Мой спящий принц

На улице давно стемнело. Вечер сменился глухой ночью, но Драко не спалось. Да и как тут уснешь?! Внутри творилось черт-те что, а в голове всё никак не укладывалась мысль, что и он угодил в ловушку, имя которой — первая, чтоб её, любовь. Это казалось смешным, удивительным и невероятным, но факт оставался фактом. Драко истерически хохотнул и тут же прикусил губу, стараясь сдержать эти постыдные для него звуки. Нет, он не станет истерить! Не ранимая хаффлпафка. В его жизни случалось увлекаться — в романах Драко себе не отказывал. Через его постель со времён Хога прошло достаточно любовниц, и ещё более — любовников, когда он, наконец, определился со своей ориентацией. Внешность, состояние и харизма, в наличии которой он не сомневался у себя, позволяли менять партнёров, как перчатки. Но ни один из них не затронул его сердце настолько, чтобы он посчитал себя влюблённым. Расставался Драко с пассиями легко. Поэтому вполне обоснованно считал, что не способен на такие глубокие чувства, и это его вполне устраивало. Когда сердце молчит, а ум трезв, то и контролировать ситуацию получается в полной мере. Никто не имеет власти над тобой. Но — сюрприз-сюрприз — ошибочка вышла! В который раз уже? Он оказался не таким непробиваемым, как считал. Любовь и к нему явилась. Только, как всё в жизни Малфоев, не робко, тихо и не заметно... о, не-ет... Широко, с размахом, открыла дверь по-плебейски — с ноги. Накатила девятым валом, вывернув наизнанку, перетряхнув до последнего закоулка души и к дракклам разбив душевное спокойствие... Теперь Драко знал не понаслышке, что такое, когда землю выбивают из-под ног, а ты к этому оказываешься абсолютно не готов... И ладно бы влюбиться в подходящего человека, но куда там... Хрена лысого — эта шутница, судьба с премерзким чувством юмора, подсунула ему личность, которую большую часть жизни он привык считать своим врагом и персональным раздражителем. Воистину космическая шутка. Карма, чтоб её... Драко, мученически простонав, запустил нервно пальцы в волосы, приведя их в полнейший беспорядок. От его прежнего внешнего лоска за эти часы самопознания не осталось и следа. Милашка Жожет сейчас не узнала бы в парне с наполовину расстегнутой рубашкой и стоящими дыбом волосами своего элегантного спутника. Но впервые на то, как он выглядел, Драко было плевать с Астрономической башни. Облокотившись на подоконник, Малфой ткнулся лбом в холодную поверхность окна. На стекле тут же расплылись белесые пятнышки от его дыхания. Стоило же ему прикрыть глаза... и перед мысленным взором в который раз тут же, как по волшебству, нарисовалась физиономия Поттера. Мол, фигушки, Малфой, не дам я тебе покоя ни во сне, ни наяву. Поттер... Его персональное проклятие... Когда понимание персонального конца света снизошло на него, Драко сделал самое разумное в той ситуации — сбежал. Буркнул Поттеру: «Явился — добро пожаловать» — и смылся из комнаты. Он отлично понимал, что со стороны его стремительное исчезновение выглядело как побег, но в тот момент было не до того. И с тех пор Драко так и не покидал спальни. Домовики накрыли ужин в кабинете, но он там и остался остывать — Драко не смог заставить себя поесть — кусок в горло не лез. Более того, от пережитого стресса его даже подташнивало. Поэтому ничего другого ему не оставалось, как без сна шататься из угла в угол, методично вытаптывая дорожку в персидском ковре. Так всё же, какого дементора Поттер явился сюда? Он ведь с самого переезда на Гриммо едва терпел Драко под своей крышей. Зачем обременял себя покупкой портключа, которая влетела ему в приличную сумму... Соскучился? «Не будь идиотом!» — одёрнул себя Драко и горько усмехнулся, прекрасно понимая, что подобная мысль даже звучит жутко фальшиво. Отодвинувшись от окна, он снова принялся мерить комнату шагами. Только вот, если разумом Малфой всё отлично понимал и не принимал своих чувств, то комку в груди было начхать на его принципы, табу и нежелания... Вот они, все прелести чувств! Разум и душа вошли в резонанс, уничтожив самообладание и гармонию с самим собой. Сердце сжималось до сладкой боли и грозило выломать ему парочку рёбер своими частыми ударами и, несмотря на все обрушившиеся проблемы, приторно-сладкое на вкус счастье растекалось по венам просто от осознания, что Поттер здесь, с ним в одном доме. Он каждой клеткой, каждым встрёпанным нервом, всем своим существом чувствовал гриффиндорца... и стены — казалось, их не существовало. А стоило представить, что утром они встретятся, как ноги становились ватными, во рту пересыхало, и руки мелко дрожали, словно у последнего пьянчуги из «Дырявого котла». Но первая любовь по закону жанра чаще всего безответная, несчастная, вот и Драко с трудом мог представить для себя хэппи энд с Поттером... и это опускало его с небес на землю. Поттер терпел-то его с трудом, поэтому закрутить любовь с ним не выйдет. Наверняка, сюда спаситель всея Британия заявился лишь из-за своей гипертрофированной гриффиндорской ответственности. Святой Поттер, что с него взять?! Помогает сирым и убогим. Даже ненавистному недругу из паршивой семейки Упивающихся. Но стоит проклятию исчезнуть — и адьёс — он с лёгкостью вышвырнет Драко из своей жизни. О, Мерлин... Драко снова хотел стать равнодушным и циничным с непоколебимой верой в собственную неспособность любить.

***

Гарри занёс руку, чтобы постучаться в комнату Малфоя... но прежде, чем костяшки пальцев соприкоснулись с деревом, он отдёрнул руку. Снова. Обычная решимость странным образом куда-то испарилась... Проклятье! Растрепав досадливо волосы на затылке, Гарри тяжело вздохнул. С того времени, как Малфой, словно шальной, сбежал из столовой, как если бы за ним мантикоры гнались, тем самым ясно выразив своё отношение к его приезду, Гарри снова и снова подходил к дверям его комнаты. Но так и не собрался с духом постучать. Постояв ещё какую-то минуту, в раздражении побуравив взглядом ни в чём не повинную дверь, словно она виновата в его проблемах, Поттер развернулся и поплёлся в гостевую спальню, что домовики подготовили для него. Войдя в комнату, по размерам раза в два превышающую его собственную в особняке Блэков, Гарри устало присел на постель и, свесив руки, хмуро уставился в пространство перед собой. Он начинал понимать, что его приезд во Францию был откровенно дурацким поступком. Хотел бы думать, что на этот идиотизм его толкнула ответственность и обязательства перед Нарциссой... но на деле, всё было не совсем так. С отъездом Малфоя Поттер внезапно осознал в насколько огромном особняке он живёт. Пространство и излишнее уединение, которых он был лишён большую часть своей жизни и что так радовали его после переезда на Гриммо, вдруг стали жутко напрягать. Вот так выяснилось, что за месяц с небольшим, что Малфой жил с ним, он, сам не заметив, привык к его присутствию. Даже незримому, когда упрямец отсиживался у себя в комнате, отказываясь идти на контакт. Так что уже спустя день отсутствие Драко стало ощущаться почти физически. Гарри задавался вопросом, почему этого раздражающего и давящего на психику чувства тоски и одиночества он не ощутил, когда покинул комнаты мальчиков в Хоге или маленькую, но уютную комнатку в Норе, переехав в дом Блэков? Более того, компания лишь себя самого его вполне устраивала... до недавнего времени. Так что изменилось? Гарри устало снял очки и потёр переносицу. Он ожидал... чёрт, да он был уверен, что Малфой явится назад уже через три дня. Но прошел день, за ним другой, третий, а его всё не было, и даже грёбаной совы с парой строчек Хорёк не соизволил прислать. Гарри убеждал себя, что это хороший знак. Хотя, конечно, ещё существовал неплохой шанс, что проклятие Вечного Сна Малфоя уже подкосило, и тот где-нибудь лежал бревном, сопя в две дырки под действием чар. Ну, так вины Гарри в том не было — не он гнал Драко и не он надоумил уехать за каким-то дракклом во Францию! Только чем больше проходило времени, тем больше сомнения и беспокойство о благополучии чёртового Хорька точили его, и странная тоска поселилась под сердцем, угнетая, лишая настроения и аппетита. В своём огромном и пустом доме Гарри не мог найти места. Да ещё, как назло, всё рыжее семейство вместе с Мионой умчалось к Чарли в Румынию, поэтому прогнать хандру и отбить у него желание маяться дурью было некому. И приходя с работы в гулко пустой дом, где был лишь Кричер, скитавшийся из угла в угол с кислым видом, Поттер снова начинал думать о Малфое. Возвращался мысленно к их перепалкам, розыгрышам, к скандалам и ссорам... к тишине, одной на двоих... И тоска, сосущая, горькая, начинала точить сердце, как червяк яблоко. Словно Гарри лишился чего-то важного до того, как осознал значимость этой «неизвестной». Как кусочек мозаики, который забрали, лишив картину целостности. В какой-то момент, он даже сам не понял как, будто его ноги зажили своей жизнью, Гарри оказался стоящим в комнате Малфоя. В гардеробной, забитой его пижонскими вещичками, с витавшим в воздухе его запахом... и чайным пятном на обоях — свидетельством кипевших в этих стенах боях. А после, выругавшись, чувствуя стыд и неловкость, будто сделал что-то постыдное, Гарри сбежал, громко хлопнув дверью... чтобы уже через пару дней снова оказаться там. Словно верёвками тянуло туда. Всё это в целом было невыносимо... и глупо, и необъяснимо, но чему необходимо было положить конец, пока он не рехнулся окончательно. Поэтому, едва экзамены кончились, а Гарри вместе с коллегами отправился с чистой совестью в отпуск, он первым делом заказал в Министерстве портключ до Франции. А через два дня, когда тот был готов, Гарри, побросав в спортивную сумку самое необходимое, активировал его. Вламываться к Малфою сразу он не стал. По прибытии в Париж Гарри остановился в небольшой гостинице на окраине магического квартала. Оставив в номере вещи и наведя маскирующие чары, которых со времён окончания Войны и народного психоза под названием «любовь к Гарри Поттеру» выучил с десяток, решил для начала разведать обстановку. И не зря. Так, в конце концов, сверившись с поисковыми чарами, решив узнать местонахождение Малфоя, он оказался на мостовой Сены, для того чтобы стать свидетелем охмурения слизеринцем очередной пассии... Встав с постели, Гарри направился к окну, которое и не подумал занавесить, и призрачный серебристый свет ещё неполной луны заливал комнату. Обняв себя руками, он наблюдал, как по иссиня-чёрному небу плывут седые облака, и в прорехах между ними можно было заметить россыпи звёзд. В Лондоне о звёздах можно только мечтать — городские огни затмевали бы их, даже если бы не было свинцовой пелены, укрывавшей, словно покрывалом, небеса. С губ Поттера сорвался тихий вздох. «И какого драккла я здесь делаю? Если Малфой всё равно от меня шарахается, как дементор от Патронуса... Да и судя по тому, что я видел, моя помощь ему может и не понадобиться», — криво усмехнулся он. На сетчатке глаз Гарри словно отпечаталась картинка того, как Малфой, сияя как новёхонький галеон, что-то шепчет своей очаровательной спутнице или как заботливо отводит от её личика в форме сердечка выбившийся из причёски локон, а та смущённо краснеет и тает от заботы и ласки... Да уж, актёр из Хорька великолепный. Просто стой и аплодируй. Глядя на них, любой, у кого были глаза, заметил бы как они подходят друг другу: оба светловолосые, привлекательной внешности... к тому же, тут и к Трелони не ходи, ясно как день, что дамочка — аристократка из чистокровных. Люциус был бы на седьмом небе от счастья, заполучи Малфой такую партию себе в жёны. А Гарри, стоя там, на мосту среди магглов, и наблюдая это умилительное зрелище, чувствовал иррациональные для его понимания злость и раздражение. Они закипали внутри, словно магма в жерле вулкана, и воздух с трудом поступал в лёгкие, будто накинули удавку на шею. На скулах сами собой появились желваки, ходя ходуном, а пальцы сжались в кулаки. Гарри понадобилась вся его выдержка, чтобы остаться стоять на месте и не подойти к парочке, прекратив тем самым их сладкие заигрывания. Вместо этого он отвернулся, дав себе возможность прийти в себя. А когда обернулся... на него в упор смотрел как-то враз побледневший Малфой. Мерлин! В ту секунду Гарри нехило испугался, что Маскирующие чары исчезли и его подловили за слежкой. Не в первый раз к тому же, если вспомнить шестой курс и сцену в поезде. Но когда на физиономии белобрысого проступило разочарование, стало ясно, что чары на месте и что самое время уходить. Дождаться можно было Малфоя и в поместье, тем самым избавив себя от вероятности быть пойманным и от созерцания воркующего с пассией Драко. Перед самым отъездом он написал Нарциссе, чтобы уточнить, где именно находится родовое поместье Малфоев. Мать Драко охотно поддержала его идею отправиться проследить за её капризным сыночком. В своём письме она прислала точный адрес и письмо с официальным приглашением для Гарри посетить их особняк во Франции, закреплённое магической подписью. В послании Нарцисса объяснила, что только так Родовые охранные чары пропустят его. И они пропустили, позволив аппарировать прямо к порогу. «Глупо! Чёрт возьми, как всё глупо!» — имея в виду свою затею с сюрпризом для Малфоя, ругал себя Гарри. Сюрприза ни к пикси не вышло. Нет, он не ожидал, что Хорёк, увидев его у себя дома, будет в экстазе от радости и бросится к нему на шею... но и не ожидал и того, что побелеет, уставившись на него круглыми, как у совы, глазами с выражением ужаса... а потом отвернётся, словно один вид Поттера был ему невыносим, и рванёт из комнаты едва ли не вприпрыжку. Помнится, Малфой так удирал только от Волдеморта, сосущего кровь из мёртвого единорога. Только с какого ляда Поттер вызвал у него такую же реакцию? В Хоге он бы этому только порадовался, но теперь... теперь хотелось знать, что, дракклы задери, с Малфоем происходит?! Поэтому, несмотря на свои сомнения насчёт приезда сюда, Гарри решил остаться. Да и дуростью было бы поворачивать назад... оказавшись снова в ловушке пустого дома и мыслей о Хорьке, от которых спасения не будет.