Балаган лимитед, или Хочу скандала. Перезагрузка.

«Пускай круто меня заносит — душа чуда сейчас просит…» («Виски», Би-2)

      Стас стрелялся в пятый раз. В одно ухо влетало, в другое вылетало.       Надвинув на нос старую немецкую каску, короткими перебежками Сурок зигзагами пробирался к стратегическим запасам Массандровского. Один ящик со всем содержимым чудом уцелел, именно к нему и стремился Сурок. Дубовый паркет Балагана был залит ароматными лужицами (нет, не теми!) и усеян осколками бутылок.       На верхней полочке Важного Шкафчика, между пуленепробиваемыми мешочками и коробочками с сельдереем, отважно пряталась Белка, прижимая дрожащими лапками к сердцу бархатный кисет с серебряными вензелями «1S1».       Фея ловко лавировала между полочками, ящиками, осколками и вылетающими из левого уха Стаса порциями плазмы.       У стеночки, развязано оперевшись о Рояльку, скрестив руки на груди, стояла, насмешливо поглядывала на все это, Девка Палашка… Ах, простите Пелагей, ибо сиротского платюшка на нём не было. А был рабочий комбинезон и армейские берцы.       Роялька совершенно безбоязненно наигрывал нечто бравурное, на что легко ложились слова «Была я белошвейкой, я шила гладью».       Синяя Кошка меланхолично наблюдала за всем этим балаганом сидя на подоконнике. Со стороны улицы.       — Сколько там осталось? — крикнул Сурок, выволакивая из-под обломков уцелевший ящик.       — Пара зарядов… а, уже один! — Пелагей похлопал ободряюще Рояльку по крышке. Роялька отозвался песней: «Какой русский не пьет виски?».       — Может, ему топориком попробовать? — высунула морду из-за мешочка с надписью «Сельдерей, Примуюнкумье» Белка.       — Дащас! — на помощь Сурку спикировала Фея, — Мундштуком своим пробуй, он как раз ровно ляжет!       — А, собственно, из-за чего представление? — Синяя Кошка внезапно появилась в окошечке на крыше. — Чего шумим, зачем посуду портим?       В ответ раздалось очередное «шух», где-то осыпались хрустальным звоном осколки очередной неспасённой бутылки, резко запахло коньяком.       Сурок вздрогнул и еще интенсивнее, упираясь лапками в пол, поволок звякающий ящик к выходу.       Пелагей, заступив дорогу, легким движением ноги отправил ящик под Рояльку, а самого Сурка нежно приподнял и посадил на диванчик, укутав в норковый пледик.       — Всё, отбой, заряды кончились. Вылезайте, надо порядок навести, — с пониманием дела важно проверещала Белка, сползая с полочки хвостом вперед.       Над лужицей благородного темно-янтарного цвета с запахом выдержанного коньяка, явно ХО, пьянея на глазах, порхала Фея.       Сурок, грустно глядя на безвременно и бесполезно почивший благородный напиток, кутаясь в пледик как в мантию, плюхнулся с дивана на пол и осторожно сманеврировал в сторону бессильно повесившего голову Стаса. В одной руке тот держал абсолютно разряженный бластер, а в другой — какие-то листы.       — Каску надень, — посоветовала Синяя Кошка, уже опять сидя на подоконнике, но все еще со стороны улицы.       Белка наконец спустилась с полочки, пристроив кисет на шее, подняла каску, и, отряхнув с нее осколки, нахлобучила на Сурка. Сурок присел под тяжестью груза защитного средства и ответственности.       Феечка, ловко вывернувшись, вытащила из руки несопротивляющегося и, по всей вероятности, сильно расстроенного человека, бластер. Повертела в лапках, взвесила, сравнивая с топориком и решительно рванула в сторону Верхней Полочки, но бдительная Палашка перехватила ее одним неуловимым движением.       — Ну-ка, дай-ка, что там у тебя, — Сурок осторожно вытащил смятые листы из руки Стаса, присел рядом, начал читать. Внезапно ойкнул, резко сорвался с места, залез под диван, оставив снаружи трогательные пяточки и кончик пушистого хвоста. Немного пошумел, пошуршал, погремел, позвенел чем-то там и выполз на свет с пыльной бутылкой, тускло поблескивающий цифрами «1988».       Белка, понятливо кивнув, шустрым веником метнулась к неведомо как уцелевшей корзинке с фруктами, вытащила оттуда солнечного цвета апельсин. Феечка подкинула в воздух верный позолоченный топорик и, почти не целясь, ловко покромсала несчастный фрукт на практически ровные куски.       Сурок, зубами сдернув пробку, налил полный граненый стакан (раритет, гордость Белки, настоящий, с ценой на донышке «11 коп.»). Силой втиснул в руку вздрогнувшему космодесантнику.       — Пей! — решительно и хором выдохнули обитатели Балаганчика.       Стас пил. Жадно, как воду, закусывая нарубленным апельсином.       Сурок вслух зачитывал листы, потирая кулачком то нос, то ушки, сдвинув каску на затылок до попы.       Белка нервно вздрагивала и пыхала самокруткой.       Феечка теребила в лапках бархатный кисет с серебряной монограммой.       Синяя Кошка судорожно всхлипывая лакала коньяк прямо из лужи на полу. Роялька тихо и тревожно наигрывал «Рюмку водки».       — Почему? — Стас поднял очередной стакан, заботливо наполненный Сурком.       — Ты это… капитан… не расстраивайся ты так, — Сурок, шмыгнув носом, отложил в сторону листочки.       — Да потому, — Белка затянувшись в очередной раз, плеснула из бутылки с черной этикеткой себе и Феечке в такие же раритетные стаканы, — потому, что у нас Стасов не убивают, а Дэнов не ебут — не может тут такого произойти. Не то место! Сорри мой йоруба! — и она лихо вылила в себя остатки виски.       Девка Палашка просканировала разбросанные и уже прочитанные Сурком листы. Все они были отмечены слегка расплывшейся печатью: «fa….m Kos…uhov 2018». Передернув затвор фамильного шмайсера, вздохнула:       — Надолго не хватит, — и внимательно посмотрела на уровень заряда бластера. До полного оставалось совсем немного…       Полный…       Входная дверь бесшумно открылась и так же бесшумно затворилась.       Хмелел солдат, слеза катилась… Сочувственно булькали стаканы.       И никто, даже Роялька, не заметил тенью выскользнувшую из Балаганчика вооруженную до зубов девку Палашку.