Санта-Барбара во всей красе.
6 октября. 07:40 Последнее время ночи для Сокджина выдаются не самыми спокойными. Мало того, что его лучший друг целыми днями сидит в комнате с температурой под сорок и не появляется на занятиях, так еще и подавляют воспоминания о словах Чонгука в тот вечер. Слишком уж они повлияли на него и, например сегодня, покидать его голову до четырех с половиной утра не думали и вовсе, а лишь нарастали и делали из произошедшего недоразумения — трагедию. Совесть не давала покоя всякий раз, когда мимо проходил Чимин и невинно ему улыбался, интересуясь как у того дела и совершенно ни о чем не догадываясь. В эти моменты Киму хотелось просто рвать на голове свои волосы и скулить, потому что смелости не хватало во всем признаться сейчас. Не то, чтобы ему было стыдно сознаваться в своем нетрадиционном предпочтении, которое, по представлениям многих, вообщем-то, являлось чем-то плохим, грязным и неправильным... Глупо очень, с одной стороны. Но скорее всего это мнение лишь тех людей, которым не удалось познать в своей жизни настоящую любовь. Ведь только познавший прекрасно знает, что сердцу, черт возьми, не прикажешь. И даже если бы Чимин обозвал его “педиком” или посмеялся над ним, Сокджина бы это нисколечко не ранило. Лучше уж так, чем совсем никак... Кима убивал тот факт, что Чимин, скорее всего, не сможет это принять и отвернется, посчитав сию правду омерзительной. Сокджин был почти что уверен в этом, и, о жаль, что он не осознавал на сколько его догадки были ошибочны... Намджун тоже заметил, что со старшим происходит что-то не то, но на очередной вопрос: “Что случилось?”, тот отмахивается и говорит, что все нормально и что тому не о чем беспокоиться. Не о чем, как же... Синие впадины под глазами, бледный цвет лица и ежеминутные зевания своего парня за завтраком служили этому весьма весомым аргументом. А пару раз он чуть не уснул, делая вид, что внимательно слушает Тэхена, оживленно рассказывающего какую-то очень важную, по его словам, информацию. Из всего этого старший уловил лишь слово “Директор”, а так же кусочки фраз, вырванных из контекстов, о том, что на следующей неделе что-то состоится и нужно будет обязательно присутствовать. Что будет на следующей неделе парень так и не понял, впрочем, и не очень-то хотел знать. Единственное, чего ему хотелось — это спать. Крепко, в обнимку с Намджуном. А еще, вернуть время вспять, денька так на два, чтобы не допустить того инцидента с Чонгуком... Что касалось Чона, так он, на удивление Сокджина, вел себя совершенно обычно и подозрений ни у кого, вроде бы, не вызывал. По крайней мере, так казалось старшему. Будто бы ничего особенного в тот вечер и не произошло. Даже при обращении к Киму, младший сегодня назвал того “хеном”, чего раньше, по сути, не допускал. Без всяких двусмысленных взглядов, намеков и уж тем более отвращения. Старшему от этого становилось куда спокойнее, а напряжение постепенно сменялось уверенностью. Но подобное поведение с обоих сторон так же и не означало, что и тот, и другой обо всем позабыли: все они прекрасно помнили, но в присутствии других возвращаться к этой теме не желали, что было весьма разумно и правильно. 08:45 Сокджин нерешительно мнется у двери, прокручивая в голове все возможные варианты начать разговор. Недолго думая, начинает с самого банального: — Как ты себя чувствуешь? Ким негромко захлопывает за собой дверь и метко бросает спелое яблоко в руки Чимина. Сонный Пак ловит сладкий плод, откладывая его на тумбочку рядом с собой, после чего отвечает, широко улыбаясь своей обворожительной улыбкой: — Спасибо, гораздо лучше. Чимину в такие моменты и впрямь становилось лучше, ведь чувствовать заботу со стороны близкого тебе человека — бесценно и незаменимо. Ким бормочет, что очень рад, немного нервно зачесывая челку назад и с какой-то опаской поглядывая на Чона, сгребающего со своего стола учебники и небрежно запихивающего их в рюкзак. Молния негромко вжикает, после чего Чонгук закидывает рюкзак на плечо и спешит покинуть комнату, оставляя этих двоих наедине и одарив старшего поддерживающим кивком, мол, “удачи”. Чимин жалостно смотрит Чонгуку вслед, думая о чем-то своем, и, кажется, на несколько секунд даже забывает про существования Кима. В его глазах читается легкое смущение и неловкость, и Сокджин, обратив на это внимание, вновь осознает, что признаться сейчас — вариант не самый лучший: Пак какой-то несобранный и шибко взволнованный... Старший уходит следом за младшим, бросив Чимину, чтобы тот не скучал, и что он обязательно проведает его после занятий. 08:55 — Почему ты не рассказал ему о Намджуне? — поднимаясь по широкой, скрипучей лестнице на четвертый этаж, возмущенно спрашивает Чонгук у Сокджина, на что тот неуверенно пожимает плечами, пусто уставившись под ноги. Сокджин никогда не был трусом, дела доводил до конца, а обещания сдерживал. Именно эти качества и делали его особенным среди всего этого серого общества, именно поэтому к нему все и тянулись, но на данный момент парень предпочитал поступать тактично и разумно, даже если это и выглядело со стороны как жалкий дрейф. — Кому и о чем он должен был обо мне рассказать? — вскидывая бровь, интересуется внезапно появившийся из ни откуда Намджун, вставая между Чоном и своим парнем. Закидывая руки обоим на плечи, он предвзято-сильно надавливает Чону, отчего тот дергается и всячески пытается спихнуть с себя тяжелую руку Кима, но выходит только хуже. — Чимину. О том, что мы встречаемся... — Ким старший поджимает губы от мысли, что правда потихонечку всплывает наружу, и теперь этот секрет знает не только Сокджин и Намджун, но еще и Чонгук. Чонгук, определенно лезущий не в свое дело... И откуда на их голову взялся этот малец, борющийся за справедливость и правду? Почему бы просто не позабыть и успокоиться? Почему обязательно нужно вмешиваться, убеждая, что это во благо их же? Сокджин с Намджуном и сами прекрасно знают, как лучше и как правильней. Ким старший хмурит недовольно брови. Почему-то только сейчас Сокджин понял, на сколько они с Чонгуком были схожи, ведь Ким был таким же как этот малой всю свою жизнь. И кто знает, быть может из-за этого они и не возлюбили друг друга с самой их первой встречи... — А откуда этот знает? — усмехается блондин, пренебрежительно кивая головой в сторону Чонгука, на что тот обиженно фыркает, и, все же отстраняясь, покидает компанию первым, молча заходя в кабинет. Пускай сами думают, как им теперь быть. Чон этим голову забивать не собирается, а Сокджину это только на руку. 16:00 После окончаний занятий, Чонгук входит в комнату молча, не сразу замечая серьезного и сосредоточенного над созданием чего-то прекрасного Тэхена, расположившегося на кровати Юнги в обнимку с гитарой и толстой тетрадью, больше чем на половину уже исписанной. И, заинтересованно подходя к Киму, младший опирается спиной о подоконник и внимательно слушает. Тэхен на Чонгука не отвлекается, даже не поднимает вопросительно взгляда, мол, “интересно?”, продолжая все так же плавно перебирать тонкими пальцами натянутые струны и заполнять их крохотную комнатку тихими, сочетающимися между собой, звуками. Победно улыбаясь результату, он берет в правую руку карандаш и делает заметки на нотных листах, радуясь так, как будто бы дописал целую песню, над которой работал уже достаточно долгое время. И Чонгука очень удивил тот факт, что так оно и есть... — Хочешь послушать? — широко улыбаясь, интересуется юный композитор, на что получает одобрительный кивок и такую же не менее счастливую улыбку. Ким разминает пальцы и шею, после чего устраивается поудобнее, прижимая гитару ребром к груди. Он немного волнуется, так как это будет первым разом, когда его творение выйдет на свет целиком; до этого были лишь наброски и отрывки, но он бодриться, чувствуя поддержку со стороны, и приступает. Рыжик в некоторых местах пока что еще сбивался, но этих недочетов было практически незаметно, по крайней мере Чонгуку. Мелодия несомненно красивая и приятная на слух, особенно где в будущем должен будет быть припев: Чонгуку она понравилась сразу же, а в голове тут же начали прокручиваться подходящие под нее слова, озвучить которые он Киму пока что не решался. Но в некоторых моментах не сдерживался и продолговато мычал. — У тебя весьма хороший слух, — хмыкая, замечает Ким. — Куда-то ходил? — Да, в музыкальную школу. Ходил бы и сейчас, если б не обстоятельства... — тяжело вздыхая, отвечает шатен, скрещивая на груди руки и прикрывая глаза, словно вспоминая былые времена. — И чем ты там занимался по мимо пения? — Играл на рояле, а время от времени еще и песни писал. — Ого, — Тэхен резко оживился. — Они у тебя с собой? Дашь почитать? — Конечно, валяй. — Чонгук берет со своего стола помятую тетрадку бордового цвета и кидает ее на кровать Киму. Зрачки у того расширяются, а в глазах появляется по-детскому искренний восторг, как у маленького ребенка в огромном магазине игрушек. Пока Техен перелистывает одну страницу за другой, затянувшуюся тишину прерывает хлопок двери и негромкие шажки Чимина в сторону своей кровати. Чонгук оборачивается, контактируя со взглядом Пака буквально секунды две, после чего тот растерянно отводит глаза в пол, сглатывая и оттягивая горлышко черного и колющегося свитера, будто бы он сковывал его шею и не позволял дышать. — Как ты себя чувствуешь? — невинно улыбается Чон, шаркая к старшему. — Н-нормально. — неуверенно отвечает Чимин, жутко краснея, и, схватив с комода свое чистое белье с полотенцем, быстрым шагом покидает комнату, обойдя Чонгука чуть ли ни за метр. Младший же, замечая подобное поведение, недовольно фыркает, провожая старшего пристальным и недопонимающим взглядом, после чего ступает к своей кровати, плюхаясь и кутаясь в мягкое одеялко прямиком в одежде. В комнате как-то чуждо тихо и холодно, даже не смотря на прочно запертые окна. Вряд ли бы кто-либо открывал их, учитывая переболевшее состояние Чимина, не пришедшее в тонус до сих пор, а зима, кажется, уже вовсю начинала проявлять себя и воздух за стенами с каждым днем становился все холоднее и морознее. Сохранить тепло в такой крохотной комнатке, вроде этой, — становилось практически невозможным, так как обогреватели по всему корпусу работали слабо. Если вообще работали. Чонгук выныривает из под одеяла, сбрасывая его с плеч, и выпрямляет спинку, хорошенько потянувшись. Он думает, что неплохо было бы принять теплый душ, к тому же, подвернется неплохая возможность поговорить с Чимином наедине, ведь тот последнее время ведет себя шибко странно, ровно с того дня, как Чонгук его поцеловал. Вернее, это сложно было назвать поцелуем, ведь Чонгука в тот момент волновало лишь состояние друга, ни более того. Но Чимин, скорее всего, подумал совершенно о другом. Ситуацию следовало бы немедленно прояснить: устранить эти недоразумения раз и навсегда, выкинуть их из головы и больше не возвращаться к этой теме, если же Чимин не сбежит и на этот раз. Но Чонгук отчего-то был уверен, что у Чимина ничего не выйдет, даже если тот и попытается. Потому что Чонгук попросту не позволит. Не сегодня. Не в этот раз.***
У Чимина слегка колени дрожат и щеки пылают, и он очень сомневается, что это из-за поднявшийся температуры в его теле. Он облокачивается спиной о холодную кафельную стену, руками пряча лицо от напора прохладной воды, и опускает голову вниз, выравнивая сбившееся дыхание. В голове каша и много-много Чонгука. Слишком много. — Минни, ты точно в порядке? Голова не кружится? — низким голосом звучит над ухом, а длинные пальцы невозмутимо ложатся на талию, как бы придерживая, отчего Чимин испуганно вздрагивает, отскакивая, и тут же выравнивается по стойке смирно, прикрываясь руками и ошеломленно разворачиваясь лицом к Чонгуку. — Вид у тебя какой-то нездоровый. — Чонгук, я же сказал, что все нормально! — отвечает Чимин, жмурясь от воды, попадающей в глаза. Дыша глубоко через нос, он пытаясь вновь восстановить дыхание, при этом, не смотря на обнаженного юношу перед собой, но взгляд, как назло, так и приковывает к впечатляющему низу. Большой... Черт, не смотри! Дыхание резко учащается так, словно пару минут назад он пробежал целый марафон. Чонгука, похоже, данная ситуация не смущает вовсе, он лишь удивленно выгибает бровь и хитро наклоняет голову вбок. Он медленно скользит взглядом по пухлым и поджимающимся губам Пака. Их хочется целовать. Плавно пройдясь по молочной шее и выпирающей ключице, он осторожно мажет взглядом по часто вздымающейся груди, всего на пару секунд засмотревшись на темные, затвердевшие соски, коих хотелось сейчас же сжать пальцами и выкручивать, оттягивать, тереть, наслаждаясь громкими стонами хена. Чимин вообще казался ему невероятно чувствительным, отзывчивым и просто непомерно далеким... Струйки воды стекают по плоскому животу, впадая в ложбинку пупка, и, наконец, младший останавливает свое изучение на, судорожно прикрытому руками Чимина, паху. Весьма любопытно. — Почему прикрываешься? — В каждом парне должна быть загадка. — отплевывая воду, даже пытается пошутить Чимин, чтобы показать свою уверенность и, несмотря на ужасное (что было бы мягко сказано) самочувствие, твердый и здоровый вид, но звучит из его уст это совсем не так, как он планировал. Но Чонгук оценил, правда, не только улыбнувшись, но и засмеявшись. — Стесняешься, значит? — предполагает младший, а Чимина подобная фраза заставляет отрицательно покачать головой, ставя блондина в самый настоящий ступор, потому что, черт возьми, Чонгук прав. А правду отрицать сложно. — Буквально пару минут назад ты спокойно мылся перед тем парнем, и, хочешь сказать, он тебя не смущал? — взглядом указывая на уходящего мальчишку, интересуется Чон. Кажется тому парню было до лампочки, что за концерт перед ним устроили эти двое. — Чонгук, — жалобно выдыхает старший, все же собравшись с мыслями. — Перестань задавать тупые вопросы и дай мне, пожалуйста, спокойно помыться, как я делал это пару минут назад, до того, как пришел ты. — передразнивая донсена и уделяя некоторым из сказанных им слов особое внимание, отнекивается Чимин и вновь разворачивается к парню спиной. — Хорошо. Перейду сразу к делу. Знаешь, я ведь не единственный, кто обратил внимание на твое поведение, остальные тоже беспокоятся. Может тебя что-то тревожит? — Чонгук тянет руку ко лбу Пака, но вздрагивает от неожиданного шлепка по этой же самой руке. Чимин смотрит куда-то вбок, краснеет и очень хочет уйти, потому что не знает, сколько еще продержится перед таким Чонгуком — мокрым, обнаженным и до чертиков возбуждающим... А еще он не понимает, что с ним такое творится. Он не понимает, почему испытывает все это к парню. Не понимает, почему ему хочется, чтобы Чон поцеловал его снова; почему его тело на него так реагирует? Разве это нормально? У Пака конкретно встает. Причем крепко так, даже болезненно, отчего скрыть возбуждение становиться практически невозможным. Недолго думая, он резко срывает с крючка полотенце, и собирается ринуться к выходу, но Чонгук хватает старшего за руку, больно сжимает ее и рывком возвращает того на место. Снова эти тщетные попытки сбежать. Чонгуку это, мягко говоря, поднадоело. По хорошему тот не понимает — значит и Чонгук церемонится не собирается. Хен любит по жестче? Значит, так ему и быть. — Ты не ответил, — уже как-то рыча, продолжает младший, вжимая Чимина в кафельную стену и приближаясь к нему практически вплотную. Тот сжимается, поскуливая и машинально упираясь ладонями в крепкую грудь, отталкивает, но все, опять же, тщетно. — Ответь и я отпущу тебя. Чимин готов расплакаться. Чимин задыхается. Чимина потряхивает; то от холода, то от жара. Головная боль напоминает о себе снова и температура, похоже, поднимается опять. Пак еле-еле стоит на ногах и чувствует, что вот-вот вырубиться. — Чонгук-и... — его голос дрожит. — Я... с-сейчас... — Слова выбивают из его легких весь воздух. Он слабо вцепляется в руки донсена, чтобы не упасть, ведь ноги подкашиваются, а глаза закатываются. Быстро сообразив, что происходит с Чимином, Чонгук едва ли успевает подставить колено и обхватить Пака за талию, как старший падает в обморок. Благо, Чонгук уберег его от соприкосновения с твердой плиткой.