Прежде чем Гарри встретил Люси

      1.       Стеклоочистители в унисон скрипели по лобовому стеклу, а снаружи темные улицы Лондона мокли под мелкой моросью дождя. Ночной холод еще не отступил, и кэбмен согрел дыханием ладони, прежде чем снова опустить их на руль. Когда светофор вновь загорелся зеленым, он завернул за угол и вывел такси на Ковентри Стрит. По радио сонный ведущий пытался впрыснуть в мрачный декабрьский день немного бодрости.       – Доброе утро, жители Лондона. Сейчас четыре часа утра, и вы слушаете радио BBC 2. Мы только разогреваемся, вас ждут тонны музыки. Давайте настроим вас на праздничный лад: представляем вам старую добрую Джони Митчелл с песней «Река».       – Да уж, Джони Митчелл придаст бодрости, – пробормотал водитель, глядя через лобовое стекло. Центральный Лондон еще не проснулся. Его знаменитые улицы, в дневное время оккупированные банкирами, рабочими и туристами, сейчас еще принадлежали мусорщикам, грузчикам и темным личностям, предпочитавшим вести свои дела в темноте, потому что те не выносили света дня. Дразека, кэбмена, можно было с легкостью отнести к двум последним категориям, и он искал клиента.       Здесь, на Земле, устроить свою жизнь было нелегко. Особенно если ты инопланетный иммигрант, вынужденный вместе с женой и детьми покинуть нищую родную планету, разоренную экологическими катастрофами. Во-первых, форма тела фридонианцев не имела почти ничего общего с доминирующей формой жизни Земли – двуногими длиннорукими субтильными млекопитающими, называвшими себя людьми. Телесные костюмы, которые жена сделала, чтобы слиться с толпой, были не очень удобными. Ему все время ужасно хотелось потянуться всеми восемью щупальцами, но опыт показывал, что люди не любят, когда за рулем автомобиля сидит восьминогое членистоногое ростом в пять футов. Дети делали большие успехи в школе, и ему не хотелось привлекать внимание.       Суть в том, что здесь они находились не совсем законно. Власти – разумеется, не земные власти, а те, что следили за внешним космосом, и они были куда хуже, – знали, кто он такой, и терпели их семью. Однако у терпения была своя цена. Именно по этой причине, в числе прочих, он поднялся сегодня до рассвета и отправился рассекать по улицам вокруг Пикадилли. По этой причине рядом с ним на пассажирском сиденье лежал пластиковый пакет с двумя подозрительными жидкостями в стеклянных бутылочках.       Дневная работа Дразеку нравилась. Она была стабильной и безопасной, так что возвращаться к своим старым делишкам его поначалу не тянуло. Мистицизм фридонианцев был известен своими опасными зельями и полумагическими ритуалами, которые случайно могли поджечь дом или превратить жену в курицу. Однако, когда посреди ночи ему позвонили ОНИ и попросили об услуге, отказываться было нельзя. По крайней мере, в его сложном положении.       Вообще, стоило поторопиться с доставкой товара.       Он проехал Национальную Галерею и заметил большой рекламный плакат, сообщавший о грядущем открытии выставки искусства романтизма. «Осмотрите частную коллекцию лорда Максимилиана Коула, – говорилось там, – более 150 работ, основанных на знаменитых пьесах Уильяма Шекспира. Особое рождественское мероприятие, финансируемое «Британской Корпорацией ”Бесконечность”».       – Круто. Надо запомнить, – пробормотал Дразек. По случаю такого события туристы отвалят хорошие чаевые. Ведь ради этого они и приехали в Англию. Чутка искусства, чутка театра. Ну правильно, не за чертовой едой же сюда приезжать.       На большой площади он снова повернул и наконец увидел одинокую фигуру, стоявшую напротив фонтана Антея. На ней был белый плащ, кроваво-красный зонт прикрывал ее от дождливой мороси. Дразек припарковался поблизости и вышел, прихватив с собой пакет с бутылочками.       – Ну вот, – сказал он, смерив ее взглядом с головы до пят. Он никак не ожидал, что для передачи пришлют настоящего человека. Если бы не красный зонт, который они договорились использовать в качестве тайного опознавательного знака, он до сих пор выискивал бы в темноте огромного джудуна, втиснутого под неудобную маскировку мерцателя.       – В этот раз они прислали дамочку. Круто. – Он вынул из кармана пачку сигарет. – Я закурю, не возражаете? Впереди двенадцатичасовая смена. Без никотина просто усну.       – Привезли? – не особо дружелюбно спросила она, мгновенно переходя к делу. Дразека это не впечатлило. Он видел женщин и построже. Время от времени ему, например, приходилось возвращаться домой к миссис Дразек. Он глубоко затянулся и показал ей пластиковый пакет.       – Два зелья, как заказывали, – сказал он, выдыхая большое облако дыма.       – Отлично, давайте.       – Мне сказали, что за это заплатят.       Женщина закатила глаза. «Если бы она не была такой чертовски грубой, могла бы показаться красивой», – подумал кэбмен. Покопавшись в сумке, она выудила пачку банкнот и помахала ею в воздухе.       – Зелья, – потребовала она.       Он протянул пакет. Она схватила его и тут же начала изучать содержимое.       – Какое из них какое?       – Красное – чтобы его разбудить. Или «это». Не знаю уж, к какой категории отнести нечто подобное. Знаю только одно: как только он проснется, лучше убраться с его дороги к чертовой матери, – ухмыльнулся он. Он не испытывал ни малейшего сомнения в том, что план этих ребят был абсолютно идиотским.       – Не ваше дело, – отрезала она, словно читая его мысли. – А зеленое зелье?       – Заставит его забыть, – ответил он, выдыхая дым через ноздри. – Должен предупредить: ни в коем случае не пробуйте его на себе. Дозы достаточно, чтобы стереть краткосрочную память повелителю времени, но смесь в этой бутылочке способна превратить целый автобус людей в пускающих слюни идиотов. Это семидесятипроцентный экстракт черного древа Иуды, а не сиропчик от фармацевта. Будьте осторожнее.       – Да, оно сильное, я поняла, – с раздражением в голосе отозвалась она. – Чтобы вы знали, я не собираюсь сама его пробовать.       – Уверены? – нагло улыбнулся он. – Может, хоть капельку? После совершения злого деяния. Я, конечно, не сужу ни вас, ни моих спонсоров. Просто, как говорил древний поэт, «добро и зло один обман»*.       Она подняла на него взгляд, способный обратить человека в камень.       – Как использовать зелья?       Дразек прислонился к машине и втянул воздух ртом через окурок сигареты, отчего кончик загорелся ярко-оранжевым.       – Воздух, – сорвавшись на тихий шепот, ответил он. – Пусть вдохнет красное зелье. Зеленое нужно пить. В каком порядке – решайте сами, но, полагаю, лучше сначала красное, потом – зеленое. – Он бросил окурок на землю и растер подошвой ботинка. – Я могу получить оплату?       Она кинула ему банкноты. Она поймал пачку и сразу же убрал ее в карман. Пересчитать можно будет потом. Об этих проклятых космических свиньях можно было сказать одну хорошую вещь: по крайней мере, они были надежными. Клиентка уже развернулась и уходила, но он крикнул ей вслед, главным образом потому что все еще был таксистом, а любопытство шло прибавкой к работе.       – Это правда, что о нем говорят? – спросил он. – О Докторе?       В первое мгновение казалось, что она не ответит, но затем она замедлила шаг, секунду постояла в нерешительности и, наконец, обернулась.       – А что о нем говорят ваши нелегальные инопланетные друзья? – предупреждающе спросила она.       Кэбмен засунул руки в карманы и ухмыльнулся.       – Что он изменился. Говорят, что эту планету может захватит кто угодно, потому что ему стало плевать. Он слишком занят, рассекая по миру с дьяволом.       – Это ложь! – от ярости в ее ответе улыбка Дразека только растянулась шире.       – Так и думал, – признался он, хотя было понятно, что он не поверил ни единому ее слову. Если бы все было по-прежнему, им не пришлось бы связываться с ним, а ей не понадобились бы зелья.       – Ну что ж. – Он направился к машине. – Было приятно иметь с вами дело. Я сматываюсь. Удачи. Да, и если в будущем Прокламации Теней понадобится еще что-нибудь…       Но Ривер Сонг уже не слушала. Она решительно пересекла улицу, держа пластиковый пакет с бутылочками в сжатом до белых костяшек кулаке. Этот фридонианский пустобрех ошибался насчет Доктора. Он никогда не бросил бы эту планету и ее народ. Он слишком сильно их любил. Но это не значило, что такое благородное, гениальное и добросердечное существо, как Доктор, нельзя было свернуть с пути. И тем более, что он не находился в огромной, страшной опасности. Добравшись до другой стороны дороги, она покопалась в сумке и выудила из нее телепортер, который должен был вернуть ее на корабль.       Пора было кому-нибудь избавиться от дьявола, примостившегося у Доктора на плече.              2.       Он бежал с Доктором.       Это было волнующе, и инстинкт выживания требовал еще и еще. Каждый шаг будоражил кровь. Ему никогда не было скучно. Нет, конечно, и такое бывало, например, когда Доктор растрачивал жизнь на бессмысленное хобби вроде каталогизации черных дыр, или когда он доводил друга до помешательства своей бесконечной тарабарщиной, так что приходилось отключаться, лишь бы защитить себя от серьезного, необратимого повреждения мозга. Но не теперь.       Абсолютно точно не теперь.       Мимо промчалась стрела, всего на волосок от его головы, а затем поблизости послышались проклятья на французском времен шестнадцатого века. Мельком переглянувшись, повелители времени ускорились, прекрасно зная, что по пятам их преследовала довольно неприглядная смерть.       – Они принимают все слишком близко к сердцу, – выдохнул Мастер. К невероятному раздражению Доктора, он ухмылялся от уха до уха и был чрезвычайно доволен собой.       – Это же Франция! Разумеется, они все принимают близко к сердцу! Ты что, не собираешься им его отдать? Они же превратят нас в игольные подушки! – Доктор осуждающе взглянул на небольшую бочку в его руках. – Мне плевать, что 1578 год был годом превосходного винтажного урожая. Каким бы хорошим оно ни было, оно не стоит того, чтобы подставляться под стрелы.       – Да ни за какие космические коврижки, – отозвался Мастер, стуча по деревянному боку бочонка. – Я честно его выиграл.       – Ты за него не платил. Они не просто так назвали нас вороватыми английскими псами.       – Да откуда мне было знать, что ты такой нищеброд и ходишь без гроша в кармане? – раздраженно ответил Мастер. Над их головами выросла угрожающая тень.       – Пригнись! – предупредил он.       Они нагнулись как раз вовремя, и новая группа стрел вонзилась в брусчатку прямо перед их ногами. В последний момент они успели перепрыгнуть черенки. Впереди улица раздваивалась.       – Сюда! – решительно крикнули оба и повернули в противоположные стороны. Преследователи остановились на мгновение, растерянно решая, кого из повелителей времени догонять. Наконец, толпа разделилась, и самые опасные и хорошо вооруженные мужчины, размахивая вилами и заряженными арбалетами, ринулись вслед за тем, кто украл бочонок драгоценного Премьер Крю.       Мастер бросил взгляд через плечо, убедившись, что погоня продолжается, а затем скрылся в темном переулке. Сбежав по лестнице, он вышел к конюшне единственного в городе обержа**. Повелители времени провели во Франции шестнадцатого века всего два дня, но ему уже становилось скучно. Давно пора было выбраться из этого смехотворного города с единственной лошадью, однако, когда местные жители жаждали твоей крови, добраться до ТАРДИС было не так-то просто.       «Значит, план Б», – подумал Мастер. Он завернул за угол, едва не поскользнувшись на белой известняковой брусчатке. Ему определенно была нужна новая обувь. Старые кроссовки, которые ему выдал Доктор, начали снашиваться и, если честно, уже походили на обувку бродяги.       Точно зная, что делает, он забежал в конюшню и быстро нашел взглядом то, что ему было нужно, в дальнем стойле.       – Приветствую, мой четвероногий благородный друг, – сказал он с широкой белозубой улыбкой. – Помнишь меня?       Огромный черный жеребец в загоне склонил голову набок и посмотрел на Мастера. Узнав его, он фыркнул, раздул ноздри, задрав верхнюю губу. Если бы лошадь вообще была способна по-кошачьи зло шипеть, именно так это и выглядело бы.       – Значит, помнишь. Надеюсь, ты не обиделся?       В самую первую ночь их пребывания в этом сонном французском городе произошел небольшой «инцидент». Доктор и Мастер ужинали в оберже, когда какие-то местные начали рассказывать им сказки про коня по кличке Черный Сатана, такого дикого и злого, что никто во всем регионе Бордо не мог его оседлать. Мастер, приободренный некоторым количеством вполне приличного вина, на идеальном французском шестнадцатого века проинформировал их, что он опытный наездник, и принялся хвалиться, что ни одна лошадь, какой бы дикой она ни была, не сможет его сбросить. За этим последовал горячий спор и ставки, невзирая на все возражения Доктора, которые Мастер просто не слушал, потому что был слишком уверен в себе и слишком пьян, чтобы прислушаться к нытью спутника. Записав все ставки, они вышли наружу понаблюдать, как чужеземец опозорится. Одного взгляда на чудовищную лошадь, которую ему привели местные, Мастеру хватило, чтобы отчаянно пожалеть о своих словах. Однако он все же сумел взобраться на спину Черного Сатаны, пока норовящее встать на дыбы животное держали веревками четверо накачанных фермеров. И только тогда Мастер наконец осознал, что, как только эту безумную тварь выпустят, он точно размозжит себе голову об брусчатку. В приступе чистейшей паники он решил загипнотизировать лошадь и заставить ее хотя бы две гребаные минуты постоять спокойно, чтобы он мог забрать свои деньги и слезть с нее к чертям. Он уже давно никого не гипнотизировал, и практических навыков ему определенно не хватало. Еще он никогда не пробовал их на лошади. Результат был катастрофическим. Вспыльчивый жеребец тут же одеревенел, завалившись набок со вздернутыми кверху ногами. Мастер едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы его не раздавило. О том, что местные не отнеслись к этому инциденту положительно, говорить не стоит. Чудовищный конь тоже особенно доволен не был: на неожиданное появление Мастера он ответил, протаранив головой дверцу стойла, словно обезумевший бык.       – О, как мило, – проворковал Мастер. – Ты так рад меня видеть. А говорят, что лошади ни к кому не привязываются.       Снаружи раздались злые голоса. Один из французских фермеров заглянул внутрь, заметил его и созвал толпу. Мастер подождал, пока разъяренный жеребец отпрянет назад, отпер замок и отбросил в сторону деревянную перегородку. От одного вида открытого пути без каких-либо препятствий (мягких и хрупких людей, по его мнению, можно было легко затоптать) где-то в безумном лошадином мозгу Черного Сатаны сработал переключатель, заставивший его мгновенно взвиться. Он встал на дыбы, угрожающе заржал, насмерть перепугав разозленных французов, и, пользуясь моментом, Мастер поспешно убрался с его дороги в заднюю часть стойла. Он усмехнулся. Одним легким хлопком по крупу он выпустил адскую лошадь прямо на горожан. Спасая свои жизни, толпа рассеялась, словно стая безголовых куриц, а Сатана одним быстрым прыжком бросился к выходу – к свободе.       Остальной путь до ТАРДИС был на удивление спокойным. Когда Мастер прогулочным шагом вышел из северных ворот, он увидел Доктора, стоявшего около машины времени со скрещенными на груди руками. Тот со строгим лицом и волнением ждал его возвращения, но Мастер просто ответил ему широкой ухмылкой и победно вскинул руку с бочонком.       – Я же сказал, что оставлю его себе. – Подойдя ближе, он заметил, в каком ужасном состоянии находился Доктор. – Ради Галлифрея, почему ты с ног до головы с этой жуткой слизи? – спросил он, вскинув брови.       – Чтобы уйти от толпы, мне пришлось прыгнуть в ближайшую реку, – кисло ответил Доктор. Мастер принюхался и сморщил чувствительный нос.       – Знаю, знаю, от меня несет собачьей мочой, – вздохнул Доктор. – Там словно сточная канава. Но… погоди, а твоя толпа где?       – Честное слово, я не знаю, – невинно ответил Мастер. – Может, их съела лошадь?       Он опустил бочонок, и тут словно из ниоткуда вылетела стрела и вонзилась прямо в крышку. Мастер бросил через плечо злой взгляд.       – Эй! Ты, ИДИОТ! Аккуратнее! Это же бесценное вино высшей марки!       Ему ответили вторым залпом стрел и камней, бегло нацеленным ему в голову. Доктор бросился внутрь, Мастер кинулся за ним, а за ними мчались местные жители. Когда они уже думали, что в безопасности, и Мастер был готов запереть дверь, целый сноп камней из рогатки влетел через щель и врезался в заднюю стенку бочонка, пробив в ней множество мелких дырочек.       Мастер потрясенно воззрился, как вино брызнуло из отверстий и хлынуло на пол.       В щель просунулось несколько рук, пытавшихся открыть проход для толпы.       – Что? Что ты делаешь? – крикнул Доктор, оторвавшись от консоли, побежав к двери и вонзившись в нее плечом. – Закрой эту чертову дверь! Они сейчас войдут!       – Я занят! – крикнул в ответ Мастер, прижимая ладони к дыркам в отчаянной попытке спасти вино.       – Ясно. – Доктор развернулся и, из последних сил навалившись на дверь, заставил ее подвинуться. Разъяренные фермеры, боясь потерять конечности, убрали руки, Доктор наконец сумел захлопнуть дверь и поспешно защелкнуть замок.       Наконец-то. Они в безопасности.       Задыхаясь, словно пес, перегревшийся на солнце, он утомленно опустился на корточки.       – Проклятье! – раздраженно прошипел Мастер. Бесполезно. Жидкость продолжала просачиваться сквозь его пальцы, и емкость уже почти опустела. – Дай миску! Бутылку! Хоть чайник, что-нибудь! Уже почти ничего не осталось!       Доктор смерил его злым взглядом. Затем он медленно поднялся, забрал у Мастер бочонок, уронил его и пнул как можно дальше.       – Это… было абсолютно излишне, – до странного спокойным и вежливым тоном проговорил Мастер.       Где-то в глубине души Доктора что-то сломалось, и внезапно на его пустом лице проступило нечто совершенно зловещее, что даже слегка испугало Мастера.       – О, ПОВЕРЬ мне… ЭТО! – заорал Доктор, поднявшись на мысках и нависая над ним. – БЫЛО АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМО!       – Ладно, ладно. Не надо так кричать. Батюшки, Доктор, это же всего лишь бочонок вина, – отозвался Мастер, озадаченно глядя на него. Он выбрался из угла, куда его загнал Доктор, и направился к винтовой лестнице.       – Надеюсь, ты не будешь против, если я подберу в твоем гардеробе новую одежду? – спросил он спокойно, словно Доктор не кипел от ярости. – Кажется, я что-то пролил на пальто.       Он бросил ему самую милую свою улыбку и исчез на верхнем этаже, оставив Доктора со сжатыми в тонкую линию губами долбиться головой о перила, чтобы излить свою злость.              3.       Три часа спустя гардероб Доктора выглядел как жертва мини-торнадо. Мастер стоял перед зеркалом, любуясь своим отражением. Его окружали кучки смятых вещей, вынутых из шкафа и небрежно отброшенных прочь. Подобранный им ансамбль был неидеален, но Мастер остался доволен. От старого костюма давно было пора избавиться. В первые дни после выздоровления его подобрал Доктор, и выбор его пал на типичные вещи, которые сердобольная мамочка надевает на ребенка, чтобы превратить его в предмет всех насмешек на игровой площадке: ветровка, жесткие джинсы, шерстяная шапка и митенки, и все в таком роде. Он даже предоставил Мастеру лучшую пару кроссовок на случай, если он вляпается в неприятности, и придется срочно сматываться (что происходило довольно часто). Конечно, все это было проделано из благих побуждений, но, к несчастью, решения принимал человек, когда-то считавший ветку сельдерея великолепным украшением. Честно говоря, ни одна из регенераций Доктора не отличалась изысканным вкусом, и именно поэтому родился нынешний его бомжовый образ, который Доктор носил с неуместной гордостью. Одного лишь жуткого длинного пальто и белых брюк было достаточно, чтобы Мастер поморщился. Если Доктору так нравилось выходить на люди, выглядя как деревенский дурачок со всем вкусом и стилем печеной картошки – прекрасно, но не стоило ждать того же от Мастера. Он предпочитал немного шика.       – Ты что, все еще любуешься собой в зеркале? – раздался от подножия лестницы голос Доктора. – Долго еще? Зеркало еще не треснуло? – раздраженно добавил он.       – Терпение – ценная добродетель, Доктор, – пробормотал Мастер, метнул своему отражению очаровательную улыбку, подмигнул и наконец появился на вершине лестницы в своем новом костюме. – Чувствую себя возрожденным, – сказал он, спускаясь и на ходу застегивая серебряные запонки.       Доктор уставился на него, вздернув брови. В черном костюме в едва заметную синюю полоску с ярким фиолетовым галстуком, в хрустящей от свежести белой рубашке и длинном черном пальто, Мастер казался денди из 21 века, вышедшим на прогулку.       Доктор скрестил руки на груди.       – А где кроссовки, которые я тебе дал? – спросил он, смерив его глазами и остановив взгляд на ботинках на ногах Мастера. Те были из итальянской кожи и отполированы так тщательно, что в буквальном смысле сверкали. – В этом бегать невозможно. Что если ты снова вляпаешься в неприятности?       – Ну, у меня же есть ты, не так ли? – отозвался Мастер, улыбнувшись и подмигнув. – Ну что, куда направляемся? Сэнт Эмильтон 16-го века ничем не помог. Твоя ТАРДИС, должно быть, сходит с катушек.       – Не начинай. Ты установил курс на след символа Альфы-Омеги, и именно ему она следовала. Откуда ей было знать, что династия виноделов из Сэнт Эмильтона 16-го века тоже использовала этот символ?       – По крайней мере, я повеселился. А ты, Доктор? – он бросил ему очаровательную улыбку. – Кто бы знал, что местные так высоко ценят аукционы в преддверии сбора урожая. Жаль, что мне не удалось увезти с собой сувенир. Он бы чудесно пошел с хорошо выдержанным сыром и рисом конфи.       И он всосал воздух между зубов, напомнив хорошо знакомого психопата с каннибалистскими наклонностями.       Доктор только вздохнул. Еще один день путешествий с Мастером. Еще одно «смертельно-опасное-не-только-побегом-из-деревни-от-разъяренной-толпы» приключение. В конце концов, к этому привыкаешь. И, конечно, его спутника все это ни в малейшей степени не беспокоило. Да и с чего бы? У него же был Доктор – единственный достаточно безумный человек, согласившийся прибирать за ним, словно нянечка – за гиперактивным ребенком. Он лишь страшился подумать, на что стал похож гардероб после того, как Мастер с ним закончил. Иногда ему в самом деле казалось, что все это похоже на битву с мельницей.       Прямо у него перед лицом хлопнули ладоши.       – Эй, – позвал Мастер, заглядывая ему в глаза. – Кончай мечтать, Глэдис. Мы вроде все еще участвуем в волнительной погоне за таинственной «Корпорацией “Бесконечность”», похитившей Рейчел, забыл? Давай проявим немного инициативы.       Доктор устало моргнул. Если бы только Мастер был способен себя контролировать. Если бы он не был социопатом на грани с аутистом, обладавшим мозгами гения и мировоззрением шестилетки, жизнь Доктора была бы куда проще.       – Летим туда, куда приведет нас ТАРДИС, – наконец ответил он. – Только в этот раз удостоверимся, что символ связан с «Корпорацией “Бесконечность”». Это должно исключить всякие винодельни.       Он потянул рычаг, и ТАРДИС нырнула во временную воронку.              4.       Они приземлились на Оксфорд Стрит впритирку к телефонной будке. Стоял ранний вечер, шесть часов, и, судя по декорациям в уличных витринах магазинов, приближалось рождество. Повсюду падал искусственный снег, виднелись красноносые олени Рудольфы, сверкающие Санты и рождественские ели. В воздухе витал мороз, и, рассматривая веселую гирлянду, протянувшуюся поперек всей улицы, Доктор поднял воротник пальто.       – О, просто чудесно! – с мальчишеской радостью провозгласил он. – Обожаю это время года. Самое лучшее время, чтобы вернуться в Лондон 21-го века. Викторианское рождество я люблю, но в нем очень не хватает огней и магазинов, и – о! Этих милых куколок Санты, которые танцуют и звонят в колокольчик, если посвистеть.       Они как раз проходили мимо лотка с игрушками у универмага. Доктор усмехнулся, округлив глаза от нетерпения, облизнул губы, но так и не успел свистнуть: Мастер зажал ему рот закутанными в кожаную перчатку пальцами.       – Нет, не делай этого, – сухо велел он, оттаскивая его прочь.       – Что не так с танцующими Сантами? – спросил Доктор, когда они отошли на приличное расстояние от лотка, и Мастер отпустил его.       – Все, – отозвался тот. – Они кошмарны.       Он засунул руки поглубже в карманы. Стильные кожаные перчатки, увы, не слишком хорошо защищали от холода. Противно признавать, но ему очень не хватало шерстяных митенок.       – Сама идея о каком-то жирном придурке, который посреди ночи шастает по крышам и пытается проникнуть в твое жилище, просто смехотворна. А мы должны еще и поощрять такое поведение, предлагая ему молоко и печенье. Если бы я проделал нечто подобное, меня бы пристрелили на месте.       – Ну, между тобой и Отцом рождества, конечно, есть небольшая разница, – с хитрой усмешкой заметил Доктор.       – Я просто приводил пример. Земляне учат своих детей верить в добродетельных сказочных существ, искажают и расцвечивают их мир этими розовыми очками, хотя должны бы предупреждать о реальных опасностях жизни, о том, каким жестоким может быть этот мир, чтобы они не становились такими невообразимо тупыми.       – Черт возьми, каким бы ты стал удивительным отцом, – пробормотал Доктор, пробираясь сквозь толпу к площади Пикадилли.       – Доктор, это просто здравый смысл. Вспомни о Рейчел. Родители ничего не говорили ей о нацистах. Они пытались защитить дочь от зла, возможно, они делали это из любви, но, в конце концов, если бы не мы, она бы не выжила. Мы с тобой знаем, как на самом деле ужасен этот мир. Раз так, то лучше подготовить своих детей ко встрече со злом, а не тратить их время на обучение морали, приличиям и уважению, когда для них куда важнее хитрость, жесткость и безжалостность.       Они пересекли шумную улицу, перебежав дорогу перед загруженным двухэтажным автобусом.       – Так куда мы идем? – спросил Мастер, закончив свою горькую речь.       – В Национальную Галерею, – ответил Доктор, беря газету у обледенелого подростка, раздававшего их у выхода из метро. – Новость на первой странице.       Он показал газету Мастеру, когда они взбегали по лестнице.       – Сегодняшняя дата – 14 декабря 2004 года. Хороший год, – пробормотал он, мельком припомнив, чем сам занимался в это время. – Новая экспозиция представит неоромантические полотна 18-го века, вдохновленные работами великого Поэта. Событие, которое нельзя пропустить, спонсировано «Британской Корпорацией ”Бесконечность”», – вслух прочел он. – В эту праздничную пору берите с собой детей и посетите волшебные сказочные миры, выдуманные лучшим умом в истории.       Доктор усмехнулся, сложил газету и протянул ее Мастеру.       – Ты смотри, сказки и детишки. Ну прямо для тебя, – язвительно добавил он и исчез за стеклянными дверями. Мастер с ворчливым видом сунул газету в карман длинного черного пальто и последовал за ним.       – Мы на специальную выставку, – заявил Доктор, обращаясь к женщине за билетной стойкой.       – Простите, сэр, но экспозиция пока закрыта для публики, – сказала она с вежливой извиняющейся улыбкой. – Выставка открывается пятнадцатого декабря, то есть, завтра. Если хотите, я забронирую для вас два билета.       – Но другие входят в выставочный зал, – сказал Мастер, заметив в холле длинную очередь приодетых мужчин и женщин, каждый из которых показывал служащему музея пропуск и исчезал за дверью закрытого зала. Табличка над входом ясно давала понять, что дверь вела на выставку шекспировской коллекции.       – Почему же нас не впускают? – спросил он у билетерши. Изучив ее, он негромко вздохнул и выудил из кармана пальто Доктора его кошелек.       – Эй! Это мое! – запротестовал тот.       – Сколько нужно доплатить, чтобы попасть внутрь? – спросил Мастер, отсчитывая банкноты на столешнице.       – Нисколько, сэр, – ответила она, явно шокированная этим предложением. – Мы так не поступаем. Это противоречит политике музея.       – А ну верни! – Доктор вырвал кошелек и спрятал деньги. – Прекрати угрожать ей деньгами. Мы же в Лондоне, в 21-м веке, тут существуют правила и предписания, и взятки исключены.       – Не говори глупостей, ничего подобного. Как, по-твоему, сюда попали эти толстопузы?       – Ну, разумеется, они получили приглашение на церемонию открытия, – ответила женщина за стойкой. – Большинство из них – любители искусства или друзья лорда Коула, владельца частной коллекции. Некоторые, возможно, жертвовали деньги галерее, но могу вас заверить, сэр, мы не берем взяток, – серьезно добавила она.       – Я же говорил, – сказал Доктор и быстро заменил бумажник психобумажкой. – Прошу прощения. Я забыл упомянуть, что у нас тоже есть приглашение. Мы спонсоры, «Корпорация ”Бесконечность”», знаете? Я доктор Джон Смит, а это мой друг...       – Коллега, – буркнул Мастер.       – То есть, коллега, – поправился Доктор, приподняв брови.       – Гарольд Саксон, – с обворожительной улыбкой добавил Мастер.       – Ох, что же вы сразу не сказали? – Когда билетерша изучила приглашение, беспокойство в ее лице исчезло. – Сейчас я распечатаю для вас пропуска. Пожалуйста, покажите их охране, и вас пропустят.       – Блестяще, – пробормотал Доктор так, чтобы его услышал лишь Мастер. – Это же надо, представиться именем будущего сумасшедшего премьер-министра Англии. Да ты просто нарываешься на неприятности.       – Немного опасности никому еще не мешало. Благодаря ей жизнь становится волнующей, а путешествия с тобой, Доктор, менее унылыми. – Мастер ухмыльнулся и взял свой пропуск со стойки. – К тому же, мне нравится имя Гарольд Саксон. Это хорошее имя.       – Да от него буквально несет популярщиной и грязной политикой, – буркнул Доктор.       Мастер улыбнулся так, словно ему в самом деле льстила эта колкость.       – Именно, – сказал он.              5.       Элегантные женщины и мужчины в серых костюмах или вечерних пиджаках прогуливались с более эксцентричными искусствоведами и знатоками Шекспира. Люди группками собирались около полотен, ведя оживленные дискуссии об использовании цвета и света рассматриваемым художником. Мастера удивляло, какой словесный водопад у людей рождали подобные темы. Он взял бокал с подноса пробегавшего мимо официанта и огляделся, выискивая в толпе кого-то, с кем можно было пообщаться. Желательно, женщину, и притом чертовски привлекательную. Его взгляд остановился на брюнетке в потрясающем зеленом коктейльном платье, облегавшем ее фигуру, как вторая кожа. Тем временем, Доктор, едва успев войти, начал нести какую-то чепуху и в данный момент читал ему лекцию о преимуществах и недостатках подачи закусок на шпажках.       Слава Галлифрею, он путешествовал с Доктором не первый день и научился отключать слух, чтобы уберечь свой мозг от этой мясорубки.       – Давай прогуляемся? – сказал он спутнику, поставил пустой бокал на пролетавший мимо поднос и направился прочь.       – Да, давай, – ответил Доктор, глядя, как Мастер, используя свое обаяние, мгновенно влился в разговор с очаровательной брюнеткой.       – И правда, зачем тебе я? – пробормотал он и не без раздражения заметил, как Мастер аккуратно увел дамочку от картин по направлению к ближайшему бару, положив ладонь ей на талию.       Доктор нахмурился и опустил взгляд на крошечную свиную сосиску, насаженную на зеленую пластиковую шпажку.       – Ну почему они так делают? – пробормотал он себе под нос, не замечая, что голос его звучал довольно огорченно. Ну в самом деле, неужели они не понимают, сколько из-за этого возникает лишнего мусора? Не говоря уже о потенциальной угрозе удушения. Может, это и глупо звучит, но после нескольких бокалов люди, как правило, становятся крайне неосмотрительными.       – Простите, сэр, с сосисками что-то не так?       Доктор поднял голову. Перед ним стоял высокий мужчина пятидесяти лет с длинным узким лицом и зачесанными набок редеющими волосами. Он был одет как человек из высшего света, и, учитывая надменное выражение лица и чуть задранный нос, он им и был.       – Нет, разумеется, нет, – ответил Доктор. – Ну, то есть, есть один момент с засорением природы шпажками, но я не хочу вас этим утомлять.       Они пожали руки.       – Доктор Джон Смит, – представился Доктор.       – Лорд Максимиллиан Коул.       – Лорд Коул, – повторил Доктор, имя показалось ему знакомым. – Лорд Максимиллиан Коул, так это вы, да? В газетах и на рекламных щитах на улице. Вы владелец коллекции.       – Зовите меня Макс, никто не зовет меня Максимиллианом. Это имя слишком длинно, и люди вечно искажают его самым истерическим образом. Мы раньше не встречались?       – О, нет, лорд Коул. То есть, Макс. Я представитель спонсоров. «Корпорация ”Бесконечность”»? – Доктор махнул перед ним психобумагой. – У компании осталась пара билетов. Мы с коллегой любим искусство, и они позволили нам прийти.       – Это пустой лист бумаги, – заметил лорд Коул.       – Простите? – переспросил Доктор. За всю историю человеческой расы родилось лишь несколько человек, способных противостоять обману психобумаги, и Доктор каждый раз бывал ошарашен встречей с такими редкими экземплярами. Но он быстро взял себя в руки и пристально рассмотрел свое устройство.       – Ох, вы абсолютно правы. Прошу прощения, должно быть, я забыл приглашение дома. Я случайно показал вас список покупок. По-видимому, мне сейчас ничего не нужно. Но я не забыл свой пропуск. – Он показал лорду Коулу карточку.       – Да, тут действительно сказано, что вы доктор Джон Смит, – пробормотал Макс, приподняв очки.       – Простите, я не ожидал, что спонсоры отправят столько народу. Сегодня днем я уже встречался с целой группой ваших коллег, – извинился он, хотя брови его все еще были сдвинуты. – Ну, хорошо. Так скажите, доктор, что вы думаете?       – О чем?       – О картинах, конечно. Честно говоря, на сосиски мне плевать. Еда, которую тут подают, не отличается особым вкусом. Люди приходят сюда, чтобы лицезреть предметы искусства. Так что вы думаете о моей коллекции? – спросил он, смерив Доктора взглядом, явственно говорившим, что ему стоило получше выбирать выражения.       – Эм, превосходно, великолепно. Очень... красочно?       Не то чтобы Доктор не разбирался в искусстве – напротив, однажды он даже обучался у самого Микеланджело, мог с закрытыми глазами высечь прелестную статую из куска бесформенного мрамора. Просто ему не хватило времени оглядеться. Он был слишком занят закусками, чтобы сформировать хоть сколько-нибудь приемлемое мнение о картинах 18-го века.       – Мне нравятся... эм, формы. Ага. Очень искусно, – кивнул он.       Лорд Коул смотрел на него взглядом, способным летом заморозить воду.       – У вас нет никакого собственного мнения, не так ли?       Доктор кисло улыбнулся.       – Ни малейшего, – со смущением признал он. В отличие от нынешнего своего спутника, Доктор врать совершенно не умел. К тому же, было что-то такое в этом человеке, в его взгляде, полном ожидаемого разочарования и отцовской строгости, что ясно давало понять, что дальнейшее притворство попросту бесполезно.       – О, – отвращение в лице лорда Коула быстро сменилось на нечто, смутно похожее на удовлетворение. – Это прекрасно!       – Что, простите?       – Мне не нравится, когда люди смотрят на мои картины с предубеждением относительно того, что хотят увидеть, – пояснил лорд Коул. – Все эти жуткие искусствоведы и знатоки приходят на подобные вечеринки, чтобы распространять свои консервативные представления о том, как нужно интерпретировать мысль. Уверяю вас, они отупляют, убивают все удовольствие от прекрасного, анализируя его до смерти. У вас, сэр, очень правильное отношение. И я рад, что встретил на этом мероприятии того, кто не начинает читать мне лекцию о моей собственной коллекции, стоит мне лишь представиться.       – Ну, я рад, – немного ошарашенно отозвался Доктор, – наверное.       – Бросьте эти сосиски. Позвольте угостить вас выпивкой, – сказал лорд Коул, уводя его к бару. – А потом я покажу вас самые ценные экземпляры моей коллекции, и мы по-настоящему поговорим об искусстве.              6.       Лорд Коул взял себе большой виски и «Ширли Темпл» для Доктора, и они неторопливо прошлись по галерее. Лорд Коул показал ему самые любимые свои картины. Ангельскую сцену у реки, где хрупкая Офелия, покинутая милым принцем Гамлетом, сидела на камне и скорбно смотрела в пространство, оплакивая убитого отца. Затем картину, изображавшую амбициозную леди Макбет, протягивавшую своему мужу корону покойного короля Дункана, словно архиепископ на коронации. Прекрасную, но свирепую Титанию, обманутую розовым любовным зельем Пака, дремлющую в волшебном лесу на мягком ковре из ивовых ветвей и молодых листьев, обнимая своего нелепого ослиного любовника Основу. Но была среди них другая работа, выделявшаяся на общем фоне не благодаря искусности автора, но потому, что Доктор никак не мог отнести ее ни к одной работе великого Барда. Она висела в самой большой из пяти зал экспозиции, занимая почти всю стену прямо напротив входа. Это был портрет, возможно, самого пугающего существа, которое только способен встретить на своем пути человек, и не было среди гостей того, кого не испугал бы его облик.       – Ох, вот это очень жизненно, – выдохнул Доктор, поднимая взгляд на двухметровый портрет самого Смерти. – Не то чтобы я знал, как он должен выглядеть. Для меня смерть всегда просто случается, очень неудачно, обычно в самый неподходящий момент, но... Если бы у него был реальный физический облик, именно таким он являлся бы людям.       Он оглядел высокую фигуру в капюшоне. Череп улыбался без какой-либо радости, бездушный взгляд взирал на людей, равняя всех и каждого, ибо для него жизнь скоротечна. Верную косу он прижимал к себе, готовый перерубить тонкие нити жизни.       – Впечатляет, правда? – Лорд Коул сделал большой глоток из своего стакана. Хотя он был владельцем картины и наверняка видел ее сотни раз, она, очевидно, до сих пор немного его нервировала. Доктор его хорошо понимал. При одном только взгляде на темную фигуру на картине и у него по спине бежали мурашки. Она пробуждала в зрителе нечто первобытное, и инстинкт сразу подсказывал, что ее стоит бояться.       – Я зову его мистер Костлявый***, – невесело усмехнулся лорд Коул, словно человек, узнавший о смертельной болезни.       – Такого и в кошмарах не увидишь. Откуда в вашей коллекции эта картина, лорд Коул? Простите за грубость, но она не имеет ни малейшего отношения к Шекспиру.       – Напротив, доктор, совсем напротив. Конечно, он играет роль в его трудах. Вообще-то, без него не обходится ни одна пьеса. Ну, по крайней мере, трагедии, его глупые комедии мне никогда не нравились. Но трагедии... «Гамлет», «Макбет», «Король Лир», и, конечно, «Тит Андроний» – они все заканчиваются убийством или самоубийством, окровавленным кинжалом, отравленным напитком, смертью, смертью, смертью и снова смертью. Скажу больше, мистер Костлявый – практически постоянно действующий персонаж, бессменный фактор, центральная точка, ось, вокруг которой вращаются и развиваются истории Шекспира. Можно даже сказать, что Смерть во многом – ведущий актер во всех величайших его произведениях.       – Бессмертная мрачная тень человека, которая вечно держится на заднем плане, – задумчиво проговорил Доктор, – и ждет, когда опустится занавес.       – Очень элегантно сказано, – отозвался лорд Коул. – Но вы правы. Это пугает. Моей дорогой жене эта картина никогда не нравилась. Она запретила мне вешать ее в доме, и все эти годы я хранил ее на складе. Конечно, теперь моя жена отошла в мир иной, и я могу делать с картиной все, что мне, черт возьми, заблагорассудится. – Трудно было за сарказмом расслышать грусть в его голосе, но Доктор был хорошим слушателем.       – Вы женаты, доктор? – спросил лорд Коул, чтобы как-то отвлечься от мыслей о покойной жене.       – Нет, пока не имел удовольствия, сэр.       – Может, есть девушка? Вы выглядите как человек, которому нужен спутник жизни.       – Ну, эм, я сейчас путешествую со спутником, с другом.       – С мужчиной? – Лорд Коул вздернул бровь. Его мысли почти ощущались в воздухе.       – Он не такой друг. И я не такой друг. Мы скорее в прямом смысле друзья, приятели, соседи, типа того, – все больше смущаясь, затараторил Доктор. – Это тот коллега, о котором я говорил.       – Он так же разбирается в искусстве, как и вы? – весело проговорил лорд Коул. Впервые с момента встречи Доктор увидел, как уголки его губ приподнимаются.       – Пойду поищу его, – предложил он, пытаясь сменить тему. – Я уже давно его не видел. Я вас представлю.              7.       Мастер так и не продвинулся дальше бара. Он все еще беседовал с брюнеткой в зеленом платье и, судя по положению его руки, расположившейся тошнотворно близко к груди, постепенно продвигался к цели. Когда он уже собирался запечатлеть поцелуй на ее губах, между влюбленными птичками вклинился Доктор.       – А, Мастер, вот ты где. Я тут очень интересно пообщался с нашим любезным хозяином о его картинах.       – А я собирался заняться этой прекрасной дамой. Может, оставишь нас? – недовольно отозвался Мастер.       – Гарри? Кто твой друг? – спросила пышная брюнетка, повиснув у него на руке и смерив голодным взглядом незнакомого высокого красавчика.       – Он не друг. Скорее, коллега, – ответил Мастер, заметив выражение ее лица.       – И даже не думай об этом, – строго добавил он. – Он храпит как труба и имеет чудовищную привычку греть ледяные ноги о твою спину.       Он с содроганием вспомнил узкую общую кровать в Сэнт Эмильтон.       – Вы, кажется, называли его спутником жизни? – скептически проговорил лорд Коул.       – Чего? – переспросил Мастер. Ну просто шикарно! Он быстро развернулся, вздернув брови с удивлением и весельем.       – Нет! – Доктор вскинул руки в защитном жесте. – Неправда. Я сказал, что ты друг. По путешествию. – И, пытаясь избежать насмешек Мастера, он добавил: – Раздражающий похотливый идиот, но все-таки друг.       Лорд Коул крепко пожал руку Мастеру.       – Лорд Максимиллиан Коул, рад знакомству, мистер?..       Казалось, Мастер лишился дара речи. Он только открывал и закрывал рот, словно золотая рыбка в грязном, лишенном кислорода аквариуме.       – Эм, его зовут Гарольд Саксон, – ответил за него Доктор. – Прошу прощения, у него легкая степень аутизма. Когда дело доходит до применения жалких социальных навыков, мозг иногда просто отключается.       – Правда? – проворковала брюнетка. – О, бедненький, бедненький Гарри! Что же ты не сказал?       – Очевидно, я вообще об этом не знал, – буркнул Мастер.       – Ну, обычно они сами об этом не знают, так ведь? Хотя видели бы вы его за столом для блэкджека, – пошутил Доктор, получив в ответ от разъяренного Мастера почти неприкрытый тычок локтем в бок.       – О, кажется, прибыл мой старый друг, – сказал Лорд Коул, почти не пытаясь скрыть, что это всего лишь отговорка. – Пойду поздороваюсь. Рад был познакомиться с вами, доктор Смит, и с вами, сэр. – Его серые глаза на секунду остановились на Мастере и чуть сощурились. Казалось, Мастер изрядно нервничал, пока хозяин вечера не перевел взгляд на Доктора.       – Доброго вечера вам обоим, – с коротким кивком сказал он.       Когда лорд Коул ушел, Мастер заметно расслабился. Он схватил Доктора за отвороты пальто.       – Мы уходим с этой вечеринки, НЕМЕДЛЕННО! – жестко рявкнул он, отпустил ошарашенного повелителя времени и двинулся прочь.       – Эй, ты куда? Я думала, ты останешься на ночь у меня! – позвала его девушка, гарцуя следом на высоких шпильках. – Эй! Ты не можешь просто уйти. Это из-за аутизма? Я не против! Правда, совсем не против!       Мастер круто развернулся и крепко ее поцеловал. «Мотовство до нужды доведет», – подумал он. Затем повернулся к Доктору.       – Ты идешь или нет? Позволь напомнить, что ты снял биозамок на прошлой неделе, и ты мне теперь не нужен, чтобы управлять ТАРДИС.       – Ты не сможешь войти без клю... – Доктор запнулся на середине фразы и прощупал карманы. Разумеется, ключа там уже не было. В последнее время Мастер слишком преуспел в карманных кражах. Доктор в раздражении поднял взгляд, но Мастер уже покинул галерею. Он зарычал и двинулся следом.       – Пусть позвонит мне! – жадно крикнула вслед брюнетка и лишь потом сообразила, что не дала ему номер телефона.              8.       – Что там произошло? – спросил Доктор, когда они оказались на борту ТАРДИС. – Ты бежал так, словно увидел привидение. Конечно, эта дамочка была чересчур приставучей, и, судя по печальному выбору компании этим вечером, у нее серьезные проблемы с мужчинами, но в остальном она была вполне безобидна.       – Я не от нее убежал, придурок. Ты вообще знаешь, с кем разговаривал? – взволнованно проговорил Мастер.       – Ты о ком? О лорде Максимиллиане Коуле? Он – владелец картин на этой выставке. Довольно эксцентричный человек. У него есть одна крайне странная картина, она такая жуткая, ты даже не повер...       – Лорд Коул, лорд Максимиллиан Коул, – повторил Мастер.       – Да, я же только что сказал, – начиная раздражаться, отозвался Доктор.       – Лорд Максимиллиан Коул, который предпочитает, чтобы его называли Максом, потому что его имя вечно произносят неправильно.       – Он предпочитает, чтобы... – Доктор нахмурился. – Погоди-ка, я этого не говорил. Откуда ты знаешь?       Мастер сглотнул комок.       – Он сам мне сказал, когда я встречался с его любимой дочерью.       Доктор побледнел, наконец сообразив, что пытался сказать ему Мастер.       – Лорд Коул – отец Люси Коул, – пробормотал он и поморщился, словно проглотил лимон.       – И ты только что представил меня как Гарольда Саксона моему будущему тестю, который должен был встретить меня только через – сколько? Три года?       Пару мгновений Доктор, подобно Мастеру, изображал золотую рыбку в грязном аквариуме.       – Надо улетать, – наконец жестко сказал он.       – Определенно, – согласился Мастер, и они оба кинулись к консоли.       Доктор уже собирался запустить двигатели ТАРДИС, но тут Мастер, почувствовав, что перегрелся, скинул длинное пальто. Когда он перевесил его через перила, из кармана выпала газета. Совершенно случайно он бросил на нее взгляд.       Заголовки поменялись.       – Доктор, стой.       Он поднял газету и проглядел первую страницу. Глаза его в ужасе округлились.       – Что? Что такое?       Доктор выхватил газету из застывших пальцев Мастера. И прочел:       «Смерть и семейная драма. Лондон. Великобритания. Полиция начала расследование после того, как член известной семьи Коул был найден умершим в поместье при странных обстоятельствах. Детали пока неизвестны; по заявлению полиции, семейный дворецкий, мистер Пивз, вернулся после непродолжительного визита к родным и обнаружил единственную дочь лорда Максимиллиана Коула, Люсинду Коул, 24-х лет, мертвой без каких-либо физических повреждений. Вскрытие опровергло отравление. Также в доме не оказалось следов взлома, добавил представитель семьи».       – Ох, это плохо, – пробормотал Доктор, ощущая, как дыбом встают волосы на затылке. – Очень плохо. Что бы ни происходило сейчас в этом музее, оно меняет временной поток. Газета показывает, что может случиться, если мы оставим все как есть. Если не вмешаемся немедленно...       – Люси умрет, – прошептал Мастер с отстраненным выражением лица.       – Нужно это остановить. Что бы это ни было. Мы не можем улететь, – сказал Доктор, отключая ТАРДИС.       – Я ее еще не встретил. Я даже не знал о ее существовании. – Мастер уставился на страницу. Светлоликая Люси с оленьими глазами. Двадцать четыре года, она была еще такой молодой. Но сколько ей было, когда она покончила с собой, пытаясь предотвратить его возвращение, двадцать девять?       Всего двадцать девять лет.       – Заголовки изменились только потому, что мы в ТАРДИС. У нее аллергия на насильственные изменения, она подхватывает их как шестилетка – корь, – продолжал трепаться Доктор. – Временной поток не изменён. По крайней мере, пока. Еще не поздно это предотвратить. Мастер, ты слушаешь?       Мастер обернулся и взглянул на него пустым взглядом.       – Может, лучше оставить все как есть, Доктор, – хрипло проговорил он.       Доктор был ошарашен.       – Это не шутки! Ты что, не понимаешь, как это серьезно? Если Люси умрет до встречи с тобой, тебя не застрелят, ты не вернешься искаженным. Если она не станет твоей женой, ты не возвратишь повелителей времени, не пройдешь через все это, каким бы плохим или хорошим оно ни было. Она превратила тебя в того, кем ты стал, без нее ты просто...       – Исчезну из бытия, как пятно грязи на ткани реальности? – фыркнул Мастер.       – Только не говори, что не хочешь ее спасать, потому что все еще презираешь за то, что она с тобой сделала.       – Я не презираю ее. Я хочу... я хочу ее защитить. – Он покачал головой. – Доктор, какая жизнь ее ждет? Если она выживет, ей останется пять странных лет, и три из них она будет совершенно несчастна из-за того, что я с ней сделаю. То, что я ей показывал...       Он сглотнул комок, припомнив, как открыл дверь в Утопию и мановением руки стер улыбку надежды с ее губ. Ее пустой, полный страдания взгляд, когда она наконец поняла, за какое чудовище вышла замуж. Все то время, что они провели вместе, он с наслаждением мучил ее, ему нравилось видеть, как в ней медленно угасает свет доброты и на смену ему приходит пустота.       Он уничтожил ее.       – Я не хочу, чтобы с ней случилось все это. Ей лучше без меня, даже если ее жизнь окажется короче, – решительно заявил он.       Повисла долгая тишина. Доктор смотрел на Мастера со строгостью и неверием в глазах.       – Ты несчастный. Несчастный самолюбивый мерзавец, – наконец проговорил он, вызвав недоумение на лице Мастера. – Ты говоришь, что не хочешь ничего делать, чтобы пощадить ее? Ты хочешь пощадить себя! Ты не хочешь жить с последствиями ее гибели, с угрызениями совести, которые впиваются в тебя, словно кинжал в сердце. Вот почему ты позволишь ей умереть. Чтобы твои преступления были стерты вместе с тобой.       Доктор покачал головой.       – Трусость – не добродетель, Мастер, но она тебе к лицу, – горько сказал он и с отвращением покинул комнату управления.