Рождённая для Цитадели

      Юля оделась быстро, почти молниеносно, словно ей и впрямь не терпелось поскорее поужинать. Они миновали поворот на уже знакомую площадку с комнатой пыток, прошли ещё немного, опять свернули и очутились перед очередной дверью, такой же грязной и ржавой. Ну почему, почему здесь всё такое убогое? А от бесконечных, однообразных коридоров можно сойти с ума…       Маша была уверена, что сейчас она, наконец-то, увидит остальных обитательниц Цитадели. Как ни крути, а столовая – это место, где собираются все, тем более при таком чётком распорядке. Наверняка тут окажется полно девиц в форме, они будут болтать друг с другом, делиться тем, как прошёл день, и, возможно, из обрывков этих разговоров Маша вынесет что-то полезное. Даже вероятная встреча с теми Защитницами, которые издевались над ней во дворе, её не пугала.       Однако столовая выглядела совсем не так, как представляла себе Маша. Раза в три побольше их комнаты – хоромы по здешним меркам, под потолком – мощные лампы дневного света. В дальней стене, как и полагается – окошко для выдачи пищи. А вот стол тут был один-единственный, с парой стульев, словно всё помещение предназначалось исключительно для них двоих. И никаких девок, ни с саблями, ни без – вообще ни одной живой души.       – А где все? – растерянно спросила Маша.       – Кто – все?       В голосе Юли опять послышалось недовольство, должно быть, тупые вопросы подопечной её раздражали. Она уверенно направилась к окошку, за которым обнаружилась раздатчица – бледная, худая девушка в застиранном синем платье, босоногая. Глаза она не поднимала, старательно смотрела в пол, и Маша подумала, что, наверное, это и есть та самая обслуга. Не зря ведь ей даже форма не полагается.       Обеим выдали по тарелке каши, стакану чая и большому бутерброду с колбасой. На первый взгляд всё выглядело вполне аппетитно, но Маша сразу обратила внимание на грязные пальцы раздатчицы, на чёрную кайму под ногтями. Да разве можно такими руками прикасаться к еде?! Так и дизентерию какую-нибудь подхватить недолго, а умеют ли хоть что-то лечить в этой чёртовой Цитадели? Впрочем, особого выбора не было – не умирать же тут с голоду. Да и Юля вроде пока жива-здорова, хотя питается в этой столовой каждый день.       С содроганием отправив в рот первую ложку каши, Маша вдруг поняла, что еда тут действительно вкусная. Хоть что-то хорошее… А может, она просто до такой степени проголодалась, что готова жрать всё подряд? Когда же она кушала последний раз? Да, точно – в обед на работе. Сейчас вечер, значит, минуло всего несколько часов, а кажется, будто всё это было в прошлой жизни – и работа, и дом, и привычные повседневные хлопоты…       Юля ела неопрятно, громко чавкала, и Маша старалась на неё не смотреть. Почти с самого начала знакомства Наставница вызывала стойкое отвращение – грубая, вонючая, бесстыжая, но с этим ещё можно было как-то смириться. Однако теперь Маша её боялась. Господи, какая эта Юля жестокая, настоящая садистка… Как она вообще может бить ногой по пизде другую девушку и спокойно смотреть, как та корчится от боли? Неужели в ней нет ни капли жалости?       Впрочем, Маша тотчас беспощадно напомнила себе, что и сама хороша. Что с того, что она делала это не по велению сердца, а под страхом избиения или даже смерти? Всё равно ей нет оправдания, так что она, пожалуй, ничуть не лучше Юли. А может, и хуже, потому что до неприличия труслива и бесхарактерна. Всю жизнь Маша была правильной и порядочной, никого ни разу не ударила и даже не оскорбила, поэтому сейчас чувствовала себя последней сволочью.       – Ты о чём думаешь? – неожиданно спросила Юля, по-простому вытирая рот рукавом.       – Я? – вопрос застал Машу врасплох. – Да так, ни о чём… Ем сижу.       – Не пизди, – Наставница смачно откусила от бутерброда и говорила с набитым ртом, ничуть не смущаясь, что изо рта летят крошки. – У тебя все страдания на роже написаны. Ты, Машка, чистоплюйка. И ничему тебя, дуру, жизнь не учит.       Пререкаться с Юлей, а уж тем более откровенничать перед ней совершенно не хотелось, и Маша молча уставилась в тарелку. Да, она чистоплотная, аккуратная и доброжелательная, а вовсе не грубая и бесчувственная скотина. Она никогда не станет такой, как Юля. Быть может, она даже найдёт в себе мужество отказаться от так называемой работы… Но едва лишь Маша подумала об этом, как поняла, что обманывает саму себя. Она слишком слаба для этого, слишком боится боли.       Подспудно Маша ждала, что её упрямое молчание вызовет очередную вспышку гнева у Наставницы, но та была настроена на удивление благодушно. То ли она, как и собиралась, решила поучить подопечную уму-разуму, то ли просто хотела поговорить на сытый желудок – в любом случае, это было лучше, чем ругань и издевательства, и Маша навострила уши.       – Чем быстрее смиришься, тем лучше, – с громким чавканьем разглагольствовала Юля, даже не пытаясь прикрыть рот. – Тебе ж сказали уже, что назад из Цитадели хода нет? Сказали, так что привыкай. Старайся, меняй свои принципы дурацкие, и карьера как по маслу пойдёт. А будешь рожу унылую кривить и королевишну из себя строить – живо улетишь на нижние уровни.       – На какие ещё уровни? – голос Маши невольно дрогнул.       – На такие. Девку видела, что еду выдаёт?       – Ну, видела. Это она и есть – обслуга?       – Она самая. Когда созреешь, свожу на экскурсию, покажу, как хрюшки живут. Сразу у тебя, дуры, мозги прочистятся.       Маша опять не нашлась, что сказать. Точнее, ей очень хотелось спросить, в чём провинились эти девушки и почему им положено жить на каких-то нижних уровнях, но она чувствовала, что такой вопрос Юле не понравится. Пауза затягивалась, Наставница опять начала нехорошо щуриться, и Маша выдавила, лишь бы не молчать:       – А эта раздатчица, она тоже смирилась?       – Конечно, – Юля произнесла это как само собой разумеющееся. – Давно смирилась, и место своё говённое в Цитадели осознала, иначе бы здесь не работала. У неё даже имени нет.       Внутри у Маши всё сжалось. Наверное, раздатчицу когда-то тоже ежедневно избивали – до тех пор, пока не сломали окончательно, пока она не стала покорной и безвольной. И та девушка, которой сегодня отбили пизду, рано или поздно наденет синее платье и займёт своё место в обслуге. Жуткий конвейер, на котором людей превращают в стадо – а она, чистенькая девочка Маша, принимает в этом участие! Должно быть, все эти мысли отразились на её лице, потому что Юля довольно усмехнулась:       – Всю дурь из неё вышибли, это ты правильно поняла. Так же, как мы сегодня с тобой вышибали. В чай-то, конечно, нам эта сучка плюнула, тут и думать нечего. А вот характер показывать уже кишка тонка.       В первую секунду Маша подумала, что Наставница говорит образно, но потом до неё дошло – всё так и есть, раздатчица действительно наплевала им в чай. Это было всё, что ей оставалось, единственный способ тихо и незаметно выразить своё отношение к ненавистным девицам в форме, сломавшим её через колено. К тем самым девицам, одной из которых стала Маша. Чай она уже успела отпить и теперь чувствовала, как к горлу подступает тошнота.       – Вот опять рожу кривишь, – Юля одним глотком отхлебнула чуть ли не полстакана. – Ну, плюнула и плюнула, от тебя убудет, что ли?       Она сыто рыгнула и вдруг вкрадчиво поинтересовалась:       – А может, ты отпиздить её за это хочешь? Так иди, отпизди, разрешаю. Она второй сорт, отребье, за неё никто спрашивать не станет.       Маша, окаменев, продолжала упрямо глядеть в тарелку. Конечно же, она не пойдёт бить раздатчицу. Она не умеет этого делать, а самое главное, не хочет. Да и можно ли винить девушку в синем платье за её гадкий поступок, который она совершила от безысходности? Уже в который раз Маша дала себе слово – что бы ни случилось, она останется человеком, никогда она не станет такой мразью, как Юля.       – Значит, не хочешь? – недобро улыбнулась Наставница. – Ну и правильно, ты же тряпка. Кусок трусливого дерьма ты. Принцесса обосранная.       Она взяла Машин стакан с чаем и медленно, демонстративно харкнула туда, потом поставила его перед подопечной:       – Пей. А то на башку вылью.       Маша с присвистом втянула воздух сквозь сжатые зубы, чтобы не расплакаться. Зачем Юля постоянно унижает её? Чего она добивается? И неужели ей самой не противно пить чай, в который кто-то плюнул? Впрочем, за сегодня Маша уже не раз убедилась, что чувство брезгливости Наставнице неведомо. У неё, похоже, вообще нет никаких рамок, она совершенно безбашенная, и осуществить свою угрозу для неё – пара пустяков. Зажмурившись и мысленно убеждая себя, что ничего такого уж страшного в плевке нет, Маша судорожно схватила стакан и опустошила его почти залпом, благо чай был еле тёплый.       – Вот и молодец, – как ни в чём не бывало кивнула Юля. – А теперь потопали домой. Посуду на столе оставь, хрюшка уберёт.       Маше вдруг стало интересно, как долго Наставница живёт в Цитадели. Может, она здесь и родилась? Но даже если когда-то у неё была обычная жизнь, то, наверное, эти воспоминания давно изгладились из памяти, потому что сейчас она искренне считала своим домом эту тесную, убогую комнату, в которой даже повернуться нельзя. Омерзительную каморку, где всё время душно и пахнет смесью женского пота и туалета. А хуже всего то, что там совершенно нечем заняться – ни книг, ни телевизора, не говоря уж про интернет… И что они будут делать – сидеть и смотреть друг на друга?       Очень некстати Маше вспомнилось, как Юля пыталась забраться к ней под юбку. Сейчас Наставница вроде бы ведёт себя спокойно, но кто знает, что придёт ей в голову через пять минут? Думать об этом было противно, но Маша честно призналась себе, что в случае чего отпор дать не сумеет – физически Юля гораздо сильнее, несмотря на малый рост и кажущуюся хрупкость. Оставалось лишь уповать на то, что ориентация у Наставницы нормальная и то, что случилось в комнате пыток – просто мимолётный порыв, вызванный нездоровым возбуждением от экзекуции.       Запах говна в комнате так и не выветрился. Но после того, как Юля, с порога раздевшись догола, шлёпнулась на унитаз, он стал ещё сильнее, и Маше захотелось зажать нос прищепкой. Может, когда-нибудь она всё-таки сумеет привыкнуть к этому аромату и не обращать на него внимания? Стянув тяжёлые сапоги, Маша устало опустилась на кровать и невидящим взглядом уставилась перед собой. И что ей сейчас делать? Разве что лечь, надеясь уснуть поскорее – но для этого надо раздеться, не париться же всю ночь в этой поганой форме. Она никогда не считала себя отсталой и закомплексованной, однако терпеть не могла спать голой – только в ночнушке или, на худой конец, в длинной футболке.       Справив нужду, Юля плескалась в душе, и только сейчас Маша заметила, что та не только моется, но и полощет свою одежду под струями воды. Значит, вот так здесь выглядит стирка? А как же быть с постельным бельём, с простынёй и наволочкой? Неужели их тоже надо будет каждое утро тащить в душ, чтобы к вечеру они хотя бы немного просохли? Работы по дому Маша не чуралась, ей не было в тягость убирать, стирать и гладить, но сейчас от нарочитой бессмысленности здешнего быта даже зубы заломило. Такое чувство, что всё в этой проклятой Цитадели устроено так, чтобы доставлять её обитательницам максимальные неудобства.       Юля небрежно развесила мокрую форму на спинке кровати, забралась на постель с ногами и спросила:       – Так и будешь сидеть? Мыться не пойдёшь? Можешь, кстати, барахло своё простирнуть на ночь, хотя дело твоё, конечно.       – А простыню?       – Что – простыню? – Наставница непонимающе нахмурилась.       – Простыню, говорю, тоже в душе полоскать? – со злостью выдохнула Маша. – Или спать на ней, пока от грязи не сгниёт?       Юля расхохоталась, будто услышала что-то смешное, потом ядовито произнесла:       – Специально для обосранных принцесс поясняю. С утречка всё собираешь и выносишь в коридор. Хрюшки заберут, взамен новое положат. Ещё вопросы есть? Если нет, то заткнись и не зли меня.       Маша безропотно проглотила очередное хамство. Сейчас, под конец тяжёлого и невероятного длинного дня у неё не было не только физических, но и моральных сил, чтобы противостоять грубой, бесцеремонной Юле. Маша медленно разделась и побрела в душ, прижав к груди влажную от пота одежду, а перед мысленным взором вставали непрошеные картины – ванна у неё дома, чистая и белоснежная, целая батарея кремов и шампуней на полочке, новёхонький бритвенный станок с тройными лезвиями… Сколь многого она лишилась в одночасье! Только сейчас до Маши дошло, что здесь нет даже такой жизненно необходимой вещи, как зубная щётка. И как быть? Ходить с нечищеными зубами, с запахом изо рта, а потом заработать кариес или что похуже? Глаза вновь защипало от слёз.       Зубы Маша всё-таки кое-как почистила – по старинке, пальцем, потом тщательно вымыла голову и постирала одежду. Никакая Цитадель не заставит её опустится и стать вонючей неряхой. Если понадобится, она будет ходить в душ хоть десять раз в день, лишь бы не уподобиться всем этим потным, грязным девкам, давно забывшим, что значит следить за собой. Правда, кое с чем действительно придётся смириться – например, с заросшими подмышками. Не вырывать же эти мерзкие волоски по одному!       Но оказалось, что на сегодня потрясения ещё не закончились. Выйдя из душа, Маша узрела картину, которую не могла представить даже в самых извращённых фантазиях. Голая Юля лежала на спине, широко расставив согнутые в коленях ноги, и безо всякого стеснения мастурбировала – неторопливо и размеренно. При виде растерянной подопечной она даже бровью не повела, не говоря уж о том, чтобы накрыться простынкой.       Случись такое в другом месте и в другое время, Маша выскочила бы из комнаты как ошпаренная. Что греха таить, изредка она тоже доставляла себе удовольствие подобным способом, хоть и считала это крайней мерой, когда совсем уж невмоготу. Но ведь любому нормальному человеку понятно, что такое интимное занятие требует уединения. А ублажать себя вот так, открыто, прямо в чьём-то присутствии…       Однако идти Маше было некуда. Не пойдёт же она бродить по унылым коридорам в ожидании, пока Юля удовлетворит свою похоть! Спасибо и на том, что та предпочла самообслуживание, а не полезла опять приставать… Стараясь не смотреть на бесстыжую Наставницу, Маша торопливо натянула мокрые после стирки трусы, юркнула в кровать и завернулась в простыню до самого подбородка. Потеть она начала уже через пару минут, но выбора не было – природная стыдливость не позволяла ей выставлять наготу напоказ. И плевать, что здесь никто не думает о приличиях. Был бы лифчик, куда ни шло, но сверкать сиськами выше её сил. Маша вдруг поймала себя на том, что именно так и подумала – сиськами. А ведь это слово всегда казалось ей пошлым и вульгарным, она не употребляла его даже мысленно.       Не утерпев, Маша украдкой покосилась на Юлю, но та даже не сбилась с ритма. Её рука по-прежнему двигалась туда-сюда, острые коленки подрагивали от удовольствия. Борясь со смутными, нездоровыми желаниями, Маша какое-то время наблюдала за этим зрелищем, а потом неожиданно сообразила, почему Юля вовсе не торопится кончать. Ответ лежал на поверхности – таким незамысловатым образом Наставница просто убивала свободное время. Действительно, зачем ей интернет и книги…       Отвернувшись к стене, Маша закрыла глаза. Наверное, надо было погасить свет, но вставать и искать выключатель не хотелось. Пусть Юля гасит, когда вдоволь наиграется со своей пиздой… Запах говна продолжал упрямо лезть в ноздри, жёсткий матрас бугрился под телом, и Маша успела подумать, что, наверное, долго не сможет уснуть. Однако всё получилось в точности наоборот. Должно быть, сегодняшние события и переживания настолько перегрузили её мозг, что она сама не заметила, как провалилась в тяжёлый, беспокойный сон.