Sex, drugs... Netherlands-2

      — Роберт! Мать! Твою! Вестерхольт! Как это понимать?! — на одном дыхании выпалила Шарон.       — Надеюсь, ты сдохла и звонишь с того света, потому что оправдания этому найти просто невозможно! — возмутилась в ответ телефонная трубка голосом Вестерхольта.       — Какого, мать твою, темптейшена, я включаю телевизор перед сном и вижу свою физиономию в выпуске криминальных новостей?!       — А какого чёрта ты собралась ночевать непонятно где, когда я сбился с ног в поисках твоей задницы?!       — И поэтому ты выложил на всеобщее обозрение единственную фотографию, на которой я выгляжу, как разжиревший хорёк?! — прокричала Шарон так громко, что Тарья заметила, как её нос снова стал пунцовым от злости.       Сидя в постели, Турунен следила за их перепалкой, как за матчем по пинг-понгу. Шарон орала громко. Роб ей ни капли не уступал. Благодаря этому почти весь разговор было прекрасно слышно сквозь динамик телефона. Сперва спокойная по своей природе финка испугалась напора подруги, но скоро принялась с интересом наблюдать за ходом разворачивающейся семейной драмы, молча кивая, когда была согласна с очередным высказыванием, и затыкая уши, когда Шарон срывалась на своё коронное лирическое меццо.       — То есть, это единственное, что тебя интересует?! — прорычал в трубку гитарист. — Я второй день не нахожу себе места, поднял на ноги всю полицию, Тоби сутками воет, завтра возвращаются дети, а всё, что тебя волнует, — это неудачная фотка?!       — Да! — выкрикнула ден Адель. Включилось родное ослиное упрямство, а в таком состоянии никакие аргументы и здравый смысл на неё не действовали.       — Ну, уж извини, лучше я не нашёл! Ты не оставила мне указаний на случай, если я захочу объявить тебя в розыск!       — Да ты просто кретин, Вестерхольт! Двухметровый яйцеголовый кретин! Выставил меня и всю нашу семью на посмешище!       Теперь красным был не только нос Шарон — она вся покрылась густым равномерным румянцем. Кудряшки на голове гневно дрожали от каждой произнесённой ею фразы.       — На посмешище, дорогая, выставила нашу семью не кто иная, как ты. Если бы ты оставила хотя бы записку! Если бы не выключала телефон, когда я звонил тебе целыми сутками, то всего этого можно было бы благополучно избежать! — парировал Вестерхольт.       — А включить мозги — не судьба?       — Могу то же самое спросить у тебя! Как можно было додуматься сбежать у меня из-под носа, да ещё и через окно? — искренне негодовал Роб. — Ты видела, во что превратился наш сад?       — Скажи спасибо себе! Если бы ты согласился поехать со мной в Чехию или отпустил меня одну, мне бы не пришлось ничего выдумывать!       Даже сидя в паре метров от шагающей из угла в угол ден Адель, Тарья слышала нервное сопение Вестерхольта по ту сторону телефонной трубки.       — Хорошо, признаю, виноват, — наконец произнёс он. — Один-один. Но скажи мне на милость, родная моя, драгоценная ты моя, какого лешего было выключать телефон и заставлять меня так волноваться?! Когда я не нашёл тебя в комнате, то, естественно, решил, что тебя похитили с целью выкупа или и того хуже…       — Что в этом такого естественного? — насторожилась Шарон.       — Если бы ты почаще смотрела новости, а не мультфильмы, — спокойно ответил Вестерхольт, — то знала бы, что у нас в городке произошла серия похищений. Какой-то придурок крадёт детей, а тут пропадаешь ты. И, по-твоему, первое, что пришло мне в голову — «она уехала на концерт в Плзень?»       — Отпустил бы меня сразу — мне бы не пришлось выбираться через окно и заставлять тебя волноваться, — снова буркнула ден Адель. — А теперь у меня синяк на всю задницу, и всё это благодаря тебе!       — Я еще и виноват в том, что ты не умеешь грамотно сбегать! Зачем это всё? Можно было просто поговорить!       — Я с тобой и разговаривала, но ты так бесился из-за моих прошлых ошибок, что даже не захотел меня слушать!       Повисла пауза. Шарон в очередной раз была права — это Роб понимал совершенно отчётливо. Как и то, что он погорячился с обращением в полицию и распаниковался на пустом месте — теперь это было ясно, как дважды два. Эта женщина снова одержала над ним верх, получив при этом всё, что хотела.       — В общем, жду тебя завтра, каскадер-недоучка, — коротко буркнул он.       — Разберусь сама, когда мне возвращаться! — фыркнула Шарон, однако гитарист уже положил трубку.       — Урод бритый, — выругалась вокалистка. — Так бы и дала ему!       С этими словами она замахнулась своим айфоном последней модели в стену.       — Тихо-тихо, — Тарья подлетела к подруге, отнимая гаджет. — Ссоры ссорами, но телефон-то тут при чём? Ты соображаешь, сколько он стоит?       — Восемьсот евро, — пожала плечами ден Адель. — Ничего, пусть Вестерхольт покупает мне новый, если этот я разобью по его милости.       Она кинула телефон на тумбочку и снова забралась в постель. Тарья мышкой шмыгнула ей за спину и принялась разминать ей плечи.       — Не нервничай ты так. Да, он чёртов паникёр и собственник, но ведь и ты в данной ситуации — не невинное дитя…       Шарон тяжело вздохнула, млея под тонкими нежными пальцами. На секунду в её голове мелькнула мысль, что если бы Тарья не стала певицей, из неё бы вышла великолепная массажистка. Невольно она простонала от удовольствия, когда финка провела руками от плеч к шее, легонько массируя уставшие мышцы. Шоколадные глаза блаженно прикрылись, губы, тронутые мягкой улыбкой, слегка приоткрылись, сердитая морщинка меж бровей распрямилась. Однако ден Адель не была бы самой собой, если бы её внимание можно было так легко рассеять.       — Если бы он с самого начала послушал меня, этого всего бы не случилось! — упрямо повторила она.       — Ты права, — Турунен поняла, что, когда Шарон в гневе, лучше избрать тактику «разговор с психопатом». — Но и его пойми: бедняжка банально испугался, подумал, что тебя похитили, что ты откинулась, потому и кинулся во все органы.       Вокалистка вздохнула ещё тяжелее, понимая, что, в сущности, Тарья права. Но мыслить здраво мешали тёплые проворные пальцы, гуляющие по её телу. Напряжение спадало прямо на глазах: уже неважно было, что там натворил Вестерхольт, чем закончится их размолвка и что скажет пресса — Шарон уютно откинулась назад, буквально укладываясь спиной в руки Турунен. Та продолжала медленно разминать её шейно-плечевой пояс, поглаживая гладкие веснушчатые плечи. В голове разбегались мысли, оставляя место лишь расслаблению и умиротворению.       — Не сердись на него, — прошептала Тарья, убрав локон с порозовевшего от удовольствия уха. — Он любит тебя. И очень сильно беспокоится о тебе.       В ответ нидерландка издала нечто среднее между стоном и довольным мурчанием кошки, глубже зарываясь в объятия подруги.       — Может быть, ты и права… — согласилась она. — Роб всегда делал всё, чтобы я была счастлива. Чтобы мы были счастливы. Не отходил от меня ни на шаг, соглашался на каждого следующего ребёнка, а потом успокаивал меня в турах, когда я плакала по ночам, скучая по ним. А я… ответила ему такой неблагодарностью. Дважды.       Тарья замолкла, зная, что Шарон сейчас говорит не о побеге из дома и не о ссоре по телефону.       — Как думаешь, ещё не поздно всё исправить? — любопытная темноглазая мордашка смотрела на неё снизу вверх с такой надеждой, что финка не смогла выдавить ничего иного, кроме как:       — Уверена в этом.       Вокалистка резво подскочила на колени, снова хватая свой многострадальный телефон.       — Алло, Роб? Извини меня за всё, что я тебе наговорила… Мне абсолютно не важно, какое фото будет показано в новостях. Я понимаю, что ты очень сильно испугался за меня, раз рискнул обратиться в полицию. А я на тебя накричала… Знай, что, несмотря на все твои запреты, ревность, гиперопеку и паникёрство, ты всё равно мне очень дорог… Как бы я на тебя ни злилась и ни хотела от тебя сбежать, ты прилично потрепал мне нервы за эти двадцать лет и прочно занял место в моей жизни, а такого удостаиваются только избранные. Ты — мои любимые два метра идиотизма, мой бесконечный источник нежности и заботы… Я никак не могла ожидать от тебя этого после нашей первой встречи. Помнишь, каким выскочкой ты был тогда?       Щёки ден Адель стали пунцовыми, глаза блестели, пока она вела диалог с мужем. Тарья сидела поодаль, любуясь широкой улыбкой подруги. Вон она, невинность, искренность и беззаботность, которую так долго искал Холопайнен. Шарон просто не умела лгать — все истинные эмоции тут же проявлялись у неё на лице или в голосе. Если эта женщина ненавидела, то всей душой, сжигая всё на своём пути, если любила — то до одури, до потери пульса, отдавая всю себя предмету своей любви… Хотелось бы ей самой быть такой же искренней. Но это невозможно — она ведь совсем другая. Она — Тарья Турунен, «Снежная Королева финской сцены», и ей не пристало демонстрировать всему миру свои чувства. Но, наверное, на то они и противоположности, чтобы притягиваться.       — Конечно, милый, — продолжала мурлыкать ден Адель. — Я вернусь утром. Нет-нет, я сама прилечу, не нужно меня забирать… Обязательно. Конечно. Я тебя тоже. Пока.       Она сбросила вызов и абсолютно счастливая бросилась на шею к Тарье, стискивая её в крепких ароматных объятиях.       — Как же ты была права! — с этими словами она повалила подругу на подушки. — Давно нужно было позвонить ему и извиниться! Чувствую себя бабочкой, такой лёгкой и беззаботной!       — Для бабочки тебе сначала надо сбросить килограмм шестьдесят… — сдавленно прохрипела Турунен.       — Ой, извини… — только теперь она заметила, что всем весом легла на грудь Тарьи. Перекатившись на свободную половину кровати, Шарон крепко обняла подругу за талию и сонно уткнулась ей в плечо. — Давай спать?       — Давай. Спокойной ночи, Шарон, — финка чуть наклонила голову, мягко приобнимая подругу за талию. Однако ответа она так и не дождалась: уютно устроившись в объятиях, вокалистка тут же крепко уснула.