Кицунэ в валенках

Марья Ивановна пыталась втихаря затолкать валенки в походную сумку, а мы с отцом мирно и с неким умилением, ведь данное становится традицией, наблюдали за этим со стороны. Распрощались так же скоро, как и свиделись, и не успела нянька моя достать платочек, как родитель вскочил на коня, подал сигнал парочке попутчиков, и они все скрылись в рябистом утреннем тумане. Я лишь уныло помахал вслед под громкие сморкания старушки в платок. - Пойдём, Алёшенька, я там тебе завтрак в комнатку на подносе отнесла, как ты любишь, - всхлипнула Марья Ивановна. Завёл няньку в дом, подальше от прохлады летнего утра, и отправился в свою комнату. По пути завернул на кухню, где прикарманил остатки со вчерашнего пира для новой животины. Надеюсь, эта декоративная заморская зверушка от наших харчей не склеит лапки, а то жалко будет папенькин гостинец. Вот думаю, как назвать… Снежок? Банально. Серебринка? Девчачье. Остановимся на Снежке. Я прибавил ходу, держа на вытянутой руке платочек с косточками, и уверенно влетел в свои покои, застывая на пороге в виде изваяния. До меня сразу не дошло, а когда дошло - не уложилось в голове. На моей кровати сидел парень весьма необычной внешности: раскосые золотистые глаза, но не портящие его абсолютно, длинные чёрные волосы, убранные в незамысловатую причёску, из одежды – цветастый полураспахнутый халат. Не славянин – это факт, но такое бесстрашие и наглость свойственны только русскому. И мало того, что он восседал на моём ложе, так ещё этот нахал ел мои блины, которые Марья Ивановна состряпала мне на завтрак. Завидев меня, парень, ничуть не смущаясь, одобрительно протянул: - О-о-о-о-о, вижу, что себе завтраком ты обзавёлся, - заявил он, кивая на содержимое платка, - Это хорошо, на нас двоих здесь определённо не хватит. С этими словами он подцепил очередной блинчик, ловко обмакнул его в блюдце со сметаной и вцепился зубами, тщательно пережевывая и закатывая глаза от удовольствия. Я нервно сглотнул, толи от голода, толи от шока. Ступор моментально сменился праведным гневом, ведь я понял, что надо спасать священные блины няньки. Я попытался начать более менее вежливо с незваным гостем: - Чресла свои с ложа моего убрал, пёс смердящий?! И по какому праву, чернь этакая, ты барские блины точишь, – отшвыривая платок в сторонку, взревел я, но потом опомнился и украдкой добавил, - …Сударь. Ну да, не очень вежливо получилось, но я на вас посмотрю утром, когда какой-то наглец ест ваш завтрак. На вашей же постели. Вытирая руки о шёлковую перину. Парень снова зыркнул на меня украдкой, и не торопясь проглотил остатки пищи, чуть вскинул брови и заявил улыбнувшись: - Облезни, не порти аппетит. Я аж задохнулся от такой наглости, закашлявшись от нецензурных слов, которые столпились в моём горле, так как все одновременно решили ринуться наружу. Видя мою беспомощность, наглец ещё более мило улыбнулся мне, подтягивая ко рту ещё один блинчик. Я тоже ему улыбнулся в ответ, да так широко, что щёки заболели, нервно пожал плечами, и, вполоборота дотянувшись до комода, выудил пистолет. - Ты чаво!? - вскрикнул парень, подавившись блином. – Ты, это, сворачивай! - Сейчас сверну. В бараний рог! – рыкнул я, большим пальцем щёлкнув курком. Вместо того чтоб спасаться бегством, нахал, под мой дикий рёв, в спешке забил рот оставшимися блинчиками. Нет, убивать я его не хотел, только припугнуть, но руки и так ходили ходуном от злости, так что сам не заметил, как палец нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Я с ужасом отшатнулся назад, а парень в этот момент резво спрыгнул с кровати. Только вот на пол приземлился уже не парень…. А лис!!! У меня глаза стали по рублю! Я с криком взлетел на секретер, перехватывая пистолет как шпагу. Лис же ловко шмыгнул за стоящую поодаль ширму и затаился. Повисло неловкое молчание, перебиваемое негромкими звуками чавканья за ширмой, которые отдавались мне мелкой дрожью в копчике. Спустя минуту из-за ширмы показалась уже голова парня, который, изучив мою позицию и отсутствие заряженного оружия, не боясь вышел целиком. С величественным ужасом я разглядывал серебристые лисьи уши, которые торчали из чёрных, как смоль, прядей волос. - Ну, и что дальше будем делать, больной ты наш на головушку? – копируя манеру разговора няньки, спросил демон. - Изыди, нечистый! – вскрикнул я, выдёргивая из-под рубахи серебряный крестик на цепочке. - Я вполне чистый, - деловито заявил парень, слизывая остатки сметаны с губ. – А вот тебе, похоже, портки придётся поменять. Ну, и что ж мы такие нервные. Спокойно. С этими словами, он с вытянутыми, чуть приподнятыми руками, начал аккуратно подбираться ко мне. Но мне это изрядно не понравилось: - Не подходи! Пристрелю, бес! - Из пальца что ли, - вскинул брови парень. Ай, точно, я ж уже израсходовал свой шанс. По такому ужасу и забыл вовсе. Перехватив пистолет на манер дубины, заорал: - Забью, тварину! - оскалился я, нервно помахивая единственной защитой. «Лис» посмотрел на меня таким взглядом, где явно читалось, что настолько больные идиоты ему ещё не встречались, и что конкретно с ними делать он не знал. Сощурившись, он прикинул, сколько может весить мой пистолет, и потому решил совсем на рожон не лезть. - Ну и, болезный? – поинтересовался парень, снова присаживаясь на моё ложе, вальяжно закидывая ногу за ногу и укладывая на колени ХВОСТ. Вопрос скорее стоит: «Что мне делать!?». Но, увы и ах, подумать мне не дали: в опочивальню ввалилась нянька, как всегда без стука, но на свою же голову. - Алёшенька! – вскрикнула старушка. - Марья Ивановна! – обрадовался я своей спасительнице. - Здрасте! – весело помахал рукой бес, расплываясь в клыкастой улыбке. Нянька, а точнее её тело, рухнула на пол плашмя. Я только было открыл рот, что б прокомментировать ситуацию, но парень успел раньше меня: - Твою мать! Мы с «лисом» в панике переглянулись и ринулись к старушке, забывая о недавней вражде. - Дверь! - закричал я демону, но тот смекнул сразу и помчался её закрывать, чтоб ещё пару любопытных носов не нарисовалось. – И кувшин с водой прихвати, рядом стоит. Марья Ивановна! Очнитесь! Я опустился на колени, сгребая любимую няньку в охапку, поднимая её с пола и водружая на кровать. «Лис» подоспел с кувшином и, набрав полный рот воды, выпрыснул её на старушку, хлопая няньку по щёкам. Нянька подала признаки жизни, под наше общее облегчение. Мы даже заулыбались друг другу, как я тут опомнился и резко подсунул бесу под нос пистолет. На меня тотчас выплеснули оставшуюся воду из кувшина, замочив всего с головы до ног. - Да угомонись ты! – рыкнул бес, со стуком пристраивая кувшин на пол. - Вон до чего человека довёл! - Я?!!! – от такой наглости опешил я, фыркая от воды как лошадь. – Ах, ты ж… - Пёс смердящий, знаю... – быстро отмахнулся «Лис», от подкатывающей волны моего праведного гнева. – Ну, а что, я не прав?! Она к тебе пришла, а ты на шкафчике с пистолетом сидишь!? - А, ну да! – гаркнул я в ответ. – А то, что у тебя уши и хвост… пакость этакая. Это ничего! Это в порядке вещей! В ДЕТСТВЕ МНОГО БОЛЕЛ! - Знаешь! В данной ситуации, кто из нас в детстве больше болел ещё спорный вопрос! - разозлился «Лис», подпирая бока руками. – А кто по столбам лазит? Я встал в ту же позу, и мы, изображая две сахарницы, буквально столкнулись лбами. Весь страх перерос обратно в гнев, и теперь мне дали его до конца выплеснуть: - А ты откуда… Неважно! Ты как будто, нечистый, по столбам не лазишь!? - Ну, меня же, в отличие от некоторых, из люльки не роняли, притом, судя по эффекту, люлька на том же столбе висела, - оскалился парень, зыркая исподлобья. - Я чай не белка тебе! - Ну, спасибо, успокоил, а то я думал, что ты мне с похмелья привиделся! - зло расхохотался я, стараясь зацепить. - Вывод напрашивается сам собой… - ехидно подмигнул «Лис», выводя меня из себя окончательно. И тут я, как просвещённый человек, понял, что в данной ситуации словом уже ничего не добьёшься, поэтому, как не прискорбно, но всё же к моей великой радости, можно приступить к более серьёзным аргументам и толкованиям для поддержки своего мнения. А если по-простому – съездить по наглой лисьей морде!!! Я схватил беса за грудки и замахнулся, но тут Марья Ивановна заворошилась и начала приходить в себя. Ну да, от таких криков, что мы тут развели, даже покойники из могил повыскакивали бы. - Уши! - шикнул я, указывая пальцем на волнующий меня объект. Я думал, что бес просто скроется с глаз, но вместо этого он встрепенулся и украдкой провёл рукой по голове, как будто приглаживая волосы, а вместе с ними и уши, которые моментально исчезли. Ну, хоть где-то стало полегче, ведь хвоста я тоже уже не наблюдал. Нянька распахнула глаза и сначала покосилась на меня, а потом с опаской на парня рядышком, но, не заметив ничего необычного, тяжко, но спокойно выдохнула: - Чур меня, привидится же такое. Потом ещё раз посмотрела на меня, а потом снова на паренька, который игриво покручивал прядь волос. Тут что-то щёлкнуло в голове у старушки, и на её лице появилась умилительная улыбка: - Ну, наконец-таки. Слава Богу, - прохрипела она, чуть приподнимаясь на подушках. – Уж думала, не дождусь, когда ты, сорванец этакий, от рукописей своих бесовских оторвёшься да по девкам ходить начнёшь. Лицо у меня стало якорем, а глаза давно побежали на затылок. Нет, я понимаю, что нянька моя уж не девочка, а с возрастом и зрение, и слух не тот, но сегодня это уже перебор. Это ж она подумала, что я тут развратничать надумал!? Да она ж батюшке потом всё в таких красках втихую перескажет, что на моих ушах можно будет оладушки жарить. «Лис», завидев мой плоский лик, от души хохотнул, да не тут-то было, ведь моя нянька добралась и до него: - А тебя как кличут-то, голубушка? - с добротой и лаской спросила Марья Ивановна. Тут и бесу стало не до смеха, мы украдкой переглянулись, и с общим криком: «Нет», отскочили в разные стороны. - Что вы, Марья Ивановна!!! Это ж молодец! – ринулся я с объяснениями. Нянька немного сощурилась, снова присматриваясь к незваному гостю, а потом с недоверием посмотрела на меня. - Её Богу не вру! – ударил я себя в грудь кулаком в знаке честности слов. Марья Ивановна чуть приподняла левую бровь, над чём-то размышляя. Первый свой вывод о происходящем здесь, она видимо менять не собиралась, только немножко изменила угол, подстраиваясь под открывшиеся факты: - Ну-у-у-у-у-у, и Бог с тобой, Алёшенька, лишь бы у тебя всё хорошо было. Только как мы батюшке твоему это объясним? – обеспокоенным голосом протянула нянька. «Лис» согнулся пополам, видимо до него дошло быстрее, чем до меня. Я приобрёл совсем растерянный вид, как у той щуки, которая вчера украшала стол, да и был сейчас почти в аналогичной ситуации: - Что объяснить-то, Марья Ивановна? – испуганно спросил я, смотря на то, как бес совсем стекает на пол от дикого хохота. - Ну, то, что тебе, Алёшенька, не берёзки стройной шелест люб, а дуба громовые раскаты, - чуть затейливо начала объяснять нянька, стыдливо бегая глазами. - Не понял я Вашу «ботанику», Марья Ивановна!? - чуть отстраняясь, выдавил из себя заморское слово. - Ну, то, что тебе нравится не маслице в ступе сбивать, а на свой шест калач нанизывать, - тут же быстро изменила тактику старушка. - Какое «масло»? Марья Ивановна, опомнитесь, я в руках даже ни разу ступы не держал, видел только, как это дворовые мужики делают… - Ах, вот когда это началось! - всплеснула руками нянька. Парня, к тому времени было немного успокоившегося, тут же накрыло истерикой снова. Вот теперь я совсем ничего не понял, но с опаской поглядывал на «лиса», как бы не издох. Ибо смеяться в голос у него уже не было сил, и он просто хрипел, с улыбкой до ушей корчась на полу, время от времени дёргая ногами, подвывая и пытаясь хоть через раз дышать. Видя то, что до меня опять не доходит, Марья Ивановна опять хотела что-то сказать, но я тут же быстро её перебил, ибо у старушки фантазии хватит надолго, а сравнения сии мне вообще не нравились: - Марья Ивановна, давайте без метафор, молвите по сути! - Ну, Алёшенька, то, что ты у нас по молодцам красным, - совсем невинным голоском протянула нянька, смотря на меня своими большими доверчивыми глазами. Я пережевал её слова, на вкус они были как редька, сглотнул, досчитал до десяти, чтоб не матюгаться, потом ещё раз, чтоб не начать орать на няньку, и только после этого выдохнул и спокойны голосом ответил: - Да вы что, белены объелись?! Не-е-е-е-е, всё, Марья Ивановна, завязывайте. Что-то вы с самого утра чудите! - Тогда, кто это, касатик мой? – полюбопытствовала старушка, указывая на парня, который катался по полу, заливаясь звонким смехом. Ну, вот и что ей сказать. Няньке и так за это утро досталось, а ещё травить байку про оборотня, который из лиса в парня превращается, мочи нет. В лучшем случае будет только один труп – энтого бесовского отродья, в худшем - сердце няньки не выдержит. Решил поступить гуманно: - Это-о-о-о, это-о-о-о… Это батюшка гостя заморского привёз! Де-ко-ра-тив-но-го… - по слогам, как новое ругательство, выговорил я, сходясь с «лисом» глазами в поединке. - Ох, ты ж батюшки, - удивилась нянька, с нездоровой прытью вскакивая с кровати. – А я-то уж… Алёшенька, прости меня, дуру старую, и язык мой поганый. Пойду девок окликну. Чтоб на стол собрали! - Марья Иван… - начал было я, но весёлая бубня старушки не дала мне и слова вставить. Няньки и след простыл, только дверца входная с хлопком закрылась. Я остался один на один с демоном, который, правду говоря, меня уже не так сильно пугал: - Кто ты такой? – обречённо поинтересовался я, понимая как сильно в это вляпался. - Ну, хоть один гуманный вопрос, - с укором фыркнул парень. – Ну, привет, меня зовут Акиро, я – Кицуне.