young and menace

      У Роа есть талант: думать об одном, а делать совершенно другое. Улыбаться, выступать на сцене, будучи глубоко в мыслях, вспоминать и перекручивать то, что давно пора позабыть. Слава Всевышнему, что сейчас играет их заключительная песня, где у Роа мало строк. Она может потанцевать на фоне и время от времени поглядывать на кулисы с глупой надеждой зацепить взглядом Рену.       Роа знает, что Рена не любит, когда ей смотрят в глаза. Даже в самые интимные моменты, в садистско-доминантные, когда Роа готова встать на колени и смотреть на Рену снизу вверх. От собственного сравнения с грязью под ее ногами Роа бросало в дрожь, но это был не тот тип дрожи, когда вам страшно или противно; а именно тот, когда это доставляет вам несустветное удовольствие, от которого страшно. По-настоящему страшно. До самых поджилок воротит от подобного наслаждения — быть растоптаной ее сапогами, касаться губами ее коленей сквозь колготки в сетку — любить ее ладони в своих волосах, именно тогда, когда Рена сначала гладит нежно, а потом впутывается и дергает, дергает, дергает... Роа точно знает, что Рена ее ненавидит.       Но Роа также знает, что их отношения от этого ни хуже, ни лучше не станут, ибо сложно что-то порушить или исправить, когда у людей нет перед друг другом никаких обязательств, а если нет обязательств — нет статуса. Даже чертового статуса: в активной поиске. А трахаться без статуса можно с кем угодно, никто не осудит; это же чистая сублимация любви. Спи с кем угодно, только не лезь в голову, и тем более в сердце. Рена никого не пускает в свое сердце, а Роа особо туда попадать желанием не располагает. Зачем? Есть сублимация, по вине которой никто никогда не будет покалечен, есть глупая Рена и глупая Роа, которые все равно вернутся друг к другу. Но вернутся только в том случае, когда Рена даст свое разрешение. У них так просто повелось, что у Роа нет права голоса, кроме стоп-слова. (но даже его придумала Рена). - Ты состоишь в токсичных отношениях, - сказала как-то Ыну, когда застала ее прямо на месте преступления — Роа, замазывающую следы Рены на своем теле тональным кремом темнее на два тона, чтобы уж наверняка. - Ты не права, Ыну, - тогда ответила она. - Нельзя состоять не в отношениях. - Что же это тогда? - Ыну сжимает руки в кулаки, нижняя губа подрагивает. - Почему же тебе так больно и пусто, словно все по-настоящему? - И вновь ты не права, - Роа улыбается, когда делать этого совершенно не хочется, но она к этому привыкла. Ее любимая сублимация. Только на этот раз радости. Она, как добыча, слабый и беспомощный зверек, пытается замаскироваться, слиться с фоном, чтобы сильный и злой хищник не уничтожил ее. Человеческая мимикрия, мать ее.       Она за последние два года так привыкла к ней, что уже и забыла какого это — испытывать счастье не понарошку, а по правде, как это делают остальные. Та же Ыну, к примеру. Верный друг, любящая дочь и сильный лидер. Так почему же такая идеальная Ыну вызывает у Роа только раздражение? Потому что говорит то, что Роа понимает, но не хочет слышать?       Поскорее бы Рена махнула ей красной тряпкой перед носом с криком марш. Рена ей сейчас очень-очень нужна. Так хочется, как в прошлом году, залезть ей ладонями под кожанку, коснуться мягкой кожи спины и вдохнуть ее запах — сигарет и Рены. Особенный запах Рены, который она начала забывать за последний год. Боже, как же она соскучилась по ней. Скрывать это уже нет смысла.       Финальная поза. Дышать тяжело, Кёлькён говорит заключительные слова о том, как любит всех и вся. Роа улыбается, как всегда, в общем; машет рукой. Счастье. Она выглядит сейчас как счастье. Ее сердце стучит невыносимо бешено, будто сейчас подлетит к самой глотке. А все потому, что сейчас им надо обернуться и пойти налево, туда, где стоит Рена.

***

      Юха прибежала почти к самому концу выступления «Dreambout», тем самым спасаясь от кары быть выпинутой нахер из группы с легкой подачи Рены. - Тебе везет сегодня. На этот раз ты спасена, - сказала Рена. Она даже не стала слушать оправдания причины опоздания. Ей это было уже не интересно, тем более с большей доли вероятности Юха солжет. А быть идиоткой, которой вешают лапшу на уши уж больно не хотелось. - Расслабься, Рена, - Шиён толкает ее в плечо, стараясь утихомирить раскалённого лидера. - С удовольствием, - отвечает Рена, - только вы меня бесите.       Шиён в ответ лишь обиженно надула губы. Наён выглядывала из закулисий, держа в руках бутылку негазированной воды. Когда она волновалась, она пила как не в себя. Однажды Шиён пошутила во время их тура, что за все это время Наён влила в себя целый океан. Наён юмора не оценила, Рена всегда злая и уставшая, Юхи как всегда нет рядом, когда она так нужна. Шиён чаще всего остается с собственными шутками наедине. - Ты уже распелась? - спросила Наён, отвинчивая крышку бутылки, готовясь сделать глоток. - Да, - ответила Рена. - Все помнят сет-лист на сегодня? - Как Отче наш, - ответили в унисон согрупницы. - Ну и прекрасно. Выставлять инструменты после выступления кошечек будут от силы минуты три, поэтому не расслабляйтесь. Все помнят для чего мы здесь или стоит напомнить? - Чтобы подписать контракт, - Шиён спародировала Ренину манеру говорить, заставив Юху улыбнуться. - Да, да, фестиваль, крутые дяди в костюмчиках, контракт и бла-бла-бла. Начинали как независимая группа без лейбла и бла-бла-бла. - Я рада, что ты так углубилась в данный вопрос, Шиён-и, - лилейным голосом отозвалась Рена. - Пожалуйста, не облажайся сегодня. Хотя бы сегодня. - Сделаю все от себя возможное.       «Dreambout» окончили своё выступление из двух песен или же их было больше? Для Рены они ничем не отличались: ни по смыслу, ни по мелодии. Для нее все песни данного синти-поп жанра были на один звук, как одна затянувшаяся до зевоты песня.       Рена опять начала распевку. Обычно она ходила туда-сюда, раздражая всех окружающих, но сейчас ей не было дано такого удовольствия. Она стояла как вкопанная. По всему ее телу бежали искры, сердце билось от осознания, что через считанные минуты она выбежит на сцену. От одной только мысли хотелось растягивать этот миг как резину.       Роа прошла мимо, Рена даже не посмотрела на нее. Но почувствовла ее взгляд на себе кожей. Она прошла в сантиметрах от нее специально. Назло. Лишь бы раззодорить, раздразнить. Ее стрижка, стиль группы изменились, но не ее запах: безумно сладкий запах розовой ваты, от которой сводит зубы. Рена ненавидит тот факт, что запахи именно то, что чаще всего навевает ей воспоминания. Прошел год, а Роа изменилась, но пахнет все также. Сумасшедствие. Будто она специально вылила на себе весь флакон прошлогодних духов, лишь бы Рена обратила на нее свое внимание. С этим ароматом у Рены связаны как хорошие воспоминания, так и отвратительные. Она закрывает глаза, пытается очистить свою голову от картинок прошлого, но не может. А Наён уже тянет ее за рукав куртки. Пора. Но она не может сдвинуться с места, пока этот приступ флешбеков не кончится. Ненавижу ее. Как же сильно ненавижу. Как же легко все можно было разрушить.       Она помнит все поцелуи, прикосновения и обещания. Ненавидит себя, но помнит. Как бы ей хотелось все отформатировтаь и начать заполнять голову заново. Но Рена в тайне понимает, что даже удалив все данные о Роа, она каждый год будет в нее влюбляться, независимо от того, знает ли она концовку лета или нет. А ведь лето уже на протяжении нескольких лет оканчивается у обеих одинаково. - Рена! - Наён кричит. - Опять стоило той вильнуть хвостом, и ты уже в прострации? Забыла то, что толдычила нам с прошлого лета? - Конечно же нет! - Тогда выбрось всю херню из головы и топай к микрофону, - приказала Наён, с гитарой на перевес.       Рена утвердительно кивнула, готовая выйти на сцену. Толпа встретила ее с воодушевленными криками. Рена не сдержала улыбки. Микрофонная стойка притягивает ее как магнит. Звучат первые аккорды, Шиён как всегда налажала, но Рена сейчас слишком напряжена, чтобы как-то на это отреагировать. Она держит крепко в ладони микрофон и начинает петь их первую из пяти песен на сегодняшний вечер. И мысли о Роа уходят далеко и надолго.