Элли Браун и другие неприятности

Бегая кругами по Центральному Парку от трех озлобленных блондинок, я думала о том, что мое утро начиналось достаточно обыденно. То есть, конечно, до этого момента тяжело было сказать, что почти каждый день я от кого-то, но убегала. Нет, все было намного проще. За мной следовали разные тени, когда я возвращалась со школы, под ногами появлялось сонное лицо женщины, иногда, вместо людей, я видела нечто ужасное. На типе: раздвоенные головы, крылья за спиной или горящие золотом глаза. Мои глаза тоже странные, но не настолько же. *** Мне стоит начать рассказ с самого начала? Да, наверное, да. Если вы думаете, что быть «другой» - это означает иметь уникальную красоту, удивительные таланты или увлечения, то вы ошибаетесь. Быть «другой» - это означает быть на самом дне социальной цепочки. Мое имя Антигона Элли Браун. Мне двенадцать лет и до этого дня – наверное – я была обычным неуспевающим подростком. Как бы это сказал Перси «трудновоспитуемым». Но о нем потом. Нет, не то чтобы я трудновоспитуемая. Это не моя вина, во всяком случае. Дислексия, знаете ли, не то качество, которое я прививала себе самостоятельно. Да если бы мне дали выбор между «сумрачным помутнением рассудка» и «дислексией», то я, не раздумывая, выбрала бы первое! Я учусь в средней государственной школе Нью-Йорка. Ну, или училась, после всего, что произошло, я не буду удивлена, если узнаю, что меня благополучно отчислили. Хотя, надо признаться, что я, опять же, не виновата! Я сразу почувствовала, что те новые девочки были какими-то странными. Ну, во-первых, кто переходит в другую школу в середине учебного года? Только если это не злобные монстры, которые хотят убить тебя, потому что ты чертовски вкусно пахнешь. Надо заметить, что вот тут точно не было моей вины! Хотелось бы, конечно, чтобы это прочитал директор моей школы, мистер Миллер, но я всегда подозревала, что этот парень либо ненавидит книги, либо просто не умеет читать. Во-вторых, кто переходит в Такую школу в середине учебного года? То место, где я учусь, тяжело назвать благоприятным. То есть, старшеклассники, курящие травку прямо за школой абсолютно не смущают учителей, драки происходят каждый день, даже во время уроков кто-то обязательно подерется, а еда в столовой, чаще всего, просроченная. К сожалению, с моим дефектом и талантом находить неприятности меня взяли только в такую школу. Но те девочки совсем не выглядели отбитыми, хоть и пахло от них, как от куриного двора. Неприятно, надо сказать. И в третьих, они постоянно пялились на меня. Во время уроков, ланча, даже когда я уходила после учебного дня я все время натыкалась на них! Надо ли говорить, что это было странно? Я боялась и меня начало выводить из себя это чувство. В школе было столько интересных личностей во всех аспектах, но три девочки неизменно глазели именно на меня. Сначала я хотела пожаловаться моему отцу, Джеку, но жизнь у папы сложилась не так, чтобы удачно. Получив юридическое образование, папа не пошел в юриспруденцию, он открыл свою закусочную, где продает хот-доги и гамбургеры, а еще подает диетическую колу. Однажды я его спросила, почему он отказался от такой прибыльной работы, и отец ответил что-то на типе «справедливостью там и не пахнет». Наверное, для Джека это был важный аспект, но я все равно не могла этого понять. Мой отец хороший человек, хоть по виду и не скажешь. Вот если бы папа сбрил свою рыжую бороду, тогда точно бы напоминал законопослушного гражданина! Но сейчас не об этом. Я совсем забыла, что рассказываю вам свое фееричное утро. Знаете такие дома на типе дуплекса? В них никто не хочет селиться, потому что некоторых смущает наличие соседа снизу, но мне всегда нравился наш дом. Большой, старый, окруженный деревьями и цветами. Изнутри наша квартирка была светлой и просторной, поэтому по утрам просыпаться для меня не было пыткой. Отец всегда уходил раньше меня, оставляя завтрак на столе. Ну, как завтрак. Еда, которую я приготовила вчера, но мы ее не съели. Не смотря на то, что у отца есть закусочная, готовит в ней его младшая сестра, тетя Амелия. Она мне нравится, и ее девушка мне тоже нравится. Под нами пустует квартира. Раньше там жила женщина, но я ее не помню. Отец всегда рассказывает о ней с удивительной нежностью. Но имени исчезнувшей соседки я так никогда и не узнала. Джек постоянно избегал этой темы и меня это смущало. Иногда такое поведение отца наталкивало на мысли о маме. А вдруг… Ах да, утро! Утро начиналось вполне обыденно. Я встала, расчесала свои волосы, которые не очень любят расчесываться, умылась, поела и, скорее всего, окончательно опоздала на первый урок. В принципе, это мне абсолютно не в новинку. На обеденном столе лежала короткая записка от отца, гласящая: «Сегодня приду поздно. Не засиживайся у телевизора. С любовью, папа <3» Я пожала плечами, зачем он написал мне это, если каждый день приходит поздно? Однако что-то заставило меня взять записку в руки, свернуть ее и затолкать в карман потрепанных джинс. Почему-то сердце тревожно забилось, стоило мне подойди к двери, на пути запихивая ланч в рюкзак. Что-то внутри говорило мне, что лучше сегодня остаться дома. Однако у меня уже было несколько замечаний, третье будет последнее, я так полагаю. Приободрившись тем, что меня пока еще не исключили, а до дня рождения осталось всего два дня, я со спокойной душой накинула на плечи рюкзак и вышла из квартиры. Проходя мимо двери на первом этаже, мне показалось, что греческая надпись на коврике внезапно стала мне понятна. «Наказание - это справедливость за допущенную несправедливость» Помотав головой, я вновь тупо уставилась на коврик, но греческая надпись, которая была там все годы, которые я живу тут, внезапно исчезла! Ее не было. - Ладно, - нервно выдохнула я себе под нос, ощущая, как по спине бегут мурашки. – Мне всего лишь показалось, что надпись там была все двенадцать лет, - это немного облегчило мне душу (нет), и я пошла дальше, надеясь успеть до звонка зайти в класс. Я успела. Однако зайти за две минуты до звонка означало лишь то, что тебе достанутся самые отстойные места. Мне осталась лишь одна парта. Прямо между этими тремя девчонками. Как только я села, одна из них повернула голову ко мне и немигающим взглядом смотрела до тех пор, пока в кабинет не зашел учитель истории. Учителя истории, кстати, звали мистер Уоллис. Это был бойкий мужчина за тридцать, рассказывал он истории весело, и пахло от него всегда американскими донатсами. Мне он нравился, но сейчас в класс проехал совсем другой человек. Хмуро оглядев моих одноклассников, мужчина остановился перед учительским столом. Наконец прозвенел звонок, но ребята и не думали прерывать свою болтовню. - Меня зовут мистер Браннер, - класс удивительно быстро затих под этим спокойным, но суровым голосом. Карие глаза пробежались по рядам и остановились на мне и трех девчонках. Новый учитель истории сдвинул кустистые брови, словно был чем-то недоволен, - Надеюсь, вы помните, что я вел у вас в прошлом году историю? Класс, словно им дали команду, закивали, а вот я молча нахмурилась, понимая, что абсолютно точно этого не помню. В прошлом году только пришел мистер Уоллис, и никакого Браннера я не видела и близко у школы. Я бы точно запомнила парня в инвалидной коляске и в твидовом пиджаке. Однако ребята вели себя так, словно действительно помнят мистера Браннера. Мужчина тяжело вздохнул и подъехал к доске, взяв в руки мел. - Сегодня у нас Древняя Греция, - заявил он, и я нахмурилась еще пуще. Какая Древняя Греция, если мы только начали подробное изучение американской революции? - Простите, - я подняла руку, и учитель моментально среагировал, кивнув мне. Словно он ждал моего вопроса, - Но мы ведь только начали другую тему, - прошлись тихие смешки по классу и один из задир обернулся ко мне. Его звали Билли Джонсон. Это был парень с крупными руками и маленьким мозгом. Его черные волосы всегда были грязные и падали на лицо. Не будь он таким тупым, то я бы сравнила его с Северусом Снейпом. - Говорят, у рыжих нет души, а теперь оказывается, что и мозгов тоже, - шепотом захихикал он и его шестерки с удовольствием подхватили общий смех. Мне жутко захотелось ему вмазать. От этого меня остановили мистер Браннер: - Мистер Джонсон как раз и расскажет нам про вчерашнее домашнее задание, - задира заткнулся, уперев поросячьи глазки в парту. Мужчина обернулся ко мне и подмигнул. Мне он уже нравился. – Вы правы, мы действительно начали новую тему. Новой темой оказалась Фемида и ее соблазнение Зевсом. Я слышала о Зевсе только то, что этот парень был крайне любвеобильный, поэтому я не удивлена, что и титанида, отвечающая за справедливость, не удержалась перед Зевсом. Мистер Браннер рассказывал достаточно интересно, даже Билли начал прислушиваться к его словам, чего никогда не было с мистером Уоллисом. Пару раз даже я ответила на вопросы, которые задавал учитель за время всего урока. Хорошо хоть он не заставлял меня читать с доски то, что писал. Буквы перед глазами отплясывали дикий танец, и я никак не могла на них сосредоточиться. Но один раз мне все же удалось прочитать то, что написал учитель, что, надо сказать, меня удивило, если не испугало. Это случилось, когда мистер Браннер вновь подъехал к доске и молча написал несколько фраз, опять обернувшись к классу. - Что тут написано? – спросил новый учитель, указывая испачканным в меле пальцем на доску. Кэтти Пирс надула губы и возмущенно произнесла: - Это на греческом, мы не можем прочитать, сэр! Однако «мы» явно не относилось ко мне. Удивленно выдохнув, я увидела, как греческие буквы меняются, становятся более понятными и вот, я уже могла их прочитать: - Справедливость есть постоянная и неизменная воля каждому воздавать по заслугам, - тихо выдохнула я, однако весь класс тут же повернулся ко мне. Возможно, я сказала это не так уж и тихо. Три эти странные девчонки, кстати, тоже решили обернуться ко мне. Мистер Браннер нахмурился и кивнул: - Верно. Запишите это в тетрадь. Фемида так же была матерью Прометея и ее образ, чаще всего, сближают с землей, Геей, - а дальше я не слушала, потому что мне стало не по себе. Рука не слушалась, когда я с легкостью выводила греческие буквы, как – будто умела писать по-древнегречески с рождения. А новенькие девочки до сих пор, не сводя глаз, смотрели на меня. Они даже не моргали!