She is Oxxxymiron's sister

Let her think — Пусть она подумает.       Ника стояла перед Ваней и боялась встретиться с ним глазами. Боялась даже поднять взгляд и из-за этого смотрела в пол. Откуда этот страх? Или вовсе не страх? Стыд? Фёдорова просто искренне хотела, что бы Ваня ничего не слышал и позвал поговорить о погоде. — О чём ты хотел поговорить? — робко спросила девушка. Она пыталась, чтобы её слова звучали как-то уверено, а не как жалкий писк. Увы, не получилось.       Рудбой схватил Нику за запястье и этим заставил Фёдорову поднять взгляд. Девушка выглядела, как перепуганная лань и нервно сглотнула, когда их взгляды пересеклись. — О чём я хотел поговорить? О тебе, о нас, ведь накипело, да? — говорил Евстигнеев и девушка нахмурилась, сарказм так невинно расположился во всей фразе, как же Ваня любит стебаться. — Я сначала подумал, что сдох или, как минимум, при смерти и ты со мной прощаешься.       Это был не страх, это был определено стыд. Ника стыдилась своих слов, из-за этого хотела, что бы её никто не слышал. Признание в любви и «излила душу» — это стыдно? Видимо. — Ты не спал? — так жалобно девушка издала подобие на вопрос. — Не спал, — ответил Ваня и мягко улыбнулся.       От этой улыбки Фёдоровой стало легче. Она узнала в ней того Ваню, которого не хотела отпускать. А вот потом царила тишина, она смущала, но никто не торопился её перебивать по крайней мере Ника точно. — Может повторишь всё, что говорила, только мне в глаза? И тогда мы поставим точку в наших отношениях, если ты этого, конечно, хочешь, — сказал Евстигнеев и выпустил из ладони запястье девушки.       Ника спрятала глаза и просто хотела закрыть лицо руками. Взгляд был у Вани такой пристальный, до дрожи в коленках. — Ты правда хочешь, чтобы я всё повторила? Нет, я не собираюсь ничего повторять, — говорила уже более твёрдо Фёдорова. — Давай просто ты ответишь на один вопрос?       Ника решила перехитрить Ваню, взять игру в свои руки, но не тут то было. — Хорошо, — с ухмылкой ответил Евстигнеев. — Ты меня любишь? — девушка спросила это так серьёзно, что Рудбой отвёл взгляд, но не надолго.       Ваня молча смотрел на Фёдорову, и Ника начинала злиться. — Ты меня любишь? Ну или хотя бы любил? — повторила девушка, ей хотелось услышать ответ, очень хотелось. — Почему ты молчишь?!       Они знакомы с Ваней больше трёх лет. Почти сразу после знакомства они начали встречаться, потом все пошло про привычной уже схеме «по пизде» и вот снова она, как школьница верит в невинные отношения? Определённо нет, но имеет ли она право узнать любил ли её вообще, когда-нибудь Рудбой? Определённо имеет и без всяких «но». — А что ты думаешь? — снова берет всё в свои руки Ваня.       Евстигнеев всегда умел находится «на коне». Это был один из его талантов. Заставить Нику чувствовать себя явно кем-кем, но точно не лидером, что ли. — Вань, к чему это всё? Просто ответь. Неужели это так трудно? — девушка уже пожалела, что спросила.       По выражению лица она должна была сейчас заплакать, но нет, всё не так просто. — Да. От этого теперь, что-то измениться? — Евстигнеев поднял бровь, а Ника улыбнулась.       Девушка пожала плечами, провела рукой по щеке Рудбоя. Ваня накрыл своей ладонью Никину. — А ты меня любишь? — спросил Евстигнеев и почти сразу девушка кивнула головой. — Скажи это.       Девушка потеряла счёт времени, она потерялась в реальности. Всё так неоднозначно вокруг, и Ника просто не понимает, к какому логическому завершению идёт их разговор, к какому? — Я тебя люблю, — протянула Фёдорова и ждала, что скажет Ваня. — Тогда, что, мать его, с тобой происходит? — сказал Рудбой, опустив руку.       Девушка скрестила руки на груди, подсознательно это был жест самозащиты. За минуты разговора с Ваней какие только эмоции и чувства не испытала девушка. — Я уже говорила, я устала. Тем более мы оба друг друга никогда не простим, — помотала головой Фёдорова.       Она пыталась сама себя в этом убедить, но зачем? Потому что она влюбилась в Славу? Или любовь с Ваней прошла? Или то и то? Или и правда, что с ней, мать вашу, происходит? — Я ничего не убивал в туалете с какой-то Леной, — девушка приподняла бровь, услышав такое заявление.       Не привычный для неё жест, но в данный момент подходящий. От слов Вани Фёдорова захотела в это верить? — Ты хочешь сказать, что вчера не с кем не трахался? — а в глубине души она уже пела от радости.       Чувства к Ване точно есть иначе бы она никогда не сказала, что любит его, но тогда её поведение можно скинуть на «советь замучила» или «умом тронулась»? Похоже. — Да, — ответил Евстигнеев, и девушка приподняла уголок губ.       Ника просто поняла, что подняла весь кипишь зря. О да, сделать из мухи слона — любимое занятие Ники. — Но ты меня не простишь, — снова нахмурилась Фёдорова.       Ваня наклонился к Нике и прошептал на ухо: «Я уже простил». Девушка вздрогнула от Ваниного дыхания, по коже пробежали мурашки. Евстигнеев отстранился и наблюдал за сбившимся дыханием Фёдоровой. — Давай так, раз ты «устала» — неделю ты всё обдумаешь и потом примешь взвешенное решение, — сказал Евстигнеев, выделив интонацией «взвешенное».       Ну не дурочкой ли он её считает? Нет, но иногда такие мелочи важны. Девушка развернулась и пошла к двери. Куда она снова намылилась? Ответа не знала даже сама Фёдорова, но это было не важно. Находится с данной компанией в одной квартире пожалуй сейчас было «не по душе» девушке. Одна взяла свою сумочку и за ней благополучно захлопнулась дверь.  — Неделю, — сказала себе под нос Фёдорова, выйдя из квартиры и направившись к лифту.       На её лице красовалась улыбка или даже скорее ухмылка, а мысли были о всём подряд.       Евстигнеев пошёл на кухню к Мирону, удобно расположившись за столом. Он тяжело вздохнул и посмотрел на своего друга. Фёдоров отложил телефон и встал из-за стола. — Пиво? — спросил мужчина, открыв холодильник и узрев остатки алкоголя после вчерашней вечеринки.       Мирон и Ваня были, как братья. Фёдоров понимал Рудбоя даже, когда тот молча сел за стол и просто тяжело вздохнул. Это настоящая мужская дружба и никакая младшая сестра никогда не встанет между ними. Мягко говоря «недопонимания», конечно, происходят, но заканчиваются достаточно быстро. — Виски, — усмехается Евстигнеев, намекая на трудность ситуации.       Хотя что там трудного, вроде бы всё разрешилось. Неделя, а потом Ника вынесет свой «вердикт». Нужно ли это всё Рудбою? Раз уж он терпит, прощает измену, то наверное, нужно. Видимо сестра его лучшего друга его не хило зацепила.       Мирон присел за стол и разлил алкоголь в стаканы. — Ну что? — такой незначительный вопрос от Фёдорова, такая некая вопросительная дорожка-вступление перед разговором, а Ваня уже принялся за алкоголь. — Твоя сестра. Я её люблю, но она ещё та стерва, — отвечает Евстигнеев и за этим следует протяжный вздох.       Мирон тоже выпивает немного спиртного, судя по всему только, что бы подержать друга. Фёдоров похоже смирился, что когда-нибудь возможно вообще породнится с Рудбоем и весь пиздец в их отношениях с Никой уже воспринимает, как должное. Когда же это произошло? — И че вы решили? — Мирон умело допрашивает друга, который не сводит взгляда со стакана со спиртным.       Ваня пускает смешок, снова вливания себя очередную дозу алкоголя и резко встаёт со стула. Он выходит на балкон, Мирон остаётся на месте и только поворачивается к другу. Рудбой закуривает сигарету и смотрит отстранённо, вроде бы в сторону Мирона, но куда-то мимо. — Я дал ей неделю, пусть подумает, — Ваня делает затяжку и выдыхает клубок дым, что заполняет его поле зрение.       Мирон стучит пальцами по столу и наблюдает за Евстигнеевым. Мирону не нравится такой Ваня, мрачный и задумчивый. Стереотип о Рудбое — это его обычное состояние, весёлый и вечно подкалывавший мужик с отличным чувством юмора и отменной харизмой. Но в определённые моменты, как к примеру сейчас, когда возникают проблемы Ваня становится человеком-призраком. Почти не смеётся, не шутит, много курит, часто пьёт. — Если что, ты её отпустишь? — спрашивает Мирон и допивает спиртное в своём стакане жадным большим глотком.       Ваня опять удовлетворяет себя очередной дозой никотина и отводит взгляд в сторону, где уже открывает вид на Питер, вернее на его небольшую и не самую красивую, но на такую уже родную часть. — А что ещё мне останется делать, — говорит Ваня и улыбается.       Улыбка наигранная, но тем не менее она лучше сердитого ебала. Мирон смотрит на улыбающегося Рудбоя и ухмыляется. — Только если, что потом без героина, даже если всего лишь «побаловаться» — смеются, как ненормальные Мирон с Евстигнеевым после слов Фёдорова.       Угар — это признак возвращения нормального Вани. Мирон умеет вернуть Рудбоя к жизни.