыши, милая. Тихо, успокойся. Все это было обманом, хорошо? Сейчас я позову Фрэн[2], она принесет лекар… - не успел доктор договорить, как в его плечи вцепились девичьи пальцы, оставляя синяки. Удивленно подняв голову, он заметил горящие глаза, направленные на него. Казалось, красный цвет стал темнее, напоминая своим видом кровь. На белом, словно первый снег, лице это смотрелось жутко. Замерев неподвижной статуей, он стал молиться всем известным ему богам, хоть и был неверующим. Ситуация выходила из-под контроля и это могло обернуться очень плохо в первую очередь для него. Оставалось надеяться, что охранник прибежит на шум и спасет его от незавидной участи.
- Нет! Нельзя пить лекарство! Рэйчел сказала, что они делают ей больно. Если Рэйчел умрет, тьма поглотит меня! Слышите?! Она все ближе! – закричав, девушка упала на колени, обхватив себя руками. Коснувшись лбом пола, она стала громко всхлипывать, стараясь успокоит предательскую дрожь. Взирая на содрогающееся тело сверху вниз, доктор аккуратно поднялся на ноги, стараясь не привлекать внимания. Один неверный шаг может… Впрочем, не будем о плохом. Медленно дойдя до деревянной двери, он постучал три раза. Реакция последовала незамедлительно. В комнату ворвался высокий мужчина, с развитой мускулатурой. Осмотревшись и осмыслив обстановку, он подошел к лежавшей на полу пациентке, что совсем не обращала внимания на окружавшую ее реальность. Подхватив ее на руки, он молча направился в сторону палат. Что примечательно, девушка совсем не сопротивлялась, повиснув бездушной куклой.
Это был особый случай. Конечно, приступы происходили и раньше, но они не набирали столь огромной силы, заставляя проявлять агрессию. Обычный чай с ромашкой помогал и успокаивал нервы. Нахмурив брови, психиатр быстро записал что-то в блокноте, размашистым почерком вырисовывая буквы. Состояние ухудшилось и это очень плохо. Если так продолжится и дальше, придется переходить к более действенным методам лечения. До этого они щадили молодой организм, не замечая сильного обострения болезни, но сейчас совершенно другая ситуация. К сожалению, более сильные препараты вызывают определенные побочные эффекты, но, похоже, этого не избежать. Способ экспериментальный, так что начинать нужно постепенно. Главное, не переусердствовать. Летальный исход… нежелателен.
***
Ее тело было приковано к кровати. Кожаные ремни стягивали руки и ноги, впиваясь в нежную кожу и не оставляя шанса на освобождение. Все, что она могла, это поворачивать голову, вглядываясь в свое отражение, что насмешливо смотрело в ответ из висящего на стене зеркала, или в сотый раз пересчитывать трещины на потолке, паутиной тянущиеся во все стороны. Час назад она очнулась, рывком возвращаясь в реальность. Не понимая, что происходит, она пыталась вспомнить последние события, но в голове был густой туман, что неприступной завесой защищал нужное ей. Все, что удалось выудить из дальних уголков разума, это первобытный страх и стойкий запах гари. Хотелось спросить Рэйчел, которая могла что-то знать, но как назло - та не появлялась. Громкий крик «Рэй!» перестал быть актуальным уже через десять минут, когда горло неожиданно сдавил спазм боли. Не привыкшие к частым разговорам голосовые связки попросту отказывались воспроизводить нужные звуки, что затрудняло даже обычную просьбу попить. Ситуация была безвыходной. По всему выходило, что она сделала что-то выходящее за рамки адекватного поведения и ее, во избежание последствий, было решено обездвижить. Остается надеяться, что девушка никого не покалечила. О летальном исходе даже думать не хотелось. Она не могла убить, ведь так?..
Ей было плохо. Голова раскалывалась на тысячи кусочков, разлетаясь с оглушительным звоном, а после снова собираясь в одно целое. Тело затекло и мириады тонких иголок кололи его изнутри, то ли пытаясь восстановить функциональность, то ли желая принести еще больше страданий. Она не знала, что делать. Хотелось плакать, всецело отдаваясь своей печали, и только мысль о неприятном чувстве стягиваемой от соли коже не давали ей подчиниться отчаянию. Остается только ждать.
***
Тихий скрип двери стал настоящим спасением для нее. Тишина, что так сильно давила на сознание, наконец-то отступила, оставляя после себя легкую головную боль. Но это было не самым худшим. Спустя час пребывания в одной позе, онемевшее тело отказывалось двигаться и подчиняться командам. Столь долгожданная свобода превратилась в не самую приятную вещь, когда через пять минут безуспешных попыток подняться самостоятельно, ее грубо схватили санитары и буквально потащили к выходу из палаты. Участки кожи, что были перетянуты ремнями, нещадно саднили, причиняя жуткий дискомфорт. Во рту пересохло, хотелось пить и есть, но девушку вели в совершенно незнакомую сторону, где точно не было кухни или столовой. Серые стены мелькали перед глазами, вызывая неприятное ощущение страха, что пылью оседал где-то глубоко в горле, не желая исчезать. Куда они направляются? По больнице давно ходил слушок про непонятные исчезновения больных, имена которых просто стирались из истории. У них не было ни родственников, ни друзей, и, следовательно, некому было поинтересоваться, куда же они пропадали. Подвергались ли они жестоким экспериментам или же просто служили живым товаром – никто не знал. Впрочем, это могло бы стать неплохим заработком для
бесплатной больницы (это весьма мило с их стороны – заботиться о ненужных никому людях
совершенно безвозмездно). Скорее всего, им помогало государство, но человек алчен до денег… В таком случае, могла ли она стать очередной жертвой? Не похоже, ведь за два года была масса возможностей реализовать ее как... хорошо, не стоит называть людей «товаром». К сожалению, более точной формулировки Лилит подобрать не могла, так что остановимся на «доноре». Итак, ее уже давно могли использовать, как
сговорчивого (ха-ха, на самом деле, никто не спросил бы ее мнения) донора, но врачи продолжали лечить свою пациентку. Резона делать это сейчас не было. Конечно, если она не
убила покалечила кого-то действительно важного или не совершила чего-то непоправимого. Как назло, мозг продолжал затирать нужные участки памяти, а Рэйчел, которая всегда помогала в подобных ситуациях, до сих пор не было. Это заставляло нервничать все больше и больше, пока в глаза не ударил яркий свет. Привыкшие к вечной полутьме, они тут же заслезились, пытаясь минимизировать возможные повреждения. Когда девушка все же смогла адаптироваться к новым условиям и очертания предметов перестали плыть, перед ней предстала довольно большая, по сравнению с остальными, комната. Здесь стояло множество мягких диванов и кофейных столиков, стены украшали до ужаса безвкусные картины, а по углам были расставлены декоративные растения, такие же сухие и помертвевшие, как и все пациенты психлечебницы. Возможно, во всем была виновата аура обреченности, витавшая в воздухе.
Когда к ней подошел представительного вида человек, она не сразу обратила на него внимание. Рассматривая обстановку и людей, совершенно не похожих на постояльцев данного заведения, Лилит непроизвольно вздрогнула, когда рядом послышалось покашливание, призванное, судя по всему, привлечь ее. Повернув голову в сторону напугавшего ее звука, она наконец-то увидела мужчину сорока лет с зачесанными назад волосами и кейсом в руках. Тощий и бледный, он был больше похож на смерть, чем на живое существо. Острый взгляд смотрел прямо в душу, выворачивая потаенные страхи, а иссохшие губы, сжатые до побеления, выражали все презрение по отношению к ней. Осмотрев ее, он заговорил низким и скучающим голосом:
- Лилит Уайт[3]? Мое имя Джулиан Ричингс[4]. С прискорбием вынужден сообщить, что ваша мать, Мэри Уайт, погибла вчера вечером при пожаре[5]. Причина возгорания все еще не установлена, ведутся расследования. По завещанию, написанному ею два года назад, вам принадлежит данный медальон из золота, хранившийся до этого в банковской ячейке, и переходящий вам в руки в случае смерти бывшей владелицы. Еще раз соболезную. – сухой тон, которым все это было сказано, не вызывал сомнения – человеку плевать на случившееся горе. В руки девушки вложили упомянутое украшение, но сейчас ей было не до этого. Перед глазами все плыло, ноги подкашивались, а сердце билось о грудную клетку с огромной скоростью, пытаясь сломать ее изнутри. Мертва. Ее мама, такая прекрасная и нежная мама… мертва. Теперь они никогда больше не выпьют травяной чай возле камина, не поболтают на отвлеченные, но от того не менее интересные, темы… Они вообще больше ничего не сделают вместе. И во всем виновата только она.
Если бы она родилась нормальной…
Если бы она не сходила с ума…
Если бы она лучше скрывала Рэйчел…
Если бы, если бы, если бы! Так много «если бы»… Сознание медленно поглотила тьма, обрывая все переживания и мысли.
Прощай, мама.
