Осколки

На следующее утро, как только внизу открылось кафе, Эрни первым делом попросил у бармена телефон и позвонил по номеру, указанному на карточке. Сначала никто не отвечал. Прошло не менее десяти гудков, прежде чем трубку, наконец, взяли, и на том конце отозвался недовольный резкий голос. - Слушаю. Эрни растерялся. Перед этим он долго репетировал про себя первую фразу, которой начнет разговор, но этот грубый и требовательный голос в трубке обескуражил его, и все заготовленные слова мгновенно вылетели из головы. - Говорите! - раздраженно потребовала трубка. - Э-э-э... Я по поводу работы... На место секретаря мистера... э-э-э... Льюиса, - кое-как выговорил Эрни. - Кто вы такой? - бесцеремонно спрашивал сухой резкий голос. - Мое имя Александр Уэверли. Я хотел бы... - Как вы узнали про вакансию? - Э-э-э... Дон Фергюс Блэр... Он дал мне вашу визитку. - Понятно. Дон Блэр все еще не оставляет надежды осчастливить меня? Слушайте, Уэверли, приходите... в четверг часов в десять. Я выпишу для вас пропуск. Не забудьте принести свою характеристику. Не опаздывайте. Но и раньше не приходите. Вы все поняли? - А куда? - Что, “куда”? - Куда приходить? - А разве я вам не сказал? Бриттон стрит 54. - Это в Лондоне? - Молодой человек, я начинаю сомневаться в ваших умственных способностях. Ну разумеется, в Лондоне, не в Дублине же! - Спасибо, сэр, я приду. До свидания. Но последние его слова уже никто не слышал - их покрыла череда коротких гнусавых гудков. Эрни еще некоторое время сидел, сжимая трубку в руках. Господи, какой позор! Что это сейчас было? Что ты там мямлил, как щенок недоношенный? Эрни потянулся в карман за сигаретами, достал одну, тут же раздавил ее в пепельнице. Оглянулся, не заметил ли бармен его позора. Но тот равнодушно протирал стаканы. Ладно, не все так плохо. Самое главное, первый шаг сделан: ему назначили встречу. Если он получит эту работу, он сможет сам зарабатывать на жизнь и больше не будет зависеть ни от кого на свете. Теперь ему предстояла важная задача: заполучить характеристику. С учетом того, что характеристика непременно должна быть положительной, а сам он в последнее время не блистал рвением к учебе, задача была не из легких. В тот же день он вызвал на разговор своего тьютора и честно спросил, как ему быть. Тот так же честно сказал, что положительной характеристики не будет, если Уэверли не сдаст все долги, накопившиеся за неполный триместр. Но это слишком долго! Характеристика нужна к четвергу. Не могли бы вы упросить декана подписать ее авансом, а я обещаю сдать все долги в ближайшие две недели. Тьютор недоверчиво оглядел своего нерадивого подопечного, однако, в конце концов, согласился. Но учтите, Уэверли, на экзаменах поблажки не будет! В через день характеристика, составленная тьютором и подписанная деканом колледжа Крайст Черч, уже лежала в папке, зажатой в потеющей от возбуждения подмышке Эрни. В ночь перед собеседованием Эрни снились сны, в которых он никак не мог достигнуть заветной цели: то он проспал, то опоздал на поезд, то не мог найти нужный адрес, то на него вдруг находил приступ глухоты и немоты, и он не мог ни расслышать, ни внятно ответить ни на один вопрос. Однако утром он не проспал, и на поезд не опоздал, да и адрес нашел довольно быстро. Это было четырехэтажное серое здание, довольно безликое. Мимо такого проходишь, не обратив внимания. Ни вывески, ни герба, только небольшой Юнион Джек во флагштоке над массивной дверью. Эрни толкнул дверь, вошел внутрь и тут же уперся в будку вахтера. Лестница наверх была перегорожена металлической вертушкой. Вахтер, пожилой мужчина с лысой куполообразной головой, обрамленной жидкими сединам, читал книгу в мягкой обложке и сначала даже не посмотрел на вошедшего. - Доброе утро, - кротко поздоровался Эрни. Вахтер послюнил палец, перевернул страницу и продолжил читать. Эрни решил, что тот не расслышал его и повторил чуть громче. - Доброе утро, сэр. Вахтер нехотя оторвал глаза от строчек и недовольно посмотрел на Эрни, словно тот отвлек его от важного дела. - Не надо так кричать. Я вас прекрасно слышу. Кто вы такой и зачем сюда пришли? - Меня зовут Александр Эрнест Уэверли. Я пришел к мистеру Льюису. - Кто? Как ваша фамилия? - переспросил вахтер, приложив руку к уху. - Уэверли. Мне назначено. - Подождите. Сейчас разберемся, что вам там назначено. Отойдите от стекла. Вы загораживаете мне обзор. Эрни покорно отступил в сторону, чувствуя, как в животе скапливается неприятный холодок. Он посмотрел на часы, висевшие у входа. Без десяти десять. Ладно, время еще есть. Лишь бы этот старик не сильно его задержал. А старик тем временем неспешно достал очки из футляра, подышал на линзы и протер каждую мягкой ветошью, после чего аккуратно водрузил их на свою переносицу. До поры Эрни молча наблюдал за его манипуляциями, но все-таки решил напомнить о себе. - Мне сказали, что на меня выпишут пропуск. Вы не могли бы посмотреть? - Вам сказали? - насмешливо повторил вахтер. - Посмотрим. Так как ваша фамилия? - Уэверли. Вахтер открыл ящик стола, склонился над ним и начал что-то перебирать в его недрах. - Через “э” или через “е”? - Через “э”. Эрни начинал терять терпение. Однако старый вахтер все так же неспешно рылся у себя в столе и, казалось, забыл о посетителе. Наконец, он поднял лысую голову и с притворным сожалением сказал: - Нет такого. Тут Эрни запаниковал. На часах было без пяти минут десять. Если он опоздает, это будет катастрофа! - Посмотрите еще. Мистер Льюис назначил мне встречу на десять. Мне надо к нему попасть. - Зачем он назначил вам встречу? - живо поинтересовался вахтер, вероятно, нащупав новое поле для применения своей власти. - Он ищет секретаря, - растерянно ответил Эрни. - Что вы мне врете, молодой человек! У мистера Льюиса уже есть секретарь. Зачем ему, по-вашему, второй? - Откуда мне знать? Тут какая-то ошибка. Я разговаривал с ним, и он меня пригласил сегодня на десять. - Это у вас, должно быть, ошибка, мистер Как-Вас-Там. Мистер Льюис никогда не ошибается. И я вас не пропущу. А вдруг вы шпион? - Что?!!! - Да, представьте себе. Я здесь не просто так сижу. И не кричите на меня. Хотите, чтобы я вызвал полицию? И отойдите от стекла. Отойдите, я вам сказал. И как ни в чем ни бывало старик снова уткнулся в свою книгу. Эрни стоял, кипя от гнева и не зная, что предпринять. Да что же это происходит? Неужели он пропустит собеседование из-за какого-то нелепого вахтера? Должен же быть способ заявить о себе. Эрни в отчаянии шарил глазами по голым стенам и вдруг неожиданно наткнулся на висящий в углу телефон. Не теряя ни секунды, он решительно направился к телефону. - Что вы делаете? - встрепенулся вахтер. - Хочу позвонить мистеру Льюису. Скажу ему, что меня не пускают. - Не смейте этого делать, слышите! - взвизгнул вахтер, - Я вам запрещаю! Он вскочил с места и высунул голову в окошко, затем нырнул обратно и зачем-то снова открыл ящик стола. - Эй, как вас зовут? Уэверли, так? Александр Эрнест Уэверли? Так вот же ваш пропуск. Он, оказывается, в другом ящике лежал. Эрни повесил трубку и вернулся к будке вахтера. - Вот ваш пропуск, сэр. Что же вы сразу не сказали, что вы по делу. А то, знаете, ходят тут всякие... Эрни мстительно выхватил пропуск из рук вахтера и толкнул вертушку. Но та не поддалась. - А расписаться? - хитро ощерился вахтер. Эрни черкнул подпись в амбарной книге напротив своего имени. Лишь тогда вахтер нажал на педаль у себя под столом, и вертушка поддалась. - Кабинет 303. Эрни взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Шла вторая минута одиннадцатого. Перед дверью с табличкой 303 он остановился, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы никто не подумал, будто он только что бежал сломя голову, и постучал. За дверью никто не отозвался. Эрни осторожно потянул на себя ручку и вошел. К его удивлению, кабинет был пуст. То есть, он сначала так подумал. За столом у окна никто не сидел. Эрни сделал несколько несмелых шагов вперед, когда сзади до него донесся сухой надтреснутый голос: - Быстро же Карпентер вас пустил. Теряет хватку старый бульдог. Пора ему на покой. Эрни резко обернулся и увидел в небольшой нише позади книжного шкафа высокого худого мужчину. Тот смотрел на него сверху вниз цепкими бледно-голубыми, почти белыми, широко расставленными глазами. Рот его, полностью лишенный губ, больше похожий на трещину поперек лица, чуть искривился. - Помогите мне, Уэверли. Только сейчас Эрни заметил, что хозяин кабинета стоял у открытого сейфа и доставал оттуда какие-то бумаги. Эрни перехватил папку со своей положительной характеристикой под мышку и подставил руки, чтобы принять увесистую стопку бумаг. - Несите на стол, - приказал мистер Льюис. Эрни перехватил бумаги поудобнее. И хотя он стоял к столу гораздо ближе, мистер Льюис с невероятной змеиной ловкостью обогнул его и оказался у своего места раньше, чем Эрни успел пройти свои несколько шагов. Он молча указал гостю на стул, а сам сел в кресло, придвинул к себе стопку документов и начал ее изучать. Несколько минут прошло в молчании. Эрни ждал. - Как вы прошли мимо Карпентера? - неожиданно спросил мистер Льюис. - Я хотел позвонить вам по телефону внизу. Видимо, мистеру Карпентеру это не понравилось, - не без гордости ответил Эрни. Безгубый рот мистера Льюиса на секунду растянулся в подобии улыбки и тут же, как на резинке, стянулся обратно. - Ваша характеристика, - потребовал он. Эрни с готовностью протянул папку. К его удивлению, тот, не глядя, отложил ее в сторону. - Это для кадровой службы. Я и так все вижу. Я слышал, вы знаете немецкий и русский? - Немецкий хорошо. Русский хуже, но... - Отлично. Нам нужны сотрудники со знанием языков. Вы бывали заграницей? - Один раз во Франции. Мистер Льюис скривил тонкий рот и пожевал им, словно съел что-то несвежее. Эрни испугался, не сказал ли он лишнего. Но мистер Льюис, похоже, думал о другом. - Значит так, Уэверли, забирайте эти бумаги, - он ткнул длинным, как ветка, пальцем в кипу бумаг, которую Эрни ранее принес и положил на стол. - Проштудируйте их и составьте короткий реферат о том, что вы из них усвоили. Страницы на три, не больше. Считайте, что это ваше проверочное задание. И приезжайте снова, скажем…, - он посмотрел в календарь, - Через неделю. - Через неделю? - ужаснулся Эрни, глядя на увесистую стопку, в которой было не меньше ста страниц. - А вы что думали? Отчет по этим документам должен был быть готов еще на позапрошлой неделе, но мой бывший секретарь со своим дурацким инфарктом меня подвел. Как все не вовремя! Так что жду вас в следующий четверг в то же время. Вам все понятно? - Честно говоря, мистер Льюис, я хотел задать пару вопросов... - Вопросы будете задавать, когда станете здесь работать, а пока ваша задача внимательно слушать и исполнять задания. - Да, сэр. Но, позвольте хотя бы узнать, чем занимается эта организация. При этих словах мистер Льюис вскинул на Эрни цепкие белые глаза, собрал свои и без того тонкие губы в совсем узкую щель и вкрадчиво произнес: - Наша служба ежедневно и неустанно трудится над тем, чтобы обеспечить спокойствие и процветание общества. Еще вопросы есть? По тому, как мистер Льюис углубился в изучение документов, Эрни понял, что его время вышло. Он попрощался, взял бумаги и пошел на выход. В фойе его окликнул вахтер. - А пропуск? Эрни порылся в кармане и со злобно грохну пропуском о конторку. - И расписаться, - не преминул напомнить мистер Карпентер. - Я еще вернусь, - сказал Эрни, на что вахтер лишь закатил глаза, мол, видали мы таких. Сидя в вагоне поезда по пути в Оксфорд, Эрни начал штудировать бумаги. И чем дальше он читал, тем сильнее впадал в отчаяние. Бумаги представляли собой разрозненные и малопонятные статьи, выдержки из газет и бесконечные таблицы с какими-то данными. И что он должен из этого понять? Да еще и составить реферат страницы на три, не больше? К тому же, на этой неделе он обещал тьютору, что сдаст все долги за прогулянные занятия. И как теперь все это успеть? Эрни схватился за голову. Впрочем, одно положительное обстоятельство во всем этом было несомненно: теперь у Эрни не было времени думать ни о Дэвиде, ни о своем разбитом сердце. Воистину, ничто так не бодрит, как важная и срочная работа. Итак, днем Эрни лихорадочно зубрил историю, философию, право и строчил эссе со скоростью пишущей машинки, а по вечерам корпел над листами мистера Льюиса. Вопреки его опасениям, в этих на первый взгляд бессвязных материалах постепенно начали проступать общие контуры, смысл и логика. Эрни до глубокой ночи жег электричество, варил черный, как сажа, и горький, как она же, кофе, и пытался зафиксировать все, что усвоил. В документах содержались данные по росту годовых экономических показателей в Империи и в странах Европы. Вот только данные эти странно разнились. В одних с пафосом сообщалось о невероятных успехах национальной экономики, в других сдержанно приводились гораздо более скромные показатели, а иные листы содержали только голые цифры, изредка снабженные непонятными пояснениями, которые Эрни не мог расшифровать. По-видимому, документы исходили из разных источников, и, лишь сравнив их, можно было восстановить некую усредненную “истину”. А выходило так, что в Англии и колониях, несмотря на послекризисные меры Правительства, намечается экономическое отставание по сравнению с другими европейскими странами. Особенно рвалась вперед униженная прошедшей Войной Германия. Было не совсем понятно, какое отношение вся эта информация имела к общественному спокойствию и процветанию. Однако каждый раз, как он задавался подобными вопросами, перед его внутренним взоров вставал долговязый мистер Льюис с неподвижными глазами и тонким ртом удава, и говорил: “Вопросы будете задавать, когда станете здесь работать, а пока ваша задача внимательно слушать и исполнять задания”. И Эрни налегал на кофе. Через неделю у него был на руках готовый реферат, который он гордо понес в серое здание на Бриттон стрит. - Где вас черти носили, Уэверли? - раздраженно процедил мистер Льюис, едва Эрни вошел. - Вы принесли отчет? - Простите, я вроде не опоздал, - попытался оправдаться тот. Но мистер Льюис раздраженно замахал на него рукой. - Знаю, знаю. Просто это нужно было сдать еще на позапрошлой неделе. Он раскрыл реферат и с минуту вглядывался в исписанные страницы, потом сказал: - Вы сами писали? Эрни энергично закивал головой. - Угу. Ладно, считайте, что с заданием вы справились. Только вы ошиблись в прогнозах по наращиванию сбыта в Бельгии, но в целом, неплохо. Беру вас на испытательный срок. Я уже не могу справляться без секретаря. Месяца за два-три, я думаю, освоитесь. Вам все понятно? Эрни закивал головой еще энергичней. Его берут на работу! Мистер Льюис встал из-за стола и прошелся по кабинету, потирая ладони. - Отлично, отлично. Как вы относитесь к командировкам? - Буду ездить, если нужно, - с готовностью ответил Эрни. - Будет нужно. Машинописью владеете? - Нет. - Лучше обучиться. Пригодится в дальнейшем. Да, чуть не забыл, сообщите в бухгалтерию номер своего банковского счета, на который вам будут перечислять жалование. Будете получать восемьдесят фунтов. - В год? - тупо переспросил Эрни. Мистер Льюис перестал потирать ладони и посмотрел на него, как на слабоумного. - Нет, в месяц. Это первое время. Размер жалования пересматривается каждый год, так что, если проявите себя, сможете получать больше. Пораженный до глубины души Эрни хотел как-то выразить ему свою благодарность, но мистер Льюис уже заговорил о другом. У него была манера без малейшего перехода переключаться с темы на тему, что сильно сбивало с толку неопытного собеседника. - Значит так, Уэверли, забирайте это, - сказал мистер Льюис, ткнув пальцем в лежащую рядом пухлую папку. - Жду вас с результатами в понедельник в десять. - В понедельник? - Эрни с испугом посмотрел на папку. Ее объемы не сулили ничего хорошего. - Боюсь, к понедельнику я не успею. - Что значит, не успею? Мистер Льюис во второй раз посмотрел на него, как на слабоумного. Как на безнадежно слабоумного. - Я вас не понимаю, Уэверли. Вам здесь не детский сад. Или вы думаете, что вам будут платить ваши восемьдесят фунтов просто так? Если вас что-то не устраивает, уходите и не отнимайте у меня время. - Нет, нет, я готов работать, - воскликнул Эрни, сгорая со стыда. Объяснять этому белоглазому удаву, что до конца недели нужно сдать еще три эссе было бесполезно. Услышав ответ, удав приподнял брови, зрачки его сузились. - То-то же. А я уж подумал, что дон Блэр совсем в маразме. Те двое перед вами отказались. Ну и молодежь нынче пошла - хотят все и сразу! А работать кто будет? Эрни спускался по лестнице, прижимая к груди папку, и ошалело улыбался. Восемьдесят фунтов в месяц! В месяц! Восемьдесят! И это только начало. Черт, да я богач! Первым делом раздать долги, а потом... - Скоро у вас будет персональный пропуск, не так ли, мистер Уэверли? - сказал любопытный вахтер, пододвигая амбарную книгу для росписи. - А вы уже в курсе, мистер Карпентер? - Хм. Знаете, к мистеру Льюису немногие приходят повторно, но уж если приходят, то остаются надолго. Рад, что вы будете работать с нами. Нашей организации нужны молодые кадры. Я сам сюда пришел, когда мне было немногим больше вашего. - Вы так давно здесь работаете? - О, с самого основания. - Вахтером? - вырвалось у Эрни нечаянно. Мистер Карпентер лишь на секунду остановил на нем остекленевший взгляд, но тут же расплылся в улыбке, так что кожа на лысом лбу собралась в мелкие складки. - Кхе-кхе... Кем я только не работал. Лучше не вспоминать, - загадочно отвечал он. - Сам давно на пенсии, но дома сидеть не могу - скучно. Так что добро пожаловать к нам, мистер Уэверли. С этими словами мистер Карпентер протянул Эрни свою усыпанную старческой гречкой руку, а Эрни растроганно пожал ее. Через неделю Эрни получил свой постоянный пропуск. Помимо прочего, на нем значилось: “Национальная секретная служба. Департамент сбора и анализа информации”. Так значит он будет работать в разведке? Хм, неплохо. *** В декабре, незадолго до Рождества, к Эрни подошел его однокашник и партнер по теннисным поединкам Пол Гарднер. - Привет, Уэверли. Слушай, ты свободен в будущую субботу? Эрни мысленно прикинул, чего ему будет стоить честный ответ. За последний месяц он так вымотался, разрываясь между учебой и новой работой, что, казалось, постарел на год. Ни грядущие праздники, ни подготовка к экзаменам не показались его шефу мистеру Льюису достаточно убедительными аргументами, чтобы ослабить нагрузку. Дома Эрни ждала очередная порция “сырых” документов, которую нужно было обработать до пятницы, так что чисто технически да, в субботу он был свободен, но предпочел бы провести этот день лишь в компании бутылки хереса и шоколадных пирожных. Однако воспитание не позволило ему отказать товарищу с порога. - А что? - хмуро спросил он. - Так значит, свободен? Отлично! Пойдешь со мной на прием к Элеоноре Норидж? Сердце Эрни упало. “Ну вот, я так и знал”, - подумал он, хотя еще ничего не знал. - Что еще за Элеонора Норидж, и почему я должен к ней идти? - Да понимаешь, - Пол Гарднер взял Эрни за пуговицу пиджака и начал нежно крутить, - Она хорошая подруга моей мамы и, к тому же, моя крестная. Занимается благотворительностью и каждое Рождество устраивает прием в честь лондонского общества помощи женщинам, попавшим в беду. - Ну и что? Я же не женщина в беде. - Знаю, знаю. Но, понимаешь, Элеонора любит, когда на ее рауты приходит молодежь. А поскольку я ее крестник, то для меня это обязательно. - Ну а я -то тут при чем? - равнодушно пожал плечами Эрни. Пол Гарднер перестал крутить пуговицу, взял Эрни за плечо и зашептал умоляющим голосом: - Спаси меня, Алекс! Я не хочу весь вечер киснуть в обществе этих старых крокодилиц. С тобой они меня хоть не будут так тиранить. Ты единственный из наших парней, кто в эту субботу свободен. - Неправда, - возразил Эрни. - Кит Маршалл тоже... - Маршалл? - возмутился тот. - Ты с ума сошел? Мне нужен кто-то, за кого не будет стыдно. Эрни заколебался. - Спасибо за доверие, Пол, но... я даже не знаю. Он совсем не хотел идти, и в то же время, понимал, что Гарднер от него не отстанет. Рослый и плечистый, он крепко прижал Эрни к стене, словно был готов поколотить в случае отказа, и грозно зашептал ему в лицо: - Что ты хочешь взамен? Ну! Хочешь пять фунтов? Десять? - Ты в своем уме? - Эрни решительно сбросил его руку со своего плеча. - За кого ты меня принимаешь? Гарднер понял, что перегнул палку. Он отступил назад, но не ушел, а стоял, опустив руки, и жалобно моргая. Глядя на него, Эрни почему-то разобрал смех, до того беспомощный вид был у его приятеля. Он вдруг вспомнил, как во время вводного инструктажа мистер Льюис интересовался, в каких клубах и обществах Эрни состоит, и рекомендовал, будучи в свете, прислушиваться к разговорам, в особенности касающихся политики и международных отношений. На вопрос зачем, мистер Льюис уклончиво ответил: “Развивайте чутье, Уэверли - пригодится”. Что ж, возможно, это тот самый случай. Да и смена обстановки пойдет ему на пользу, а то после работы по ночам снятся одни таблицы. - Ладно, Пол, не надо мне твоих денег. Я пойду, если ты так просишь. Надо было видеть, как расцвело широкое лицо Гарднера. Он схватил Эрни за руку и принялся трясти что есть силы. - Спасибо, дружище! Ты так меня выручил. Я твой должник навеки. - Там хоть выпивка будет? - За это не беспокойся. И выпивка, и еда у крестной самые лучшие. К ней ходят в основном ради ужина, иначе она бы не смогла выбивать из этих старых дур столько денег на свою благотворительность. Кстати, есть вероятность, что мы там будем не единственные гости младше шестидесяти. Я слышал, что некоторые дамы пошлют вместо себя своих дочек. И Гарднер многозначительно задвигал бровями, очевидно намекая на возможную интрижку с дочками старых дур. Эрни мысленно проклял себя за свою мягкотелость и уступчивость. Ну какие такие международные тайны он надеялся подслушать на вечере у теток, озабоченных женскими проблемами? И все же он поставил отметку в своем календаре и каждый раз при виде нее болезненно морщился, как от горькой пилюли. Он очень надеялся, что вечер отменится, что Гарднер заболеет или, на худой конец, попадет по машину, и тогда ему не придется идти... Однако в назначенный день Гарднер, живой и здоровый, первым делом напомнил Эрни о предстоящем мероприятии, и тот понял, что отвертеться не получится. Около пяти, как договаривались, Эрни зашел за Гарднером в общежитие Крайст Черч. Высокие беленые потолки, знакомый запах дерева и штукатурки, снующие туда-сюда студенты, звуки патефона откуда-то сверху - все разом обрушилось на Эрни и напомнило о тех далеких и счастливых временах, когда он сам жил здесь. На входе, как и всегда, сидел в своей коморке комендант мистер Роджерс. Эрни поздоровался с ним и хотел уже пройти дальше, однако что-то в голосе мистера Роджерса заставило его остановиться. Обычно радушный и словоохотливый, мистер Роджерс ответил ему до странности коротко и сразу же опустил глаза в газету. Нехорошее чувство зашевелилось где-то в подреберье. Эрни секунду подумал и подошел к будке коменданта. - Очень рад вас видеть, мистер Роджерс. Какие новости? - спросил он с приветливой улыбкой. Мистер Роджерс вскинул на него из-за газеты удивленные глаза, словно в первый раз увидел, и чуть заискивающе усмехнулся: - Да какие там новости! Все по-старому, мистер Уэверли. - О, не скромничайте, вы знаете все на свете. С вашей памятью вы могли бы писать мемуары. Кстати, вы не помните, меня в последнее время никто не спрашивал? - Нет, нет, абсолютно никто, - ответил мистер Роджерс с уверенностью несколько более категоричной, чем следовало. - Странно, - продолжил натиск Эрни, - А мне говорили, что меня искал какой-то мистер Биффин. Интересно, что он хотел? - О, ничего особенного. Вернее, я хотел сказать, я не знаю, чего он хотел, потому что никакого мистера Биффина здесь не было... Абсолютно никакого. На лысине мистера Роджерса выступили бисеринки пота, а кадык беспокойно заходил над воротом. Но к его удивлению, Эрни никак не отреагировал. Он лишь сделал опечаленное лицо, вроде "как жаль, а у меня вся надежда была на вас”, учтиво раскланялся и направился к лестнице. Ах, ты ж старый черт! Лицемер! Собиратель грязных сплетен! Язык без костей! Так вот, кто сдал меня этой жирной крысе. И взял небось недорого. Проклятье! Мог бы и догадаться, а теперь что толку. Прав мистер Льюис: следи за собой и не доверяй никому. Так что сам виноват. Раньше надо было думать. Черт! Черт! Эрни с остервенением ударил кулаком по чугунным перилам и чуть не взвыл от боли в ушибленной руке. Боже, как все глупо и бездарно. А еще этот званый ужин впереди, будь он неладен. Может сбежать, пока не поздно? Однако Эрни не успел ничего предпринять. Пол Гарднер уже спускался ему навстречу, разодетый в пух и прах для вечера. Он схватил вялого Эрни за локоть, чтобы тот не сбежал, и потащил вниз, на улицу, к вокзалу. - Я звонил Элеоноре, - возбужденно тараторил Гарднер по дороге в Лондон, - Сказал, что приведу товарища. Она была в восторге. Сказала, что им как раз не хватает мужской оппозиции. Диспут что ли затеяли? Но ты не переживай, мы постараемся побыстрее смыться, как появится возможность. Эрни глядел на унылый пейзаж за окном и мрачно молчал. Дом Элеоноры Норидж располагался в одном из респектабельных районов Лондона, окруженный парками и церквами. Хозяйка, сухая строгая дама в неожиданно современном платье и с сигаретой в зубах велеречиво поблагодарила прибывших молодых людей за неравнодушие к проблемам женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию. Она повела их в изысканно обставленную гостиную, где в ожидании ужина томились первые гости. При виде их сердце Эрни упало. Похоже, обещания Пола Гарднера об обществе себе подобных не оправдались. Публика в основном была пожилая, женская. - Мисс Рид, редактор журнала “Современница”, - не выпуская сигарету изо рта, церемонно представляла хозяйка своих гостей. - Леди Марчерс, племянница лорда Альфреда Куинси, одна из наших самых активных благотворительниц. Мисс Дороти Дейл приехала к нам из Америки, чтобы передать свой опыт в организации домов быта для женщин рабочего класса... Последней очередь дошла до пожилого мужчины, приникшего к радиоприемнику. - Мистер Норидж! Эдвард! - властно окликнула его хозяйка. - А? - встрепенулся тот и оторвал ухо от динамика. - Поздоровайся с гостями, дорогой. При виде двух особей мужского пола мистер Норидж приободрился. - А-а-а! Пол, мой мальчик. Слава богу, ты пришел. Да не один! Очень рад, лорд Уэверли, очень рад. Я уже и не чаял увидеть здесь хоть кого-то, не озабоченного женскими вопросами. Кстати, вы знаете, как сыграла наша сборная по крикету на вчерашнем матче с Шотландией? Тут в прихожей снова зазвонил звонок, и миссис Норидж пошла встречать гостей. Эрни вполуха слушал подробный и эмоциональный пересказ крикетного матча в исполнении мистера Нориджа, с трудом подавляя зевоту и изредка кивая, когда после недолгого отсутствия в зале вновь показалась миссис Норидж в сопровождении последних на сегодня гостей. Это были две молодые девушки. Эрни обмер. Если бы в этот момент в комнате разорвалась бомба, он бы даже не заметил, потому что... Разве такое возможно? Взгляд его был поглощен одной из девушек, которая в сопровождении миссис Норидж обходила с поклонами гостей. Наконец, в самую последнюю очередь девушек подвели к мужчинам. - Мисс Глэдис Прайс, - объявила хозяйка. Высокая блондинка мило улыбнулась и протянула Эрни руку. Тот сухо вернул приветствие. - Мисс Мэйделин Суонси... Большие глаза взметнулись на него и тут же опустились долу. Онемевший от ужаса и растерянности Эрни слабо пожал ее холодную влажную руку, а она, так и не глядя на него, пролепетала свое приветствие и зачем-то сделала книксен, как в школе перед учителем. Никто из них не признался, что они уже знакомы. Поскольку больше никого не ожидали, миссис Норидж позвала всех к столу. Выждав момент, Гарднер толкнул Эрни в бок и ехидно ухмыльнулся. - Ну, я же говорил! Вон та, курносенькая, правда хороша? Я бы за ней приударил. Надо сказать крестной, чтобы посадила меня рядом с ней. Эрни гневно зыркнул на приятеля. Я тебе приударю! Он решил во что бы то ни стало не дать Гарднеру сесть рядом с Мэйди и стремительно обогнал его на входе в столовую. Впрочем, все разрешилось само собой. Элеонора Норидж сама продумала схему рассадки гостей, согласно которой девушек и парней посадили по разные стороны стола. Таким образом, Эрни и Мэйди оказались почти напротив друг от друга. Их разделяло лишь небольшое пространство белой скатерти, на котором покоилась ваза с виноградом и соусник. Оба уткнулись в свои тарелки и боялись поднять глаза. Подали первую перемену блюд - суп из кабачков со сливками. К нему предлагались профитроли с гусиным паштетом и картофельные булочки. Гарднер быстро понял, что столь понравившаяся ему в первую минуту Мэйди отчего-то не желает идти на контакт, и потому переключился на ее соседку, белокурую Глэдис, благо та совсем не возражала и сама начала вовсю флиртовать с ним через стол. А за столом говорили все о женском. Американка Дороти Дейл уплетала суп и своим картавым, растекающимся на гласные заокеанским акцентом делилась впечатлениями от недавней поездки в Советскую Россию. - Вот все говорят, что Россию захватили страшные коммунисты. А ведь именно благодаря Русской Революции их женщины первыми в мире добились равных прав с мужчинами. - Ах, не говорите нам про эту варварскую страну! - возмутилась леди Марчерс. - Ничего хорошего от них не жди. - Я слышала, у них голод, - добавила мисс Рид. - Да, их уровень жизни пока что отстает от нашего, - продолжала американка, ничуть не смутившись, - Зато их профсоюзы защищают рабочих получше иных в Европе. Я беседовала со многими женщинами, они говорят, что одной из главных задач нового правительства стало освобождение их от кухонного рабства. - И к то же у них готовит, скажите, пожалуйста? - усмехнулся мистер Норидж, отправляя в рот профитроль. - Специально обученные люди в специальных столовых. Эта новость показалась всем невероятной. Гости наперебой заспорили. - Столовые? Это вроде как у нас суп для бедных раздают? - А чтобы позавтракать тоже нужно куда-то идти? Много не находишься. - То есть, кто-то будет решать, что мне есть? - Представляю, какого качества эта еда. - Я пробовала - вполне сносно, - отвечала мисс Дейл. - Правда, я бы не согласилась есть такое каждый день. - Еще бы! - крякнул мистер Норидж. - Я бы не согласился есть ни в какой столовой. Мне куда ближе стряпня нашей кухарки миссис Смолл. К тому же, не думаю, что ее это сильно унижает. - А вы у нее спрашивали? - съехидничал Пол Гарднер и подмигнул через стол Глэдис. Мистер Норидж пожал плечами. - Никто не держит ее здесь насильно. Если бы ей не нравилось работать у нас, она бы давно ушла. Тут вмешалась миссис Норидж, видимо желая вовлечь в обсуждение самых молчаливых гостей: - А вам нравятся наши блюда, лорд Уэверли? Вы, я вижу, почти не едите. В это время как раз подавали вторую перемену - лосося под ньюбургским соусом с вареными овощами. - О, благодарю, все очень вкусно, - встрепенулся Эрни, который и вправду едва мог сосредоточиться на еде. - Передайте мое восхищение миссис Смолл. - А что вы думаете по этому вопросу? Нужно ли освобождать женщин от так называемого “кухонного рабства”? - потребовала ответа бесцеремонная мисс Дейл. Эрни взял вилку, задумчиво повертел ее в руке. - Трудно сказать. Хорошо, если бы женщины сами могли выбирать. Наверняка среди них есть те, которые любят готовить. Но ведь и среди мужчин есть хорошие повара. И по мере того, как женщины осваивают мужские профессии, мужчины начнут осваивать женские. Думаю, в будущем муж и жена разделят обязанности примерно поровну. Он замолк и снова уткнулся в свою тарелку, не замечая, какую реакцию вызвали его слова - скептически поджатые губы, закаченные глаза, снисходительные усмешки. Для него все это было не важно, ибо даже на расстоянии Эрни чувствовал на себе взгляд больших, полных завороженного восхищения глаз. И этот взгляд обжигал его и кружил голову. Впрочем, миссис Норидж тут же развеяла магию момента: - Интересная точка зрения. Вот только, боюсь, в нашей стране до этого еще далеко. И слава Богу! Большинство согласилось, что да, хорошо, что у нас не так, еще не хватало, чтобы наши мужья стояли на кухне, как вдруг среди одобрительных кивков и поддакиваний послышался дрожащий голос Мэйди: - А я считаю, лорд Уэверли прав. Все смолкли. - Ах вот как, милая? - удивилась миссис Норидж. - Да, я считаю, что суть женского движения не в том, чтобы поставить женщин выше мужчин, а в том, чтобы уравнять обоих и в правах, и в обязанностях. - Как смело, дорогая. Думаю, твоя мама удивилась бы, услышав от тебя такие речи. - Мы с мамой во многом друг с другом не согласны... И пока Мэйди говорила, Эрни смотрел на нее во все глаза. Да, она была прекрасна. Он уже забыл, насколько, с тех пор как видел ее в последний раз больше года назад. Окрыленная собственной смелостью, она в эту минуту казалась еще прекраснее. Щеки ее пылали, а глаза сверкали угольками из-под черных ресниц. Эрни любовался ее сдержанной яростью, с которой она отстаивала свое мнение и перечила старшим, и чувствовал, как голову его охватывает жар, а руки немеют от холода. Но как только Мэйди умолкла и метнула в его сторону искательный взгляд, Эрни в безотчетном испуге спрятал глаза и сделал вид, что поправляет салфетку. Увидев это, Мэйди будто споткнулась на бегу. Газа ее в миг потухли, и больше до конца вечера она не подавала голоса. Эрни был готов зарезать себя столовым ножом. Блюда, одно изысканней другого, сменяли друг друга на столе, однако не смогли вызвать аппетита лишь у двоих сидящих напротив. Еле отсидев остаток ужина и даже не притронувшись к десерту (великолепному ванильному торту со взбитыми сливками), Эрни встал из-за стола вместе со всеми в надежде улучить момент и поговорить с Мэйди наедине, чтобы хоть как-то оправдаться перед ней за целый год молчания и свою сегодняшнюю трусость. Однако шанса ему так и не представилось. Сразу после ужина гостей пригласили в гостиную, где слуги уже установили рояль и арфу. Арфу? Оказывается, леди Марчерс вместе с приглашенным пианистом собиралась дать небольшой концерт для собравшихся. Эрни сел на крайний стул во втором ряду и огляделся. Мэйди нигде не было. Прямо перед ним маячил стриженый белокурый затылок Глэдис Прайс. Стул рядом с ней, очевидно предназначавшийся для подруги, пустовал. Эрни немного успокоился. Значит она скоро придет. Они дослушают этот дурацкий концерт, а потом он отведет ее в сторону и наконец скажет ей все, что хотел. - А ну подвинься, - громким шепотом сказал подошедший Пол Гарднер и, не дожидаясь ответа, грубо спихнул Эрни на соседний стул. - Ты бы видел себя! От твоего лица молоко скиснет. Знаю, меня самого от этих концертов тошнит, но что поделаешь. С этими словами Гарднер откинулся на спинку стула и принялся сладострастно разглядывать затылок и плечи Глэдис Прайс. Прошло еще пять минут. Вот уже Леди Марчерс, путаясь в складках вечернего платья, села за свою арфу, пианист с хрустом разминал пальцы, гости постепенно успокаивались и настраивались на музыкальный лад, а Мэйди все не шла. Эрни еще раз тревожно огляделся. Нет, ее нигде не было. А слуга уже закрывает дверь — значит, никого больше не ожидают. Эрни тронул Глэдис за плечо. - Простите, мисс Прайс. Вы не знаете, где мисс Суонси? Та вздрогнула, обернулась и, увидев Эрни, улыбнулась немного разочарованно. - Ах, да. Мэйди сказала, что нехорошо себя чувствует и отпросилась домой раньше времени. - Как, домой?! - громко воскликнул Эрни. - Тсссссс! - зашикали со всех сторон. Эрни вскочил со стула и начал пробираться к выходу, спотыкаясь о чужие ноги, рассыпаясь в извинениях. - Простите, ради бога... Извините... Я сейчас... Мне нужно... - Ты куда? - шепотом окликнул его Пол Гарднер и попытался удержать за рукав, но безуспешно. — Вот чумовой! - Твой друг какой-то странный, - заметила миссис Норидж, поджав губы. - Я ведь даже не начала играть, - обиженно заметила леди Марчерс. Мистер Норидж с тоской и завистью посмотрел на дверь, за которой только что скрылся везучий гость. Пол Гарднер, воспользовавшись замешательством, пересел на свободный стул рядом с Глэдис. Эрни пронесся вниз по лестнице к двери мимо оторопевшего швейцара. - Сэр, ваше пальто! Но Эрни не слышал его. Он должен ее догнать во что бы то ни стало. Она не могла далеко уйти. Он выскочил на улицу в чем был и ринулся вдоль переулка. На город уже опустился ночной туман, в котором, как в гороховом супе, тонули и увязали все предметы. Вдоль улиц, опасливо прижимаясь к домам, шли прохожие, дворняга трусила по своим делам, мутно светили фары проезжающего такси. На перекрестке Эрни заметался. Пар рвался из его рта и смешивался с рыжим туманом. Нет, он не может снова ее потерять! Вдруг где-то на периферии зрения из тумана выплыла и побежала через дорогу, перепрыгивая через подернутые льдом лужи, чья-то хрупкая тень. Не помня себя, Эрни наугад закричал в туман: - Мэйди! Тень вздрогнула и остановилась. Эрни сорвался с места и побежал к ней, распугивая прохожих и собак. - Мэйди, постой! Она ждала его на той стороне дороги под уличным фонарем, испуганно озираясь из-под низко надвинутой шляпки, часто шмыгая покрасневшим от холода носиком. Только ли от холода? - Ты? - робко произнесла она, когда Эрни остановился перед ней, тяжело дыша. - Мэйди, прости меня, - выпалил он сразу, словно боялся, что забудет сказать самое важное. Мэйди удивленно оглядела его с ног до головы, его вечерний фрак и покосившуюся от бешеного бега бабочку. - Эрни, где твое пальто? - Не знаю. Там, - мотнул он головой куда-то в сторону. - Вернись в дом, ты простудишься! - потребовала она. - Плевать. Мне не холодно. Мэйди, я хотел сказать тебе, что ничего не забыл. Просто все стало так сложно в последнее время. Я не мог тебе рассказать. Ты, наверное, обижена на меня? Она энергично и даже возмущенно замотала головой. - Ну что ты! Я вовсе не обижена. С чего ты взял? Наверное, у тебя были причины... - Я был дурак — это единственная причина! - Нет-нет, не говори так. Я ничего от тебя не требую. Я просто рада тебя видеть и все. - Это правда? - переспросил Эрни дрогнувшим голосом. - Да, да, глупый, я очень рада тебя видеть. Сейчас же возвращайся в дом. Я не хочу, чтобы ты из-за меня подхватил воспаление легких. Она говорила напористо, хмурила брови, пыталась казаться грозной. Фразы прерывались всхлипами ее простуженного носика - самого прекрасного носика на свете. Эрни смотрел на нее, не моргая, словно боялся, что все это сон, и она вот-вот исчезнет, растворится в тумане. Он был, как в горячке. От него валил пар. Он дотронулся до ее руки в тонкой фетровой перчатке. Она не сопротивлялась. - Мэйди, мне так много нужно тебе сказать. Даже сквозь перчатку Эрни почувствовал трепет ее озябших пальцев. Он хотел притянуть ее к себе, но вдруг, словно вспомнив о чем-то, Мэйди аккуратно вынула ладонь из его руки и отступила назад. - Потом, потом. Иди скорее, - подгоняла она его. - Когда я увижу тебя снова? - Я не знаю. До Рождества меня не будет в городе. Но я обязательно напишу тебе. Твой адрес тот же? - Нет. Я сейчас дома не живу. Луше пиши мне в Оксфорд. Ты же помнишь? - Да, я помню. Я все помню, Эрни. Она слабо улыбнулась, словно извиняясь за свою поспешность (а может, за что-то еще), краешком перчатки смахнула с кончика носа набежавшую влагу. Нерешительно потоптавшись на месте, она в последний раз вскинула на него блестящие от слез глаза и отступила в туман, теперь уже совсем непроглядный. Начинался дождь. Его чернильные капли на лету превращались в лед и больно секли лицо. Эрни стоял, не сопротивляясь их ударам, не чувствуя удушливой сырости ночного тумана. Он вдохнул всеми легкими тяжелый с примесью угольной пыли воздух и медленно побрел назад. *** Он все-таки заболел. Нет, не воспалением легких, но довольно утомительной и сопливой простудой, так что Рождество он встретил один, лежа в постели с ворохом рабочих бумаг. Впрочем, за это время он имел с Мэйди несколько продолжительных, лишавших покоя и сна телефонных разговоров, и когда встал на ноги, решение его созрело. Собственно, созрело сразу два решения. Во-первых, он начал искать жилье в Лондоне (метание между двумя городами начинало утомлять), и вскоре снял скромную квартирку в Ист-Энде (на Вест-Энд его жалования, казавшегося в начале огромным, уже не хватало), зато с водопроводом и телефоном. Возвращаться в родной дом он не захотел, хотя острота их конфликта с отцом к этому времени успела поугаснуть. На Рождество Эрни даже получил от лорда Артура открытку с довольно дежурными поздравлениями, но ведь получил! Сохранить что ли для потомков? Впрочем, сейчас Эрни меньше всего думал о своих прошлых трениях с отцом. В его жизнь вошло нечто новое, сильное и неумолимое, как морской прилив, сметающий все на своем пути, и сила его росла с каждым днем. В одно ненастное утро нового 1934-го года, когда озябшие фонари старались и никак не могли развеять холодный предрассветный туман, она позвонила ему сама. Начала весело, но после нескольких странных пауз и прерванных на полуслове фраз, замирающим от собственной смелости шепотом сказала, что хочет его видеть. После этого разговора Эрни с добрый час ходил по комнате, грыз ногти, курил и пытался успокоить горячую пену в животе. Значит, пора? Сначала он побывал на работе. Сдал мистеру Льюису годовой отчет-анализ, отпечатанный на машинке (весь декабрь Эрни ходил на курсы машинисток, где упорно учился печатать вслепую, краснея от любопытных взглядов и шушуканья девиц - он был единственным мужчиной на курсе). Выслушав от начальника порцию язвительных комментариев и наставлений, в самом конце Эрни внезапно попросил выдать ему аванс за месяц вперед. Мистер Льюис озадаченно вперился в него своими белыми глазами рептилии. Столь неслыханная наглость от молодого сотрудника была ему внове. Однако правил, запрещающих это делать, не было, да и работу тот выполнил исправно, так что после недолгих колебаний и очередной порции едких замечаний он все-таки распорядился выдать ему задаток. После этого Эрни побывал на Бонд стрит. Потом заехал домой переодеться. Дом в Кенсал Грин он нашел без труда, хотя был там всего однажды, когда водил Мэйди в Ковент Гарден на балет Дягилева. Зимой все выглядело немного по-другому, но сейчас он выбирал путь не зрением, а словно шел на эхо ее сердца, как летучая мышь на источник звука. От дороги дом отделял небольшой чахлый садик с вымощенной булыжником дорожкой. Эрни вошел в ворота и направился по дорожке к дому, но не дошел совсем немного. Откуда-то справа, изнутри сада его окликнул голос. - Эрни, я здесь. Она стояла среди голых деревьев, стыдливо, как лесная дриада, жалась к стволу боярышника. Она ждала его. И вот он пришел. Эрни сорвался с места и побежал к ней навстречу, как безумный. Чуть не поскользнулся на размокшей земле, ухватился за ветку какого-то куста, чтобы не упасть, но тут Мэйди сама подбежала и помогла ему удержать равновесие. Он почти свалился на нее. Несколько секунд они испугано смотрели друг на друга, не зная, что делать. Все происходило слишком быстро, как во сне. - Мэйди, милая! - простонал Эрни. Чуть не теряя сознание от нереальности происходящего, он прислонился к стволу боярышника и крепче прижал девушку к себе. Сквозь плотную ткань пальто было слышно, как вразнобой стучат их сердца. Эрни взял в ладони ее нежное, залитое краской и первыми слезами лицо и поцеловал в дрожащие полураскрытые губы. А она обхватила его за шею руками, словно веточками, и ответила ему горячо и страстно, как давно мечтала. - Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. Снова поцелуй. Объятия еще крепче и горячее. Тонкий слой утреннего снега под ними растаял, ноги скользят по мокрой земле. Они смеются, плачут, захлебываются восторгом, как дети. Им так хорошо вдвоем под голыми ветвями боярышника, под хмурым моросящим небом. Вдруг Эрни что-то вспоминает. - Ах, да! Роется в кармане. Пытается опуститься на колено, но кругом грязь и мокрая жухлая трава. Так и остается на ногах. Он берет Мэйди за руку и надевает на ее озябший пальчик кольцо, которое давеча с аванса купил в ювелирном магазине на Бонд стрит. Простенькое, но очень милое. - Мэйди, ты будешь моей женой? - шепчет он, заглядывая в ее огромные распахнутые настежь глаза. - Ты будешь любить меня? Мэйди замирает, смотрит на холодный металлический ободок, овивший ее палец. Как странно... Она так давно об этом мечтала, что сейчас, когда это случилось, оказалась совсем не готова. Хочет сказать, но слова застыли у нее на языке, повисли в воздухе клубами пара. А серые глаза напряженно сверлят ее, следят, ждут. Ну же! - Да, - тихо вздрагивает она и тут же срывается на крик, - Да! Да! Горячая волна вновь подхватывает их и прибивает друг к другу. От порыва ветра с веток капает вода - на лицо, за шиворот. Им все равно. Пусть природа злится - их чудо уже свершилось, и ему невозможно помешать. Они будут стоять так вечно, срастаясь телами, как деревья. - Мэйди?! Голос разрывает воздух резко, пронзительно, как будильник в утренних потемках. Оба вздрагивают и прерывают затянувшийся поцелуй. - Что здесь... происходит? Миссис Суонси стоит на булыжной дорожке и с ужасом глядит на дочь, непристойно льнущую всем телом к мужчине, на ее бессмысленно-счастливое, распаленное ласками лицо. Мэйди смотрит на мать открыто, бесстыдно, и даже не пытается высвободиться из объятий любовника. Она спокойно произносит: - Мама, я выхожу замуж. Миссис Суонси переводит взгляд на мужчину, все еще крепко обнимающего ее дочь за талию (под ее взглядом, он тут же разжал руки и встал прямо). Она знает этого мужчину. - Вы? Ах, боже мой! - Миссис Суонси, я прошу прощения, - выступает Эрни вперед. - Я действительно только что сделал Мэйди предложение. И она его приняла. Обещаю, что сделаю ее счастливой... - Ах, я прошу вас! - миссис Суонси машет на него рукой, другую руку прижимает к сердцу. Опять сердце. Мэйди подбегает к ней, берет за руку, шепчет озабоченно: - Мама, ну зачем ты так? Я ведь говорила тебе, что это когда-нибудь произойдет. Миссис Суонси глубоко дышит и опускает руки. Ей нельзя волноваться. Доктор сказал, что ей это вредно. Она смотрит то на дочь, то на ее избранника. Они держатся за руки и ждут ее решения, которое на самом деле ничего не решает. - Пойдемте в дом. Здесь холодно. Да и мистер Суонси тоже должен знать. *** - Мама, мамочка, я так счастлива. - Правда, дочка? - Да, мама. Я так его люблю. Ты же знаешь, что мы с ним созданы друг для друга. - Конечно. Правда, мне до сих пор немного обидно за то, что ты меня не предупредила о его приходе и заставила меня краснеть. - Ну прости. Я не думала, что он сразу посватается. Все произошло так неожиданно. - Да уж, неожиданно. Я была уверена, что у вас с мистером Одли все хорошо. - Мама, ну вот ты опять! Причем здесь Питер! Это ведь совсем другое. Я никогда не забывала про Эрни. Ну мамочка, неужели ты за меня не рада? - Конечно, рада, девочка моя. Я просто волнуюсь за тебя, как бы ты не пожалела о своем решении. Ну ладно, ладно, больше не буду. Пойду писать письмо миссис Одли. Боюсь, это будет тяжелый удар для нее. *** Первый день весны выдался на удивление погожим. Казалось, что зима, не выдержав жаркой людской мольбы, сжалилась и решила отступить раньше обычного. Солнце, пользуясь моментом, поспешно лило свет на озябший от вечного тумана Лондон, и город был ему за это благодарен. Бледные анемичные лондонцы высыпали из своих домов, заполонили парки и скверы, жадно впитывали первые проблески молодой весны. Эрни видел все это из окна своей съемной квартиры, сидя на подоконнике в одном белье с чашкой чая в руке. Сегодня день его рождения. Сегодня вечером они с Мэйди пойдут на “Волшебную флейту”, а потом поужинают в “Айви”. А потом... а потом снова будут ее нежные ванильные губы и ласковый шепот под ветками уже начинающего выпускать зеленые почки боярышника. Эрни сладко потянулся в предвкушении. Они были помолвлены уже два месяца. Все это время Эрни чувствовал себя воздушным змеем, запущенным чьей-то легкой рукой - голова в облаках, сердце в небесах. Он словно парил над землей. Никогда раньше он не чувствовал такого подъема и прилива сил. Он успевал и учиться, и работать, и еще хватало времени на свидания. Бессонными ночами он вынашивал грандиозные планы о будущем: то мечтал написать великий роман, то надеялся осчастливить мир неслыханным научным открытием, а порой даже подумывал о бремени министерского кресла. Прежним обидам не было места в его сердце, переполненном любовью ко всему сущему. Он даже Пола Гарднера полюбил в благодарность за то, что тот, сам того не ведая, свел их с Мэйди. Мэйди. Она была лучше всех. Страшно подумать, сколько времени он потерял, пытаясь добиться любви от человека, который не был способен ее дать! А она все это время была рядом и ждала его. Правда, как выяснилось, это была не первая ее помолвка. Но Эрни не ревновал. Было бы странно, если бы такая красивая и умная девушка не имела других поклонников. К тому же, Мэйди, не раздумывая, разорвала помолвку, как только Эрни дал понять, что хочет ее, и это льстило его самолюбию. Он победил и мог позволить себе быть щедрым. Мэйди не расспрашивала о его прошлом, видимо полагая это неприличным, однако из некоторых брошенных ею фраз Эрни понял, что Мэйди подозревает о его романе с... некой коварной и жестокой женщиной из высшего общества, имя которой слишком известно, чтобы придавать его огласке. Он не стал ее разубеждать. Да и кому какое дело, что было в прошлом. Теперь Мэйди была вся его, и сердце Эрни жадно замирало всякий раз, когда в темноте кинотеатра или тесной коробочке кэба он ловил на себе ее влюбленный взгляд, и ее маленькая, вечно холодная ручка, робко ныряла ему в ладонь. Он тонул в ее огромных глазах и выныривал из их глубины, мокрый и дрожащий, чтобы отдышаться на ложбинке ее точеного носика. Где-то через полгода, когда Эрни сдаст последние экзамены, они поженятся. К тому времени он заработает кое-что на свадебное путешествие, да и родители обещали помочь с жильем (не будут же они ютиться в этой тесной квартирке в Ист Энде). Теперь уже трудно поверить, что еще каких-то четыре месяца назад он всерьез подумывал о самоубийстве. Всякий раз, вспоминая свое поведение тогда, Эрни брезгливо морщился и пытался вытеснить из памяти все, что было связано с тем мрачным временем. Телефон звонил с утра (мама, брат, тетя Эмили, Джим и Ларри, Кит Маршалл, ну и конечно Мэйди), поэтому Эрни не удивился, когда, в очередной раз сняв трубку, услышал на том конце провода знакомый голос. - Эрни! - самозабвенно закричал в трубку голос. - Дэвид? Это ты? На секунду сердце Эрни споткнулось и рухнуло куда-то вниз, обдав горячими брызгами лоб и уши. Дэвид не забыл о нем! - Эрни, у меня дочь родилась! - кричал Дэвид. - Что? - Представляешь! Сегодня утром. Она... Она такая красивая, такая... - О!.. Поздравляю... Это замечательная новость, - сказал Эрни несколько обескураженно. Сердце медленно поползло на свое место. Кровь в ушах стихала. Все-таки, забыл. - Я так счастлив! - захлебывался восторгом Дэвид. - Сегодня утром... У Лили были тяжелые роды, но врачи сказали, что все будет в порядке. Я уже держал малышку на руках. Ты не представляешь, какая она крошечная. Эрни, мне так захотелось поделиться с тобой этим. - Я очень рад за тебя, Дэвид, - сказал Эрни и замолчал, не зная, что еще сказать. Дэвид вдруг заговорил серьезно: - Ты, наверное, думаешь, что я забыл? А вот и нет, я помню. У тебя сегодня день рождения. И у нее тоже. Ты и она - оба родились в один день. - Хм, и правда. Какое интересное совпадение, - озадаченно произнес Эрни. Ему это сначала не пришло в голову. - Чудесное совпадение! Я уверен, все это не просто так. В общем, Эрни, я хочу, чтобы ты стал ее крестным отцом. - Я? - Конечно! Ты единственный, кому я могу доверить свою дочь. Никому, кроме тебя. - Ну, спасибо... - Кстати, какой церкви ты принадлежишь? - Англиканской. Какой же еще? - Ну, мало ли, вдруг ты католик. - Честно говоря, я к религии равнодушен. - Да я знаю. Ты у нас язычник. Но ритуал необходимо соблюсти, сам понимаешь. Так ты согласен? - Разумеется. А как вы ее назовете? - Как маму - Элизабет. Элизабет Грейс Кортни. Правда, красиво звучит? Так что приезжай к нам, познакомишься с Бетти. - Обязательно приеду, только не сегодня. Мы сегодня с Мэйди идем в оперу, а потом в ресторан. - Да, точно, ты ведь помолвлен с Мэйди! Что-то было в газетах. Что ж, поздравляю, это прекрасно. Я чертовски рад за тебя. Вы с ней и правда идеальная пара. Я всегда знал это. Оказывается, он всегда знал это! Эх, Дэвид... Конечно, ты не хотел никого обидеть. Напротив, ты искренне рад за друга, ты сейчас так счастлив сам, что готов осчастливить весь мир. Но настроение у Эрни отчего-то испортилось. *** Навестить семейство Кортни у Эрни получилось лишь спустя месяц. Теперь они жили в отдельном доме, недалеко от родителей Дэвида. Новоиспеченный хозяин сам открыл дверь и с порога стиснул Эрни в объятиях, так что тот едва удержался на ногах. - Эрни, дружище, я так соскучился! - ликовал Дэвид и тут же, не выпуская из рук, потащил его в гостиную. Дом был хоть и небольшой, но уютный, и уже нес на себе отпечатки вкуса новых хозяев. Кое-где все еще виднелись следы переезда, в углах громоздились не распакованные коробки, а там, где уже были распакованы, вещи лежали навалом. По стенам висели модные абстрактные картины, рассматривая которые можно было заработать мигрень. Под ногами увивался и оглушительно лаял пес, где-то в недрах дома звонил телефон, пело радио. Пока Дэвид метался по гостиной, шикая на собаку, делая радио потише, разливая по рюмкам аперитив и попутно забрасывая Эрни вопросами, на которые тот едва успевал отвечать, в гостиную вошел молодой лакей и довольно развязно (по мнению Эрни) сказал: - Милорд, вам звонит мистер Айзенберг из Манчестера. Вы подойдете к телефону? - Ах, черт. Скажи, я перезвоню позже. И да, Бенсон, будь добр, позови ко мне миссис Мейплс. Когда лакей скрылся за дверью, а Скипи наконец-то затих в ногах у хозяина, Эрни сказал: - Как у вас... оживленно. - И не говори! Это еще тихо. Но я привык, - ответил Дэвид, прикрывая рот в сдерживаемом приступе зевоты. Только сейчас Эрни заметил, что глаза у Дэвида красные и усталые, как после бессонной ночи, а точнее, после многих бессонных ночей. Волосы его сильно отрасли, а щеки покрылись слоем негустой золотистой щетины, то ли от домашней расслабленности, то ли напротив, для солидности. Всегдашняя его лучезарная улыбка чуть потускнела, стала рассеянной, как солнце сквозь туман. Он был, словно другой человек, лишь по недоразумению сохранявший знакомые черты. Дэвид сонно потер переносицу тыльной стороной ладони и продолжал: - В любом случае, мне расслабляться некогда. Надо семью кормить. Завтра поеду в Манчестер договариваться о поставках древесины для карандашей. В следующем году фирма расширяет производство. Если все удастся, то скоро мы завалим страну дешевыми канцтоварами. Еще надо дать хорошую рекламу в газетах, на улицах, на всех видных местах. Тогда продажи подскочат, вот увидишь. В дверь деликатно постучали, и вслед за этим в гостиную вошла немолодая женщина с прямой и на удивление костлявой фигурой. Одета она была в строгое серое, как у школьной учительницы, платье и крахмальный передник, издававший сухой хруст при каждом движении. Судя по всему, это была нянька. - Вы звали, милорд? - Да, миссис Мейплс. Бетти уже проснулась? - Да, леди Лилиан сейчас кормит ее. - Отлично! Как покормит, будьте добры, принесите дочку мне. Уходя, нянька оценивающе посмотрела на Эрни, словно знала про него все, и даже больше. Эрни давно не видел ничьих нянек, и вид этой строгой матроны смутил его до дрожи между лопаток. Его собственная няня, старая шотландка Лесли, так рано покинувшая его, была огромных размеров (во всяком случае, так ему казалось в раннем детстве), мягкая и теплая на ощупь. К ее обширной груди хотелось прижиматься всем телом, на ее крепких руках хотелось засыпать. Впрочем, кто знает, может для малышки Бетти не будет ничего милее и приятней острых плеч и крахмального передника ее дорогой нянюшки миссис Мейплс. - Лили сама кормит? - спросил Эрни слегка изумленно. - Ну да. В женских журналах пишут, что это, мол, способствует здоровью и установлению эмоциональной связи с ребенком. Не знаю, хочет - пусть кормит, я не против. Ты лучше расскажи, как сам? Когда у вас свадьба? - В августе. Точную дату еще не назначили. - Черт, как же я рад за тебя! - Дэвид хлопнул Эрни по колену с радушием человека, старая проблема которого решилась сама собой. - Кого позовешь шафером? - Ну, хочешь, тебя? - Хочу. Снова раздался деликатный стук, и вошла миссис Мейплс, держа на руках большой тряпичный сверток, в котором что-то слабо шевелилось и попискивало. - А вот и наша юная леди, - проворковала нянька. Дэвид стряхнул с колен задремавшего Скипи, подскочил к миссис Мейплс, нетерпеливо, но бережно принял из ее рук попискивающий сверток и поднес его к Эрни. - Вот, смотри. Моя девочка. - сказал Дэвид с придыханием, переходящим в благоговейный шепот. Эрни посмотрел. В наслоениях фланелевых и батистовых пеленок копошился розовый младенец с красноватой сыпью на пухлых щечках и корочками запекшегося грудного молока в уголках губ. Услышав знакомый голос, младенец разомкнул слипшиеся ото сна длинные и густые, как беличьи кисточки, ресницы и открыл темно-фиолетовые круглые глаза, после чего неумело растянул в улыбке беззубый рот и издал радостное “нг-а”. - Ух ты моя красавица, - засюсюкал Дэвид так слащаво, что Эрни невольно покосился на стоявшую рядом миссис Мейплс, ожидая от этой чопорной дамы знака неодобрения. Подумать, чтобы его собственный отец был способен на столь сильное, и, того хуже, публичное проявление родительской нежности было немыслимо. Однако нянька никак не отреагировала и лишь благосклонно улыбалась. Видимо, здесь так было принято. - Правда, она похожа на меня? - не унимался Дэвид. Эрни обнадеживающе кивнул: - Ресницы точно твои. - О, да! Фамильные ресницы Кортни! - гордо сказал Дэвид. - Ну, Бетти, познакомься с папой Эрни. Девочка возбужденно сучила ручками поверх пеленок, хватала крохотными пальчиками воздух, пытаясь достать до окруживших ее лиц. Внимание сразу двух мужчин было ей явно по вкусу. Эрни вложил свой палец в ее розовую ладошку, и потряс в воздухе, имитируя рукопожатие. Девочка сжала палец в потном кулачке, некоторое время с интересом его разглядывала и решила, что стоит попробовать его на вкус. Эрни попытался было забрать палец, но малышка держала его крепко как свою законную добычу. Ей, очевидно понравилась игра в перетягивание пальца. Она закинула головку назад и зашлась беззвучным хохотом, обнажая розовые десны. Из открытого рта полилась тонкая струйка слюны. Тут Эрни не выдержал и тоже рассмеялся. - Смотри, какая сильная! - Милая, отпусти папу Эрни, он не вкусный, - присоединился к общему веселью Дэвид. Он светился от счастья и сюсюкал на все лады, ибо нет радости большей, чем видеть, что два любимых человека поладили. - У нее такая нежная кожа, - сказал Эрни, поглаживая пухлую, покрытую забавными складочками, наподобие колбаски, ручку. - Да, как шелк. Я до сих пор поверить не могу, что это моя плоть и кровь. Просыпаюсь утром и думаю: как же хорошо, что она у меня есть. Я никого в жизни так не любил. Дэвид наклонился и коснулся губами ее головки, покрытой редкими рыжеватыми волосками. Эти слова и этот поцелуй - поцелуй самой чистой и искренней любви - поразили Эрни в самое нутро. Вот так эта розовощекая малышка, еще сама того не зная, похитила сердце самого ветреного любовника на свете и сделала его своим бесповоротно и навсегда. И хотя это открытие отозвалось в душе тупой, как едва заживший синяк, болью, Эрни отчего-то испытал облегчение. Наконец-то эта история завершилась, и, надо признаться, далеко не самым худшим образом. Дэвид смотрел на дочь подернутыми влюбленной пеленой глазами, гордый и счастливый, как победитель выставки. - Она так приятно пахнет. Как медовая булочка. Хочешь подержать ее? - неожиданно предложил Дэвид. - А можно? - испугался Эрни. До этого он лишь раз брал на руки младенца, своего племянника Криса, и тот все это время орал как резаный. - Конечно, можно. Подставь руки. Да не бойся ты. Сложив руки, как ему показали, Эрни покорно принял сверток. Девочка смотрела на него снизу вверх и сосредоточенно сосала кулачок. Она не плакала, не боялась, не капризничала, напротив, она следила за ним своими фиолетовыми глазами с ресницами-опахалами, изучала, и уже с совсем не детским, но женским мастерством очаровывала своего первого (не считая родного отца) мужчину. Первого, но далеко не последнего. Что-то теплое коснулось ладони Эрни, начало быстро расти и вдруг полилось по пальцам вниз. - Ой, что это? - воскликнул Эрни в ту секунду, когда сам понял, что это. - Что? Господи! Миссис Мейплс, кажется, у нас катастрофа. Вы не могли бы... - Разумеется. Давайте, перепеленаю. Нянька проворно подхватила на руки девочку, уже начинающую выражать недовольство своими недостаточно сухими пеленками, и унесла из гостиной. - Она не сильно тебя замочила? - беспокоился Дэвид, помогая Эрни устранить последствия катастрофы. - Да нет. Слегка. По-моему, это прекрасное начало знакомства, как считаешь? - Да, это полное признание. Считай, что Бетти сама тебя выбрала. Так что в следующее воскресенье приходи на крестины. В гостиную бесшумно вошла Лили, одетая в просторное домашнее платье, заметно располневшая после родов, с такими же усталыми красными глазами, что и у Дэвида, только без его всепокоряющей улыбки. Однако при виде гостя глаза ее оживились, а уголки губ поползли наверх. Она протянула Эрни обе руки, приветствуя его, как родного: - Эрни, здравствуй! Как хорошо, что ты пришел. Так приятно видеть свежее лицо. Наконец-то можно поговорить о чем-то, кроме цен на древесину для карандашей. Как будто мне этих разговоров в родительском доме было мало. - Привет, Лили. Рад тебя видеть. А я тут познакомился с малышкой Бетти, и, кажется, мы друг другу понравились. - Я не сомневалась. Дэвид мне все уши прожужжал про то, что ты будешь ее крестным. Да я и не против. Милый, тебе нужно подстричься, - прибавила она, проводя ладонью по волосам мужа. Дэвид увернулся от ее руки. - Давай не сейчас об этом, хорошо? Мы обедать будем сегодня? Лили равнодушно пожала плечами. - Конечно. Все уже готово. Прошу к столу, господа. Но сразу отправиться к столу у них не получилось. В комнату без стука заглянул молодой лакей. - Милорд, вам там опять мистер Айзенберг звонит. Я сказал ему, что вы заняты, но он настаивает. Дэвид закатил глаза и понизив голос, ответил лакею: - Ну ты и дубина, Бенсон. Надеюсь, ты хоть не нагрубил ему? - и тут же обернулся с извинениями к жене и другу. - Надо ответить этому зануде из Манчестера. Я сейчас... Да, Бенсон, будь добр, выгуляй пока пса, а то он не успокоится. Радостный Скипи уже бежал навстречу с поводком в зубах. Уезжая из шумного, наэлектризованного всеми чувствами и эмоциями дома Кортни, Эрни ощущал себя так, словно побывал на каком-то ярком, насыщенном, но утомительном представлении. В его голове шумели, перебивая друг друга отзвуки прошедшего вечера - какофония из разговоров, смеха, собачьего лая, детского плача, звонков, фокстротов и последних новостей. И в то же время, Эрни отчего-то было жаль, что все закончилось. Сегодня он держал на руках прекрасное дитя, и странное волнение от этой встречи не давало ему покоя. И в этот миг его непреодолимо потянуло в тень и тишину маленького сада в Кенсал Грин. До боли в груди захотелось увидеть Мэйди, зарыться в ее душистые волосы, почувствовать себя любимым. Она конечно же примет его, растворится в его поцелуе и скажет, что любит, как говорила всегда. У них впереди долгая прекрасная жизнь. Они будут счастливы, иначе и быть не может. Было еще не поздно, вполне прилично для незапланированного визита, и Эрни попросил кэбмена изменить маршрут. Машина выехала на ярко освещенный проспект и повезла его в будущее. *** - Здравствуй, моя булочка. - Папа Эрни! Какой сюрприз, - радостно взвизгнул голос по ту сторону океана. - Так офигенно тебя слышать! - Я тоже рад, - сказал Уэверли, с трудом настраивая свое ухо и уровень терпимости под американский акцент своей крестницы. Ох уж этот американский язык! Как с набитым ртом говорят, ей богу, а половину слов сами выдумали. Тем более удивительно было то, что Бетти, образованная и утонченная аристократка, закончившая престижную английскую школу, так легко перескочила на развязный американский акцент, словно говорила на нем всегда. И все равно слышать ее было приятно. Уэверли почти воочию видел ее, еще сонную после вчерашней вечеринки, сидящую с коктейлем в руке у окна своей нью-йоркской квартиры в заоблачных высях небоскреба. - А я как раз недавно про тебя вспоминала, - радостно щебетала она. - Да, Мэри говорила, что ты хочешь приехать на Рождество. - Да нет, я не об этом. Ты мне вчера приснился. Как будто мы гуляем с тобой по Нью-Йорку. Но потом что-то случилось, то ли мы поссорились, то ли ты увидел что-то в воде, но ты почему-то захотел переплыть Ист Ривер. Я начала тебя отговаривать, но ты сказал, что доплывешь до Брайтон Бич раньше, чем я доеду дотуда на метро, и полез в воду. А я побежала в метро, но, когда приехала на Брайтон Бич, на море стоял такой шторм, что я поняла - ты не приплывешь. И знаешь, в тот момент я была очень обижена на тебя за то, что ты меня обманул и бросил одну. Я заплакала и проснулась. Обалдеть, какой странный сон, правда? Я посоветовалась со своим астрологом, он сказал, что при нынешнем расположении планет (Нептун в третьем доме, Луна в Козероге), это означает сильные сердечные переживания для человека в бурном море. - Ну спасибо! Только сердечных переживаний мне не хватало! Да у меня и сердца-то осталось два лоскутка, - нервно рассмеялся Уэверли и поерзал на стуле. Вчера после стакана виски и ссоры с Ильей ему и правда приходила мысль плюнуть на все и броситься в штормовое море. - Думай, что хочешь, но астрология — это вау как серьезно! - отрезала Бетти - Угу. Кстати, насчет сердечных переживаний. Ты, я слышал, разводишься со своим... Гарри, Генри, или как его там... - Ох, Мэри тебе и про это рассказала? Ну да, разводимся. Такая во ерунда. Жаль, конечно, я думала, он окажется лучше прежних. Но чуда опять не произошло. По правде сказать, Генри оказался ужасным транжирой. - Еще большим, чем ты? - усмехнулся Уэверли. - Честно говоря, в это трудно поверить. После твоей покупки на аукционе платья Мерилин Монро за тридцать тысяч вряд ли что-то может это превзойти. - О-о-о! Ну, хватит, не ругай меня! - раздраженно протянула Бетти (воображение быстро дорисовало закатанные в потолок глаза и руку, нервно проводящую по волосам). - А кто же еще тебя будет ругать, если не я? Твоя мать сейчас далеко. - И слава богу! Пусть и дальше живет в своей гребаной Калифорнии со своим гребаным парикмахером... - Перестаньте сквернословить, юная леди! Не забывайте, что вы все-таки графиня Дэвон, а не какая-то американская дешевка, - строго окоротил ее Уэверли. В ответ только угрюмое сопение в трубке. Выждав педагогическую паузу, Уэверли продолжил уже более миролюбиво: - К тому же, ты слишком строга. Если им хорошо вместе, нужно принять это и смириться. - А я до сих пор не могу смириться! После папы выйти замуж за этого... простолюдина! - Полно, дорогая. Не надо сравнивать всех с твоим отцом. Пары бывают разные. Иногда и не подумаешь, что может держать вместе этих людей, а они идеальная пара. Бетти молчала, недовольно пыхтя в трубку, но Уэверли знал, что она уже успокоилась. Она вдруг сказала: - Для меня идеальная пара — это вы с Мэри. Каждый раз, выходя замуж, я мечтала, чтобы у меня была такая же семья, как у вас. Подобную любовь и уважение сейчас редко встретишь. Уэверли смутился, и, хотя никто не мог этого видеть, он по привычке отвернулся к окну. - Ну что ты... Спасибо. Ты еще будешь счастлива, я уверен. Ты приезжай, как сможешь. Мы всегда тебе рады. М-да... Расскажи лучше, какая нынче в Нью-Йорке погода... Они проговорили гораздо дольше, чем планировали. Дважды оператор вторгался в их разговор, грозя разрывом связи, и дважды они просили продлить им время. Наконец Уэверли положил трубку и устало растер ладонями лицо. Оказывается, они с Мэри идеальная пара. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. У них не было своих детей, да и не могло быть. Однако каким-то странным образом к ним прибивались все дети их близких и дальних. Они с Мэри стали хрестоматийными, почти Диккенсовскими дядюшкой и тетушкой, всегда готовые утешить своих племянников и крестников - Криса, Эмбер, Джека (теперь еще и команда АНКЛ прибавилась). Но главной среди них всегда оставалась Бетти. И Уэверли знал, почему. В их последнюю встречу с Дэвидом они договорились, что если кто-то из них уйдет раньше... Что ж, он свою часть договора выполнил. Конец I части.