Однажды, ты станешь Королевой.

      Несколько человек засмеялись, когда у Дэвида, еще незаконченного, произошла долгожданная эрекция. Вейланд раздраженно щелкнул пальцами, прекращая это хихиканье за спиной. Его бесил этот непрофессионализм – ведь Дэвид должен быть максимально похож на человека и даже быть готовым к сексуальному взаимодействию. Питер резко повернулся на пятках, бросив презрительный взгляд на команду идиотов, которые тут же умолкли. – Если какой-либо член моей команды считает, что я просто создаю самый дорогостоящий фаллоимитатор в мире, сделайте шаг вперед. Ничего. – Андроиды, несомненно, значимая веха в развитии науки и промышленности, – Вейланд остановился на секунду и, поймав потупленные взгляды команды, с удовлетворением продолжил, – очень скоро мы наладим их массовое производство, и человечество сумеет в полной мере убедиться в их эффективности. И я уверен в том, что их сила, точность, прочность и максимальная приближенность к людям значительно облегчат нашу жизнь и подстегнут нас к достижению более значимых высот. Они молчали. Вейланд хмыкнул, его приглаженные гелем волосы сверкнули в свете и, дав бестолковой команде распоряжение проверить остальные системы андроида, брюнет уверенным шагом направился во вторую лабораторию, чтобы составить отчет о сегодняшнем дне. "Какие же придурки", - подумал миллиардер, шагая к двери. "Ведут себя, как дети." Нахмурив брови, он сел в кресло и, несколько задумчиво поглядев на чертежи андроида, принялся писать. – Папа, посмотри, что я нарисовала, – милая девочка вбегает в лабораторию, опрокидывая какую-то колбу с жидкостью и взметнув в воздух ворох бумаг. Ей восемь лет. – Мередит, черт возьми, что ты творишь! – изобретатель вскочил и схватил бегущую к нему на встречу дочь, крепко сжав ей хрупкие плечи, – Я говорил тебе, что сюда ходить нельзя, – Вейланд повернул ее к себе лицом и грозно вгляделся в голубые глаза маленькой блондинки, но, увидев ее напуганный взгляд, слегка смягчил тон. Эти глаза... Сердце брюнета сжалось, словно издавая последний вздох. Дочь так напоминала ему её скончавшуюся мать. – Я... я нарисовала космический корабль! – воскликнула Мередит, тыча отцу в лицо листочком бумаги, – это будет МОЙ корабль! – голубые глазки, такие же, как и у ее матери, искрились от наивного детского восторга. Питер отвел взгляд. Слишком много боли. Питер Вейланд взял листок, изрисованный мелками и брезгливо посмотрел на рисунок космической тарелки. – Он... не полетит, – высокомерно выдавил мужчина и, скомкав листок, закинул его в урну с десятком таких же бумажек, – тебе почти 8 лет, а ты такая глупая. Такая же, как твоя мать, – лицо его скривилось в сумрачной усмешке и, пройдясь мимо стоящих в ряд выключенных андроидов, он сел обратно за стол, потирая переносицу. Он обычно никогда не говорил о Дейдре - ему было больно её вспоминать. Только оставшись наедине со своими дьяволами, он мог позволить себе думать о Ней. Он пытался потушить внезапно нахлынувшие страдания крепчайшим виски - но это лишь подбадривало его демонов, и они принимались пожирать его изнутри, словно червяк яблоко. – Но...папа...– девочка не понимала, за что отец так не полюбил её, – Тебе не понравилось? Теплая слеза покатилась по щечке, падая на жемчужно-белый пол лаборатории. Губы Мередит капризно скривились, но выражение ее лица оставалось таким же расстроенным и вызывающим жалость. Бедная, бедная Мередит! Ведь отец никогда не полюбит тебя... «Папа» «Папочка» Пожалуй, эти слова хотят услышать большинство мужчин, подумал Питер и тяжело вздохнул, опустив плечи. Он размышлял над её отношением к себе. Она боится его? Нет. Недолюбливает? Господи упаси, нет. Держится с осторожностью? Да, возможно. Не очень часто разговаривает с ним, свободное время проводит в комнате за чтением книг или изучением предметов. Порой она выводила его из себя своей непокорностью - она была такой любопытной, любила всё трогать, включать и выключать, облазила всю усадьбу вдоль и поперёк... Питер всегда действовал жёстко и всегда добивался того, чего хотел. Но не с ней, нет… Мередит полна загадок и тайн, она, как маленькая шкатулка с сокровищами, к которой нужно подобрать правильный ключик. У них были странные отношения, не совсем похожие на отношения отца и дочери – со стороны это выглядело так, словно изобретатель хозяйствует над ней, но не всё так, как на самом деле. Кто есть вассал, а кто сеньор в этом тандеме – пока не ясно. Лицо Вейланда немного смягчилось и он наклонился к девочке. – Я занят, – Питер попытался сделать голос не таким сухим, и он взял дочь на руки. В первый раз за эти 2 с половиной года, как она живет с ним, – Дэвид поможет тебе нарисовать его нормально, пока у тебя еще не начались занятия. Мередит застонала. – Математика..! Разве мы не можем учить что-то новое? – Я думал, тебе понравилась математика. Мередит нахмурилась. На самом деле она очень любила математику, но ей не нравилось быть запертой в репетиторстве. Когда она впервые получила учителя, папа иногда останавливался у репетиторской комнаты, чтобы проверить их прогресс. Но он этого больше не делал, и всякий раз, когда она спрашивала учителя об этом, он просто сказал: «Мистер Вейланд - очень занятой человек». Он нанимал ей репетиторов, лишь бы она смогла стать достойным его продолжением. Хотя, он не думал, что она сможет чего-то добиться, но все же пытался. – Хорошо, – ответила девочка и отец аккуратно поставил её на пол. Дэвид-5 был неким прототипов будущих андроидов, кожи как таковой у него не было, он был похож на роботизированную куклу. Мередит вдруг вспомнила. Папа называл его прототипом. «Пятый, который мы когда-либо делали», - сказал он, когда Дэвид появился на внутреннем объекте шесть месяцев назад, одетый в комбинезон «Вейланд Индастриз». «Что случилось с первыми четырьмя?» Спросила Мередит. «Ты задаешь слишком много вопросов», – ответил папа. Вейланд позвал робота, стоящего где-то в темноте. – Привет, Мередит, – голос его был человеческим, но все же немного механическим. Мередит не успела обернуться, как андроид вытянул вперёд руку и схватил её за плечо. Это движение было таким резким и внезапным, металлическое подобие пальцев сжимало руку так сильно, что на блондинку накатила волна паники. Она внезапно осознала всю его силу и хладнокровие, увидела скрытый в кажущемся неполноценным теле и интеллекте потенциал. Но какой именно потенциал?.. – Мистер Вейланд сказал, что я должен научить тебя рисовать корабль. Идем за мной, – он отпустил ее руку. Фух, всего-то, подумала Мередит, облегченно отводя взгляд с его пустых, словно смотрящих сквозь тебя глаз. Но страх перед отцовским роботом оставил глубокий отпечаток в ее душе. Ей вдруг пришла мысль, что если бы у папы была стеклянная башня, и если бы он изготавливал роботов, которые были бы похожи на репликантов, составленных только из деталей машин, то он, вероятно, был злым ученым, как из её комиксов. Мередит с этим согласилась.

***

Она девочка одиннадцати лет, защищенная и сдержанная. Одиночество - это то, к чему она привыкла, что она приветствовала. В усадьбе нет других детей, только ее опекуны: репетиторы, повара, уборщики, няньки, телохранители. Мередит получает лучшее образование, ее жизнь следует потоку строгого графика, и она пока еще не понимает противоречий своей жизни; Почему ее отец только встречается с ней в редких случаях; Почему она Мередит Викерс вместо Мередит Вейланд; Почему все ее усилия похожи на слезы под дождем. Это пятничный вечер, солнце садится на Запад, многие из сотрудников уходят на пенсию, но это ничего. Так всегда. Завтра на их место придет кто-то новый. Мередит это безразлично. Она сидит в кресле своего отца в его кабинете, читая книгу втайне, поскольку ей не разрешается фантазировать и заниматься своими делами во время своего часа обучения. Ее длинные светлые волосы опрятные, но лезут в лицо, и она заправляет одну прядь за ухо. Вдруг девочка перестает читать, когда слышит приближающиеся шаги, и быстро соскальзывает с отцовского стула, прячась под деревянным столом, и ждет, пока кто-то осмелится войти в кабинет. Но никто не заходит, и Мередит встает из под стола и вновь забирается на стул. Именно эти пустые часы она крадет для себя, и они обеспечивают ей некое счастье. Её убежище - исследование ее отца, единственное место, где она чувствует себя в безопасности в этом большом доме. Она читает стихи, рассказы о рыцарской любви во всех ее формах. Ее сердце пылает красноречивыми словами и универсальными истинами, потому что она никогда не чувствовала ничего подобного; Пламя любви интригует ее, и она хочет ничего, кроме как испытать её однажды. Мередит осторожна: она ловит звук приближающихся шагов и опятьтихо выскальзывает со стула, скрываясь под столом за несколько секунд до того, как посетитель уже положил руку на ручку двери, чтобы открыть её. В этих прятках вряд ли есть какое-то азартное возбуждение, поскольку наказание никогда не бывает суровым, и ничто ей совершать дальнейшие озорства. Это просто учит ее быть более осторожной в следующий раз. Она наблюдает из своего укрытия, когда человек входит в комнату, его шаги быстрые и плавные. Она никогда не видела, чтобы кто-то так двигался, так гладко и бесшумно, и Мередит нахмурилась - её предыдущие опасения внезапно исчезли, когда она стала пленницей этого посетителя. Немного разглядев фигуру, сейчас она может сказать, что посетитель - мужчина. Он носит такие же чистые, немного зауженные брюки, что и её учителя, хотя в воздухе и нет следов парфюма, которые она обычно соединяет с мужчинами. Она немного меняет положение, чтобы получить лучший обзор на таинственного посетителя. Человек идет без опаски, ощущая себя вполне комфортно в кабинете ее отца, который запрещает всем входить сюда, включая и её. Мужчина подходит к креслам рядом с ликерным шкафом и садится перед столиком. Затем он смотрит на шахматную доску, помещенную на стол, и в течение нескольких секунд он оценивает ситуацию, затем выбирает фигуру и выполняет ход. Фигура делает отчетливый звук, когда он ставит её на шахматную доску. Мередит быстро кидает взгляд на дверь, понимая, что он закрыл ее за собой. Почему этот человек здесь один? Кто он такой и кто его впустил? Она нечаянно дернулась, создавая шум, едва слышный собственным ушам, но, видимо, достаточно громкий, чтобы таинственный человек услышал его и повернулся к ней. Когда он поворачивается, он больше не скрыт тенью, и она наконец-то может увидеть его лицо. Он выглядит стоически, но красиво. Светлые, ухоженные волосы, прямо как у Лоуренса из любимого папиного фильма про человека в пустыне. Глаза побитого жизнью, наркотиками и двумя несчастными браками голливудского актера, обрамленные мимическими морщинками. Невыразительным был взгляд, но их голубоватый цвет и форма сглаживали эту деталь. Ну и, конечно, рот. Будто слепленный по памяти, не задумываясь. Чувственный рот. Незнакомец арийской внешности смотрит прямо на неё, видя теперь маленькую удивленную девочку под столом. Но его выражение лица не меняется, не раскрывает ничего о его реакции. Он просто смотрит на нее. Внимательно, немного снисходительно и заинтересованно, как будто он наблюдает за каким-то подопытным существом под линзой микроскопа. – Привет, - в конце концов говорит он, прежде чем протянуть руку. Говорит он практически безэмоционально, но улыбается. Бархатистый голос внушает доверие. – Я - Дэвид. Мередит поднимается на ноги из своего укрытия, стесняясь и заливаясь краской. Она носит васильково-синее платье. Прямо как у ее матери. Ее отец ненавидит, когда она носит платья вокруг него, но ее воспитатели и няньки не возражают. Сама Мередит очень любит платья, так как их действительно удобно носить. Она приближается к нему безмолвно, пораженная тем, как он протягивает руку, не двигаясь, эти почти пугающие глаза смотрят на неё. Когда она подходит к нему достаточно близко, она берет его за руку, и дает ему решительное рукопожатие. Его рука прохладная и грубая, в отличие от большой теплой руки ее отца. – Мередит, - говорит она, следуя примеру его идентификации по имени. Незнакомец не улыбается, но он формально качает рукой, а затем кладет её на колени. Она находит его приятным, даже если в нем есть что-то странное, что-то не совсем человеческое. – Я рад познакомиться с Вами, Мередит, – говорит он, подняв уголки губ в вежливой улыбке. К ней редко обращаются так уважительно, поэтому для нее это что-то новое. Он реагирует на это и как-будто подстраивается. – Почему Вы здесь? – спрашивает она с любопытством, все еще продолжая изучать мужчину взглядом. – Меня пригласили, - объясняет он, - играть в шахматы.   И затем, словно пытаясь оставаться вежливым, он переводит взгляд от шахматной доски обратно к своей маленькой собеседнице. – Вы играете в шахматы? Мередит отрицательно качает головой. – У моего отца еще не было времени, чтобы научить меня, – она ​​пожимает плечами. «Какой у него красивый голос» - думает она. – Твой отец - Питер Вейланд, – сообщает он, – Он слишком важен, чтобы учить детей мирским вещам. Мередит хмурится на это, чувствуя, что ее ударили в грудь. Конечно, она не важна. – Я знаю, - просто отвечает она, – Он великий человек, говорят они мне. Он однажды изменит мир, – Мередит вспоминает те же самые старые оправдания, которые она слышала миллион раз, почти поверив в них. – Но если он пообещал вам, что он научит вас, – говорит Дэвид, – он это сделает. Он всегда выполняет свои обещания. Мередит задается вопросом, вспоминая множество событий, когда ее надежды были раздавлены, а отдаленный отец оставался лишь призраком, несмотря на свои обещания. Мередит вяло кивает на это, чувствуя, что желание поговорить с этим странным человеком рассеивается с каждой минутой. – Он сказал мне, что жизнь похожа на шахматы. Что, понимая её правила, мы тоже будем процветать, – мягко говорит он, смотря на девочку. Мередит наблюдает, как его фокус смещается с нее - ничтожная деталь - к игре, которая его так восхищает. Хотя его глаза не выдают эмоций, он почти с трепетом трогает шахматные фигуры. – Однажды вы доберетесь до конца своей шахматной доски. И ты превратишься в королеву, – говорит он загадочно, глядя на белую фигуру на краю доски. – Ты имеешь в виду рост? – спрашивает Мередит. – Это тоже, – отвечает он, таинственно смотря на нее. Именно тогда она замечает то, чего раньше не замечала. У него еле заметное клеймо на шее. Это почти похоже логотип папиной кампании. Но там стояли какие-то непонятные цифры. Мередит наклоняет голову, чтобы разглядеть клеймо получше, и, как бы понимая ее намерение, андроид поворачивает голову. – Что это? – спрашивает она, чувствуя внезапное накатывающее волнение. Это волнение такое древнее, словно из прошлого. – Это мое назначение, – объясняет он. –Я прототип восьмого поколения Дэвидов. Мередит моргает, она не уверена, в том, понимает ли она то, что он говорит. – Я синтетический человек, созданный вашим отцом, – поясняет он, обращаясь к ней. – Сделан отцом? – переспрашивает она, словно пробуя странные слова на вкус, –Это делает тебя моим братом? – Нет, - отвечает он без задержки, – Это потребует от нас обмена генетическим кодом. Увы, мы этого не делаем. Теперь она помнит, понимает, почему он так хорошо знаком. Мередит встает, подходит к столу отца и открывает ящик. Затем она подходит к нему и протягивает ему фотографию. – Ты похож на него, – рассеянно говорит она, когда андроид берет изображение андроида предыдущих поколений. Фото старое, но сходство довольно жуткое... Мередит много раз смотрела на него. Дэвид сосредоточенно глядит на картинку, пытаясь обработать это, чтобы понять. Брови его нахмурены, и кажется, что для этого взгляда ему понадобилась сосредоточенность всего человечества. Потрясающе. Но он не может понять, что она говорит. В конце концов он отдает ей фото, безмолвно на этот раз. Мередит берет фотографию назад, знает, что это возмутит её отца, если он узнает, что она показала это кому-либо. Ее отец не любит говорить о предыдущих моделях, которые порой были странны и пугающи в поведении. А так же, о ее матери. Андроид внезапно встает, все с той же совершенной осанкой, когда ручка двери поворачивается. Мередит похолодела, когда поняла, что кто-то входит, но она действует быстро и снова прячется за столом. Андроид не безразличен к этому. И когда ее отец резко, с нетерпением входит в комнату, Дэвид не упоминает о её присутствии. – О, я смотрю, ты уже начал, – Питер улыбается кому-то, с удовлетворением глядя на шахматную доску. Вдруг что-то приводит брюнета к потере его хорошего настроения, и он вздыхает мгновение спустя: – К сожалению, кажется, моя дочь куда-то пропала. Надеюсь, вы ее не видели? Андроид не медлит с ответом. – Я украдкой увидел вашу дочь. Она очень приятная. На это Питер просто издевается: – Она молодая и безрассудная. Всегда вызывает неприятности, – в его голосе звучит глубокое недовольство, – Из-за ее недостатков я возлагаю всю свою надежду на тебя, Дэвид. Ты станешь моим преемником, мой истинный наследник, мой сын. Мередит слушает их диалог в ужасе, глаза, наполняющиеся слезами, набухают. Последняя фраза сразила ее наповал и сбила с толку. Но она не шумит, просто сидит там, где и сидела, онемение распространяется на все её тело. Она думает о бессердечном мужчине, стоящем напротив своего отца. О андроиде, который ее заменил. Ее прежний интерес к Дэвиду вдруг колеблется, превращаясь в раздражение, сильную неприязнь. – Возможно, я должен поискать Вашу дочь, сэр? В конце концов, она всего лишь ребенок, могла куда-нибудь сбежать, – говорит Дэвид, его голос такой же монотонный и спокойно-бархатистый, внушающий доверие. – Хорошо, – Питер соглашается и велет андроида за собой, к выходу. Андроид, закрывая дверь за собой, тихо шепнул, глядя на Мередит: – Однажды, ты станешь королевой.

***

Мередит осталась в комнате одна, слезы обжигали горло, детские иллюзии жестоко растоптали. За что ей это? Почему отец ее так ненавидит? Ведь она всем сердечком любит его и так хочет, чтобы он гордился ей. Но чтобы она не делала, он надменно фыркает и называет дочь бестолковой зубрилой. Господи. Мередит закрыла заплаканные глаза и вспомнила нежное материнскре тепло. Мама рассказывала Мередит, что ее отец - великий человек, который изменит мир. И что когда-нибудь она встретится с ним на равных. Мама обещала.

***

Вскоре после этого производство Дэвида приостановлено. Ее отец говорит ей, что он будет усовершенстван и вскоре станет законченным Дэвидом-8. Он говорит и говорит о усовершенствованиях, таких как убедительные выражения и тона голоса, прежде чем перейти к такому привычному для Мередит издевательству над дочерью. Вот ей уже пятнадцать лет. Она отлично учится, даже лучше, чем отлично - она получает свой первый патент на изобретение и отправляется в элитный колледж, в который ее устроил отец. Дэвида с тех пор она больше не видела. Парни в ее заведении богатые и образованные, но это всё не то. Они не такие, как ее отец. В их глазах нет того амбициозного блеска, в плечах и осанке нет той гордой величественности. Они не такие. И хотя они часто засматриваются на Мередит, ни к кому из них она никогда не проявляет симпатию. Приятное тянущее чувство внизу живота, такое свойственное подросткам, приходит только тогда, когда она думает об отце. И Мередит осознает где-то внутри души, что это неправильно, но не может ничего с собой поделать - он нравится ей, как мужчина, и это тяжело и стыдно признавать, ведь это... неправильно. Вечерами она сидит в своей комнате, вдали от дома, и рисует отца. По памяти. Темные, приглаженные гелем волосы, серые стальные глаза, смотрящие куда-то выше небес, скулы, гордая орлиная осанка. В детстве её научили мастерски рисовать(об этом позаботился папа), и в свободное от учебы вечернее время она не ходит на тусовки одногруппников - она рисует, она мечтает. Все мечтатели смотрят на звёзды. Все ищут в них надежду. Питают к ним особенную страсть. Ждут. И Мередит тоже является одним из таких мечтателей. Это в какой-то мере передалось ей от отца - он тоже любил смотреть на ночное небо. Она вдруг вспомнила отца. Казалось, что на небе вдруг появилась новая звезда, и она сияла ярче всех. Ох, как бы она хотела сейчас оказаться дома и пристроиться под бок отца, лежа у камина!.. И он бы обнимал ее. Так, как её не обнимал никто. Увы, Вейланд не Кай, и сердце его растопить невозможно.