Последний город

Гарри сидел за кухонным столом, подперев подбородок рукой, и наблюдал, как его крестная дочь отказывается есть. Рози, устроенная в парящем детском стульчике, шлепала ложкой по каше. Гарри без особого азарта поймал ее за нос, Рози захихикала, и брызги от каши снова разлетелись во все стороны. — Гарри, — позвала Гермиона. Гарри неохотно поднял на нее глаза и обнаружил, что и она, и Рон смотрят на него с плохо скрытой озабоченностью. — Что? — Приятель, уже два месяца прошло, — сказал Рон. — И? Рон закатил глаза. — И ты получил с совами двенадцать посланий, и ни одно не распечатал; три вызова через камин, и все их заблокировал; не говоря уже об адресованном тебе объявлении в «Придире». Ты вообще собираешься отвечать Малфою? — С чего бы? — спросил Гарри. На этот раз глаза закатила Гермиона — эту вредную привычку она подхватила от Рона, пока была беременна. — Потому что он тебе нравился, Гарри. И сейчас нравится. — Нет, — буркнул Гарри. — Да, — Рон поднял брови. — Ответь ты уже на письма этого придурка. Тебе же плохо, Гарри. — Мне не хуже, чем было до твоей идиотской шутки с шоу, Рон, — отрывисто возразил Гарри. — Да ладно, — сказал Рон. — Теперь ты знаешь, чего лишен. Гарри смерил его хмурым взглядом. — Единственное, чего я был лишен, — это трех недель собственной жизни. За что, кстати, надо благодарить тебя. — Да всегда пожалуйста, — небрежно отозвался Рон. Он наклонил голову набок и внимательно посмотрел на Гарри. — Знаешь, не думай, что я не заметил тех денег, которые внезапно оказались на нашем счету в понедельник. Миллион галлеонов — не та сумма, которая может пройти незамеченной. — Гарри, ну зачем ты? — Гермиона вздохнула. — Что нам делать с этими деньгами? Гарри пожал плечами. — А мне — что? У меня в ячейке Гринготса пылится в десять раз больше. Рози захныкала, и Гермиона повернулась к ней. — Мы еще продолжим этот разговор, — сердито пообещала она. — Не продолжим, — Гарри поднялся из-за стола. — Рон подписал меня на эту дурацкую программу, а ты была со мной все время съемок до самого конца. Считай, что это знак моей благодарности. Или вклад на счет Рози, чтобы она смогла съездить куда-нибудь, когда закончит школу. Или можете купить себе домик на Гавайях: туда нас не свозили. Или отдайте их хотя бы на благоустройство долбаного Лютного переулка. Делайте что хотите. Мне пора. Гермиона подскочила, перевернув бутылочку с молоком Рози, и даже не обратила на это внимания. Она схватила Гарри, шагнувшего к камину, за руку. Гарри развернулся, сверля ее мрачным взглядом, который не произвел на нее никакого впечатления. — Прочти уже эти письма, Гарри. Гарри нахмурился, высвободил руку и шагнул в камин. *** Гарри смотрел на огонь. Он вспыхивал оранжевым, переливался в зеленое, опять становился оранжевым, и опять, и снова, сигнализируя о входящем вызове по камину. Гарри не собирался отвечать. Он отвернулся к не так давно появившемуся у него дома колдовизору. Какого черта он согласился его купить? Он сделал это с подачи Рона незадолго до того, как пришел вызов на «Пару для холостяка». Вне всякого сомнения, Рон подал ему эту идею как раз ради того, чтобы Гарри мог посмотреть шоу сам, вернувшись со съемок. «Худший из лучших друзей за всю историю человечества», — уныло подумал Гарри. Как будто он когда-нибудь мог захотеть смотреть этот кошмар! И все же… Гарри взмахнул палочкой, и колдовизор включился. На экране появилась заставка канала с сообщением о начале показа всего сезона «Пары для холостяка». Гарри подозревал, что Рон специально переключил колдовизор на этот канал вчера, пока Гарри был на работе. На работе без своего обычного напарника, который все еще наслаждался отпуском по уходу за ребенком, вот уже пятый месяц. Что уж было в Министерстве хорошего, так это социальный пакет. Показывали серию, снятую в Греции. Камера как раз следовала за Малфоем и Майклом Корнером, занятыми поисками ключей к сердцу Гарри на острове Делос. — В зените Изиды лежит легчайшая и самая простая из любовей Гарри, — прочитал Малфой на клочке пергамента. Камера взяла крупный план как раз вовремя, чтобы поймать, как он закатывает глаза. Они с Корнером посмотрели на крышу храма Изиды, а потом Малфой достал из кармана уменьшенную метлу и вернул ей первоначальный размер. Это был тот же «Нимбус», на котором он летал в Хогвартсе. Гарри узнал бы эту метлу где угодно. — Ну, понятно, что искать надо наверху. Давай уже, Корнер. Они с Майклом сели на метлы и взлетели к заостренной крыше храма, где Малфой нашел белое перо с прикрепленной к нему запиской. — Как ты думаешь, что это может означать? — спросил Майкл. — Это же писчее перо… — Это не писчее перо, ты, (пи-и-ип) дебил. Это перо полярной совы. Мерлиновы (пи-и-ип), как ты вообще Хогвартс закончил? Гарри не выдержал и рассмеялся. Он смотрел, как они расшифровывают записку и направляются к статуям львов, у которых их ждал Гарри, и тут кадр перевели на Дьюна и Титуса, обнаруживших «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» под складками платья статуи у храма Клеопатры. Потом шла врезка с репликами Малфоя в зеленой комнате, где он возмущался тупостью Корнера, решившего, что найденное ими перо было писчим, потому что: «Когда это Поттер пользовался качественными писчими перьями? Я никогда не видел у него ничего, кроме дер(пи-и-ип) дешевых, Мерлином (пи-и-ип) перьев из корзины для товаров со скидкой у Писарро». Два часа спустя Гарри все еще сидел на диване, поджав под себя ноги, с чашкой остывшего чая в руке и дорожками слез на щеках — так сильно он смеялся на очередной сцене в зеленой комнате, где Луна после раздачи снитчей на Миконосе спросила Малфоя, что он чувствует сейчас, зная, что продолжает участие в программе. — Что, возможно, у Поттера все-таки есть какие-то мозги, что меня оху(пи-и-ип) как радует, знаешь ли, Лавгуд. Потому что я собираюсь выиграть в этом еб(пи-и-ип)ом конкурсе, а потом (пи-и-ип) и вставить (пи-и-ип) Поттеру так, что он нах(пи-и-ип пи-и-ип пи-и-ип) как еб(пи-и-ип)ий Хогвартский экспресс мне на лицо, и потом… — Но что говорит тебе сердце, Драко? — перебила Луна откуда-то из-за камеры. — О, — Малфой задумался и улыбнулся так, словно очень хотел сдержать эту улыбку, но не смог. — Я думаю, он будет хорошо влиять на моего сына. Я чувствую, что могу доверять ему достаточно, чтобы позволить оказывать на моего ребенка влияние, и Поттер, между прочим, до сих пор единственный человек, о котором я могу сказать подобное, за исключением моей мамы. — О… — проговорил Гарри в своей пустой гостиной. Сцена с Малфоем закончилась, на экране теперь плескалось прекрасное синее море, окружающее остров, и голос Гарри за кадром нес ахинею про то, что Рон любит купаться голышом. Это была чистейшая ложь, но в то время Гарри считал, что Рон ее заслужил. А потом в его дверь позвонили. Утерев глаза, Гарри приглушил звук колдовизора, обмотался пледом и прошлепал по коридору открыть дверь. На его крыльце стоял Малфой. Но он был не один. Рядом с ним в воздухе парила колыбель, в которой лежал крохотный белокурый ребенок. Он спал, но Гарри прекрасно видел, что он так же прекрасен и очарователен, как и Рози. И ему было месяцев пять, точно как Рози. Они могли бы расти друзьями, подумал Гарри и тут же на себя разозлился. — Это нечестно, — сказал он. — Ты взял его с собой. Малфой даже приличия ради не попытался изобразить смущение. — Ты не отвечал на мои письма. Не принимал вызовы по камину. И даже мое объявление в рубрике «Одинокие сердца» в «Придире» проигнорировал. Гарри нахмурился. — Может быть, тебе стоило расценить все это как намек. Малфой посмотрел в сторону, глубоко вдохнул и снова повернулся к Гарри. — Можно мне войти? Гарри вздохнул. Он снова взглянул на ребенка, чувствуя, как в нем подымают голову все его несчастные недоиспользованные родительские инстинкты. — Видимо, да. Он посторонился, давая Малфою пройти. Впереди него в дом плавно вплыл Скорпиус. Когда все они устроились в гостиной с чаем и печеньем, Гарри заметил, куда смотрит Малфой, и мгновенно покраснел. По колдовизору начинали показывать эпизод, снятый в Барселоне, и Гарри предельно ясно помнил, что там произошло. Малфой обернулся к нему, глаза у него блестели. — Первый раз смотришь весь сезон? Гарри кивнул. Малфой снова взглянул на экран, рассеянно покачивая Скорпиуса в колыбели. — Дальше становится все напряженнее, — сказал он. — Ближе к концу. Там… — он прервался, покачал головой и снова посмотрел на Гарри взглядом, который пронзал, как стрела. — Я не смог смотреть эпизод в Сан-Франциско. Не знаю, это они так все смонтировали или между нами действительно все просто… вот так, но, господи, Поттер… Он поднялся и стоял теперь перед Гарри; и выглядел при этом хрупким и неуверенным в себе. — Что? — собственный голос Гарри услышал словно издалека. Малфой опустился на пол перед ним. Осторожно положил руки ему на колени, и от этого прикосновения по позвоночнику Гарри прошла волна трепета. — Поттер, я пришел, чтобы отдать тебе вот это, — Малфой достал из кармана свиток с печатью Гринготтса. — Просто хотел, чтобы ты знал, что… я не хотел их для себя. Эти деньги никогда не были нужны мне. После этого Малфой поднялся, забрал Скорпиуса и ушел. Гарри остался сидеть, глядя на то место, где он только что был перед ним. На другом конце комнаты по экрану колдовизора беззвучно проплывала панорама Барселоны. *** Потребовалось два дня, чтобы Гарри собрался с духом и распечатал свиток из Гринготтса, и то он сделал это только потому, что Рон зашел к нему с Рози и каким-то образом умудрился поставить ее чашку-непроливайку так, что когда Рози опрокинула ее, — что было неизбежно — сок вылился на пергамент. Схватив свиток, Гарри стряхнул с него жидкость и пришел в отчаяние, убедившись, что тот уже промок насквозь. — Думаю, тебе просто надо распечатать его прямо сейчас, пока все там не слиплось навечно, — сказал Рон, дожевывая последнего имбирного тритона из запасов Гарри. Он, видимо, не собирался воспользоваться одним из своих чудодейственных родительских заклинаний, способных вывести пятна от сока с чего угодно. Хотя они с Гермионой к этому времени выучили их, наверное, не меньше двенадцати. Гарри хмуро на него глянул и развернул пергамент, в котором оказалась информация о содержимом банковского хранилища. Баланс был очень краток: одно поступление на счет суммы в миллион галлеонов, и три перевода на другие счета. Две тысячи были выплачены по контракту двум домовым эльфам, согласившимся поступить на службу в Малфой-мэнор для поддержания его в жилом состоянии. Пятьсот двенадцать галлеонов были потрачены на Косой аллее в магазине «Волшебный вебенок», торгующем игрушками и товарами для детей. Рон и Гермиона в последнее время из него не вылезали. У Рози было полное собрание «Волшебных вассказов валенькой волшебницы», что, по мнению Гарри, было не самым лучшим названием для серии аудиокниг, но его мнения никто не спрашивал. Последней транзакцией значился перевод всех оставшихся средств на личный счет Скорпиуса Г. Малфоя. Внизу была приписка острым почерком Малфоя: тот подтверждал, что никто не имеет доступа к счету, кроме самого Скорпиуса после достижения им семнадцатилетнего возраста. «Я никогда не хотел их для себя», — написал он. И ниже приписал пароль к камину в Малфой-мэноре. — Ну, и что он там пишет? — спросил Рон. Следы от сока Рози к этому времени чудесным образом испарились. — Что ты мудак, — пробормотал Гарри. Рон кивнул. — Учитывая, что это от Малфоя, вполне верю. Ну, а кроме этого? — Он отдал призовые деньги Скорпиусу. Ну, сначала он заплатил домовым эльфам и купил что-то в детском магазине, но все, что осталось, перевел на личный счет Скорпиуса. — То же самое в конце концов сделала Гермиона, когда гоблины сказали ей, что ты наложил запрет на перевод денег на твой счет. Она страшно разозлилась, кстати говоря. — Хорошо, — рассеяно отозвался Гарри. Рон закатил глаза. — Ладно, Гарри, отправляйся к нему. Мы с Рози найдем, чем себя развлечь, пока ты будешь заниматься своим хорьком, — он сморщил нос. — Хотя мне и мучительно думать, что ты получаешь удовольствие от его члена. — Ну и не думай, — сказал Гарри. — Никто не просит тебя об этом думать. — Тяжело не думать, — Рон где-то нашел еще упаковку имбирных тритонов и успел уже ее ополовинить. Рози тоже мусолила тритона, недовольно кривясь. — Вы с ним практически делали это прямо на экране в четырех городах, приятель. Кстати, давно хотел тебя спросить, между вами что-то было в Барселоне? Потому что после этого вы были… Гарри открыл рот. — Серьезно? Ты это понял? Рон сделал вид, что его тошнит. — Я надеялся, что это не так. В общем, ты эту серию еще не посмотрел, да? — Нет, — признался Гарри. Рон поднял брови. — Может быть, тебе стоит. Она… напряженная. — Почему все повторяют это слово? — пробормотал Гарри. Рон еще раз закатил глаза, а потом пустился в пересказ всех матчей «Пушек», которые Гарри пропустил, пока путешествовал. Он ушел чуть позже пяти, когда должна была вернуться с работы Гермиона, и Гарри, снова оставшийся в одиночестве, заскучал настолько, что опять включил колдовизор. Там шло, очень удачно, продолжение сезона. Эпизод в Барселоне Гарри пропустил, но как раз начиналась серия, снятая в Рио. На экране показали панораму города, потом несколько сцен на пляже Копакабана, а потом пошли кадры с Малфоем, только что прибывшим порт-ключом на терминал. На плечо у него была закинута сумка, он схватился за перила, чтобы восстановить равновесие. «За два дня до того, как это сняли, Малфой кончил мне в рот», — подумал Гарри. Малфой на экране откинул рукой волосы со лба, и Гарри не смог отвести от него взгляда. Глаза Малфоя то и дело останавливались на Гарри, который — там, на экране — казался взволнованным и… вообще-то довольно счастливым. Под всем своим вымученным терпением. Гарри подался вперед, когда камера крупным планом показала, как он сам искоса бросает на Малфоя взгляд, и тут же отводит глаза. И это было только начало. В какой-то момент Кричер принес Гарри чашку чая, но чай успел остыть задолго до того, как Гарри обратил на него внимание. Гарри на экране разговаривал и с другими претендентами, и их тоже показывали в зеленой комнате, где Луна или кто-то из операторов интервьюировали их, но сколько бы времени они ни были на экране, они даже близко не могли соперничать с тем притяжением, которое, казалось, постоянно ощущалось между Гарри и Малфоем. Гарри никогда не думал, что это было так… Напряженно. Но сейчас он не мог перестать замечать это, и, следя за происходящим с другой перспективы, словно изучая воспоминания в думосборе, он чувствовал все даже острее, чем тогда, когда это происходило. Эпизод в Нью-Йорке был ужасным; возможно, его воспоминания усиливали впечатление, но весь эпизод был пронизан болезненным неослабевающим накалом, и Гарри подозревал, что вся магическая Британия могла догадаться, что они с Малфоем поссорились где-то между прибытием в Нью-Йорк и отъездом из него. Грусть, которую Гарри испытывал в Сан-Франциско, казалась еще более глубокой, когда он смотрел на нее сейчас, более объективно. У камер нет собственных эмоций, они просто фиксировали происходящее и, хотя там было несколько забавных сцен, как, например, та, где Гарри кивнул в сторону покупок Гермионы в секс-шопе и ухмыльнулся в камеру, они никак не перекрывали ту чудовищную натянутость, что возникла между Гарри и Малфоем. Наблюдать за этим было все равно что смотреть, как чья-то жизнь разваливается у тебя на глазах; от этого становилось больно. После того, как серия закончилась притворным счастьем Гарри, выбравшего Малфоя, Гарри еще некоторое время сидел, уставившись в экран колдовизора, по которому бежали титры. Их сменила реклама «Волшебного вебенка» с новой линией развивающих игрушек, но Гарри мог думать только о том, каким испуганным, изумленным и счастливым выглядел Малфой, когда он отдал ему снитч. «У меня это было, — потрясенно думал Гарри. — А я просто взял и вышвырнул все». Он резко поднялся, забытая чайная чашка грохнулась на пол с его колена, расплескав холодный чай. Как в полусне, он отыскал чистую футболку и туфли, подходящие к джинсам, шагнул к камину и вызвал Малфой-мэнор. Огонь позеленел и заискрился в ожидании пароля. Гарри сглотнул, произнес «Familia Primum» и шагнул в пламя. *** Малфой сидел за письменным столом, задрав на него ноги, и одной рукой придерживал перед собой раскрытый роман, а другой рассеянно качал кроватку со Скорпиусом. Заметив, как взметнулся огонь, он поднял голову, увидел, что из камина выходит Гарри, и глаза у него округлились. Малфой подскочил, автоматически бросив качающее заклинание на кроватку Скорпиуса, когда тот захныкал. — Поттер, — произнес он и неуверенно шагнул к Гарри из-за стола. — Гарри… Гарри оглядел кабинет, морща лоб от неспособности решить, что делать дальше. Начать что-то всегда было легче, чем довести до конца. Гриффиндорская безрассудность была хороша только для старта, а смелость иногда так и не желала подключаться в процессе. — Я даже не знаю, почему… Я просто. Я посмотрел эпизод в Сан-Франциско, — он взглянул на Малфоя, отчаянно ожидая его реакции. Малфой обошел стол полностью и встал перед Гарри. — И как? — тихо спросил он. Гарри помотал головой. — Просто ужасно. Малфой продолжал смотреть на него, ничего не говоря. Гарри заметил, что его дыхание участилось, и ему пришло в голову, что, может быть, Малфой чувствует ту же боль и уязвимость, что и он сам. — Я, конечно, знал, как это было, — сказал Гарри. — Но я не знал, что настолько. Пока не увидел. Мне казалось, что только я испытывал все эти чувства. Малфой покачал головой. — Нет. Я говорил тебе. — Я знаю, — сказал Гарри, развернулся и вцепился обеими руками в волосы. Он прошелся до двери и обратно, слишком взволнованный, чтобы стоять на месте; чтобы стоять рядом с Малфоем. — Я знаю, — повторил он. — Но я этого не видел. Не видел, пока… пока не посмотрел. Они почти как думосборы, эти колдовизоры. Тебе не приходило в голову? Они дают перспективу, дают увидеть то, что ты не хочешь позволять себе увидеть, пока находишься в гуще событий. То, что боишься увидеть. — Я знаю, — сказал Малфой. — Но я видел это и раньше. Гарри повернулся и прошагал обратно к нему. — Теперь и я вижу, — сказал он, схватил Малфоя за талию и притянул к себе. — Еще не слишком поздно? Малфой колебался с ответом так долго, что Гарри понял: все пропало. Он начал отстраняться, но тут Малфой издал полузадушенный горловой звук и бросился на него, прижавшись губами к его губам. Гарри ответил на поцелуй, вкладывая в него все накопившееся чувство. Он каким-то образом довел Малфоя до стола и уложил на него, целуя его губы, линию челюсти и самое нежное место за ухом. — Не отпускай меня, — прошептал Гарри. — Это ты. Для меня это всегда был ты. — Не отпущу, — сказал Малфой. — Я знаю. Гарри провел ладонями по рукам Малфоя, по острым ключицам, по нежной, покрытой едва заметной щетиной коже его шеи и подбородка. Он наклонился вперед, запуская пальцы в мягкие белые волосы. Малфой смотрел на него из-под полуопущенных век, раскрасневшийся и такой открытый — полностью открытый для Гарри. — Драко, — шепнул Гарри и поцеловал его еще раз, на этот раз медленнее. — Выбери меня. Малфой сглотнул, и Гарри знал, что в этот момент они оба вспоминали, как он сам говорил те же слова Гарри. — Я выбираю тебя, — ответил Малфой. — Всегда только тебя.