Heavy Rain

      6 утра следующего дня. Хотару проснулась от сильного стука, исходившего от окна, точнее за ним. Наполовину приоткрыв глаза, она перевела взгляд на окно. Возле него находился темный силуэт мужчины. Он стоял спиной, поэтому тень падала так, что нельзя было различить кого-то конкретного. Ничего не произнося, девушка закрыла глаза и вернула голову в центральное положение. Ей не хотелось ничего говорить, да и говорить было трудно. На улице снова лил дождь. Казалось, он преследует ее. Иногда кажется, что он подстраивается под ее внутреннее состояние. Выражает все, что творится в ее душе. Надо отметить, что попадает прямо в точку. Сколько раз за все это время, что она знает Мидори, светило солнце? По пальцам пересчитать можно.       За окном сверкнула молния, казалось, она ударила прямо в больницу. Яркий свет на мгновение озарил монотонно окрашенный город. Все запестрило, засветилось, но всего на секунду. Затем снова воцарился гнетущий серый цвет.       Свет, который виден был из-под двери, замигал, а потом и вовсе погас. В коридоре слышались взволнованные возгласы и шуршание ног медсестер, сновавших то сюда, то туда. Рядом с кроватью девушки отчетливо слышались шаги, темный силуэт человека запустил руку в карман и отыскав там телефон, включил фонарик. Лица по-прежнему не было видно. Но, я думаю, не сложно догадаться, кто это был.       Хотару приподнялась на кровати, упершись локтями о довольно твердый матрас, и осмотрелась вокруг. Очень тусклый свет луны, временами выходившей из-за туч, пытался проникнуть в палату, но все его попытки гасились тучей, вновь наплывавшей на луну.       Через некоторое время голоса притихли, и свет снова появился. Тяжело вздохнув, Хотару легла обратно, закидывая руку на лицо. Дверь открылась, и в проеме показался Мидори, теперь его было отчетливо видно. Он устало бродил глазами по комнате. Заметив шевеление на кровати, парень подошел к девушке.       — Спишь? — спросил он как можно тише.       — Уже нет, — так же тихо протянула Тачибана, — Что там случилось?       — Пробки выбило, но вроде все нормально сейчас, как ты?       — Пока не померла, — отчужденно ответила Хотару и отвернулась в сторону окна, — А может, было бы лучше, если бы меня вообще не было на этом свете.       Лицо парня стало похоже сейчас на смерть, такое же мрачное и угрюмое.       — Что еще скажешь?       — А что мне сказать еще, вроде все сказала, — не поворачивая головы к Мидори, ответила девушка.       — То есть ты бы не сожалела, если бы умерла в этом поезде?       — Кто знает, может и так.       После последнего слова раздался звук пощечины.       — За что? — недоумевая, возмутилась Хотару.       — Тебе наплевать на людей, которым ты дорога? Что они будут чувствовать, ты хоть понимаешь?       — А с чего ты взял, что у меня есть такие люди? — усмехнулась Хотару, держась за пылающую щеку.       — Или ты действительно дура, или так реалистично притворяешься. Подумай о своих словах, я не хочу разговаривать с тобой сейчас, — он вышел, хлопнув дверью. Несколько секунд были слышны его шаги, но вскоре они стихли.       — Имел ли он себя в виду, когда говорил про людей, дорожащих мной? Или же я действительно дура, я и сама не знаю… — иронично хихикнув, произнесла Тачибана.       Нахохлившись, девушка закуталась в одеяло и заснула.       Мидори сидел в своем кабинете и пил остывший кофе. Он был зол. Очень зол.       — Что же с ней делали, что она начала думать о таком, — руки вдруг так неистово затряслись, что он выронил кружку. Она с визгом встретилась с кафелем и разбилась.       Ругнувшись, он сел на корточки и начал собирать осколки. Затем вытер кофе с кафеля и плюхнулся на диван, стоящий в ординаторской. До восьми еще было немного времени. Он задремал.       Прошло две недели. Все это время они почти не разговаривали. Проверять швы еще в самом начале доверили Мидори, но когда она узнала об этом, попросила, чтобы ей поменяли на кого-нибудь другого.       Узнав об этом, парень бесился первое время, а потом забил. Каждый раз, когда они пересекались в коридоре или еще где, она старательно отводила взгляд, как будто они не были знакомы. На самом деле, ей было стыдно. Но сказать об этом она не могла. Ведь это означало, что Мидори одержит над ней еще одну маленькую победу. Эта упертость — в данном случае плохая черта. Она была крайне неуместна здесь, но признавать этого Хотару отчаянно не хотела.       Сегодня был день, когда должны были снять швы. Как обычно девушка пришла в кабинет и села в ожидании добродушного толстячка, который все это время обрабатывал шов. Они часто говорили, шутили, о том, о сем. На вид ему было лет 50. Вполне себе такой мужичок, прекрасная жена, которую он каждый раз хвалил и двое таких же детей. Рассказы о них помогали отвлечься от всего.       Итак, Хотару сидела в ожидании, но тут пришел не тот добряк, а Мидори. Вопросительно посмотрев на него, Тачибана встала и пошла по направлению к выходу.       — Я, кажется, ошиблась дверью, — сухо проговорила она.       — Стоять, — скомандовал парень.       — Где Масаока? — девушка остановилась, сама того не понимая.       — Взял отгул, я за него.       — Тогда я подожду до завтра, извините.       — Может, хватит? — хмуро проговорил Нагамаса.       — О чем ты? Все как всегда, вроде, — на последнем слове Хотару замялась.       — Комедию ломать прекращай, ты прекрасно понимаешь, — слова звучали весьма убедительно.       Хотару отвернулась.       — А что делать, кроме как не ломать ее? — с ноткой укора произнесла девушка, — Как будто я так просто могу признать свое очередное поражение.       Она слышала, как он встал с кресла сзади и направился к ней, она всем своим существом напряглась и не хотела поворачиваться, чтобы не выдать свое смущение.       — Ну, точно дурочка… — Мидори ненавязчиво коснулся ее плеч и положил на правое плечо голову.       — Теперь ты меня оскорбляешь, уже какой раз, — ее вдруг затрясло.       — Ты меня вынуждаешь, — пробормотал парень.       Шеей она чувствовала прикосновение его волос, но никак не могла унять эту дрожь.       — Успокойся, — нежно произнес Глава Хошиширо. Он прекрасно ощущал ее волнение.       — Не могу, — еле выдавила из себя Хотару.       — Тогда, — подняв голову, он развернул к себе девушку, наклонился и коснулся губами ее губ. Она не сопротивлялась, наоборот. Поцелуй был долгим и нежным.       Разорвав его, он обнаружил красное, как помидор, лицо девушки. Он даже не думал, что она может так выглядеть. Для себя он открыл новую ее сторону.       Тачибана старалась не глядеть на парня, дабы не смутиться еще больше. Хотя терять уже было нечего.       — Зачем ты дразнишь меня? — пролепетала Хотару.       — Ты снова начинаешь… — парень тяжело вздохнул, — Как же мне вбить в твою юную головушку, что во мне помимо сарказма есть и другие чувства?       — Уж не знаю, не знаю, — девушка хитро улыбнулась.        — Раз я все-таки тут, давай я посмотрю на шов и сниму его, пора бы уже, — сообщил парень и проследовал к столику, натянул перчатки и сел в кресло, предлагая девушке лечь на кушетку.       — А вдруг изнасилуешь.       — Обязательно, прямо здесь и сейчас, я даже дверь закрыл, нам никто не помешает, — искренне улыбаясь, ответил Нагамаса.       — Так и знала, ты маньяк, — девушка осторожно прошла и легла.       — Ну, разумеется, — продолжая отшучиваться, Мидори задрал футболку и внимательно осмотрел почти зажившую рану. Мидори пальцами поводил вокруг, иногда несильно нажимая и косясь в эти моменты на лицо Хотару. Не обнаружив никакого изменения в ее мимике, он заключил:       — Ну что ж, все у тебя тут нормально, поздравляю.       — Вот как, наверное, это хорошо, — пристально наблюдая за действиями парня, ответила девушка.       Минут через 10 Нагамаса закончил со снятием и сняв перчатки, довольно улыбнулся.       — Ну и чего ты такой довольный?       — Да так, — он явно чего-то не договаривал, вот только что.       — Меня выписывают сегодня, — сообщила Хотару.       — Да, я знаю, домой пойдешь?       — Две недели я там не была, надо бы зайти, хотя, она, наверное, даже не заметила, что меня нет.       — Я скоро заканчиваю, тебя подвезти?       — Нет, не надо меня считать за беспомощную, я в состоянии ходить, — как можно мягче произнесла Хотару, — Вот черт, я забыла про работу, меня, поди, уже уволили, — она ужаснулась от одной только мысли.       — Нет, я еще в тот день позвонил им и сказал, что ты здесь, не волнуйся.       — Откуда ты узнал их номер?       — Из твоего кармана выпала визитка с надписью «Не потерять», когда тебя привезли сюда.       — Вот оно что, спасибо…       — Пустяки, только слушай.       — Что такое? — на лице выразилось недоумение.       — Будь осторожна, знала бы ты, какой ужас я испытал, когда увидел тебя тогда.       — Судьба у меня такая, вроде живая пока, не забивай голову, — девушка попыталась разбавить и без того нагнетающую обстановку.       — Я серьезно, — он действительно был серьезен.       — Я поняла, — после этих слов она вышла из кабинета.       К вечеру она уже была свободна. Первым делом Хотару направилась домой. По прибытии, дома никого обнаружено не было. Даже не были раскиданы бутылки и бычки. Это странно.       — Мам, ты дома? — позвала Хотару, стоя посреди гостиной.       В ответ лишь тишина и голоса, раздающиеся откуда-то снизу. Недолго думая, девушка проследовала в свою комнату. На столе лежала записка.       «Я не знаю, где ты пропадаешь, но если ты читаешь это — значит ты вернулась. Я хотела с тобой поговорить об этом еще на прошлой неделе, но ты даже на звонки не отвечала, поэтому я написала эту записку. Счета я оплатила. Точнее, Микото это сделал. Я тебе про него говорила. Его дом находится в Сендае и я решила, что поеду с ним. Как я слышала, ты нашла работу. Деньги на пропитание зарабатывай сама, уже можешь. Что ж, жаль, что я не попрощалась лично.»       Дальше было еще какое-то слово, но оно было перечеркнуто, разобрать его не удалось. Хотару была ошарашена. Она просто вот так взяла и бросила ее, уехав с каким-то мужиком. Замечательно.       — На черта ты меня тогда рожала, если я тебе не нужна, — сквозь зубы процедила Тачибана.       Делать ничего не хотелось, поэтому девушка просто легла спать. Ну как спать, она еще некоторое время рыдала, но по обычаю после слез уснула. Дерьмовое положение, ничего не скажешь.