И зовите его Упячкой...

      Ректор Осман с трудом удержал себя на ногах. Пентаграмма обратного Ритуала буквально выжрала из него все силы, и, если бы с той стороны что-то странное, по ощущениям — огромное и совершенно непонятное — не поддержало бы тонкий щуп поискового заклинания, не влило просто непредставимое количество силы, стабилизируя окно развернувшегося портала… если бы не всё это, быть бы старому магу калекой, пустышкой, инвалидом, начисто лишённым магических сил.       Пелена перед глазами рассосалась, но ректор, ещё раз посмотрев в круг, мотнул головой и протёр глаза. Видение не исчезло.       Четыре фигуры стоят по краям, внешне похожие на огромные белые мохнатые яйца, зачем-то снабжённые руками и ногами, гротескно пародирующими человеческие. Ещё две — почти что люди: фигуры те же, но прозрачные насквозь, да ни лиц, ни движений не разобрать — словно рябью подёрнуты, или сквозь мутную плитку необработанного хрусталя проглядывают.       И между ними, в физическом центре, стоит ещё один человек. Женщина. Невысокая, одетая в странную белую одежду, словно и не имеющую ни пуговиц, ни складок, ни визуально различимых раздельных частей, как будто бы данный костюм просто вырос поверх тела.       Ректор мысленно облизнулся, из-под полуприкрытых век рассматривая женщину, и ещё раз пришёл к выводу, что тот, кто создал костюм, был ценителем прекрасного пола ничуть не меньшим, чем сам Осман. Все выдающиеся части тела подчёркнуты обтягивающим материалом, и даже непрозрачный яйцеобразный шлем, скошенный далеко назад, не позволяет усомниться, что женщина прекрасна. Об этом говорит весь его опыт, вся интуиция: с таким прекрасным телом обладать заурядной внешностью — преступление против самого Мироздания.       Мохнатые не шевелились, полупрозрачные — так же, и только женщина чуть качнулась вперёд, едва заметно повела корпусом — шлем, буквально сросшийся с костюмом над грудью, не позволял свободно вертеть шеей.       Оружия в руках гостей ректор не видел, равно как не наблюдал и магических артефактов, но… Но от прошедших через портал буквально веяло опасностью и силой.       Осман поднял правую руку, раскрыл ладонь, показывая, что не имеет дурных намерений — жест, распространённый среди всех известных ему народов, вполне могли правильно понять и эти гости. А если поймут жест, то и поговорить с ними можно будет, разузнать о судьбе Луизы — может быть, удастся и привлечь их к поискам непутёвой студентки.       — Приветствую вас, гости, — медленно проговорил Осман, волевым усилием заставляя себя отвести взгляд от аппетитных верхних полушарий женщины. — Вы находитесь в Магической Академии Тристейна, я — ректор…       — Ректор Осман?.. — несколько рассеянно спросила на тристенийском женщина. Голос у неё был, несмотря на странный акцент и неизвестный выговор, приятным и глубоким.       — Да, это я, — кивнул старый маг. Сложить два и два не так уж сложно: раз о нём знают, раз целенаправленно запитали и стабилизировали канал, значит, этим людям известна Луиза, и, следовательно, вероятность экстренной иммиграции в Тьмутараканье, раскинувшееся за эльфийскими землями, резко идёт на спад. — У нас три дня назад при невыясненных обстоятельствах пропала ученица… Может быть, вы слышали что-нибудь о Луизе Франсуазе де ла Вальер?       — Три дня? — кажется, гостья не в шутку растерялась.       Ректор мог бы поставить на кон свой последний натуральный зуб, что гости сейчас активно переговариваются между собой — но при этом никто из них не то, что не пошевелился, но даже не издал ни одного звука.       — Видите ли, господин ректор… Три дня здесь… И десять — там, — женщина сделала шаг вперёд, а шлем её вдруг истончился, опал, втянулся в ткань костюма.       Осман почувствовал, что глаз его непроизвольно дёргается.       Без сомнения, это была Луиза. Но!.. Ничего более не напоминало ту нескладную, невезучую дочку Карин Штормовой ветер, неспособную ни к какой магии, кроме взрывов. Три дня назад это была девчонка-подросток, казалось, сплошь состоящая из локтей и коленок, угловатая, с совершенно мальчишеской фигурой. Сейчас на ректора спокойным взглядом тёмно-розовых, почти алых глаз, смотрела уверенная в себе девушка. Ветер трепал неприлично короткую, странную причёску: спереди волосы едва доставали до подбородка, а дальше и вовсе сокращались в длину едва ли не до пальца.       — Десять… лет? — Осман вдруг очень остро ощутил, что даже в Тьмутараканье его старческим сединам не спастись от ярости легендарной матери Луизы. Значит, в ближайшую же свободную минуту необходимо срочно приступить к составлению завещания. А из Кольбьера, наверно, выйдет вполне толковый душеприказчик. Если, конечно, он переживёт появление Карин... — И… чем вы занимались всё это время, мисс ла Вальер?       Девушка покрутила головой, разминая шею, едва заметно кивнула одному из мохнатых.       — Жила, училась, служила. Сначала спасателем, потом в разведке, теперь — служу науке.       Выйдя за границы пентаграммы, она присела, опёрлась на колено, провела рукой, заключённой в белый материал, по траве. Обернувшись, улыбнулась неподвижным фигурам:       — Обойма, свободны. Спасибо за работу. Мне необходимо уладить некоторые формальности, а потом я вернусь по маяку. И дедушке Климу передайте, пусть не беспокоится, а лучше пускай вместе с семьёй погостить заглянет, у нас владение большое, всем места хватит.       Мохнатые и полупрозрачные, синхронно сделав непонятный жест правой конечностью к голове, разом исчезли, и тут же портал погас, и лопнула тончайшая нить, соединяющая миры и задающая вектор направления.       — Кгхм! — кашлянул ректор, привлекая внимание студентки с розовыми волосами. — Мисс ла Вальер, а фамильяр? Вы нашли себе фамильяра?       Луиза как-то непонятно улыбнулась:       — Скорее, это он нашёл меня, — девушка повертела головой, окинула весёлым взглядом выглядывающие с дворовых стен Академии макушки студентов. — Упячка, кис-кис-кис!       “Кошка”, — вздохнул про себя ректор. Ладно хоть не человек или божество — а это, к слову, весьма вероятно могло случиться, если учесть, насколько неважно у девушки обстояли дела с магическими дисциплинами.       А между тем мир вдруг стал другим. Словно реальность дрогнула, продавилась с каких-то глубинных планов, вздулась пузырём, как защитный периметр стационарного эльфийского портала… и — не лопнула, сотрясая Мироздание. Лишь на несколько мгновений в воздухе возник странный, невозможный силуэт, слов для описания которого в человеческих языках просто нет: казалось, это переплетение фигур живёт, движется, меняется, меняя своими метаморфозами не только себя — но и окружающий мир.       На миг Осману показалось, что некто чуждый, враждебный всему живому, зацепил ректора краешком своего внимания, и если бы так и не деактивированные щиты, то одной лишь голой ментальной силой Османа просто раскатало бы по тропинке.       — Чт… что это?.. — прошептал ректор, рефлекторно закукливаясь во все известные щиты и потихоньку отступая назад.       — Упячка, — улыбнулась девушка, небрежным движением кисти отправляя неведомое первозданное чудовище назад, за Грань бытия. — Мой фамильяр.       — Но… разве?.. — ректор понял, что ощущает себя растяпой-первокурсником перед лицом архимага, принимающего экзамен по полностью прогулянной дисциплине. — Это, вообще, как?       Луиза мягко улыбнулась:       — Как — это отдельная история. А что это такое… Сложно сказать, и ещё сложнее адаптировать актуальный понятийно-смысловой аппарат под текущий уровень развития науки Тристейна. Но там, где я нашла свой дом, — девушка произнесла это таким тоном, что ректор понял: не одному ему сегодня пить в больших количествах сердечные капли — и Карин Штормовой ветер тоже не минует сия участь. — Там такие создания, как мой Упячка, зовутся “джиннами”.