ломка

их история начиналась обычно: две девушки, встретившиеся посреди большого города, обе - из разных городов и стран, взволнованные и не знающие чего ожидать. нью-йорк, небоскребами возвышающийся над их головами, шумел сотнями тысяч людских голосов, гудел переходами и отсвечивал неоном, и как-то так вышло, что среди всего этого гула, среди машин и людей они увидели друг друга. романтично? наверное, да. может, они обе слишком любили коэльо и брэдбери, как-то разом поверив в судьбу и счастливый случай. лекса помнит это, будто это было вчера, а не два года назад, когда она, испуганная нахлынувшими эмоциями, тянула неторопливую мать за рукав, пытаясь уйти куда подальше. их история могла закончиться, не начавшись, но девушке, которую лексе посчастливилось любить, хватило смелости догнать их. она иногда думает, что же тогда видела та в ней: сутулые плечи, острые, выступающие ключицы, странноватая походка, тревожный взгляд. что в этом так привлекло ее? - о чем ты думаешь? - голос звучит прямо над ухом, и вуд дергается от неожиданности, подаваясь вперед, пока чужие горячие ладони осторожно ложатся ей на живот. если честно, она не может к этому привыкнуть, сколько бы времени ни прошло, ей, наверное, никогда не избавиться от ощущения этой всеобъемлющей любви, охватывающего ее в такие моменты. лекса - чертов романтик, ей нравятся песни на гитаре под окном и цветы, сорванные с чьего-то огорода, это делает ее немного глупой и очень наивной в глазах остальных. ее это волнует слабо. - о том, как мы встретились, - усмехается она, слыша тихий смешок над ухом, опаляющий кожу. ее девочка-океан, девочка, живущая свободой и ей самой, приехала из берлина, бросив там свою мать и друзей, лишь бы оказаться рядом. лекса бы так не смогла, лекса собиралась сидеть и страдать от потерянного странного чувства, а потом оказалось, что и страдать не надо. - тебе разве не надо домой, луна? девушка за спиной смеется уже в голос, прижимаясь грудью к ней, и ладони ее мягко гладят напряженный живот вуд. они почти счастливы сейчас, и лекса хочет провести так всю свою жизнь, но в чужом смехе отчаянно слышна тоска. не по дому, нет, она знает точно, что луна не хочет обратно в берлин, как бы сильно его ни любила. джейс мечтает о свободе. город лексы запирает ее в клетку. - дом - это не всегда место, - цитирует рыжая какого-то малознакомого писателя, книгу которого они дочитали еще неделю назад, прерываясь на секс, еду и разговор с лучшим другом лексы. она поворачивает голову, ища чужой взгляд, но луна смотрит не на нее, а в окно, на потемневшее от собравшихся туч небо, и ровно дышит. они почти никогда не ссорятся, на самом деле, и джейс даже учится скрывать свою грусть, но лекса любит ее так сильно, что может прочесть это во всем. она знает, что если бы не она сама - луна бы уехала. вот только отпускать ее лекса не готова. отпустить ее, словно вырвать из груди сердце. - тебе пора, правда, - мягко, но настойчиво лекса выворачивается из тесных объятий, и на миг в глазах луны мелькает такая невыносимая тоска, что становится не по себе. она касается чужой шеи, оглаживая черные линии татуировки, и так же осторожно целует ее пересохшие губы. то, как быстро и послушно луна отвечает, заставляет ее сердце сжаться. - завтра встретимся. рыжая стоит, прикрыв глаза, и рот ее кривится в грустной усмешке: - мне тебя мало. - давай не будем, а? ты же знаешь, что я провожу с тобой все свободное время, - лекса зачем-то делает шаг назад, и это словно отрезвляет кареглазую, заставляя вымученно улыбнуться: - знаю. до завтра? - я люблю тебя, - вместо прощания говорит она, и луна уходит - чужая, ненужная этому городу, ищущая отсюда выход, но оставшаяся рядом. и все их слова, которые не были сказаны, стеной встают перед лексой, когда она видит ее неуверенный шаг и сгорбленную спину. *** рассвет поднимается над домами, взбираясь на их пустые крыши, заполненные бутылками из-под пива и сигаретными окурками, пока луна бродит по своему молчаливому городу, не в силах сдержать тоску. она знает наизусть каждую эту улицу, она знает каждый маленький переулок, каждый небольшой магазин, ей тесно здесь. ей хочется куда-то туда, где большой город и незнакомые люди, где будущее выглядит куда более ясным, чем здесь. ноги в стертых до дыр кроссовках шаркают по разбитому асфальту, и луна пару раз спотыкается, но все равно идет, запрокинув голову и вглядываясь в бледно-голубое небо. ей хочется вверх. ей хочется куда угодно, лишь бы не здесь. автобус в другой город, пара шмоток и сотня баксов на жизнь, без дипломов и образования, без знакомств и родственников - лишь бы рядом была лекса и держала ее за руку. луна бы уехала уже давно, на самом деле, если бы лексе хватило безрассудности, но лекса перечитала брэдбери и отговаривается своими вечными "нельзя вот так все бросить, потерпи". лексе-то хорошо, лексе привычно. луна же начиталась паланика, кафки, ремарка и хочет глушить дешевое вино на крышах большого города под чужую неумелую игру на гитаре и срывающиеся на песнях голоса. в кармане куртки вибрирует телефон, и она сразу же поднимает, ее глядя на экран - только один человек может звонить ей в четыре утра. одному человеку она может это позволить, как и может позволить себе задыхаться в тесноте этого города ради этого человека: - привет. - привет, - тихо отзывается лекса. у лексы, наверное, еще спят в соседней комнате родители, уставшие за рабочий день. мама лексы готовит вкусные пироги и пытается их силой запихнуть во всех друзей дочери, но луну почему-то не любит. да луну и не за что любить, в общем-то. она свободолюбивая. она хочет увезти лексу отсюда. разве за такое любят? - где ты? - гуляю, - пространно отзывается рыжая, останавливаясь на мгновение, прежде чем продолжить путь. она знает: лекса волнуется и не находит себе места в такие ночи, когда ей приспичит погулять ночью. луне стыдно за это, но еще луне чертовски сильно хреново и становится все хреновее с каждым днем. - почему ты не спишь? - потому что ты гуляешь, - прямо отвечает вуд, и луна отчетливо представляет ее, пожимающую плечами. они всегда говорят друг другу правду и говорят ее прямо - может, это единственное, чего луна действительно стоит. - джейс, иди уже домой, ладно? - к тебе? - шутит она, сворачивая на перекрестке, и лекса тихо смеется в ответ. у лексы красивый смех, луна живет ради этого смеха. у лексы все красивое. луна гордится тем, что это - ее девушка. - ну правда, я могу подождать, пока уедут твои родители. или залезть по лестнице. - и разбить себе голову? - голос на мгновение становится громче, видимо, девушка прижимает телефон сильнее к уху, но тут же возвращается на привычную тональность. они молчат недолго. - ради тебя и голову разбить не страшно, - вдруг говорит луна, и эта ее обезоруживающая искренность поражает ее саму до глубины души. боги, ей ведь действительно не страшно. ей хочется прокричать об этом улицам. ей хочется прошептать об этом. вместо этого она возвращает себе насмешливый тон: - ну так что? на самом деле, она знает ответ заранее - иначе стояла бы уже под чужим окном с лестницей наперевес. луна вообще-то собственница и делить лексу даже с ее родителями не любит. она даже не сильно расстраивается, когда слышит немного виноватый голос в динамике: - прости, не могу. что же ты со мной делаешь, лекса, думается ей. ты держишь меня рядом, не отпускаешь на волю, но и прикоснуться к твоей жизни не позволяешь. кто она вообще для лексы? эти мысли приходят часто, но луна все еще верит в свою любовь и верит так сильно, что терпит. - ты злишься? - неуверенно спрашивает вуд, и она только качает головой: - как я могу на тебя злиться? - тогда до вечера? - до вечера, - соглашается луна и сбрасывает, не прощаясь. прощаются те, кто боится больше не встретиться, а у луны вокруг - постоянство и никаких изменений, луна не боится. "я люблю тебя", - шепчет она себе под нос столько раз, пока эти слова не теряют смысл и не начинают казаться бредовой ерундой. ей, может быть, совсем немного больно от того, что лекса не пытается найти в себе сил уехать. луна сама не уедет. лекса не отпустит. она сваливается без сил на одинокую лавочку, пряча руки в карманы куртки, и бездумно следит взглядом за бродящей невдалеке кошкой. кошка старая и бездомная, тощая, облезлая, но она сейчас так сильно завидует этой кошке, что невозможно представить. кошку здесь ничто не держит. разве есть такая кошачья любовь, что не уйдешь, как бы сильно ни желал того? кошки ведь так не любят. так любят лебеди. луна на лебедя похожа слабо. может быть, луна - мотылек. луна иногда говорит себе: мотыльки, летящие на огонь, сгорают. луна иногда говорит другим: я и есть этот огонь, понимаете? они понимают и верят, потому что никому - ни-ко-му - не приходит в голову, что она - вовсе не огонь, она - этот безмозглый доверчивый мотылек, раз за разом сгорающий в пламени. она набивает себе татуировку, как только ей исполняется девятнадцать, и лекса, уже тогда безумно в нее влюбленная, смеется, мол, ну и на каком огне ты собираешься сгореть? лекса понимает ее чуть лучше, чем другие, но почему-то именно лексе и достается роль в их небольшом спектакле: она сжигает луне крылья. джейс - мотылек из стали. огонь опаляет лишь ее сердце. этого почему-то оказывается достаточно - может быть, сердце и есть ее крылья, как бы идиотски это ни звучало. просто луна вдруг теряет надежду - и вернуть ее уже не пытается. может быть, потому, что она сама и была надеждой. девочка из закаленной стали с обожженным сердцем. девочка, влюбленная в водную стихию, девочка-океан, девочка со слезами из морской соли. девочка, утонувшая в себе самой. она читает гарри гаррисона, думая, что если не стальной мотылек - то стальная крыса. это помогает верить в то, что все еще будет и со всем она справится, но проблема в том, что нет - не справляется. у вора было время и были силы, у нее нет ни того, ни другого, она боится потерять все, оставшись здесь, но и уйти не может. *** лексе страшно, что ее мать может начать что-то подозревать: она вроде из тех гомофобов, кричащих про костры и печи, на которых других людей надо сжигать. к тому же, ее мать может устроить проблемы всем, кого лекса знает, поэтому после череды долгих и подозрительных допросов общение с луной приходится сократить до такого минимума, что пара часов в день уже начинают казаться даром божьим. луна не говорит на это ничего, хотя злится - и злится очень сильно. луна пару раз собирает вещи и даже идет на вокзал, чтобы купить билет обратно, но останавливается на полпути и хватается за лексу так, будто потеряет ее прямо сейчас. они обнимаются на улице, прячутся по темным переулкам и целуются так, что сносит крышу обеим, а потом лекса возвращается домой и напряженно ждет следующего дня, не зная точно, остановит ли джейс в следующий раз. ее так ломает эта ситуация. в ее возрасте, наверное, невозможно любить так сильно, но она же любит. *** - она уедет, линк, - просто говорит лекса своему лучшему другу однажды, когда они сидят у него на кухню и курят одну сигарету за другой. слова падают и разбиваются о понимающую тишину, и вуд кажется, будто говорить об этом проще, чем думать. она сидит со своим лучшим другом и впервые ясно осознает: уедет. не сможет остаться. загнется без такой необходимой ей свободы. и никакая любовь не сможет ее остановить, как бы лексе того ни хотелось. - сегодня, завтра, через месяц, через год... уедет. навсегда уедет. он задумчиво щурится через поднимающие клубы дыма, такой спокойный и родной, что вуд никак не может понять, как луне хватит сил оставить его, ее, их обоих. линкольн вертит в ладони простой серебряный крестик, снятый с цепочки, очень серьезный и молчаливый, как никогда раньше. они знакомы все втроем больше двух лет - влюбленные друг в друга девушки и человек, вытянувший их всех, когда им было трудно. - мы все знали, что это случится, - отвечает он наконец, глубоко и тяжело затягиваясь. - она никогда не привыкнет к этому городу. но хуже всего то, что после отъезда ей будет больнее, чем когда-либо. она сразу догадывается, о чем он говорит, и вскидывает руки в защитном жесте: - я не могу бросить все, даже ради нее. я не могу, линк!.. - на миг у нее срывается голос, но она справляется с ним, продолжая уже спокойнее: - я так сильно люблю ее, но, боже, я не смогу оставить здесь остальных. - если любила бы так, как говоришь, оставила бы, - он пожимает плечами, и в груди лексы буквально взрывается несправедливость: они пережили столько вместе, а он даже не может ее понять! она не имеет права бросить здесь друзей, родителей и колледж ради мифического будущего в большом городе, у нее есть обязанности, она же не луна, чтобы вот так просто от этого отказываться. - ты бы оставил? - слишком резко спрашивает она, и линкольн обезоруживающе улыбается: - но ей не я нужен, лекс. ей нужна ты, - он произносит это короткое и уверенное "ты" так, что лексе вдруг перестает хватать воздуха. она все вспоминает луну, приехавшую из берлина ради нее, оставившую там мать, поставившую все на кон ради их отношений. она вспоминает ее горячую ладонь в своей, ее пересохшие от волнения губы, ее влажные оленьи глаза, ее рваное дыхание и биение ее сердца. лекса влюбляется так, что сносит крышу. но для луны это больше. куда больше. и луне тесно здесь. волной накатывают слезы, когда она понимает, что не может дать любимому человеку то, что так отчаянно ему нужно. жизнь, которую она заслуживает. - я не могу, - шепчет вуд, разбивая свое сердце в очередной раз, и линк откидывается на спинку стула с показательным неодобрением на лице: - она не уедет сама, на самом деле, лекса. она любит тебя так сильно, что не уедет. умрет здесь, загнется, превратится в другого человека, но не уедет, пока ты ее не отпустишь. - но я не хочу отпускать!.. - почти кричит она в ответ, и собственные слова задевают ее так сильно, что не хватает сил продолжить. боже, думает она, боже, она же потратила всю жизнь на меня, она готова на все, даже остаться, но... боже. она плачет у линка на плече, страдая от невыносимой боли в груди, не зная, как от этого избавиться, не зная, что и как делать. луна всегда решала все сама, лексе решать самостоятельно не нравится. она не хочет ее никуда не отпускать, потому что прекрасно понимает - не вернется. не сможет. в ее руках сейчас чужая жизнь. чужая любовь. у лексы вообще-то дырявые руки. *** - давай уедем, - говорит вечером следующего дня луна, касаясь ее плеча ладонью, пока они лежат на маленьком неудобном диване в квартире лексы. она впервые говорит об этом так прямо: их маленький город давит на них, словно они - чужаки для него, их маленький город закрывает перед ними все дороги. - в нью-йорк, в эл-эй, да хоть в другую страну! - рыжая говорит громко и убежденно, и пальцы ее медленно поглаживают футболку вуд. их вечера никогда не заканчиваются вот так, потому что обе знают, что ничего из таких разговоров не выйдет. луна может бросить все и уехать, у луны хватит смелости оставить здесь своих друзей, луна эгоистка чуть больше лексы. лекса так не сможет. лексе так нельзя. иногда она представляет их вдвоем, идущих по ночным улицам нью-йорка, сидящих бок о бок на крышах молчаливых зданий, их, надрывающих голос на небольших сценах баров. ей удивительно точно видятся парадные, в которых они будут целовать друг друга и держаться за руки, ей видятся мосты, на которых они будут стоять. она знает, что луна влюблена в это, луна умрет в их маленьком забытом городке, но лексе так куда привычнее. - мы не уедем, - отвечает она через несколько минут, когда рыжая уже перестает ждать ответа, привычно закусив губу и уставившись в окно, разглядывая сквозь мутные грязные стекла серые и невзрачные улицы. - но я тебя не держу. она вдруг понимает: и правда не держит. если любишь - умей отпустить. лекса любит. лекса знает, что рыжей здесь делать нечего, рыжей нужен риск и азарт, а не скучные дни, знакомые за несколько лет. может быть, она все еще надеется, что луна изменится ради нее, но... луна меняться не может. луна хочет уехать. и у лексы нет желания смотреть на то, как ее гордую девушку ломает ее собственный дом. - что ты будешь делать, если меня в твоей жизни не станет? - до странного серьезно спрашивает кареглазая, и она поднимает голову, вглядываясь в красивое загорелое лицо своей девушки. луна удивительная, луна словно не отсюда: густые брови вразлет, миндалевидный разрез глаз необычного оттенка карего, выделяющиеся на узком лице высокие скулы, полные темные губы, неряшливые рыже-каштановые кудри до плеч. все считают их идеальной парой. это все чаще и чаще кажется лексе ложью. она думает, что не имеет права удерживать луну здесь. - жить дальше, - просто улыбается лекса, чувствуя, как поднимается в сердце серая тоска при мысли, что рыжая уедет. они вместе уже давно, они молоды - время, когда хочется бросить все и изменить мир, но лекса умеет думать не только о себе. она ждет еще немного, а потом добавляет: - я люблю тебя. ответа нет и никогда не будет. луна в таком не признается. они целуются, то жадно и рвано, то необычно нежно, а на утро лекса просыпается одна, укрытая теплым одеялом по плечи. и ей даже не надо читать оставленную на комоде записку, чтобы понять: уехала. в нью-йорк, в эл-эй, неважно. она думает, что знала это еще вчера, когда рыжая задала свой последний вопрос. она знает, что будет скучать и мечтать все вернуть, но не позвонит и не напишет - так же, как и знает, что луна не оставит номера.