Рождённая для Цитадели

      Кто-то настойчиво тряс её за плечо, пробуждая от забытья. Всё ещё под впечатлением от кошмара, который ей только что приснился, Маша попыталась перевернуться на другой бок, и в тот же миг всё тело пронзила боль. Следом пришло понимание того, что она лежит на земле, вся мокрая с головы до ног. Так это был не сон?! Широко распахнув глаза, Маша затравленно огляделась, и ей захотелось завыть от горя и отчаяния при виде мрачных стен Цитадели.       Сама она лежала у подножия одной из них – там, где ей едва не отрубили голову остро наточенной саблей. Рядом сидела на корточках незнакомая девушка, наряд её был знаком Маше до отвращения – плотная рубашка с длинным рукавом, юбка чуть выше колен, нелепые сапоги. Рубашка, правда, была не чёрная, а коричневая, как у тех девиц в машине, да и сабли не наблюдалось. Всё это Маша отметила автоматически, на рефлексах, и лишь после этого как следует рассмотрела саму девушку.       Лет двадцати с небольшим, не красавица, но весьма симпатичная, даже густая россыпь веснушек по всему лицу её не портила. Короткие светлые волосы были почему-то подстрижены вкривь и вкось, что придавало ей крайне неопрятный вид, но это Машу уже не удивило. А вот взгляд незнакомки как будто ничего хорошего не сулил. В её больших серых глазах без труда читалось раздражение, словно она была вынуждена тратить на Машу лучшие минуты своей жизни. Впрочем, когда девушка заговорила, голос её звучал вполне дружелюбно:       – Ну что, очухалась? Меня Юля зовут, я твоя Наставница.       – Наставница? – тупо переспросила Маша, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.       От шока она уже немного отошла, но по-прежнему не понимала, где очутилась, что от неё хотят и как ей себя вести. По крайней мере, эта Юля выглядит хоть и неряшливо, как все прочие, но достаточно безобидно, не хамит, не дерётся – и на том спасибо. Вот только в чём будет заключаться её наставничество?       – Глухая, что ли? – хорошие манеры явно не входили в число Юлиных достоинств. – Раз ты теперь Кандидатка, надо тебя учить уму-разуму, воспитывать понемногу, все дела. Глядишь, и выйдет из тебя со временем толк. Ну, чего разлеглась-то? Вставай уже, хорош страдать.       В другое время Машу покоробила бы грубость девушки, но по сравнению с Защитницами Юля выглядела настоящей лапочкой. И, наверное, не стоило её лишний раз злить. Морщась от боли в ободранных коленках, Маша с трудом поднялась, кое-как пригладила взлохмаченные грязные волосы – на них всё ещё оставались следы мерзкой чёрной жижи. Она чувствовала себя крайне неуютно в одном белье, к тому же мокром и перепачканном, но Юлю это, похоже, ничуть не волновало. Хорошо хоть, что кроме неё, во дворе больше никого не было – страшные девки с саблями куда-то исчезли.       Юля тоже упруго поднялась на ноги, и Маша только сейчас разглядела, что её новоявленная Наставница худенькая и маленькая, на голову с лишним ниже неё самой. И это несмотря на то, что Маша босая, а та – в сапогах на толстой подошве! Но при всей своей миниатюрности Юля отнюдь не казалась ни слабой, ни хрупкой. Что-то в ней было, какой-то внутренний стержень, который, как выяснилось, напрочь отсутствовал у Маши.       – Пошли, – коротко бросила Юля и зашагала к двери, что виднелась в одной из массивных башен.       Маше ничего не оставалось, как последовать за ней. Она с содроганием прошла мимо бассейна, наполненного грязью, мимо жуткого винта, застывшего в конце проволочного коридора. Ей очень хотелось верить, что самое страшное позади и ей больше не доведётся испытать такого ужаса. Что же это за проклятая Цитадель такая, где над людьми издеваются и угрожают им смертью? Неужели отсюда нет выхода?! Разум Маши отказывался в это верить.       За дверью оказался настоящий лабиринт. Коридоры ответвлялись и пересекались, вверх и вниз уходили лестницы, но Юля уверенно ориентировалась в этих хитросплетениях, даже не сбавляя шаг перед очередной развилкой. Маша торопливо шлёпала босыми ногами следом. Она боялась отстать от Наставницы и заблудиться в бесконечных, похожих друг на друга переходах, страх перед неизвестностью вновь зашевелился в душе. Тем не менее Маша всё же успевала вертеть головой и глазеть по сторонам, пытаясь если не запомнить дорогу, то хотя бы понять, что творится внутри Цитадели. А интерьеры здесь были, мягко говоря, странные.       Маша ничуть не удивилась бы, обнаружив, что коридоры освещаются факелами, с потолка капает вода, а в тёмных углах пищат крысы. По крайней мере, именно так выглядели изнутри те средневековые крепости, о которых она читала в книгах. Но здешняя обстановка наводила на мысли скорее об обшарпанных подъездах в неблагополучных районах. Стены, выкрашенные в грязные, унылые цвета, потолки, небрежно побеленные и покрытые то ли копотью, то ли пылью, тусклые лампочки в помутневших от времени плафонах – словом, всё, как в той комнатке, где Маша очнулась после похищения. Но при этом пол был совершенно чист! Босые ноги ощущали лишь тепло каменных плит и ни единой соринки.       – Мы в нашу комнату идём, если ты ещё не поняла, – снизошла до объяснений Юля. – Теперь это твой дом на ближайшее время, ясно?       – Ясно, – послушно кивнула Маша, хотя на самом деле ничего ей было не ясно. – А тут много ещё народа живёт?       – Тебе не посрать? Узнаешь всё в своё время.       После такого ответа расспрашивать Наставницу расхотелось. Но Маша никак не могла взять в толк, почему они до сих пор не встретили ни одной живой души. Похоже, Цитадель огромна, и неужели тут больше никого нет, кроме трёх Защитниц с саблями и Юли? А куда ведут все эти коридоры? Маша всегда была любопытной и обожала разгадывать всяческие загадки, поэтому даже сейчас в голове у неё теснилась куча вопросов. Вляпалась она крепко, конечно, но чем больше удастся разузнать о Цитадели, тем лучше. Вдруг получится отсюда сбежать?       За очередным поворотом открылся совсем короткий, метров пять, проход, который упирался в железную дверь. Как и всё здесь, выглядела она непрезентабельно – краска местами облупилась, возле петлей потёки ржавчины. Так это и есть та самая комната? Машу охватили дурные предчувствия.       – Заходи, устраивайся, – сказала Юля, распахивая дверь – она оказалась не заперта.       Но Маша застыла на пороге, не в силах сделать дальше ни единого шага. Ей казалось, что после тех жутких испытаний уже ничто не удивит её и не напугает. Однако то, что она увидела, находилось где-то за гранью воображения. Неужели ей придётся здесь жить?! Причём не одной, а с совершенно посторонней девушкой!       Комната оказалась невероятно маленькой, тесной и душной. Почти всё пространство занимали две узкие железные кровати, стоящие едва ли не вплотную – лишь каким-то чудом между ними втиснулась крохотная тумбочка. Пара небольших окон располагалась под самым потолком, настолько мутных, что разглядеть через них ничего не получалось. Свет они почти не пропускали, и наверняка тут была бы темень, если бы не единственная лампочка – да и та время от времени помаргивала, словно собиралась погаснуть.       Но до глубины души Машу потрясло вовсе не это. Прямо здесь же, в комнате, находились душевая кабина и унитаз – у самого входа, в углу. Словно в тюремной камере, даже хуже! Здесь и так дышать нечем, а если ещё и ходить в туалет?! А постоянная сырость от душа?! Маша вцепилась в косяк с такой силой, что костяшки пальцев побелели, в голове билась лишь одна мысль – она не сможет тут жить, она умрёт. Умрёт от этих скотских условий, от антисанитарии, от невозможности уединиться хотя бы ненадолго…       – Ну и чего стоишь? – нетерпеливо спросила Юля. – Недовольна чем-то?       Бесцеремонно отодвинув Машу в сторону, она прошла к тумбочке, вынула оттуда ворох скомканной одежды и бросила его на левую кровать:       – Спать будешь здесь. Давай, переодевайся. Ну и вымыться можешь, если хочешь.       – Я… Я буду здесь теперь жить? – у Маши, наконец-то, прорезался голос. – С тобой?       – До тебя всегда с первого раза не доходит или только сегодня? Сказала же русским языком – это наша комната. Тебе чего не нравится-то?       Маше пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закатиться истеричным смехом. Что ей здесь не нравится? Да всё, абсолютно всё! Неужели эта белобрысая Юля на полном серьёзе считает такой, с позволения сказать, быт нормальным? Ведь она не бесправна, как Маша, а занимает какое-то положение в этой долбаной Цитадели! Пусть даже не очень высокое, но тем не менее… И при этом не видит ничего странного в том, чтобы спать, мыться и справлять нужду на одних и тех же шести квадратных метрах! Может, тут ещё и кухня по совместительству?       Впрочем, Юля тут же доказала, что действительно свободна от комплексов и предрассудков. Усевшись на кровать, она с усилием стащила тесные сапоги, затем скинула рубашку и юбку, оставшись в чёрных трикотажных трусах. Подмышками у Юли Маша разглядела густые кустики волос, слипшихся от пота, и её передёрнуло от отвращения. Как можно до такой степени запустить себя? Каковы бы ни были условия в Цитадели, соблюдать элементарную гигиену всё равно надо.       Глубоко вздохнув, Маша наконец-то прошла в комнату, и в нос ей шибанули крепкие, ядрёные ароматы. Казалось, здесь воняло всё – мятые несвежие простыни, давно немытый унитаз, Юлины сапоги и униформа, сама Юля. Да и Маша тоже начинала потеть в такой духоте, несмотря на то, что была почти раздета. Может, если открыть окна, станет получше? Но к окнам подобраться она не могла – проход между кроватями был такой узкий, что его полностью перегораживали коленки сидящей Юли.       Стараясь не смотреть на голую Наставницу, Маша стала с омерзением разбирать выданную одежду. Ну да, как она и думала – коричневая рубашка, чёрная юбка, чёрные трусы. Видимо, ничего другого в Цитадели не носили, да и лифчики, похоже, тут не в ходу. Хорошо, что грудь у Маши маленькая, от силы первый размер… Но хуже всего было то, что вещи отнюдь не выглядели новыми – их уже явно кто-то носил, и не факт, что их хотя бы выстирали.       – Сапоги под койкой, – сказала Юля. – И хватит тут принцессу корчить, не зли меня.       Она уже растянулась на кровати, закинув руки за голову, и с интересом наблюдала за Машей. Её внимательный, слегка насмешливый взгляд заставлял смущаться и краснеть, в то время как сама Юля не испытывала ни малейшего неудобства, щеголяя в одних трусах и выставляя напоказ потные волосатые подмышки. Маше до умопомрачения хотелось в душ, но она никак не могла заставить себя раздеться. Хотя, казалось бы, что толку стесняться другую девушку?       В конце концов, желание смыть грязь и пот пересилило. Чувствуя, как пылают уши, Маша повернулась спиной к Наставнице, аккуратно сняла бельё и положила его на кровать, рядом с формой. Но мерзкая Юля и тут вмешалась:       – Старое барахло к двери кинь, на тряпки пойдёт. Всё равно оно тебе не понадобится больше.       Маше вновь захотелось расплакаться. Может, это и глупо, но лифчик и трусики были последними вещами, которые связывали её с прошлой жизнью. Больше у неё не осталось ничего. Какое-то время Маша боролась с искушением сделать вид, будто не услышала Юлины слова, а потом, презирая себя за трусость и бесхребетность, послушно бросила своё бельишко к порогу.       Душ, к счастью, можно было задёрнуть плотной прозрачной плёнкой. Понятно, что это всего лишь для того, чтобы брызги воды не летели по всей комнате, но даже такой намёк на уединение показался Маше подарком судьбы. Не обошлось, правда, без неприятных сюрпризов – ни мочалки, ни губки не обнаружилось, ладно хоть большой кусок мыла был в наличии. Цветом и запахом оно походило на хозяйственное, однако такие тонкости Машу сейчас не волновали.       Фыркая и отплёвываясь, она с остервенением тёрла всё тело ладонями, а заодно и тянула время – возвращаться в общество Юли не хотелось. Какое всё-таки счастье, что здесь есть душ! По такой духоте его, наверное, каждый час принимать придётся… Вода, правда, была тёплая, пованивала тиной и болотом, но всё же это гораздо лучше, чем ничего, особенно в таких чудовищных условиях. Жаль, что нет фена и расчёски – придётся ждать, пока длинные волосы высохнут сами.       Впрочем, на полотенцах в Цитадели тоже экономили. Маша растерянно поискала глазами хоть какой-то кусок ткани, чтобы вытереться, но быстро убедилась, что ей так и придётся выходить из душа – с головы до ног мокрой, с каплями воды на коже. Самое противное, что надо будет сразу напялить эту мерзкую форму, не сверкать же перед Юлей своими прелестями.       По-прежнему стараясь не смотреть на Наставницу, Маша торопливо натянула плотные трусы, потом облачилась в рубашку и юбку. В ношеных вещах она чувствовала себя отвратительно, к тому же неизвестно, что представляла собой их предыдущая хозяйка. Вдруг у неё были какие-то кожные заболевания, или, того хуже, паразиты? В такой антисанитарии возможно всё, что угодно… Юбка оказалась Маше слегка великовата – стоило её поддёрнуть, как она тут же вновь съезжала вниз, на бёдра, – а вот рубашка, напротив, могла бы быть попросторнее. Однако даже в таком нелепом наряде Маша почувствовала себя гораздо увереннее. Сейчас, по крайней мере, она хотя бы выглядит прилично.       Пошарив под кроватью, Маша вытащила сапоги, повертела их в руках и решила пока не обуваться. Полы в комнате вроде чистые, а ноги сопреют моментально. И какой дурак придумал носить здесь одежду, которая больше подошла бы для межсезонья? А может, изнуряющая духота – это временное явление? Маша не особенно любила зиму, но сейчас вдруг поймала себя на том, что мечтает о лёгком, бодрящем морозце. Чёрт, а между лопаток уже потекла первая струйка пота…       – Оделась? – Юля, наконец, соизволила обратить на неё внимание. – Молодец какая. А теперь слушай меня внимательно.       Одним быстрым движением она сменила позу и теперь сидела на кровати, скрестив ноги на восточный манер и прислонившись спиной к стене – прямо напротив Маши, буквально в полуметре от неё. От Юли мощно несло немытым телом, этот кислый, отвратительный запах забивал ноздри и мешал сосредоточиться. Крепкие волосатые лодыжки вызывали у Маши чувство гадливости. Неужели эта так называемая Наставница не в курсе, что девушкам полагается брить ноги?       – Распорядок тут простой, – тоном строгой учительницы сказала Юля. – Утром встаём, завтракаем, идём работать. До обеда трудимся, после обеда – тренировка в спортзале. Вечером – свободное время и отдых. Всё уяснила?       – А чего тут не уяснить… – пробормотала Маша и поёрзала на жёсткой кровати.       Режим дня её совершенно не вдохновил. Работа – ладно, куда ни шло, хоть и непонятно, в чём она заключается. Но тренировки? Да ещё после обеда, на сытый желудок? Со спортом Маша никогда не дружила, апофеозом физических нагрузок был для неё волейбол на пляже. Но то в охоту, под настроение, а что тут? Гром-бабу из неё, что ли, делать собираются? Вопросов было слишком много, однако задавать их Маша боялась – отчасти потому, что её страшили возможные ответы, отчасти опасаясь получить от Юли оплеуху. Она, конечно, не такая грубая, как те Защитницы, но и впечатления благовоспитанной барышни тоже не производит.       Однако невнятный лепет подопечной Юлю не устроил. Бесстыже почесав ногу возле самых трусов, она хмыкнула:       – Что-то ты, Машка, неразговорчива. Может, тебя не устраивает чего? Так ты скажи, не стесняйся.       Маша невольно напряглась. Сарказм в голосе Наставницы не услышал бы только глухой, к тому же она не помнила, чтобы хоть кто-то в этой проклятой Цитадели интересовался её именем. Небось, в паспорте посмотрели. Страх опять колыхнулся внутри липкой волной – Маша не знала, как отвечать на риторические вопросы, а молчание могло ей дорого обойтись. Сообразив, что судорожно комкает подол юбки, она стала противна самой себе. Господи, как можно быть такой размазнёй и трусихой? Она же боится эту белобрысую Юлю до спазмов в желудке!       Странно, но стоило Маше себя обругать, сразу стало легче. Ей даже хватило смелости на то, чтобы посмотреть в серые глаза Наставницы и подчёркнуто вежливо произнести:       – На данный момент меня больше всего не устраивает неизвестность. Не будете ли вы так любезны объяснить мне, что такое Цитадель и зачем я в ней нахожусь?       Юля неожиданно от души расхохоталась, хлопая себя по коленкам, потом фыркнула:       – Ты характер-то мне тут не показывай, рано ещё. Тебе русским языком сказали – отныне ты служишь Цитадели. И это пока всё, что тебе надо знать, поняла?       – Нет, не поняла! – вспылила Маша, забыв о всякой осторожности. – Что я делать-то должна? Жить в этой конуре и каждый день толчок нюхать? В этом моё служение заключается?!       Тут же она осеклась и прикусила язык, ничуть не сомневаясь, что Юля её сейчас ударит. Но та отреагировала на удивление спокойно:       – Конкретики хочешь? Ну так слушай. Наша с тобой задача – хрюшек ломать. И ломать по-взрослому, через колено.       – Хрюшек?       – Да, у нас здесь обслугу так называют. Точнее, тех, кому предстоит обслугой стать.       Однако ясности в голове у Маши не прибавилось. Какая-то обслуга, которую надо ломать через колено – о чём это вообще? Гораздо сильнее нервировала необходимость жить с Юлей в одной комнате, постоянно быть у неё на виду, каждую минуту обонять сортирные ароматы… Даже в самом страшном сне Маша не могла представить, что её начисто лишат личного пространства. Вспомнился вдруг дом, уютное кресло, в котором так хорошо было читать книжки, и она вновь едва не разревелась от острого чувства утраты.       – А тебя, как я сказала, надо учить и воспитывать, – Юля словно не замечала душевных страданий своей подопечной. – Раскрывать твой потенциал, так сказать, благо он у тебя имеется. Но пока ты – говно говном, глиста бледная. И нечего тут рожу кривить, тоже мне, барышня нашлась.       За все двадцать пять лет Машу никто так не оскорблял. Обиднее всего казалось то, что в голосе Наставницы не слышалось ни злобы, ни раздражения, будто она просто озвучивала некий общеизвестный факт. Юля действительно искренне считала её говном и глистой, вот что было самое ужасное! Да чему вообще может научить эта бессердечная тварь?!       Маша внезапно поняла, на что похоже всё происходящее. Когда-то она смотрела кино про американскую армию, и там события развивались по тому же сценарию – злой сержант орал на зашуганных новобранцев, ругал их последними словами и время от времени поколачивал. Правда, ближе к середине фильма выяснилось, что сержант не так уж и плох, а цель у него самая благородная – превратить не нюхавших пороха парней в настоящих солдат, способных выжить в любых условиях. Ну а в конце он, к огорчению Маши, и вовсе героически погиб, спасая одного из своих бойцов.       Но то армия, а что творится здесь? В кого и зачем хотят превратить её? Может, из неё хотят сделать секретного спецагента, которому нипочём все тяготы и лишения? Но это предположение было насквозь бредовым даже для такой мечтательницы и фантазёрки, как Маша.