***
— Телефон, расчёска, зарядник, кошелёк… — шептала себе под нос Шарон, торопливо складывая каждый названный предмет в сумку. — О! Этикетка от джинсов. Мне казалось, я её выбросила. По номеру дорогого отеля в центре Пльзеня витал аромат свежесваренных зёрен кофе, который финка заказала прямо в комнату. На двоих. Однако ден Адель от кофе отказалась, решив сперва собрать свои нехитрые пожитки в единственную сумочку. У Тарьи вещей было значительно больше, однако она почему-то не торопилась со сборами, сидя на подоконнике с горячей чашкой в руках и молча наблюдая за суетящейся по номеру подругой. — У меня полное ощущение того, что я забыла что-то важное, — Шарон обеспокоенно поджала нижнюю губу. — Не это ищешь? — с лёгкой полуулыбкой Тарья достала из-за спины чёрный шипастый браслет. — Точно! И где же он был? — На полу, под кроватью. — Должно быть, я уронила его утром, когда собиралась в душ. Нидерландка протянула руку за украшением, и их глаза снова встретились. Турунен пристально взглянула на подругу, но Шарон неловко отвела взгляд. — Ты так сильно торопишься? — заметила финка. — Знаешь, как говорят… Ни к чему оттягивать неизбежное, — бесцветным голосом произнесла Шарон и, наконец перестав суетиться, смело взглянула собеседнице в глаза. — Рано или поздно я должна уйти отсюда — так зачем тянуть? — Тоже верно. Но… мне кажется, или ты боишься? — Чего? Или кого? — Боишься встретиться со мной взглядом, заговорить, подойти ко мне слишком близко. — Ты последний человек, которого мне следовало бы бояться, — губы ден Адель тронула едва заметная печальная усмешка. — Но в чём-то ты права: я действительно кое-чего опасаюсь. Тарья продолжала молчать, зная, что таким образом узнает больше, чем путём расспросов. Так и вышло. — Роб, — снова подала голос Шарон. — Я беспокоюсь за него… — А… — не дав ей договорить, финка вновь замолчала. Шарон хотела было поправиться, яснее выразить свою мысль, ведь очевидно, что Тарья снова поняла её слова превратно. Но внезапно в дверь постучали. — Наверное, это насчёт оплаты номера. Я открою… — вокалистка подлетела к двери и резким движением её распахнула. На пороге стоял Вестерхольт собственной персоной, с внушительным букетом и сияющей во все тридцать два зуба улыбкой. Лысина сияла ещё ярче улыбки, от чего при его появлении Тарье показалось, что в комнате резко включили софиты. — Дорогая, — с чувством произнёс он, — я так рад, что с тобой всё в порядке, что не смог дождаться утра и… вот, решил прилететь за тобой сам… Это тебе. С этими словами он сунул благоверной под нос жёлто-оранжевый букет, судя по виду, явно попавший в пыльную бурю. Шарон смущённо приняла подарок, не зная, куда его деть. — Ты уже заказала билеты? — поинтересовался Вестерхольт, упорно не замечая вторую женщину, по-прежнему сидящую на подоконнике с чашкой кофе. Или делая вид, что не замечает. Вокалистка кивнула. — Тогда скорее поехали в аэропорт… — Я не могу, — округлила глаза Шарон. — Я ещё не собрала все вещи и… не попрощалась с Тарьей. Наконец гитарист обратил свой взор на певицу, доселе не проронившую ни слова, будто задумавшись о чём-то своём. Он заметил её смущение, когда она наконец подняла на него глаза, ощущая себя невольной свидетельницей чужой интимной сцены. Направляясь в Пльзень, он знал, что встретит её здесь, что Шарон наверняка не одна в гостиничном номере. Но до последнего в его груди теплилась надежда на то, что виновница всех его мучений, Тарья Турунен, уедет раньше, и они останутся с женой наедине и наконец смогут всё обсудить. Но нет, судьба, видимо, решила, что живая и невредимая Шарон — уже слишком дорогой подарок, и отказалась исполнять его мечты. — Здравствуй, Роберт, — поздоровалась Турунен, глядя скорее куда-то сквозь музыканта, нежели на него. — Здравствуй, Тарья, — сдержанно кивнул Вестерхольт. Повисла неловкая пауза. Чувствуя, что ситуация стремительно накаляется, Шарон взмахнула букетом и проворковала: — Дорогой, я так рада, что ты приехал! Знаешь, вчера я была зла на тебя, но Тарья напомнила мне, как сильно я тебя люблю, и я поняла, как же сильно по тебе соскучилась. Взгляд Вестерхольта скользнул по возбуждённой мордашке супруги и остановился на сжавшейся в комок финке. На его лице явственно отразилась потеря мировоззрения, будто кто-то только что сказал ему, что дважды два будет десять. Женщина, которую он винил в большей части своих семейных проблем, которую, наряду с Янсен, считал коварной соблазнительницей своей легкомысленной супруги, убедила Шарон в том, что она любит его, Роба?! Нет, быть этого не может! Наверняка Шарон всё врёт. — Как ты говоришь? — в ступоре он повернулся к супруге. — Напомнила тебе, что ты меня любишь? — Именно, — кивнула ден Адель. — Тарья заставила меня вспомнить, как много ты делаешь для нас, как дорожишь мной и как волнуешься за меня. Гитарист снова взглянул на Турунен. На этот раз в его взгляде, помимо удивления и недоверия, читалось какое-то лёгкое уважение к сидящей напротив него женщине. Впервые за прошедшие несколько лет он взглянул на неё по-прежнему, как в старые времена, когда все они уважали друг друга, пересекались на фестивалях, перебрасываясь парой-тройкой ничего не значащих приветливых фраз. — Спасибо, — вполне искренне произнёс он, и Шарон отметила, что голос его заметно потеплел. Таким он был в минуты, когда Роберт был по-настоящему спокоен. — Не за что, — ответила финка. — Я должна была это сделать. Она произнесла это ровным голосом, но весь её вид излучал муку и отчаяние, и лишь она сама знала, чего ей стоило сохранить привычно-невозмутимый вид. — Пожалуй, мы можем остаться здесь ещё ненадолго, времени ещё достаточно, — решил Вестерхольт. — А ты, дорогая, пока что расскажешь мне о всех своих приключениях здесь, — с этими словами он выразительно повернулся к супруге. — Я принесу нам свежий кофе! — воскликнула Шарон и через несколько секунд скрылась в коридоре.***
— …И тут мне наконец удалось перемахнуть через забор и уйти незамеченной, — Шарон обнажила свои белоснежные зубы и звонко расхохоталась, вспомнив свою недавнюю стычку с босероном. Через пятнадцать минут они втроём уже пили кофе в уютном номере отеля, обсуждая события последних дней и посмеиваясь над незадачливой вокалисткой Within Temptation. Впрочем, она нисколько не обижалась — напротив, сама подбрасывала мужу всё новые подробности своих приключений и весело хохотала над самой собой. — Ну, незамеченной — это слишком громко сказано, — в тон ей ответил Вестерхольт. — Тоби не проведёшь — он лаял так, что я и в правду решил, что в дом забрались воры. — Зато этим выступлением я заработала много денег! — запальчиво воскликнула нидерландка. — Отлично. И они все уйдут на реконструкцию сада, — ухмыльнулся гитарист. — Уж не думаешь же ты, что я буду восстанавливать последствия твоих приключений за свой счёт? В ответ Ден Адель одарила его убийственным взглядом. — Ну ладно. Нам уже пора. Давайте прощаться, что ли? — Вестерхольт решительно поднялся и приобнял жену сзади. Обе женщины застыли. Уже?! Они ведь только недавно собрались здесь втроём и ещё не готовы вот так расстаться. Да, они обе понимают, что отъезд неизбежен и от них ничего не зависит, но столкнуться с этим вот так внезапно… Шарон беспокойно покосилась на Тарью. Певица выглядела расстроенной, но привычно не показывала своих чувств, молча глядя на последние сборы супругов. Нидерландка прекрасно понимала её чувства, потому, улучив минутку, пока Вестерхольт смотрел в другую сторону, взяла финку за руку и слабо улыбнулась, пытаясь таким образом поддержать. Турунен перевела взгляд на подругу и только крепче сжала её тёплую ладонь. — Мы ведь ещё споём вместе? — тихо спросила она. Шарон еле заметно кивнула. — Приложу для этого все усилия. Даже если мне снова придётся преодолеть пол-Европы в тайне от Роба. Губы Тарьи тронула еле заметная улыбка. Всё-таки даже в самые невесёлые моменты ден Адель находила возможность пошутить и тем самым поднять всем настроение. — Я буду скучать, — шепнула Турунен, вдыхая такой знакомый аромат духов. — Всё будет хорошо. Обещаю, — Шарон постаралась произнести это как можно более уверенным тоном, за которым на самом деле таились беспомощность и страх, что Тарья не поверит ей. Но Тарья почему-то верила.