Кровавое око

      Открыв глаза, я какое-то время остаюсь в постели, хотя осознаю, что мне надо встать, если я не хочу опоздать на занятие. Такое странное ощущение... Будто я снова замученная жизнью и особенно учёбой школьница. Кажется, мне нравится так себя чувствовать.       Сегодня я особенно прилежно одеваюсь и причёсываюсь: хочу произвести правильное впечатление. Доктор Лектер встречает меня на кухне, но я здороваюсь, на ходу ем какую-то булочку, запивая её чашкой чая, и выбегаю из дома. Через четыре минуты я уже на остановке. — Элиза, верно?– звучит мне в спину.       Я оглядываюсь и с неудовольствием узнаю того самого друга Франклина, который ещё в первую встречу в театре показался мне грубияном. — Да, это я. Мы не были представлены, я не знаю вашего имени. — Тобиас Бадж, рад встрече. Вам говорили, что у вас чудесный голос? — Пару раз. — Внутренние качества часто проявляются внешне: добрые люди красивы, а плохие имеют отталкивающую внешность. У вас красивая шея, Элиза. Думаю, и связки ваши весьма привлекательны,– что, чёрт возьми?! — Сочту за комплимент,– губы пытаются растянуться в нервной улыбке, но я не позволяю им этого. Если и проявлять перед кем-то слабость, то явно не перед этим человеком. — Вы куда-то спешите? — Верно, у меня занятие через двадцать минут,– мне показалось, или на его лице проступило сожаление?       Неожиданно мимо промчался какой-то мальчишка, задев меня так, что я чуть не упала. Да и упала бы, если бы Бадж не подхватил. Я только удивилась сдержанной силе, прячущейся в этом движении. С ним явно надо держать ухо востро. Я быстро отдёргиваю руку, но место прикосновения горит огнём. Какой удивительно неприятный мужчина. — А вот и мой автобус!– радостнее, чем следовало бы, восклицаю я. Теперь он знает моё к нему отношение. Тупишь, Элиза! Надо быть хладнокровнее.– До свидания, мистер Бадж.       Двери за моей спиной захлопываются, отрезая меня от отвратительного собеседника. В голову приходит внезапная мысль: интересно, а наша встреча была случайной?

***

      Я передаю листы мистеру Торнтону и начинаю рассматривать кабинет, ожидая, пока он проверит работу. Собственно, в этой комнате нет ничего интересного, интерьер, строгий и слегка скучный, точно отражает характер хозяина. Наше первое занятие мы начали с проверочной, дабы узнать мой уровень знаний. Главное – чтобы он был достаточным для того, чтобы мистер Торнтон согласился взять меня в ученицы. — Я приятно удивлён,– прерывает мои мысли голос мужчины.– После нашей первой беседы мне показалось, что твои способности на порядок ниже. Жду тебя завтра в это же время. Дома напиши эссе по словам Драйзера: «Люди думают о нас то, что мы хотим им внушить». — Спасибо за то, что приняли меня,– я, улыбаясь, встаю и иду к двери.– До свидания, мистер Торнтон.       Радуясь, я выхожу из здания университета. Первый шаг к успешному будущему сделан! А цитату он подобрал мне хорошую, люблю размышлять на тему «человек и общество». — Элиза!– слышу я голос Уилла. А он-то что здесь делает?– Ганнибал сказал, что у тебя занятие. — Уилл!– игриво прищурившись, обнимаю я мужчину.– Верно, меня взяли в ученицы. — Молодец! Я за тобой, помощь нужна. — С чем?– слегка недоумеваю я. Нет, ну как я могу помочь спецагенту ФБР? — Я слышал вой недалеко от дома. Думаю, это был койот. — Койот?! — Если не он, то, наверное, эти звери на него напали. Да даже если и койот, то всё равно бы напали,– продолжает Уилл, заводя машину. — Боже! Ты думаешь, он всё ещё жив? Сколько времени прошло? — Около получаса. Если поспешим, то ещё успеем спасти беднягу.       Мы вылетаем из машины и направляемся в сторону поля. Оно огромное и серое, будто мы в чёрно-белом фильме ужасов. Травы приникли к земле, высохли, пожухли, цветы опали и давно уже сгнили. При ходьбе растения знакомо хрустят под ногами, совсем как снег. Эх, осень-осень. Время увядания и угасания. Прохладный ветер находит брешь в моей броне, проникает глубоко под кожу, и я зябко ежусь. Смотрю на бледные с ярко выраженными синими сосудами кисти рук, на серые ногти. Я не вижу кожи под ними, но знаю, что если бы не лак, то я бы лицезрела фиолетовые кончики пальцев. — Думаешь, мы отыщем его?– подаю я голос. — Тут если найдёшь хотя бы лапу, то уже считай, что повезло. — Ты пригласил меня подбирать останки животных?– ворчу я. — Я пригласил тебя на случай, если мы найдём его живым. В одиночку мне будет трудно справиться с раненым животным.       Я переступаю через небольшую яму и смотрю в даль. — Ты что-то видишь? — Нет. Я даже не вижу никаких следов кроме тех, что оставили мы.       Мне не нравится тон Уилла, он отдаёт чем-то нехорошим... Безнадёжностью? Неужели я услышала именно её? — Пошли в дом, Элиза. Ты замёрзла. — А зверушка? — Если бы она была жива, то мы бы услышали хоть что-то. Думаю, животное нас не дождалось.       Мы возвращаемся обратно. Я периодически оглядываюсь назад, пытаясь разглядеть хоть что-то, что поможет нам отыскать несчастное создание, но, кажется, Уилл прав. Бедняга не дождался. От этого становится как-то особенно мерзко и противно. Становится сыро.       Мужчина открывает дверь, и из недр дома с оглушающе громким лаем вылетают три... четыре... пять... Семь собак! Семь! — Э-эм, Уилл?– я медленно отхожу. Не люблю собак, а если быть честной, то боюсь. Были инциденты... — Не бойся, Элиза, мои добродушные, как кролики. Все, это Элиза. Элиза, это Макс, Бастер, Джек, Харли, Элли, Уинстон и Зои,– перечисляет он имена, указывая на собак по порядку. — Боюсь, мне понадобится время, чтобы запомнить, кто есть кто. — У тебя его полно,– улыбается собачник.– Ну же, не трусь.       Он встаёт с корточек, подаёт мне руку и втягивает меня в середину зверинца. Я крепко закрываю глаза, а животные окружают меня со всех сторон, обнюхивают, попискивают, лают, бьют хвостами по ногам. Я поднимаю одно веко, затем второе и облегчённо выдыхаю: это не так страшно, как мне представлялось. — Ну здравствуйте, мальчики и девочки.       Ответом на моё приветствие становится новый поток лая, по своей громкости даже превосходящий первый. — Ты им понравилась,– говорит Уилл, стоя в сторонке и наблюдая за нами.– Добро пожаловать в стаю. — А разве для этого мою кандидатуру не должен одобрить вожак?– фыркаю я, но улыбка от уха до уха выдаёт истинные чувства. — Он давно уже тебя принял,– подыгрывает мне мужчина.       Мы обмениваемся многозначительными взглядами, наверное, со стороны кажется, будто у нас один секрет на двоих. Да так оно и есть, ведь семья – одно из величайших таинств жизни.       Я прохожу в дом и подсознательно сравниваю обитель Уилла с той, что принадлежит Лектеру. Моему брату явно нужно место, где он мог бы спрятаться от внешнего мира и залечить раны. И это здание прекрасно подходит для этих целей. Уилл полагается на природу, в надежде получить передышку и защититься от ужасов насилия, которые он наблюдает ежедневно при исполнении служебных обязанностей. И если дом доктора можно сравнить с вычурной китайской шкатулкой, то это жилище больше похоже на коробку для обуви. Я бросаю взгляд на кровать в соседней с прихожей комнате. Не самое обычное место для сна. Думаю, мужчина спит здесь потому, что хочет видеть, кто появляется на его пороге. У него однозначно проблемы в общении с людьми, и его дом только подчёркивает это.       Мы проходим на кухню, и Уилл открывает холодильник. — Ты, наверное, голодна после занятий-то. Извини, я не Ганнибал, шикарного обеда у меня не будет. — Мне и не надо шикарный,– я прикасаюсь к его руке и заглядываю внутрь.– Это пицца? — Ага. Вчерашняя, правда. — Вот ей и отобедаем,– решаю я и рассматриваю стены, пока Уилл вытаскивает куски из коробки и кладёт в микроволновку.– Что это? — Где? — Рядом с раковиной, слева. Твои рисунки? — А ты про это. Нет, вырезки из чьих-то там патентов. — Рыболовные мушки? Симпатичные. — Нравятся? У меня есть похожие,– мужчина достаёт пиццу и протягивает мне кусок.– Пошли, покажу.       Мы возвращаемся в прихожую-гостиную, а теперь ещё и мастерскую. Я переступаю через мотор и подхожу к столу с наживками. Они маленькие яркие и красочные, сделанные из жёлтых, красных и оранжевых перьев. — Чур, когда в следующий раз пойдём на рыбалку, вон та будет моей,– указываю я на особо приглянувшуюся. — Хорошо,– немного устало улыбается Уилл.       Кажется, случай с койотом повлиял на него сильнее, чем он мне показывает. А ведь ему и так нелегко. Всё, услышанное и увиденное, причудливо соединяется в его голове с воспоминаниями прошлого. Любой другой вряд ли смог сохранить здравый рассудок, продолжая удерживать эти образы в памяти. Сам Грэм не знает заранее, куда уведёт его воображение, но бессилен перед потоком собственных мыслей. Заложенные понятия о границах допустимого отступают перед его фантазиями. Работа в ФБР его доведёт. — Всё в порядке? — Я как-то изменился? — Да, немного изменился,– медленно начинаю я.– Но ты всегда немного меняешься. Прекрасная стратегия. И никто не узнает, если с тобой что-то не так. — Кажется, мне нужна психологическая помощь. — Не думаю, что терапия тебе поможет. Проникая в разум других, ты научился закрывать свой. — Ты права,– растягивает он губы в слабой улыбке. — То есть ты не расскажешь, что происходит?– неодобрительно качаю головой. — Немного позже.       Мы садимся на стулья на кухне и уминаем пиццу. — Слушай, у тебя есть знакомый тренер по самообороне?– перевожу тему я. — Решила вовсю заняться собой?– усмехается Уилл.– Есть, он из академии. Фред Рассел, бывший агент. После травмы пошёл в учителя, преподаёт у нас физкультуру. — Можешь дать его адрес? — Конечно, тебя подвезти?– порывается встать он. — Не стоит, лучше отдохни. Я быстренько съезжу, поговорю с ним, куплю пару вещей и вернусь. Остаток вечера проведём вместе. — Мне нравится твой план,– соглашается мужчина. — Тогда подумай на тему: «Люди думают о нас то, что мы хотим им внушить». Мне эссе к завтрашнему написать надо,– я улыбаюсь и дотрагиваюсь до его щеки.– А там, может, фильм посмотрим, поговорим о чём-нибудь.       Уилл со стаей провожают меня до двери и грустно глядят мне вслед. Что же с ним происходит?       Все свои дела я стараюсь поскорее завершить. Договариваюсь с Расселом насчёт тренировок: первая будет в среду на следующей неделе, а заниматься мы будем через день. Забегаю в магазин, где беру небольшой рюкзак, несколько тетрадей, канцелярию и, не удержавшись, покупаю платье-рубашку. Лёгкое, но закрытое, с длинным рукавом и чуть ниже колена, бордовое с цветочным принтом – не совсем в моём стиле, но мне так захотелось его получить. Я складываю покупки в пакет и заказываю такси: хочу побыстрее оказаться у Уилла.       На подъезде к дому я замечаю, проезжающую мимо Алану. Даже отсюда мне видно её напряжённое лицо. Чувствую, дома меня ждёт расстроенный Грэм... — Хэй! Всё хорошо?– на весь этаж спрашиваю я, заходя внутрь. — Иди сюда!       Я останавливаюсь у двери, ошарашенно глядя на дыру в дымоходе. Вашу ж мать! Это уже ни в какие рамки не влезет! — Уилл... Это что?– спокойно спрашиваю я.– Скажи, что ты решил начать ремонт. — Я услышал поскуливание в камине. Это мог бы быть енот. — Мог бы?– приподнимаю я брови. — Когда я разрушил стену, он уже выбрался. — Ну, хорошо то, что всё хорошо кончается. Зверушка на воле, а я дома,– пытаюсь успокоить и себя, и его.– Я встретила Алану, и она показалась мне несколько нервной... Что-то произошло? — Я бы не хотел поднимать эту тему с тобой, Элиза.       Никогда не следует открывать миру свои подлинные чувства, иначе они будут растоптаны – думаю я, глядя на него. Разумеется, это не касается нас. Я верю, что он не сделает мне зла. По крайней мере намеренно. — Алана сказала, что я нестабилен... Мои мысли, на самом деле, довольно часто безвкусны. — Не для меня, Уилл,– я встаю позади него и кладу руку на его плечо.– Глубина мышления равносильна ширине взглядов, а ты один из самых проницательных людей, которых я когда-либо видела. — Уже поздно, я отвезу тебя к Ганнибалу,– неожиданно решает он. Хочет прекратить нежеланный разговор.       Но почему он не желает открыться мне? Не доверяет? Или боится взвалить на меня слишком много?       Я покорно следую за ним в машину, и всю дорогу мы молчим. Грэм не способен контролировать внутренние голоса серийных убийц, созданные его воображением, и они проникают в реальность. Когда Уилл проявляет агрессию по отношению к окружающим, как истинный эмпат, он проецирует на них свой внутренний конфликт. Его собственные чувства вины и стыда за то, что он такой нестабильный, сломанный и «неблагозвучный», будто расстроенное фортепиано. Именно это заставляет его выплёскивать на нас раздражение. — Добрый вечер, доктор Лектер,– я здороваюсь с мужчиной и прохожу наверх, чтобы оставить вещи.       Когда я спускаюсь, они беседуют на кухне, и я не решаюсь их прервать. — Ты говорил Джек со мной носится, как с китайским фарфором. А я ощущаю себя старой кружкой,– горечь в голосе Уилла режет сердце. Зачем же ты так изводишь себя, милый?       Я ухожу в прихожую, не желая подслушивать. Повторяю пальцами изгибы узоров на обоях и двери, рассматриваю свои кисти рук: подсвеченные луной они кажутся какими-то фантомными, призрачными. Мистер Рассел не зря неодобрительно взглянул на моё тело: мне действительно надо заняться своим здоровьем. Я слишком худа, а это одна из причин моей физической слабости. Как мне дать отпор кому-либо, если у меня даже руки прозрачные? Нет, я определённо начну следить за своим питанием. — Элиза? Что ты здесь делаешь?– прерывает меня Грэм. — Не хотела мешать вам. Уилл, давай поговорим! Я же вижу, как тебе плохо. Твоя работа погубит тебя. — К сожалению, я хорошо её выполняю. — А мне плевать! Уилл, мне не важны эти люди, которых ты спасаешь, мне важен ты. — Давай поговорим с тобой завтра, хорошо?– он треплет мои волосы и легонько дёргает за одну из прядей.       Я сторонюсь, позволяя ему выйти, разворачиваюсь и направляюсь к лестнице. — Переживаешь за Уилла?– прилетает мне в спину вопрос. — Мы справимся. Я знаю и себя, и его. — Невозможно знать о другом человеке всё,– вы предлагаете мне словесную баталию, Лектер? — Только если он не тот, кого ты любишь,– парирую я. — Любить – значит потерять контроль,– даже не глядя, я знаю, что губы доктора сейчас исказила та самая противная усмешка. — Но только любя можно обрести понимание,– возвращаю я удар и закрываюсь в комнате.       Внезапно до меня доходит мысль, что я уже второй день игнорирую психиатра, если не считать сеанса, посвящённого Альберту. Интересно, сколько он ещё будет это терпеть?