Говори

Чтобы добраться до её покоев, необходимо преодолеть сотню-другую ступеней по винтовой лестнице. Таким образом, любой, кому была дарована аудиенция у Модеры, приходил к ней как следует запыхавшимся и слегка униженным, а первую пару минут тратил на то, чтобы отдышаться, давая седеющей архимагессе время и возможность присмотреться к посетителю. Интересно, много ли студентов преодолевало эти ступени следом за «немедленно к директору!», и насколько труднее был их путь, если сердце начинало колотиться заранее, если в висок стучало паническое слово «исключат-исключат-исключат»?.. Сид знал, что из Цитадели никого не исключают. Даларанская школа создавалась по образу и подобию школы в Луносвете, так что неумёх просто дольше держат в её стенах. Агрессивных «перевоспитывают», зачастую с применением разнообразных зелий. Это безопаснее для Цитадели, чем выпихивать в открытый мир мага, который не вполне овладел своими способностями, и нести потом ответственность за его действия, выделять ищеек, платить штрафы... Но студенты вряд ли знают это. Им, безусловно, внушили, что они не защищены от отчисления. Подростку в закрытом пространстве не так трудно поверить в то, что, если он сильно провинится, магию у него отберут. Ох, ну и глупость… И ведь каждое новое поколение верит в это… Всё в кабинете кричало: «Бойся, школяр!» Светящиеся сферы под потолком то и дело угрожающе подплывали к грубо сколоченному деревянному стулу для посетителя, по стенам висели охотничьи трофеи и оружие (визитёру полагалось думать, что всё это захвачено в бою лично хозяйкой кабинета), жутковатый манекен в углу Модера нарядила в свой «полевой» доспех. «Безвкусица и показуха», – подумал Сид. Хотя покои Этаса наверняка обставлены ещё более помпезно. – Технически «Фокусник» находится на территории, принадлежащей нам, – сказала Модера, выслушав его прошение. – Таким образом, господин Даффи не владеет помещением, а снимает его у нас. Просто арендная плата была уплачена вперёд. Сердце Сида воспарило. Тем не менее, спустя секунду он почувствовал неминуемо подступающее «но». – Но у нас нет никаких претензий к нему. Мы не видим необходимости заканчивать наше сотрудничество с ним. Мы, царь и бог, Саргерас тебя дери. Нет, понятно, что она говорила от имени всего Совета (хотя до конца не ясно, какого именно – Совета Шести или всего лишь попечительского совета школы?), но всё-таки. Сид постарался не менять тона и выражения лица, мягко и вежливо обрисовал положение: плачевная ситуация с продуктами, постоянное пьянство, воровство. – Мы благодарны вам за щедрое пожертвование, но, уверяю вас, если бы вы не выделили продукты, он нашёл бы иной способ накормить наших студентов. Информацию о том, что мистер Барабулька ворует, Модера проигнорировала целиком и полностью. Сид, сжав зубы на мгновение, рассказал о том, что случилось прошлым утром. Модера вновь терпеливо выслушала. – Сейчас трудное время, все нервничают, испытывают стресс, – сказала она. – Не следует судить его строго, будьте снисходительны. Ведь в результате всё обошлось. «Да, благодаря мне, чванливая ты бюрократическая овца, тупая, мерзкая канцелярская крыса!» Модера смотрела на него без тени улыбки. Она считала, что инцидент исчерпан. Спрашивать, может ли он что-то сделать для того, чтобы она пересмотрел взгляд на ситуацию, бесполезно. Ни взяток, ни подношений, ни благотворительности, ни лести и обещаний – ничего не примет. Сид как-то разом понял, в чём проблема. Иона – человек. Понятная, как медяк, знакомая Модере территория. Свой. Своего всегда можно припугнуть, как-нибудь договориться, и так далее. А в нём Модера, несмотря на официальную политику Кирин Тора, видела если не наглую наркоманскую морду, то, по меньшей мере, чужака, которому нельзя доверять. Можно приводить аргументы, разнообразными способами доказывать свою исключительную профпригодность, сулить школе всяческие блага, клясться в непреходящей трезвости ума и желудка, но, в конечном счёте, всё будет сводиться к одному. К расистским предрассудкам. «Как ей, наверное, отрадно сейчас, – думал Сид. – Мои предки гоняли её предков, как нерадивых ослов, брали за обучение магии баснословные деньги, заключали совершенно невыгодные для людей сделки… А теперь она имеет удовольствие сидеть тут и вежливо слать меня ко всем чертям. Надо было сразу идти к Этасу…» – Благодарю за то, что согласились принять меня. Прошу дать мне знать, если вы перемените мнение. Он встал и поклонился. – Непременно. Благодарю вас за визит. Перевод – «не вздумай меня больше беспокоить, предательская рожа». Вниз по лестнице через ступеньку, тихо бурля от гнева, а потом – в другую башню, по другой лестнице, снова наверх. Надо быстрее, надо очень быстро, потому что, хоть Клетусу можно довериться, хоть Клетус и присматривает за ней, но это всё же не то. Он должен быть с ней рядом, а не его слуга. Когда Сид пытался попасть к Этасу в прошлый раз, секретарь и охрана не пропустили. Сейчас не было ни секретаря, ни охраны. Он просто постучал в дверь кабинета, и ему открыли. Причем сам хозяин. И данный конкретный архимаг был явно рад его видеть. Или, по меньшей мере, хорошо притворялся. – О! Добрый день, – сказал он на высшем талассийском. – Чем могу служить вам, магистр Эрона? Выпьете? Ну, разумеется, традиционные минуты расшаркиваний, придворного этикета и обязательных разговоров ни о чём... А Лин там одна, без его защиты. В одном люди, даже Модера, лучше на порядок: сразу приступают к делу. – Да, спасибо. – Присаживайтесь, присаживайтесь. Тэона, принеси вина! Секретарь бросила перо и пергамент на подставке, вспорхнула из-за стола и побежала исполнять. При этом она откровенно рассматривала Сида. Он уже успел отвыкнуть от такого обращения. Не от того, что тебе предлагают вино и лучшее кресло, а от того, что любая женщина разглядывает тебя, как товар. Сиду стало тошно. Нет, люди и правда значительно лучше в этом отношении… Модера, по крайней мере, не смотрела ему в пах, пытаясь угадать, какого размера у него «аппарат». Или на одежду – чтобы сориентироваться, сколько носящий её способен потратить на наряды потенциальной жены. Он не ошибся: кабинет Этаса был расставлен с ещё большей помпой, но несколько другого рода. Здесь суть послания состояла в «я лучше и значительно богаче тебя». Тоже имелся манекен, одетый в доспех хозяина покоев, но вместо трофеев и оружия – ковры, картины, золотая посуда за стеклом. Далее последовала пустая беседа о «тяжёлых временах», «необходимо крепиться», «наш народ и не такое превозмогал» и тосты «за силу высшей расы» и «в память о его величестве Анастериане». Долбаный пустоголовый консерватор… «Что же ты, превозмогатель с золотыми доспехами, – думал Сид с ощутимой злостью, – тут сидишь, а не выслеживаешь врага?!» На лицо он надел широкую улыбку, не затрагивавшую глаза. Этас нацепил точно такую же. – Прошу простить меня за эту дерзость, – сказал он наконец, – но от вас пахнет кухней! Где вы были?! Секретарша демонстративно фыркнула и отвернулась, утратив интерес: пахучий товар сразу падает в цене, не так ли? – В этом как раз и состоит причина моего визита. Внимательно выслушав обстоятельства, покачав головой на рассказе о нежелании Модеры менять владельца помещения, Этас заявил: – Ужасно. От него давно пора избавиться. На этот раз сердце воспарять не спешило. – Я ведь могу быть с вами откровенен? – доверительным полушёпотом обратился к Сиду Этас. – На мой взгляд, следующий его запой необходимо сделать последним. Сид не был уверен, что понял до конца. – Вы… предлагаете мне убить его? Этас рассмеялся. – Зачем же вам марать руки? Подождите, пока дело дойдёт до точки кипения, поговорите с его персоналом, наверняка кто-нибудь поддастся убеждению. В груди похолодело. Этас наклонился к нему и прошептал совсем тихо: – Между нами, это же всего лишь люди. Перевод – «это всего лишь грязь под ногтями». И совсем недавно Сид бы даже бровью не повёл в ответ на такое. – Все выиграют от этого. К сожалению, пока он жив, я ничего не могу сделать, я – увы – в абсолютном меньшинстве. Архимаги могут сколько угодно говорить о равенстве в высших чинах, но вы же сами видите, как всё обстоит… Я, если хотите знать моё мнение, был приглашён только ради видимости равенства. О каком равенстве может идти речь, если я в одиночку должен противостоять пяти твердолобым человеческим выскочкам?.. «Один из «выскочек» пропал без вести, другой почти наверняка мёртв и похоронен…» – Ронину благоволит высшая сила, против которой я ничего не могу поделать. Джайна… – Этас усмехнулся. – Миледи Праудмур не вполне в своём уме. Непредсказуема. Что касается Модеры, вы сами могли убедиться… – Да, – нетерпеливо перебил его Сид. – Мог. «Ещё недавно я был таким же. И не надо пытаться врать себе и говорить, что я никогда не заходил так далеко. Я был таким же. Почти абсолютной его копией». Одна сторона защищает безнадежного, бесполезного пьяницу. Другая предлагает этого пьяницу убить. А ты сидишь посередине, дуреешь от обеих сторон и чувствуешь, что либо ты сошёл с ума, либо весь мир. – Я слышал тревожные слухи о вас, магистр Эрона. Началось. Этас явно почуял всё: сомнения, злость, тихое бурление. И, разумеется, он не пожелал оставлять это без внимания. – Ваше расставание с супругой… Весьма прискорбно, но такое бывает… Однако слухи о вашем… Как бы это получше сказать? Общении… с человеческой девушкой… Надеюсь, это неправда? Такой выдающийся гражданин, как вы… «Твою же шлюху мать, Этас, в каком городе, в каком государстве ты находишься? Какую организацию представляешь? Открой глаза, демоны тебя раздери!» – Ведь вы не поэтому стремитесь завладеть «Фокусником»? На вас не было оказано влияния с её стороны? Человеческие ведьмы очень коварны, вы должны это знать. Сид собрал в кулак остатки воли. – Нет, – сказал он. – Я стремлюсь позаботиться о молодом поколении магов излюбленным способом. Вы же знаете, я всегда говорил, что хорошие оценки идут от хорошего стола! Этас фальшиво рассмеялся. – Конечно. Ну что ж, я предложил вам вполне разумный и, к сожалению, единственный на данный момент выход из ситуации. Думаю, если нынешний арендатор будет ликвидирован, я смогу повлиять на Совет и убедить их отдать заведение вам. Сделаю всё от меня зависящее. Это я могу вам обещать. Безусловно, неплохо будет дождаться окончания войны… Если она вообще когда-нибудь закончится. За ужином Сид, не жалея крепких выражений и ударов кулаком по столешнице, рассказал всё. Клетус лишь вздыхал. Он всю жизнь просуществовал под гнётом предрассудков. Ему не привыкать к такому. Он собрал остатки еды со стола, извинился и ушёл в кладовую. Лин поджала губы и написала: «Я не понимаю. Расисты в Кирин Торе?!» – Причём самая ужасная разновидность – те, кто притворяются святыми. Притворство, враньё… Нет, лучше открытый расизм. «Лучше вообще без предрассудков». – О, мой дорогой друг, – с жаром начал Сид, – если бы в одно прекрасное утро мы обнаружили, что отныне все на планете - одной нации, одной веры и одной расы, то еще до обеда мы бы изобрели новые предубеждения и предрассудки. Лучше уж знать, с чем имеешь дело, чему противостоишь и... Почему ты улыбаешься? «Обычно ты говоришь «мой дорогой друг» тем, кто тебя раздражает», – написала она. Как и когда она успела узнать его так хорошо? Ведь это чистая правда. Обычно. Но в данном случае Сид чувствовал, что – парадоксальным образом – имеет в виду именно то, что говорит. – Исключение делаю только для тебя, мой дорогой друг, – честно сказал он, не забыв при этом заговорщически подмигнуть, чтобы ни в коем случае не показаться ей слабаком. И тут же вспомнил, что в этом нет нужды. Она уже видела его жалкой размазнёй, и это не отвратило её, а совсем наоборот. «В любом случае, тебе не стоит беспокоиться». – Почему? Ну что ты опять улыбаешься? «Сид, спасибо за то, что пытаешься позаботиться обо мне. Я правда тебе благодарна. Но ведь всё это ненадолго. Я скоро уйду оттуда, уеду из города, когда закончится война. До того я спокойно потерплю, что мне один выпивающий повар». Он уже забыл об этом. Ему понадобились всего лишь сутки, чтобы забыть. Она собирается выйти замуж и уехать из города – туда, где Сид уже никогда с ней не увидится. Выйти замуж. У неё есть мужчина. Она, очевидно, дала этому мужчине обещание. Дружба дружбой, но надо понять и отнестись к этому факту с уважением. «Ведь я… Мы… Она… Какие-то глупости… Пустое…» Он должен постараться успеть, по крайней мере, осуществить задуманное. Вернуть ей голос – единственным способом, который представлялся возможным. А это означало, что день прошений ещё не закончен и, пусть письма не ходят, надо, чтобы, когда блокада спадёт, под рукой имелось полдюжины готовых к отправке депеш. «Ваша Милость», – начал он. Именно так начиналось прошение Марисы. «Ваша Милость, нижайше прошу вас расторгнуть… По причине непримиримых… Разделение имущества… По закону такому-то…» Он бросил перо и закрыл лицо руками. Он сидел в кабинете, за письменным столом, при излишне ярком освещении, и надо было как следует продумать письмо прежде, чем браться за него. Почему Мариса опять в мыслях? Сид почувствовал движение сзади и резко обернулся, готовый швырнуть самым мощным заклинанием из своего арсенала. Но это была всего лишь Лин. Она тянулась к его волосам и, стоило ему повернуть голову, резко отдернула руку; лицо её приняло виноватое выражение. Ни дать ни взять маленький нашкодивший щенок. Она махнула на дверь, напомнив Сиду о том, что он не заперся. Может быть, намеренно оставил дверь нараспашку. Он инстинктивно прикрыл пергамент ладонью, не успев вспомнить, что Лин не понимает талассийского и что на листе всего лишь два слова, которые ничего не сказали бы ей, даже если бы понимала. Кроме того, зачем что-то скрывать от неё? Она указала на книжный шкаф и вопросительно посмотрела. – Ты хочешь взять что-то почитать? «Да». Сид встал. – Здесь мало книг на всеобщем, к сожалению… Он вспомнил разведданные своих горе-шпионов. В первые дни она брала в библиотеке Цитадели работы теологов – в основном те, которые традиционно считались «спорными». Потом резко сменила их на беллетристику, главным образом – приключения. Ни мозгопромывательных трудов, ни популярной литературы у Сида не было. Он пробежался кончиками пальцев по корешкам, решая, что может ей понравиться. Очень хотелось угодить. – Есть книги по истории. Пойдёт? «Да». Он достал экземпляр «Империи Обречённой». – Здесь про Аратор. Ты читала? «Нет». Сид вдруг подумал о том, что у него уже сформировалась привычка строить почти все вопросы таким образом, чтобы на них можно было чётко ответить «да» или «нет», и ему стало грустно. – Редкий случай. Обычно историю пишут победители, но автор – человек и, помимо всего прочего, он очень критично относится к... Чего ты опять улыбаешься? И зачем он спрашивает, зачем мешает? Ведь у неё такая милая улыбка, пусть бы носила её днём и ночью. Лин подошла к столу, вытащила лист рисовой бумаги из-под мраморного пресс-папье, подвинула пергамент с «вашей милостью» в сторону и написала: «Победителей не было, в результате все остались в проигрыше». – О, династия Риннов не согласилась бы с тобой! И всё равно осталось ощущение, что улыбалась она совсем не поэтому. «Я с удовольствием прочту, спасибо». Она взяла книгу, кивнула ему и развернулась, чтобы уйти. Сид не успел остановить себя, ухватил её за плечо. – Ты можешь почитать здесь, если хочешь. Тут хорошее освещение, а наверху Клетус даже очаг ещё не разжёг, наверное… И кресло удобное. Он бросился к этому самому креслу и пододвинул его поближе к огню. Про себя проклиная себя, свою неуклюжесть, непонятно откуда взявшееся смущение. И Клетус наверняка уже всё сделал, просто не хотелось, чтобы она уходила, но сказать ей об этом напрямую не хватало духу. Останавливала привычка, стыд, сомнения. Останавливало всё разумное и знакомое. К счастью, Лин с радостью приняла предложение и тут же взялась за книгу. Сид же, скрепя сердце, вернулся к письму. «Ваша Милость! Умоляю Вас не остаться равнодушным к моей просьбе, умоляю прочесть сие послание до конца и судить его чистым сердцем, свободным от предубеждений. Волею судьбы во время заключительного месяца года прошедшего, шестьсот девятнадцатого, я отправился через северное море в сопровождении множества досточтимых соотечественников с намерением всеми доступными силами помочь в войне с великим злом, грозящим всему миру. Путешествие было долгим и полнилось лишениями, однако самое страшное лишение настигло меня уже тогда, когда я благополучно сошёл на берег и устремился вглубь материка. Я был подло предан, заколот ножом и оставлен умирать в ледяном лесу. Истекая кровью, я прощался с жизнью и самым прекрасным городом на свете, воспоминания о котором согревали меня в пути…» Сид сосредоточенно скрипел пером. Камин весело потрескивал, Лин шуршала страницами, где-то в глубине дома гремел утварью Клетус. Буквы формировались будто бы сами собой. Пусть и приходилось официозно обставлять послание, пусть приходилось врать и умасливать тщеславие Их Одноглазости… Но писать становилось значительно легче с каждой следующей фразой. «Ничего не прося взамен, не имея подлого умысла или корыстного плана, она спасла мне жизнь и отдала свою последнюю еду. Я осведомлен о Вашем отношении к людям и, признаться честно, разделял его до недавних пор. Но я вынужден был признать, что, как и среди наших с Вами соотечественников встречаются чёрные овцы, такие, например, как Дар'Кхан Дратир, подло предавший Ваше доверие, так и среди людей бывают чистые, не испорченные души, достойные Вашего снисхождения. Девушка абсолютно нема – последствие случайного контакта с артефактом, известным как рубикундус; верю, что нет необходимости напоминать Вашей Милости о том, что он собой представлял и последствием каких ужасных экспериментов являлся. Я на коленях умоляю Вашу Милость даровать мне возможность отплатить несчастной девушке добром за спасение моей жизни и разрешить…» Несмотря на то, что слова лились с легкостью, Сид от волнения и энтузиазма ставил кляксы, так что пришлось переписывать дважды. Когда он закончил, было уже за полночь. Свернувшись в клубок, прижав книгу к груди одной рукой, а другую – подложив под голову, Лин спала в кресле. Одну бесконечную минуту Сид просто смотрел на неё. Разбудить не решался. Во сне её щеки порозовели, губы слегка приоткрылись, глаза под веками бегали туда-сюда… Сид встал, аккуратно вытащил книгу, положил на пол и как можно более бережно поднял Лин на руки. Она спала тихо, как маленькая гусеница, и не пошевелилась даже тогда, когда он прижал её голову к своему плечу, чтобы, не дай Свет, не задеть ею дверной проём. Подниматься наверх с такой ношей оказалось гораздо тяжелее, чем днём к проклятым архимагам, но Сид был не против; при необходимости он бы преодолел и сто ступеней. В мансарде горел очаг, а на прикроватном столе высилась ваза со свежими цветами. Марисе Клетус никогда не приносил цветы без приказа. Хотя точно знал, какие она любит больше всего. О, если б только Мариса хотя бы на минуту осознала превосходство простой доброты… Положив Лин на постель и осторожно накрыв её одеялом, Сид присел рядом. Несколько минут он смотрел на неё и пытался понять, что с ним происходит. А поняв, решительно встал и ушёл.