Осколки

«Die Unterschiede der Reizdauer waren phänominal gut konstatierbar. Die zeitverschiedenen Reizen waren auch der Intensität nach etwas verschiedenen. Er handelt sich un kleine, aber noch gut um merkbare Unterschiede. Der kurze Lichtreiz war ein helles, hinter dem Transparent gut sichtbares Aufleueсhten, der kurze Schallreiz ein mittelstarkes, als kurzes Aufratteln zu kennzeichnendes Geräusch.»* Взгляд остановился на последней строчке и вернулся к началу. Ничего не понятно. «Der kurze Lichtreiz war ein helles, hinter dem Transparent gut sichtbares Aufleuechten, der kurze Schallreiz ein mittelstarkes, als kurzes Aufratteln zu kennzeichnendes Geräusch.» Что такое «Aufratteln»? Лезть в словарь было лень. Завтра нужно сдать перевод в редакцию, а он и половины не сделал. Эрни с раздражением отодвинул номер «Psychologische Forschung» и откинулся на спинку кресла. За окном радостно золотилось майское утро, и от этой беззаботной весенней радости на душе становилось совсем мерзко. Эрни уже неделю не видел Дэвида, с того самого дня, как они расстались на вокзале в день Майского праздника. Эрни так и не пошел играть с ним в теннис, и после не встречался с ним и не отвечал на его записки, тон которых становился все более недоуменным. Эрни и сам не знал, зачем он это делает. Хочет наказать Дэвида за то, что тот переспал с девчонкой? Но тогда пора признаться самому себе, что он ревнует, а значит, несмотря на йогу, тибетскую медитацию и сеансы аутотренинга, все еще плохо владеет собой. А может, он просто струсил? Позавчера Эрни получил письмо от Мэйди. Девушка, краснея и заикаясь (он почти видел это), признавалась ему, что это был лучший день в ее жизни, что дома никто не узнал о ее «побеге» к нему в Оксфорд, и что она, Мэйди, с нетерпением ждет новой встречи с ним. Твоя навеки. Целую. Ну вот, а ты что хотел? Эрни уже второй день не мог себя заставить сесть за ответ. Ну что он ей напишет? Ведь девушка наверняка ждет ответного признания. А у него полный бардак в голове и в сердце. Похоже, он все-таки струсил. Он снова придвинул к себе журнал и погрузился в разбор абзаца. Чтобы как-то заработать, Эрни переводил для университетского издательства статьи из иностранных журналов, поскольку тех денег, которые мама тайком от отца присылала ему из собственных сбережений, едва хватало. Однако в это утро мысли его витали далеко от тонкостей передовых методов немецкой психологии. То и дело перед внутренним взором возникал образ, по которому его тело так томилось все это время. Эрни рассердился. Ну что такое, в самом деле! Сколько это может продолжаться? Надо пойти к нему и все объяснить. Он поймет. Сегодня вечером у него нет тренировки, можно будет подловить его после ужина. А можно и после обеда. Нет, в обед народу много, заметят. Хорошо, но что ты ему скажешь? Может, сослаться на болезнь? Или на тирана-Першора? Но прежде чем он успел додумать свою мысль, дверь с тонким скрипом отворилась, и на пороге появился Дэвид собственной персоной. Эрни вздрогнул от неожиданности, вскочил с места и застыл, глядя на своего гостя во все глаза. - Привет, - застенчиво улыбнулся Дэвид. Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. - Ты? - только и смог ответить Эрни. Дэвид не дал ему продолжить. В два быстрых шага он пересек комнату и оказался рядом. В полной тишине они смотрели друг на друга, загнанно дыша, потом отыскали друг друга руками, подались навстречу и, не рассчитывая сил, сплелись в отчаянном объятии. Перед глазами поплыли яркие круги. - Почему ты мне не отвечал? - обиженно зашептал Дэвид ему в ухо, - Я думал, с тобой что-то случилось. Ты не заболел? - он резко отпрянул и начал внимательно всматриваться в лицо друга, словно пытаясь найти в нем признаки болезненного изнеможения. - Нет, с мной все в порядке, - ответил Эрни и виновато опустил глаза. - Тогда почему не приходил, не отвечал мне? - Не знаю. - Это все из-за Джеки? Я же говорил тебе, что она для меня ничего не значит. Я больше не буду с ней встречаться…, - начал оправдываться Дэвид. - Нет, не из-за нее. Вернее, не только из-за нее. Я совсем запутался. Я уже не знаю, что чувствую... - А! Понятно,- сказал Дэвид странным голосом, опустил руки и отступил на шаг, - Что ж, Мэйди красивая девушка... Эрни не сразу понял, что это значит, а когда понял, не поверил. Ему даже смешно стало. - Что? Нет, ты не понял. Боже, Дэвид, неужели ты приревновал меня к ней? - Почему нет? - после паузы ответил тот, упрямо выпятив губу. - Мне такое и в голову не приходило. Мне казалось, ты сам меня подталкивал к Мэйди. Говорил, что на ней можно хоть сейчас жениться. - Ну и что, что говорил. Говорить и думать — разные вещи. Я видел, как она на тебя смотрела. Эрни не верил своим ушам. Дэвид ревнует? Дэвид первым приходит мириться? Выходит, он его совсем не знает! Странно, непонятно, необъяснимо, но от этой мысли ему стало вдруг так хорошо, так спокойно на душе, словно не было той мучительной недели, когда он тянул время и мысленно подбирал слова для их встречи. А оно само разрешилось. И тогда, повинуясь бессознательному импульсу, Эрни схватил Дэвида за плечи и, глядя в глаза, решительно сказал: - Хочешь, я забуду ее? - Что? - Нет, правда, забуду. У нас ведь ничего не было, только пару раз поцеловались. Пока не зашло слишком далеко, скажу ей, что я не тот, кто ей нужен. Дэвид с сомнением покачал головой. - Женщины такого не прощают. - Тогда мне не нужны женщины. Мне вообще никто не нужен, кроме тебя. *** В тот день они не пошли на занятия. На радостях они взяли велосипеды и сбежали в Уолверкот и провели там весь день, купаясь в канале и обдирая жимолость с окрестных садов. А потом, сидя на тихом берегу канала в тени цветущей липы, разморенные жарой и купанием, они обсыхали, отбиваясь от назойливой мошкары, украдкой целовались, кидали хлебный мякиш уткам, деловито прогуливающимся по водной глади, и беспечно трепались — наверстывали потерянное время. - Представляешь, я на празднике видел Стайлза с какой-то девчонкой, - хихикнул Дэвид. - А, это, должно быть, его сестра, - лениво отозвался Эрни, стараясь лечь так, чтобы солнце не светило в глаза. - Сестра? Ну, тогда все понятно. А то я уж подумал…, - задумчиво протянул Дэвид, жуя соломинку, - Симпатичная у него сестра. Не то, что сам. - Подожди, что ты там подумал? - насторожился Эрни и привстал на локте. - А то ты сам не знаешь, - усмехнулся Дэвид, - Да он запал на тебя! - Хм. Я надеялся, что это не так заметно, - помрачнел Эрни. - У тебя случайно вещи из комнаты не пропадают? - загадочно поинтересовался Дэвид. - Вроде нет, а что? - Ну, может, он стащил у тебя что-нибудь, носки, там, или платок, и теперь самоудовлетворяется на них. У него видок маньяка... - Ой, перестань! - попытался прекратить этот поток фантазии Эрни (уж очень правдоподобная картина вырисовывалась). Но Дэвид продолжал: - Ага, я так и вижу его: «О, да, да, Алекс!» - передразнил он, томно закатив глаза, и тут же зашелся веселым смехом. Эрни резко развернулся и отвесил Дэвиду несильный подзатыльник, от чего тот еще сильнее захохотал. Эрни повторил подзатыльник и в качестве дополнительного аргумента, присовокупил к нему ощутимый тычок в ребра. Дэвид ойкнул, схватил его за руку и потянул к себе. Эрни вскочил на Дэвида верхом и стал осыпать его градом оплеух вперемежку с короткими почесываниями в самых чувствительных местах. Дэвид жутко боялся щекотки. «Нет, нет!» - истерично взвизгивал он, захлебываясь смехом, и пытался стряхнуть Эрни с себя. В какой-то момент ему это удалось, мальчики, наконец, расцепились и повалились навзничь, отдуваясь и постепенно затихая. Эрни блаженно и заложил руки за голову. Чистое небо было рассечено пополам ватным следом от пролетевшего самолета. Он закрыл глаза. Зримый мир перестал существовать, зато обрел многоголосое объемное звучание: щебет птиц, стрекот кузнечиков, плеск рыбы в канале, автомобильный шум с дороги и возбужденное дыхание человека рядом. Дэвид сел, обняв колени, и вдруг сказал серьезно: - Знаешь, о чем я мечтаю? - О чем? - сказал Эрни, не размыкая глаз. - Мечтаю уехать с тобой из Англии, куда-нибудь, где мы могли бы быть вместе, чтобы не прятаться ни от кого. Во Францию или в Италию, например. Ты был в Италии? - Нет. Я вообще нигде не был, - Эрни поднялся и сел рядом. - Там тепло и красиво. Гораздо лучше, чем в промозглой Англии. - Ну что ты! - возразил Эрни, удивленный столь радикальным суждением, - Оглянись вокруг. Разве может быть что-то лучше английской весны? Смотри, как хорошо, - Эрни обвел рукой окрестный пейзаж. Дэвид помолчал и отрицательно покачал головой. - Ничего хорошего. Не люблю весну. - Почему? - Липами пахнет. Когда мы жили в нашем доме, у нас был сад на заднем дворе. Там росли липы и яблони, беседка стояла. А что там сейчас, я даже не знаю. И нее хочу знать. Дэвид замолчал, погрузившись в свои раздумья. От его молчания у Эрни по душе поползло тяжелое гнетущее чувство, которое возникало всякий раз, когда речь заходила о том страшном времени. Ведь до сих пор Дэвид не рассказал ему и десятой части того, что пережил тогда. Обидно осознавать, что лучший друг тебе не доверяет. И тогда Эрни решился. - Дэвид, можно тебя кое о чем спросить? - осторожно начал он. - Спрашивай. - А как звали того человека, ну, боевого товарища твоего отца, который выкупил ваш дом и дал денег на лечение? Дэвид слегка повернул голову в его сторону, так что Эрни видел лишь тень от взметнувшихся ресниц. - Зачем тебе? - сказал Дэвид бесстрастным, даже холодным тоном. - Да так, вспомнил, когда ты говорил про свой дом. Он хорошо вам заплатил за него? - Достаточно. Не понимаю, зачем это тебе. Тех денег уже нет, - равнодушно сказал Дэвид и отвернулся. - Ну, просто мне показалось, что это был... необычный жест с его стороны. - Ничего необычного. Он человек богатый. Небось они там в Казначействе себя не обижают, - сказал Дэвид, все так же глядя в сторону. Эрни ждал, что Дэвид еще что-то скажет, но тот молчал. Тогда он решился пойти на второй заход. - Я еще потому спрашиваю, что у нас в клубе вышла дискуссия о благотворительной помощи. Я хотел привести твой пример, да не знал, как зовут этого человека. - Что??? - Дэвид круто развернулся и уставился на Эрни безумными глазами, - Ты хотел всем рассказать о моем несчастье? Ты с ума сошел? Тут Эрни не на шутку испугался. Он только сейчас понял, какую бестактную глупость сболтнул. Дэвид был просто взбешен. Глядя на его искаженное гневом лицо, Эрни вскочил и, выставив вперед руки, быстро заговорил: - Боже, Дэвид, прости меня, я не хотел тебя обидеть. Нет, я бы ни за что не стал упоминать твоего имени. - И не упоминай никогда. И вообще, забудь. У меня все в порядке, - грубо оборвал его Дэвид и отвернулся. - Хорошо, как скажешь, - еле слышно сказал Эрни и снова сел рядом. От растерянности он начал ковырять землю сухой палкой и гонять затаившихся под листьями муравьев, однако это не помогло. Он чувствовал себя полным идиотом. Он готов был провалиться сквозь землю от стыда. Испортил такой прекрасный день! Вряд ли теперь Дэвид захочет с ним разговаривать. Однако он ошибся. Прошло несколько минут и Дэвид повернулся к нему с примирительной улыбкой. - Прости, Эрни, я вспылил. Конечно, ты бы не стал этого делать, - и тут же перевел разговор на другую тему, - Как там поживает твоя тетя Эмили? Вот бы снова погостить у нее. Эрни выбросил палку в траву и горячо заверил его, что этим летом они обязательно поедут в Брайтон. И тут же начал сбивчиво рассказывать последние новости из жизни тетки и кузенов, стараясь сгладить неловкость обилием нелепых семейных анекдотов, и, кажется, ему это удалось. Больше они к этому разговору не возвращались. Эрни было стыдно за свое любопытство и не к месту приплетенную историю про клуб. Но кое-что он все-таки узнал. Итак, наш «благодетель» большая шишка в Казначействе Его Величества! Наспех закончив переводы и отменив встречу с наставником, Эрни засел в библиотеке. Он и сам не мог себе объяснить, почему ему так не нравится эта история с покупкой дома. Что-то здесь было не чисто. Из газет и гражданских бюллетеней Эрни довольно быстро выяснил состав Казначейства трехлетней давности. Он бегло пробежал его глазами... и приуныл. Даже без учета клерков и пресс-секретарей это был внушительный перечень из нескольких десятков имен чиновников разной степени важности. Эрни водил пальцем по списку ничего не говорящих ему фамилий: Абрахамс, Андерсон, Энтони, Брайан, Дуглас, Куинсберри, Рид, Стерн, Суррей, Твид, Уинтерботтом… Как и отец Дэвида, почти все эти джентльмены были старше сорока, больше половины из них воевали, все так или иначе были знакомы и связаны друг с другом приятельскими, денежными или родственными отношениями, и потому без дополнительных источников, которых здесь не было, выяснить личность одного единственного нужного человека представлялось чистым гаданием. Хоть бы зацепку какую найти. Эрни вспомнил, как впервые увидел ту заметку в «Файненшл» о покупке дома неизвестным лицом. Может, если снова ее найти, она расскажет ему нечто большее? И он нашел ее. Нет, она ничего ему не сказала. Зато сказали другие подобные объявления, которых в газетах того периода было довольно много. И что особенно интересно, среди продавцов и покупателей были имена из нашего списка. Например, Генеральный казначей Джеймс Энтони. Или Младший секретарь Альфред Куинсберри. Несколько раз мелькнуло имя Секретаря по вопросам экономики Говарда Стерна. Впрочем, покупателей, желающих остаться неизвестными, тоже хватало. Видимо время было такое, когда сделки заключались быстро, одни капиталы рушились, другие сколачивались заново. Мутная вода, в которой так удобно половить рыбку. Итак, в распоряжении Эрни оказались несколько имен, которые несомненно занимались куплей-продажей недвижимости в разгар кризиса и, кто знает, возможно, делали это из искренних и благородных побуждений. Одно другому не мешает. Можно начать с них. Куинсберри. Вряд ли. Как выяснилось, никогда не служил, да и в благотворительности, явной или скрытой, не был замечен. Скряга и скопидом — настоящая находка для проседающей национальной экономики. Дальше... Энтони. Вполне может быть. Служил на Войне. Правда, не во Франции, как отец Дэвида, а на Дарданеллах. Конечно, в теории это не исключает их знакомства, однако, если речь идет о боевом товариществе, то верденские поля слишком далеко лежат от турецкого берега. Но было и еще одно обстоятельство, нарушавшее общую логику. Энтони жил в Белгравии там же, где и Кортни. Если бы он хотел купить их дом, об этом мгновенно стало бы известно местным жителям. Дальше... Остается Стерн. - Через пятнадцать минут закрываемся, - прозвучал над ухом недовольный голос библиотекарши. Эрни встрепенулся, подслеповато воззрился на крупную фигуру в пыльной мантии. - Закрываемся, сэр, - повторила библиотекарша лично ему. Эрни оглянулся вокруг. Он был один в зале. Надо же, как быстро время прошло. Он начал собирать разложенные вокруг газеты и справочники, но библиотекарша продолжала стоять рядом и угрюмо следить за ним. Эрни мельком взглянул на табличку с именем дежурного библиотекаря и с учтивой улыбкой обратился к женщине, стараясь придать своему взгляду томность, а голосу мягкость: - Простите, что задержал вас, мисс Уайт. Не могли бы вы отложить для меня эти газеты? Завтра я снова приду, чтобы работать с ними. Надеюсь, вы тоже будете здесь? Взмах ресниц и пленительная улыбка. Женщина в пыльной мантии удивленно шмыгнула носом, и уголки ее плотно сжатых губ, будто поневоле, поползли вверх. Она сбивчиво заговорила, ахая и вздыхая после каждого слова: - Ах, что вы, сэр, конечно. Если хотите, я даже оставлю их на столе… для вас. Не думала, что вы помните мое имя… Ах, как приятно видеть настоящего джентльмена. Сейчас редко кто вспоминает о манерах. Ах, не беспокойтесь, их никто не заберет. Я завтра дежурю в первую смену. Всю дорогу до дома Эрни не мог отделаться от звона ее голоса в ушах, удивленного и благодарного. Дэвид прав: людям не много надо для счастья. Ночью он не мог заснуть. Он вновь и вновь перебирал в голове добытую информацию. На самом деле, информации было до обидного мало. Хорошо бы еще расспросить кого-нибудь. Но кого? Однако больше всего раздражало то, что его прервали на самом важном месте, и не дали довести расследование до конца. Остался один кандидат - Секретарь по вопросам экономики Говард Стерн. Никогда не слышал этого имени, хотя шишка действительно большая. Стоп! А что если… «S.» Лукавая змейка на холодном белом металле. Бог знает, как эти запонки попали к Дэвиду, но допустим, что это инициал имени. Возбужденный и не выспавшийся, Эрни пришел к открытию библиотеки, когда ночной сторож только покидал свою каморку. Он окинул студента усталым взглядом: вот не спится кому-то. Мисс Уайт сонно улыбнулась первому дорогому посетителю и предложила кофе из термоса. После недолгих препираний предложение было принято, тем более, что кофе действительно был сейчас не лишним. Эрни не составило большого труда найти множественные упоминания лорда Говарда Эдвина Бартоломью Стерна, графа Кендал, в газетах. Сразу выяснилось, что благотворительностью он занимается давно и не столь уж безвестно. Под его патронажем находились три сиротских дома и больница Св.Иеремии. Эрни даже нашел его фотографию, сделанную на каком-то званом вечере с женой и первыми лицами государства: высокий статный мужчина средних лет с аккуратными усами и косым пробором в волосах, взгляд умный и чуть ироничный, хотя по старой фотографии трудно было судить о столь тонких вещах. Других более развернутых характеристик лорда Стерна Эрни не нашел, так что приходилось догадываться самому по скудным исходным данным: окончил Бристольский университет, прошел Войну, сумел применить свои способности на благо страны, женат, две дочери — 12 и 15 лет. До сих пор ничего не противоречило условиям задачи. При Правительстве Болдуина Стерн стал Младшим секретарем Казначейства, в кризис не пострадал. Вот это смущало. Мало того, в разгар депрессии он щедро раздавал ссуды, покупал имущество у таких же разорившихся неудачников, как отец Дэвида, и не скрывал своего имени. Почему же именно в случае с домом Кортни он (если это был он) решил «остаться неизвестным»? Но для того, чтобы это узнать, нужно расспросить самого Дэвида, а тот уже дал понять, что ему неприятны разговоры о прошлом. Или все-таки не он? Дорога, по которой до сих пор так споро двигалась его мысль, уперлась в глухую стену. И это все? Эрни окинул покрасневшими от бессонницы глазами отсмотренные газеты. Они были высосаны до дна и больше ни о чем не говорили. А он был все так же далек от разгадки, как и в начале. И тут ему в голову пришла неожиданная мысль. *** Было уже начало десятого, когда матушка Блэр объявила собравшимся, что грелка уже ждет своего хозяина под одеялом. Мальчики по одному начали прощаться, а Эрни задержался последним. Он дождался, когда Робби, удивленно хлопая на него белыми ресницами, скрылся за дверью, и тихо сказал учителю: - Дон Блэр, могу я просить вас уделить мне еще несколько минут? Видимо, нетипичный для Уэверли заговорщический тон и стыдливый румянец, сказали старику больше, чем его слова, потому как он ответил: - Конечно, мой мальчик, конечно, - и, чтобы предотвратить неминуемое вмешательство, крикнул в сторону коридора, откуда уже приближался звук шуршащих юбок, - Кэтрин, мы с мистером Уэверли поболтаем еще пару минут. Это насчет его научной работы. Матушка Блэр недовольно, но в то же время, снисходительно покачала головой и ушла. - Будь так добр, передай мне вон ту шкатулку, - сказал дон Блэр, указывая на деревянный ящичек на письменном столе. Эрни взял коробку со стола. Ему понравилась ее гладкая лакированная поверхность и приятный терпкий аромат, исходивший изнутри. - А что в ней? - спросил он. - Лучшие кубинские сигары. Пока матушка Блэр не видит, мы немного пошалим. Ты ведь не выдашь меня, дружок? - хитро подмигнул дон Блэр и надкусил сигару, - Так что там у тебя? - Мне не дает покоя наш старый диспут по поводу пользы и вреда благотворительности. Я хотел бы выступить с ответным докладом. - Хорошо, и что же конкретно тебя смущает в этом вопросе? - Дело в том… Знаете, одна моя подруга учится на сестру милосердия в больнице Св.Иеремии в Лондоне. Она говорит, что их попечитель, лорд Стерн, настоящий образец добродетели. А еще он много жертвует на сирот и больных. Его пример показался мне очень выразительным. Говорят, он герой Войны и служил на западном фронте, как и вы. Вы его знаете? Дон Блэр не сразу ответил. Он выпустил изо рта клуб пахучего сигарного дыма, сделал глубокий вдох и сказал: - Знаю. Эрни ждал. Он сам не заметил, как начал нервно теребить кисточку на покрывале кресла. Дон Блэр прикрыл глаза, словно пытался вспомнить что-то давно забытое, потом медленно проговорил: - Тогда в шестнадцатом в эту чертову мясорубку на Сомме много народу согнали. Привозят подкрепление, а после атаки остается горстка, и снова затишье до следующего подвоза. Там, кажется, я его впервые встретил. - Что вы о нем думаете, сэр? Он действительно таков, как о нем говорят? - Честно говоря, не могу сказать, что я хорошо знал лорда Стерна, но, насколько я знаю, службу нес честно, наравне со всеми. - Тогда он должен быть знаком и с лордом Кортни! - воскликнул Эрни, будто это только что пришло ему в голову. Дон Блэр кивнул и вновь затянулся сигарой. - Да, они были знакомы. Правда, не сказал бы, чтобы они были друзьями, хотя, я за их отношениями специально не наблюдал. - Надо же, как тесен мир, - сказал Эрни и замолчал. Собственно, он получил подтверждение своему главному подозрению, но что с этим делать дальше, он не знал. - Ну, - пыхнул сигарой дон Блэр, - Это же не все. Ты ведь пришел сюда не за этим. Учитель буравил своего молодого собеседника взглядом, и Эрни понял, что не уйдет отсюда, пока не выложит все. - Вы знаете, что в кризис лорд Кортни потерял все сбережения и перенес удар? - Да, слышал. Бедняга, что сказать. - А лорд Стерн купил его дом... Эрни сказал это намеренно, хотя ничего не знал наверняка, специально для того, чтобы посмотреть на реакцию учителя. И он ее получил. Дон Блэр не донес сигару до рта. Он откинулся на спинку кресла и удовлетворенно закивал. - Ах, вот оно что! Теперь я понял, зачем тебе понадобилась эта легенда про доклад и про сестру милосердия. Тебя на самом деле волнует судьба твоего друга. Эрни почувствовал, что краснеет. Вот и получил реакцию. Для старого учителя его нелепо состряпанная легенда оказалась не сложнее кроссворда дона Форстера. - Мне просто показалось странным, что Стерн купил этот дом. Разве он ему так нужен? - Боюсь, тут я вряд ли смогу тебе помочь, - развел руками дон Блэр, - Я знаю о Стерне ровно столько же, сколько и ты, в основном, из газет. Человек сделал неплохую карьеру, и это удивительно, учитывая то, что из Оксфорда его в свое время выгнали. - За что? - встрепенулся Эрни. - Точно не знаю, я тогда еще не преподавал. Слухи ходили, что это было связано с подкупом преподавателей и с какими-то другими юношескими грехами, но я не не стану пересказывать то, чему не был непосредственным свидетелем. Знаешь, про богатых и знаменитых людей всегда ходит множество слухов. Впрочем, о мотивах, побудивших его купить этот дом, я знаю еще меньше твоего. Но почему ты не расспросишь самого Дэвида? Уж он-то должен знать. - Он дал понять, что ему неприятно говорить об этом, - честно сказал Эрни. - Что ж, я его понимаю. Надеюсь, его отцу уже лучше. Да, бедняге Джорджу не повезло с его биржевыми вкладами. Но ему повезло с семьей, не так ли? Верная любящая жена, да и сынок вроде не промах. Если дело обстоит так, как я думаю, то парень ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Эрни с улыбкой покивал: да, он такой. Дон Блэр внимательно посмотрел ему в глаза и сказал, понизив голос: - И я прекрасно понимаю, что тебя привлекает в этом красивом мальчике, а его в тебе. Вы, как солнце и луна, ходите друг за другом неразлучно, и в то же время, всегда чуть на расстоянии. Я никогда еще не видел пары красивее вас. Эрни вспыхнул. Неужели Блэру хватило пары коротких встреч, чтобы разглядеть то, что они вдвоем так долго пытались скрывать от всего мира? Эрни не знал, что говорить, куда девать глаза, что делать. В какой-то момент он даже хотел сорваться и убежать. Но дон Блэр продолжил говорить ровно и спокойно, будто ничего не происходило. - Не бойся, я не настолько жесток, чтобы поучать тебя. Да и за что? Если осуждать за любовь, то что делать с теми, кому любовь неведома? Знаешь, я видел в жизни такие скверные вещи, что теперь с радостью воспринимаю любые проявления любви, уже только за то, что это не ненависть. Эрни растерянно теребил край покрывала и пытался справиться с пожаром, охватившем его голову. Он чувствовал себя голым. Ему некуда было деться от проницательного взгляда учителя, от его точных, целящих в самое сердце слов. Откуда он все это знает? - Ты завел этот разговор, потому что заботишься о своем друге, - продолжал дон Блэр,- Тобою движет любовь. По-моему, это самый наглядный пример бескорыстия. А всякая показная благотворительность чаще всего минует тех, на кого она направлена. Наступило молчание. Только догорающая сигара потрескивала, зажатая в крепких пальцах учителя, а сизый дым выписывал в потяжелевшем воздухе гостиной причудливые узоры. Эрни глубоко вздохнул и сказал: - Я, пожалуй, пойду. Спасибо, сэр, что уделили мне время. - Ступай, мой мальчик. Прости, что не смог ответить на твои вопросы, а только еще больше запутал. - Нет, что вы. Вы очень помогли мне. Мне казалось, что я должен стыдиться себя. - Брось. Тебе нечего стыдиться. Ты еще так молод, что не успел нагрешить. Приходи в четверг, как обычно. И будь так добр, скажи Молли, чтобы позвала миссис Блэр, если та еще не уснула. На улице Эрни блаженно подставил лицо набежавшему ветерку и полными легкими вдохнул свежий ночной воздух. Вот как бывает: ждешь одно, а получаешь совсем другое. Странное смешанное чувство стыда и облегчения, как после приема у врача, который раздел тебя догола, сделал тебе больно, но при этом вылечил, если не навсегда, то надолго. После разговора с учителем Эрни удивился, зачем он вообще затеял это расследование? Какая сила заставила его бросить все дела и начать разгадывать эту шараду? Дон Блэр сказал, что это любовь, но сам Эрни теперь думал иначе. Неловко было признаться, что в тот момент им двигал какой-то нездоровый охотничий интерес к чужой тайне. Нет, так нельзя. Эрни перешел Сент Олдейтс и направился к своему колледжу. Только бы не встретить никого по дороге. А, может, пойти сейчас к нему? Он, наверное, дома. Эрни остановился посреди улицы и задрал голову. Над крышами домов, затмевая жидкие уличные фонари, светила полная луна. Она тоже его увидела и, кажется, подмигнула ему одним из своих высохших голубых морей. Увидеть его. Сказать ему, как я его люблю. Сказать, что все хорошо, и что мы всегда будем вместе. Здесь или где-то еще - не важно. Как солнце и луна, всегда будем ходить друг за другом. Светить друг другу. Согревать друг друга. *** - Здравствуй, дорогой. Что-то ты неважно выглядишь. Опять плохо спал? - Да, бессонница мучает. А снотворное мне по твоему распоряжению не дают. - И ты прекрасно знаешь, почему. Ох, бедный мой. Надеюсь, осталось недолго. Агата сказала, что операция скоро закончится. - Что? Так вот прямо взяла и сказала, что скоро закончится? Нет, я ее когда-нибудь уволю! - Успокойся, она всего лишь сказала, что «нужно собрать ракушки, пока не кончился отлив». А я уж сама догадалась. Ну и подумала, что тебе потребуется моя поддержка здесь. - Так это она тебя сюда прислала? Точно уволю! И не посмотрю, что она член профсоюза. - Эрни, перестань. Разве я не могу приехать в родной дом, чтобы повидать своего мужа? Спасибо, Паркер, чемодан в зеленую комнату, пожалуйста. А еще мне звонила Бетти. Хочет приехать в Лондон на Рождество. - Пусть приезжает в любое время. Как она? - Американка. Совсем разучилась говорить. Ты бы сам ей позвонил. Все-таки крестный. - Позвоню обязательно. Вот только с этим развяжусь. Пойдем, они уже ждут.