***
Давясь негодованием и обидой, Шарон залетела в спальню. Вот почему так? Она, взрослая самостоятельная женщина, певица, мать троих детей, а должна спрашивать у мужа разрешения встретиться с подругой! «Вот потому, что ты мать троих детей, тебе и нужно спрашивать, — ответил ей внутренний голос. — Чтобы позднее заголовки газет не пестрили новостями о том, как «взрослая самостоятельная женщина, певица, мать троих детей» обкуренная тискалась в подворотне с коллегой своего же пола». «Но я всего лишь хочу повидаться с хорошей подругой, спеть с ней любимые песни. Возможно, дать интервью… — оправдывалась ден Адель. — Это ведь и для бюджета хорошо, и для обоюдной популярности». «Ой ли? — издевательски скривилось въедливое существо, сидящее внутри неё. — Себе-то хоть не лги». «Ой, да ну тебя!» — Шарон резко резанула воздух рукой, и голос благоразумно замолк. Спорить с хозяйкой было делом неблагодарным, и почти всегда он выходил из этого спора проигравшей стороной. А позднее – по-доброму ворчал на неё, когда в очередной раз она зарабатывала кучу шишек на своей безумной идее номер тысяча семьсот двадцать пять. Сейчас, видимо, ден Адель задумала идею номер тысяча семьсот двадцать шесть, потому что с горящими глазами уселась перед монитором и дважды нажала на иконку скайпа. — Hola, señorita! — донеслось из динамиков, когда соединение с Испанией было установлено. — Как поживаешь? — Неплохо, — Шарон попыталась улыбнуться, однако получилось весьма натянуто. — Что, не получилось? — мигом всё поняла Тарья. Не ответив, нидерландка сердито надула щёчки. — Он всё ещё против наших встреч, даже когда речь идёт всего лишь о творческом дуэте. Припоминает мне тот случай в Амстердаме. Грозится санкциями от Кабули и прочей ерундой… — Марсело уже и думать об этом забыл, — рассмеялась Турунен. — Знаешь, почему на самом деле он был так зол и сорвался на твоего мужа спустя несколько дней? — Почему? — Потому что после вашего с Робом ухода я распотрошила его карманы, вытащила оттуда кредитку, половину денег и билеты в Швейцарию. И уехала. Естественно, забрав чемоданы и не расплатившись с портье. Утром ему пришлось очень нелегко: с похмелья понять, где он находится, где его вещи, деньги, а самое главное — билеты. Почти сутки он не мог вылететь из Амстердама, потому что последние деньги ушли на оплату отеля и обеда. А без кредитки мой благоверный, как без рук… Потом, к счастью, ему перевёл немного наличных приятель, но как он тогда страдал, как нервничал! Ден Адель звонко расхохоталась. Слушая всё это, она мигом повеселела, на щеках заиграл румянец, а к концу рассказа из глаз даже брызнули слёзы. — И что самое характерное, мне за это ничего не было. Абсолютно ничего. Да, не удивляйся! — подтвердила Турунен, заметив недоверие в глазах подруги. — То есть, сперва он, конечно, хотел высказать мне всё в лицо, но когда я напомнила ему о чёрных трусиках, гнев тут же сменился на милость. — Повезло… — протянула Шарон. — Зато теперь я понимаю, почему он сорвал гнев на моём муже: раз не удалось на тебе, а орать на меня он почёл ниже своего достоинства, Роб оказался для него самой удобной целью. — И именно поэтому он думает, что Марсело до сих пор злится на вас обоих? — Мне кажется, здесь замешано что-то ещё, — тряхнула кудряшками Шарон. — Кабули — лишь прикрытие, чтобы не допускать нашей с тобой встречи. И что-то мне подсказывает, что если бы я вдруг решила спеть с Флор, то его реакция была бы аналогичной. При упоминании Янсен на лице Тарьи нервно дёрнулся мускул, но быстро справившись с собой, она с живостью, несколько несвойственной ситуации, спросила: — Думаешь, он ревнует? — Вероятнее всего, — кивнула ден Адель, не заметив перемену в настроении собеседницы. — А ещё, возможно, боится повторения чего-то подобного. — Но мы ведь не собираемся совершать ничего такого… — Да, но, как говорится, слепому не покажешь, тупому не докажешь… — казалось, Шарон окончательно пала духом. — Знаешь, я всё же попробую организовать наш дуэт, скажем, в начале лета, — решила подбодрить её Тарья. — А ты постарайся за эти три недели убедить Роба и, если всё получится, прилетайте с группой в место проведения фестиваля. Что скажешь? — Скажу, что легче заставить червяка летать, чем Вестерхольта — поменять своё мнение…Глава 1
6 июня 2017 г. в 22:33
— Дорогой, мне нужно кое-что тебе сказать… — Шарон громко плюхнулась на диван рядом с мужем.
— М-м-м? — взгляд Роберта рассеянно скользнул по её лодыжке и снова вернулся к строчкам какого-то спортивного обозревателя.
— Я хочу снова спеть с Тарьей, — огорошила его ден Адель.
— Да, дорогая… — машинально кивнул гитарист, но тут до него начал доходить смысл сказанного. — Стоп. Ты хочешь… что?
— Я хочу спеть с Тарьей, — уверенно повторила Шарон. Однако уверенности ей хватило ровно на секунду, после чего вокалистка жалобно заканючила: — Роб, ну что в этом плохого?
Она отогнула край журнала, наклонилась к лицу мужа и захлопала своими огромными тёмными глазами.
— Что в этом плохого? — он отложил своё чтиво и строго свёл брови к переносице. — Тебе напомнить, чем закончилась ваша предыдущая встреча?
Необходимости в этом не было. Шарон отлично помнила тот февраль в Амстердаме, когда ей захотелось побаловаться травкой, а заодно и впутать в это дело свою коллегу по сцене и хорошую подругу Тарью Турунен. Кончились их приключения бурным сексом в отеле с участием их третьей знакомой Флор Янсен, а также не менее бурной дракой, когда выяснилось, что их мужья в это время весело развлекались в квартале Красных Фонарей. Это Шарон отлично помнила. Помнила она и то, с каким трудом Роб улаживал конфликт с аргентинским воротилой музыкального бизнеса и по совместительству мужем Тарьи — Марсело Кабули.
Женщина отлично слышала в трубке гневные вопли Кабули, грозящего «подать в суд на эту легкомысленную девицу», которая дала его жене «какую-то голландскую дрянь», после чего «нагло соблазнила её и довела до воспаления лёгких», а также угрозы о том, что «в эту страну он больше ни ногой!» Последний пункт, впрочем, вокалистку нисколько не огорчил — даже наоборот. Да и «воспаление лёгких», развившееся на почве падения в амстердамский речной канал, на поверку оказалось обычным гриппом, как позже объяснила Тарья по скайпу. Однако спорить с темпераментным бизнесменом было опасно не столько для жизни, сколько для нервов, и Роберту стоило неимоверных усилий загладить тот конфликт, причём так, что расстались они вполне довольные друг другом.
Шарон же было рекомендовано впредь воздержаться от подобных встреч. Сам Вестерхольт ещё пару месяцев держался довольно отстранённо, не в состоянии простить жене измену, пусть даже и с женщинами. Люди и раньше поговаривали о легкомысленности ден Адель, о её интрижках с Рудом. Но тогда это было не более чем слухами, ничем не подтверждёнными разговорами в среде фанатов, да и атмосфера внутри группы оставалась вполне тёплой. Теперь же не было никаких сомнений в её измене, и неумелые попытки Янсен скрыть этот факт лишь подтверждали его — они все были в сговоре. Все трое.
Однако со временем всё забылось. Заверения Шарон в том, что она в этой тройке, словно пятое колесо в телеге, а также её потрясающий картофельный салат сделали своё дело — Роберт, казалось бы, простил её и постарался более не думать об этом. И вот теперь…
— Роб, я понимаю, что действительно повела себя тогда глупо и легкомысленно, — вывела его из размышлений Шарон. — И что всё это привело к не лучшим для тебя последствиям. Но ведь прошло уже столько времени! Не думаю, что Кабули до сих пор злится на нас за это…
— И ты так хочешь это проверить? — язвительно произнёс он.
— Да, хочу! — вспыхнула она, вскочив с дивана. — Хочу, потому что не понимаю, что такого в том, что мы с Тарьей выступим на каком-нибудь летнем фестивале. Я знаю свои прошлые косяки, я прекрасно осознала их, но теперь ты не хочешь даже дать мне возможности их исправить. И всё, чего ты этим добьёшься, — это только того, что я всё равно сделаю это, хочешь ты этого или нет!
— Ты всё равно не сможешь выступить без группы: без Руда, без Йеруна…
— Это мы ещё посмотрим!
Шарон фурией взлетела на второй этаж. Дверь спальни яростно хлопнула, и Вестерхольт тяжело вздохнул. Вот всегда она так! Задумает очередную причуду, сама её реализует, а ему потом расхлёбывать всё то, что она натворила.