Барракудовые сети

— Мам? — У тебя что-то срочное? — спросил отрывисто женский голос в трубке. Сегодня в школе было много интересного. А еще ко мне пристал пьяный сосед. Сейчас я иду одна по темной улице. И ты очень поздно узнаешь, если что-то произойдет. — Нет, мам, я подожду, — тихо всхлипнула девушка, горько усмехнувшись. Она знала, что так и будет. — Я перезвоню чуть позже, — сказала женщина и отключилась. Ага, как же. Не перезвонит. А если и сделает это, то через часа два, а то и три, когда в этом уже не будет необходимости. Популярная красавица Диана как всегда одинока. Родители так часто заняты на работе, что на дочку почти не хватает времени. Они сами виноваты в том, что воспитали эгоистку: девушка компенсирует недостаток внимания родителей долгими гулянками с одноклассниками, чрезмерно громким смехом и поездками с Игорем в машине. А знаете, почему? Потому что папа не возит ее в школу: ему некогда. Игорь и так студент, а я заставила его купить машину. Дура. Да, дура, но поделать она, к сожалению, ничего не может: школьнице нужно внимание любыми средствами, даже если одно из них — отношения с Лавровым. Она хочет поиграть в маленькую капризную доченьку хотя бы еще годика два-три, пока спесь не сойдет. Диане не с кем искренне поговорить. У нее нет друзей. Есть только Игорь, которого она, похоже, удерживает только тем, что так удобно и привычно. Школьница уже давно не узнает в Лаврове того, с кем начинала встречаться. Игорь потух, как последняя свечка на ее праздничном торте. — Мне страшно, — сказала Диана в пустоту, ступая в темную подворотню. Сердце делает очередной кульбит от страха. Но не от того, что могут навредить, а потому, что никто так и не придет на помощь. * * * Алина не знала, как на такое следовало бы реагировать. Она вообще, как оказалось, не знает своего соседа сверху вовсе. Ну конечно, такая шпала снизу не будет! Какие непристойные мысли. Стоило бы немедленно завязывать со всем этим, да только образ того парня так и не покидал головы: что-то в нем зацепило девушку. Лил никак не хотела принимать того факта, что ее заинтересовал гей. Но я же еще не уверена, что это правда, так! Девушка то ли успокаивала себя, то ли пыталась доказать, что не могла же она так сглупить. В голову засела четкая идея узнать об этом парне побольше. И только она начала погружаться в свои мысли, как в дверь тихо постучали. Настолько тихо, что на секунду Малин показалось, что все это ей послышалось, но любопытство подвело ее к двери, заставив взглянуть в зрачок. Это был высокий парень, облепленный по всему телу пластырями. В некоторых местах наливались синяки, а на футболке были видны небольшие капельки крови. В коридоре стоял никто иной, как тот самый знакомый соседа сверху. * * * — Стас, — тихо вымолвил парень, сконфузившись. Он совершенно не понимал, что делать дальше: настолько абсурдна была ситуация, в которой они все оказались, — ты прости за то, что произошло недавно. Неправильно все как-то вышло… — парень нервно усмехнулся, опустив взгляд, но после поднял его на девушку, вздохнул и продолжил, — Хочешь? — в руках он держал тарелку с той самой кашей, сваренной для Игоря. Странный способ извинений? Да, скорее всего. Да только под рукой ничего толковее не было, а эта соседка выглядела как-то бледно, даже болезненно. — Спасибо… — удивилась студентка, а после добавила, — меня Алина зовут, — она сама как-то даже покраснела, анализируя происходящее. Все смахивало на пропущенную сцену из немого кино с Чарли Чаплиным, — проходи, — только и сказала Лил, взяв тарелку из рук Конченкова. В комнате было слегка душно и темновато. Малин тут же подошла к выключателю, прибавляя свет, а после включила кондиционер через пульт: идти до окна и корячиться, открывая его, при новом знакомом не хотелось. Как-то все это очень смущало. Еще и эта каша, будь она неладна. О ней будто заботятся. Совершенно незнакомый человек. Странно все это. — Я присяду? — напомнил о себе Конченков, указывая на деревянный стул недалеко от входа, а после сел, так и не дождавшись ответа. — В общем, все было на самом деле чуть иначе, чем ты подумала… Подросток рассказал девушке всю историю про то, как пришел помахать кулаками, как не рассчитал силы, как Игорь утащил его за шкирку, а после помог привести в порядок. В доказательство всего сказанного он приподнял футболку: весь живот был в синяках, ушибах и кровоподтеках, наскоро обработанных перекисью. Все это так удивляло девушку, что та даже пропустила тот момент, когда тарелка с кашей опустела, а сама Алина звонко стукнула ложкой по стеклянному дну, издавая неприятный для этой тишины звук. Стало неловко: за свое поведение, за хлопанье дверью, а еще за свои же чувства. Этот парень свободен. Тогда почему бы за ним не приударить? Послышалось тихое: «Еще увидимся», — а после дверь в коридор закрылась, оставляя девушку в глухой тишине наедине с этой новой идеей. * * * Даша сидела на лавочке у входа в больницу, напряженно ожидая приезда матери: наконец девочку выписывают и весь этот кошмар, длившийся около двух месяцев, подходит к концу. Однако нужно смириться с тем, что Конченкова наконец осознала и приняла тот факт, что все это было сделано ненапрасно: нервная анорексия была позади. Даша набрала нужный ей вес и теперь с уверенностью могла сказать диетам — нет! Как оказалось, нужно сначала наступить на грабли, а уже потом слушаться маму. У каждого человека своя странная или даже страшная история. У Даши тоже есть такая. Обычная, подростковая и жутко романтичная. Она влюбилась. Как все девчонки ее возраста в опасного красавчика, разбивающего сердца направо и налево. И все это так глупо и наивно, что нынешняя Даша готова была рассмеяться. Тогда же было не до шуток: признание, отказ, насмешки. Девочка поникла, замкнулась, возненавидела всем сердцем одну только мысль: толстая. Пошло дерьмо по трубам. Сотни сайтов с советами по похудению, дни голодовки, куча таблеток и литры воды в желудок. Чтобы вырвало, чтобы стать легче. Конченкова стухла буквально за пару месяцев: щеки ее осунулись, кожа побелела до состояния фарфоровой куклы. Мертвой игрушки. Но вес, казалось, не уходил вовсе. Она слабела, становилась агрессивнее, но никак не получала заветные сорок килограммов на весах. Все ради него, единственного и неповторимого мудака. Сейчас, когда опасения позади, Даша сможет легко подойти к нему и показать средний палец, провертеть все его обвинения и послать куда подальше. Но ради одной этой простой истины нужно было угробить себе тело почти до изнеможения. — Я уже другая. Прошлая я осталась в больнице. Девушка пихнула носком ботинка камешек, полетевший в лужу, рассекая на глади воды небольшие кружки. Они постепенно сглаживались в ровную пелену воды, как сглаживались тонкие морщинки на лбу девочки, как разглаживалась ее душа из комка нервов. — Даша! — крикнули где-то со спины, а сердце болезненно сжалось, прижимаясь куда-то в легкие, сдавливая их, сбивая дыхание. — Стас, мама! — крикнула девочка, разрыдавшись. В горле стучало как в лихорадке, слезы текли рекой, замочив рубашку брата. Она хваталась за его плечи, крепко стискивая, обнимая так, как, наверное, никогда еще не обнимала. Знаете, самое темное время — перед рассветом. Кажется, в жизни Даши наконец взошло долгожданное солнце. Здесь и сейчас. * * * Каждый из нас что-то скрывает. Историю любви, ненависти, страха. В каждом из нас есть что-то, что мы никому и никогда не хотели бы показать. Раскроешь карты — и ты будто разделся перед толпой. Все видят, все знают, а ты продолжаешь стоять, окоченев, не зная, как жить дальше. У каждого есть скелет в шкафу. Небольшой, как мышь, повесившаяся в холодильнике, а у кого-то целый слон, если уж сразу не кит. И они все наваливаются туда огромной кучей, ломают друг другу кости, но все равно рано или поздно вываливаются на свет. Потому что в шкафу больше нет свободного места. У Игоря тоже есть что скрывать. От семьи, девушки и даже лучшего друга. Но больше нет места, чтобы спрятать. Оно копилось-копилось, а теперь, доставая до самых краев, готово выплеснуться наружу. Что же из этого получится?