Говори

– Да заткнитесь вы, в конце-то концов! – Сид вопил срывающимся голосом, свесившись из окна. Бывает, говорят «мне больше всего на свете хотелось…» и это – преувеличение. Но сейчас ему действительно больше всего на свете хотелось, чтобы крикуны с улицы исчезли, чтобы снова наступила тишина. Одно большое, орущее, взрывающееся петардами третье колесо! Он обернулся. Лин спокойно улыбалась, прикрыв рот рукой. И вот кто в этой ситуации ведёт себя как перламутровый единорог? Вместо того чтобы наслаждаться моментом и не обращать внимания на окружающий мир, он сорвался, и сорвался так позорно. Сид снова повернулся к окну. Сердце всё ещё колотилось… Крикуны уходили, но кое-кто иной привлёк его внимание: из-за поворота показался мальчик, умевший орать громче и сильнее, чем все эти прохожие вместе взятые. К несчастью, мальчик устремился по Ремесленной улице прямо к дому и уже спустя несколько секунд затарабанил в дверь. – Там этот… Твой… Как его… На мгновение на лице Лин отразился ужас. Сид знал, о ком она подумала. И ужас – это не так уж и плохо, в самом деле. Другое дело – если бы она обрадовалась. – Мальчик… Засеря… Свет, я не знаю, как его зовут. Не волнуйся, в дом он не попадёт. Лин приподняла брови. – Тут всё вдоль и поперек заговорено. Входить можем только ты, я и Клетус. Если кто-то еще переступит порог или попытается влезть в окно – будет скован по рукам и ногам. Вероятнее всего, загорится… Я не уверен. Может, только чуточку обуглится. Ты хочешь обуглить этого мальчика? «Нет!» – Тогда давай не впускать его. Дверь заскрипела, открываясь, и снова захлопнулась через полминуты. Мальчик стоял на крыльце, прижимал к груди какой-то свёрток и с огромным интересом смотрел вверх. Заметив Сида, он сделал шаг назад, но, явно исполненный решимости выполнить свою миссию, взял себя в руки и не убежал. А Клетус его, получается, не напугал?.. – Милорд, к вам, – позвал Клетус снизу. – Хочешь, я с ним поговорю? «Нет». – Тогда идём вместе. Лин поднялась из кресла, но вместо того, чтобы направиться к выходу из комнаты, подошла к нему. Встала на цыпочки (О, Боги, каждый раз, когда она делает это, мир становится прекраснее…). И снова поцеловала. И эта последняя соломинка сломала позвоночник ослу. – Знаешь… – сказал Сид. – Пожалуй, ты иди, я спущусь через минуту. Посмотрела непонимающе, но всё-таки пошла. Сид аккуратно опустился в нагретое ею кресло. «Кишки, дерьмо, мёртвые котята, – повторял он себе, изо всех сил визуализируя образы. – Ходячий мертвец без нижней челюсти, гигантские пауки». Ничего не помогало. Брюки, кажется, трещали по швам и уже начали искрить. «Мариса, Мариса, Мариса», – подсказала голова. Это помогло. Моментально. Мальчик – лохматый, чумазый, пахнущий канализацией, – пытался сунуть свой свёрток в руки то Лин, то Клетусу. Оба отказывались принимать. Лин держала в руках деревянную доску с подставкой для бутылки чернил и писала что-то. Клетус пытался объясниться. – Мы не можем принять посылку до тех пор, пока не узнаем, от кого она. – Но тут же написано, сами прочтите! – негодовал мальчик. – Будь добр, зачитай вслух. Мальчик утёр нос рукавом и промолчал. Лин показала Клетусу что-то. «Не умеет», – прочитал Сид, подсмотрев через плечо. – Хорошо, – вздохнул Клетус. – Разверни так, чтобы я видел. Лин подчеркнула фразу «Где ты был?» и показала мальчику лист. Сид ответил за мальчика. – Он был под городом. Этот запах ни с чем не спутаешь. – Да, был, – мальчик явно гордился собой. Демоны его знают, что он там делал и с кем якшался, но если живой, здоровый, да ещё и нахватался где-то смелости… Почему бы нет. Он спохватился и поднял свёрток. – Мне не знаком этот язык, – сказал Клетус и повернулся к Лин: – Вам знаком? Это руны дренеев? Лин кивнула и протянула руку. Сид ухватил её за запястье. – Нет. Пусть сначала сойдет с крыльца, сделает пару шагов назад и сам развернёт. Ей это явно не понравилось, и Сид почувствовал себя битым щенком. – Это может быть опасно, - оправдался он. Не лучше. Она, вроде бы, хорошо относится к этому мальчику. Что, если с ним прямо здесь и сейчас, у неё на глазах, что-то случится?.. – Вы меня достали! – мальчик топнул ногой. Определённо, последние несколько дней он провёл с большой пользой для себя… Впрочем, он всё-таки подчинился требованию. Сделал, как просили: сошёл с крыльца, сорвал бумагу с посылки, помогая себе зубами, отбросил её в сторону (не переносивший мусора Клетус, кажется, скрипнул зубами), продемонстрировал всем картонную коробочку, открыл. Внутри лежала надёжно закупоренная бутылочка с чернилами и какой-то продолговатый предмет в несколько дюймов длиной, закруглённый на концах и сделанный из серебра или другого похожего по цвету металла. Лин рванулась, чтобы взять. Сид снова удержал её. – Что это такое? – Не знаю! – завопил мальчик. – Берите и дайте уйти! Меня Рензик ждёт. – Во имя духов! – сказал Клетус. – Ты связался с Рензиком Ножом? Сид прикрыл лицо рукой. Прекрасно. Мальчика превращают в наркокурьера. Впрочем, Лин об этом знать необязательно. Мальчик ничего не ответил, только гордо вздёрнул свой конопатый нос. Лин подняла доску, лихорадочно окунула перо в чернила, поставила гигантскую кляксу и принялась строчить что-то – быстро, неаккуратно, размашисто. Показала Сиду. «Это от Джакиля это стоит целое состояние». – Оно похоже на какой-то флакон. Металлический флакон. Ты уверена, что твой досточтимый рогатый друг не засунул внутрь этой штуки… Ну, я не знаю… Скажем, ядовитое насекомое? «Нет!» Сид спустился по ступенькам крыльца и забрал коробочку. Предметы казались безобидным, магии никакой не чувствовалось. Чернила вроде бы обычные, бутылка из стекла. Металл, при ближайшем рассмотрении – скорее не серебро, а сплав золота с титанием. Посередине пролегала бороздка. То есть, штука действительно должна открываться. Сид защитил руку заклинанием, ухватил предмет покрепче, потянул. Ничего. Затем потряс – тоже безрезультатно. Попытался открутить крышку – она с лёгкостью поддалась и обнажила что-то вроде миниатюрного наконечника копья, на острие которого наливалась жирная чёрная капля… – Яд! – закричал Сид и бросил предмет. В его голове моментально возникло лицо злорадно хохочущей Марисы, а на руках сами по себе начали зреть языки пламени. Лин тяжело вздохнула, молниеносно подняла таинственную штуку с земли (а заодно – обёрточную бумагу), отряхнула, вытащила у него из уже почти пылающих пальцев «крышку», закрутила обратно, показала лист. Сид прочёл: «Это перо». Век живи, век будь неучем. Мальчика, между тем, уже и след простыл. Воспользовавшись образовавшейся суматохой, он стремглав побежал прочь и успел скрыться за поворотом. Взамен – ну ни минуты покоя! – появилась пара юных стражников Кирин Тора. – Вернитесь в ваши жилища, – сказал один из них. – Зачем? Я собирался пойти танцевать и праздновать на центральной площади. Клетус наклонился к Лин: они вместе разглядывали странный предмет. Сид чуточку занервничал, но усилием воли заставил себя успокоиться. Перо. Это просто металлическое перо. Хватит впадать в панику при каждом удобном случае. – По какому поводу? – спросил второй. Подумать только, он принял это за чистую монету?.. – Ну как же. Король-Лич мёртв, разве нет? – Мы не располагаем такой информацией. От армии не поступало никаких новостей. – А как же все эти шутихи? – Шутихи? – Да, да, тут люди проходили, пускали шутихи. – В каком направлении они пошли? В городе сейчас запрещено использовать порох! О, Боги. – Куда-то туда… Ну, хорошо, а колокола тогда по кому звонили? – По Малигосу. Он мёртв. Наш мир понёс невосполнимую потерю. Сид закатил глаза. – А ничего, что эта потеря вас пыталась живьём сожрать несколько дней назад? – Нас не пыталась. – Так, всё с вами ясно, – сказал Сид, развернулся на каблуках, раскинул руки, сгрёб Клетуса и Лин, всё ещё щупавших «перо» на крыльце, и затащил их в дом. ~*~ Это было не похоже на Джакиля; то есть, совсем. Он не из тех, кто способен на широкие жесты, не из тех, кто способен идти на компромиссы, и уж совсем сомнительно, чтобы он прислал мне дорогой подарок и записку со словами «Извини. Не хотелось бы оставаться на ножах. Это тебе. На здоровье». Джакиль со всеми и всегда был на ножах, он за каждым поворотом видел угрозу для себя и своего спокойствия! Все у него были неправы, только не он сам. Он же не хотел, чтобы я жила с ним и Раидой, он наверняка радовался, подумав, что я решила разорвать с ними все связи (нет, не решила; по крайней мере, не с Раидой). Он явственно считал меня предательницей, коллаборационисткой. Никто и никогда не меняется так быстро и резко! Тем не менее, если я буду считать, что он не способен измениться, значит ли это, что и в перемену, которая произошла с Сидом, мне не следует верить? Похоже на двойные стандарты! Может, это был вовсе не жест дружбы. Может, таким образом он хотел «откупиться» от меня, думая, что я могу вернуться… Нет, наверное, это действительно от него. Кроме всего прочего, лишь искусный ювелир мог изготовить такое перо. Я прежде видела их всего лишь два раза в жизни, и, конечно, в чужих руках. Это удивительное изобретение, и очень немногие владеют необходимыми технологиями и ресурсами. Его корпус изготавливается из чрезвычайно редкого металла, который можно добывать только в действующих вулканах; оболочка – из ценных мягких металлов, в основном из платины; чернила заливаются в специальный стержень внутрь – таким образом, наполнив его, можно долгое время писать, не отрываясь. На одно такое приспособление уходит примерно столько же золота или платины, сколько расходуется на десяток колец, если не больше. То есть, себестоимость одного пера – без внутренностей, только оболочка! – равняется примерно трём золотым монетам. Если не больше! Если перо действительно от Джакиля, то это – поистине царский подарок. И, учитывая обстоятельства, мне следовало отказаться от него. Но… Но ведь я так давно мечтала подержать его в руках, написать им хотя бы одну фразу. Не будет никакого вреда, если я сделаю это, а потом верну. Сидя за столом в кабинете Сида (у меня просто не хватило терпения добраться до мансарды) я увлеченно рисовала кружочки и квадраты на пергаменте; рука то и дело инстинктивно дёргалась в направлении чернильницы. А может быть, избавиться от этой привычки, оставить подарок себе и пользоваться «на здоровье»?.. Какие чудесные чернила он мне прислал вместе с пером: идеальной консистенции – кажется, можно навсегда распрощаться с кляксами и буквами на полстраницы. И вообще, почему бы не поверить, что жизнь начинает налаживаться? Война закончилась, Донни вот, оказывается, в полном порядке; Джакиль, возможно, действительно не хочет «оставаться на ножах»; а Сид… И я… Мне в виски ударила кровь. Перо замерло над пергаментом. Визит Донни заставил меня на несколько минут забыть о том, что произошло. Я не успела как следует подумать об этом: Сид подкрался ко мне незаметно; я даже не услышала, как скрипнула дверь. – Как так получается, что либо очень-очень долго ничего не происходит, либо – всё и сразу? Я тоже думала об этом и ответа не нашла. – Послушай… – Он подвинул второй стул поближе и сел рядом. – Война не окончена, звонили по Малигосу. А те люди на улице просто ошиблись, наверное. Как можно оплакивать смерть, которой не было? Смерть того, кого не существовало во плоти? Как вообще следует понимать такой абсурд? – Но ведь если война закончится, ты не уедешь? Порой я забывала, что уже десять раз успела ответить ему в мыслях, а на деле – то есть, на бумаге, – ни разу. «Нет, – написала я новым пером, прямо под аккуратно выведенной им же маргариткой. – И когда Тристан вернётся, я встречусь с ним и откажу ему». Сид прочёл законченную фразу несколько раз, прикрыл глаза, улыбнулся и сделал глубокий вздох. Как разительно он менялся в зависимости от того, с кем общался; это поистине удивительная трансформация. Возможно, по привычке строя из себя саркастичного шута, он не знал или забыл, что умеет быть нежным, заботливым, серьёзным; что умеет смущаться, краснеть и сильно переживать. Как бы мне хотелось передать, описать то, что я почувствовала в тот момент, но я не знаю подходящих слов и никогда не сталкивалась с такими эмоциями. Один вопрос волновал меня больше других. Что всё это означает для нас? Из этого вопроса вытекала дюжина других. Неужели он думает, что у нас что-то получится? Неужели верит в серьёзность своих чувств? А я, неужели я не верю? Как мы будем противостоять той ненависти, которая вскорости обрушится на нас, та, от которой наверняка нельзя укрыться даже здесь, в Даларане? И, главное, если мы останемся вместе, если мы будем жить как пара, означает ли это, что он захочет… Что мы будем… О-о-о, Праведный Свет! «Сид, что будет с нами дальше?» – поколебавшись с полминуты, написала я. – Оу, – он улыбнулся ещё шире. – Мы поженимся и откроем пекарню, конечно. А потом наплодим самых красивых детей во Вселенной, потому что каждому дураку известно, что полукровки – самые красивые на свете, и на самом деле все просто им завидуют. И мы будем печь булочки. И жить долго и счастливо. Но иногда саркастичный шут уходит всего лишь на пару минут… Что ж, вероятно, мне следовало сформулировать вопрос иначе? Но на это я решиться не могла. Он взял мою руку и поцеловал внутреннюю сторону ладони. О, Боги, от этого по всему моему телу пронеслись мурашки. – У тебя на лице опять паника. Лин, чего ты боишься? Я хотела сказать и не могла. Я не могла заставить себя пошевелить пальцами. – Я обещаю, с тобой не случится ничего плохого, пока ты со мной. Я не собираюсь высасывать твою магическую энергию или запирать тебя в подвале! Я коротко помотала головой. Да, я знаю. Но как мне сказать, что больше порицания, осуждения, ненависти и невозможности вернуться в родительский дом я боюсь физической близости с мужчиной? Как, как признаться в этом и не провалиться сквозь землю от стыда? – Когда война закончится и город откроют, я моментально запрягу все свои связи, чтобы найти Марису, не бойся, я обязательно… – он замолк на полуслове. – Лин, ты… покраснела. Я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Если посмотрю, он точно всё поймет. Сид усмехнулся. – Мне кажется, я знаю, чего ты боишься. Нет, нет, только не это. Ну почему, почему же он читает моё лицо, как открытую книгу? – Не бойся, мой единорог, – сказал он. – Я никогда в жизни больше не прикоснусь к тебе, если ты об этом попросишь. От этого стало ещё страшнее. Этого я хотела ещё меньше. – Мне достаточно просто быть с тобой рядом, – эти слова прозвучали так нежно и искренно, что я наконец-то решилась посмотреть на него. Но Сид не был бы Сидом, если бы не добавил: – У меня же есть моя любимая подружка, правая рука. Паника схлынула, на её место пришёл нервный смех. Я обожала его. В том числе и за то, что Сид – такой утонченный с виду, красивый, ухоженный, – любит вести себя как пошлый идиот. Он, впрочем, моментально посерьёзнел и отпустил мою ладонь. – Лин, меньше всего на свете я хотел бы делать тебе плохо. Если ты не хочешь меня, я никогда больше к тебе не прикоснусь. Если я… его… не… О, если бы я могла застонать, наверняка с моих губ сорвался бы стон, от которого дребезжали бы стёкла. Я нащупала его руку и притянула Сида к себе за запястье. – Я буду понимать это как «нет, я не попрошу тебя ко мне не прикасаться». Хорошо? «Да». Он притянул меня ближе; не знаю, каким образом, не знаю, по чьей воле, но я оказалась у него на коленях, и он целовал меня, а стул, который я занимала еще секунду назад, с грохотом рухнул на пол. – А если ты хочешь подождать, – прошептал он, едва оторвавшись от моих губ, – я готов ждать сколько угодно. Его пальцы чертили фигуры на моей спине, гладили мои волосы, его горячее дыхание обдавало мою шею. Я балансировала на непостижимой границе между паническим страхом и блаженством. – И я не сделаю тебе больно, Лин, – теперь он шептал мне на ухо. – Я не буду никуда торопиться. Я заставлю твоё тело петь. Мне было тяжело дышать; бешеное сердцебиение гулко отдавалось где-то в затылке. Если бы только я могла стонать… На этот раз я сама набросилась на него, и исступлённо целовала, запуская язык глубоко в его горячий рот. Меня учили, что страсть – это плохо, что страсть разрушает, но, Боги, какое же это приятное разрушение... Наверное, хорошо, что я не знала этого раньше. Краешком сознания я услышала новую порцию стука снизу, взмолилась, чтобы нам не помешали снова, пожалуйста, пусть ничто не будет нас отвлекать хотя бы в этот раз, пусть мне позволят целовать его, пока дыхание не займётся… Увы, не повезло. Спустя две минуты блаженство закончилось. – Милорд! – позвал Клетус снизу, а потом – снова, с лестницы. Он шёл в кабинет. И дверь, кстати, была приоткрыта. Я соскользнула на пол, подняла стул; Клетус вошёл, едва я успела оправить платье. Наверное, он заметил растрёпанные волосы, румянец на моём лице, но не придал этому значения: что-то иное сильно обрадовало его. – Милорд, миледи, – ну вот, снова я миледи, – взгляните! Настоящие! В фартуке он принёс несколько маленьких яблок. Не очень красивых и сочных, старого урожая – но это были фрукты. Свежие, не сушёные фрукты. Вкус, который я уже успела забыть. И по которому, как я теперь поняла, страшно соскучилась. – Анар’эла, откуда?! – С чёрного рынка! – торжествующим голосом сказал Клетус. – С утра кто-то открыл нелегальный портал в Клоаке. Буквально на пару минут. Но через него успели пронести большое количество продуктов. – Они могут быть отравлены? Опять его вездесущая паранойя. – Нет, я выбрал одно и заставил торговца откусить. Когда я дал залог, он сделал это очень охотно и с большим удовольствием. – Так к нам сейчас торговец заходил? – Да, и потребовал за два фунта яблок столько же, сколько, наверное, стоит бушель, но я не смог удержаться и… Простите меня, милорд. Если хотите, можете вычесть это из… – Глупости! – перебил Сид. Странно, но он продолжал сидеть, хотя должен был уже, наверное, вскочить от радости. – Ни в коем случае. И я поверить не могу, что ты хотя бы на полминуты придушил внутреннего жлоба! Это же просто чудо! Он попытался сгрести все плоды, потом вдруг опомнился и взял только два. – Съешь сам, сколько захочешь. Пожалуйста. Я знаю, ты предпочитаешь мясо, но яблоки тебе пойдут на пользу… И не вздумай печь из них пирог! Клетус, мягко улыбаясь, удалился. Сид протянул одно яблоко мне, от другого со слабым хрустом откусил сам. – Возвращайся, – жалобно сказал он, прожевав, и похлопал по колену. – Ну пожа-а-а-а-алуйста. Это так забавно звучало и выглядело, что я невольно рассмеялась. Опустилась на второй стул; Сид ещё более жалобно и картинно вздохнул. Я написала: «Если вернусь, через пару минут нам опять что-то помешает». Сид прочёл, хрипло застонал и уронил голову мне на плечо. Я поцеловала его в висок и принялась за яблоко. Я подумала, что оно будет мясистым, не слишком сочным и слегка пожухлым, но оказалась неправа – несмотря на его внешний вид, это было просто объедение. Ароматное и сладкое. В тот момент мне казалось, что даже красные, прочные и хрустящие яблоки из сада у кладбища не сравнятся с ним. Я съела всё, до последней косточки. Он молча смотрел на меня, пока я ела; будь это кто-то другой, я бы, наверное, переживала и волновалась; может быть, старалась есть с предельной аккуратностью и изяществом. Когда Тристан смотрел, как я пью простоквашу, я могла думать только о том, как бы не осталось на моей губе белых молочных усов. С Сидом мне подобные вещи даже не приходили в голову. – Хочешь моё? «Нет». Строго говоря – да, да я хотела ещё. Но кое-кому (и вовсе не мне) надо было больше и чаще есть. Он пожал плечами и откусил половину яблока разом, пока я писала: «Нелегальный портал – это серьёзно? У них будут из-за этого проблемы?» Сид облизал пальцы. От этого заурядного жеста мне стало немножко дурно... Но я быстро заставила себя отвлечься. – Должны быть, но нет. Технически они не нарушали закон о порталах. Они нарушили только блокаду, которую, как мне кажется, давно можно было отменить. И если их не преследуют за более тяжкие преступления… Словом, нет, не думаю, что у них будут проблемы. А даже если и будут, тебе не следует переживать за обитателей Клоаки. Он встал, достал с одной из книжных полок свёрнутый в трубочку пергамент, расправил его на столе, стряхнул пыль. Это была стандартная карта трёх изученных материков, но без названий местностей и городов; кроме того, её испещряли фиолетовые линии. Все они сходились в одной точке в Восточных Королевствах, не особенно далеко от моего родного города, но в месте, которое я никогда не посещала лично. Это место называлось «Каражан». – Даларан находится примерно здесь. Карта ещё дорабатывается на южном берегу, и география северной части Нордскола нам плохо известна. Но в целом… Инфраструктура и, конечно, расположение города, были изначально подстроены под конкретную точку на пересечении вот этих трёх линий. Прямо тут. Город переносили именно сюда. Из здания, которое находится максимально близко к пересечению, оборудовали таможню. А нелегальный портал был открыт… Прямо под зданием таможни, ну конечно! – …в подвале под таможней. «Ты знаешь, откуда эти яблоки? – написала я. – В лесу Эльвинн таких не растёт». Я думала о том, что, если когда-нибудь покину Даларан, надо бы накупить три пуда таких яблок и объесться ими! А какое бы из них получилось повидло… Для такого даже сахара много не надо, настолько они сладкие. – Знаю, – сказал Сид со скорбным видом. – Этот сорт называется «Дар Солнца». Такие росли у меня в саду. И – да, если ты считаешь, что мои соотечественники злоупотребляют словом «солнце» и его производными, то я полностью согласен с тобой. То есть, этот портал открывали из Квель’Таласа? Значит ли это, что к Марисе мог оперативно явиться очередной союзник, который поможет ей пробраться в город?! Моё лицо снова меня выдало. – Если я прав насчёт того, кто именно этот портал открывал, – это очень нестабильная дыра, через которую вряд ли кто-то мог пройти. В неё просто проталкивают ящики. Открывает отправляющая сторона в назначенное время, из места, которое практически невозможно отследить. Обычно из какой-нибудь глухой чащи или такого же подвала. А принимающие должны быть наготове по другую сторону. Всё работает по строгой взаимной договорённости. Представители обеих сторон должны находиться и там, и там, чтобы следить за выполнением взаимных договорённостей. Если честно, я сам так делал. «Открывал?» – Проталкивал. Думаю, тебе стоит знать, что я не совсем легально разбогател. Ну… если тебя это утешит, убивать ради денег мне никого не приходилось. «И что же ты проталкивал?» – спросила я скорее из любопытства, чем по иной причине. – В основном персики. Но бывало, что и порох, и кристаллы арканума. И маковый порошок. Давно. Лет пятьдесят назад, кажется. Или сорок? Я не помню. «Куда?» Он вздохнул. – Например, в Штормград. И в Лордерон. По его взгляду и тону я поняла, что он не врёт. Это спрос рождает предложение, а не наоборот. И как бы безобразно не выглядела Клоака Даларана, со Штормградской она не сравнится. Кроме того, я сотню раз слышала, что даже король в последние годы сидит на маковом порошке. Причем его за это никто не осуждал. Удивительно то, что, как и раньше, наркотик поставляли государству союзники. Только уже совсем другие… «Ничего страшного. Забудь». – Точно без обид? На что же тут обижаться? Каждый сам делает выбор, травиться или нет. Кроме того, это был «старый Сид». Я точно знала, что «новый Сид» к такому способу заработка больше не вернётся. Мне не нужно было спрашивать, а тем более – лезть ему в голову; я просто знала это. Пожалуй, он даже слишком сильно сожалел о том, что было так давно и что следовало похоронить вместе с прошлым. – Лин, послушай, – он свернул карту, потом снова развернул её; нервно, почти судорожно. – Я не шутил насчёт пекарни и кучи детей. Может быть, ты подумала, что это шутка, но это то, чего я хочу. Нет, я не подумала, что это шутка. Я подумала, что это глупая мечта – из тех, которые мы произносим вслух, точно зная, что они не сбудутся. «В следующем месяце я всё брошу и поеду путешествовать по свету». А даже если это не мечта, а план, который он собирается осуществлять поэтапно – всё-таки нельзя предвидеть сейчас, что будет с нами даже завтра. И это ещё только половина проблемы; вторая состоит в том, что… «Я не уверена, что готова к серьёзным отношениям. Это всё слишком быстро». Я мотнула головой, сжала зубы, наполовину ожидая в ответ удара… Но не получила его. Может быть, другой мужчина на его месте сказал бы – но как же так, ты ведь собиралась замуж за этого своего капитана, так чем же я хуже, неужели я для тебя не достаточно хорош? Однако Сид всё понял. – Эти твои рогатые друзья, – сказал он с мягкой полу-улыбкой. – Ох, накостылять бы и ей, и ему... Никто не может написать твою историю за тебя, Лин. Никто не может знать твою правду. Её нужно открывать самостоятельно. Возможно, ты обнаружишь, что их правда – не более чем заблуждение. Два дня назад я в подробностях рассказала ему о последнем разговоре с Раидой. И про «не слишком» в ответ на вопрос, любит ли она своего мужа, и про «семью на любви не построишь». Сид сказал мне, что теперь он точно знает, на чём надо строить по-настоящему крепкую семью: в первую очередь на дружбе и общих интересах. И я хотела ему поверить; честное слово, очень хотела. Но пока у меня не до конца получалось. У нас было всё это: мы стали друзьями, мы разделяли ключевые интересы и взгляды, нам постоянно было, о чём поговорить… Но, демоны всё это раздери, мы были близко знакомы всего лишь неделю с небольшим! Не говоря уже о том, что являлись представителями разных миров, во всех смыслах. И если я вроде бы считала себя достаточно сильной, чтобы справиться с ненавистью, которая польётся на меня, если я останусь с Сидом, то на его счёт уверенности не было. Возможно, он думал, что справится. Возможно, был слишком воодушевлён, чтобы мыслить разумно. С тяжёлым сердцем я написала: «Понимаешь ли ты до конца, что всё это в теории повлечёт за собой? Если даже в Кирин Торе есть расисты, не боишься ли ты, что все друзья от тебя отвернутся из-за меня? Ты уверен, что я этого стою? Меньше всего мне хотелось бы портить тебе жизнь». Сид покачал головой. С его лица не сходила улыбка. – Было бы что портить… А что касается друзей – у меня был только один близкий друг. Он, если верить тебе, сейчас находится в лучшем мире. Остальные могут не только отворачиваться – они могут спускать штаны и показывать задницу. Мне всё равно. Я хочу в кои-то веки делать то, чего желаю я сам, лично, для себя, а не то, что принято и приписано обществом, – и тут серьёзный тон опять сменился шутливым: – И дети, Лин! Ты только подумай, какие у нас раскрасивые будут дети! Все перед такой красотой будут падать от восхищения! Балбес. Милый, но всё-таки балбес. – Хорошо, хорошо, я вижу по твоему лицу, что ты обо мне сейчас думаешь, – он подмигнул. – Но я просто хочу сказать, что я готов рискнуть. Я хочу рискнуть. А ты? Я не знала ответа на этот вопрос. – Ладно, подумай об этом. А сейчас давай-ка ещё партию в шахматы. Тебе же, наверное, хочется реванша. Реванша хотелось, но вряд ли я смогла бы выиграть у индивида, который практиковался, наверное, целое столетие. Гораздо сильнее мне хотелось продолжать говорить с ним. Писать, чтобы поддерживать разговор, и одновременно думать над ходами – это довольно тяжело. «Чуть позже. А в Луносвете есть храм?» – Есть, конечно. До войны их было аж целых три. Сейчас – только один. Негласно его называют «храм Солнца». Да-да, опять. Ритуалы, которые там справляются, и проповеди, которые зачитываются, я уверен, очень сильно отличаются от человеческих. Всё основано на предполагаемой избранности моего народа. Я вопросительно нахмурила брови. – Богоизбранности. Солнце почитается за воплощение Бога, а Свет считается одним из проявлений божественной милости. У такой религии много изъянов – например, можно спросить, почему людям Свет тоже благоволит? Большинство считает, что это ненадолго и по ошибке. Отсюда возникает другой вопрос – что же это за Бог такой, если он позволяет себе ошибаться? В общем, всё сложно, запутанно и, по-моему, весьма глупо. Я не смогла сдержать смеха. Впрочем, смех оставил горький привкус. «Нас учили, что это вам Свет благоволит «по ошибке и ненадолго». На одной проповеди я даже слышала, что син’дорай подчинили себе Свет с помощью злокозненной магии после того, как он их покинул». – А почему не доброкозненной?! – в шутку возмутился Сид. – Я такие высказывания решительно не одобряю! Они оскорбляют лично меня и мою очень доброкозненную магию! – с этими словами он материализовал румяный бублик, обсыпанный кунжутом, и кинул им в стену, не долетев до которой, бублик испарился. – Где мне найти этого проповедника, чтобы дать ему пинок под зад? «Наверное, она не слишком далеко отсюда». Может быть, даже в паре сотен миль отсюда, на каком-то блокпосте. – Она? Это твоя так называемая «мать-настоятельница»? Он знал лишь то, что я приехала в Нордскол с другими миссионерами, а затем меня изгнали из-за моей немоты. Большего я ему не говорила, а он не стал спрашивать, потому что я тут же перевела разговор на жутковатую шестнадцатую главу «Империи Обречённой», полную исторических фактов, которые я слышала раньше; Вима называла их как-то «лжой и ересью грязнейшей», и они (я абсолютно уверена в этом) были чистой правдой… Люди склонны идеализировать себя. Свет, да какой народ к этому не склонен. Но считать, что в нашей истории не было и не могло быть варварства, кровавых жертвоприношений, военных преступлений и безумных правителей – значит, отказываться видеть правду о самом себе. «Да». – Послушай. Ты не обязана говорить мне, если не хочешь, но почему они так поступили с тобой? Почему ты столько лет служила в храме, училась у них, бегала по их поручениям? Ездила с ними куда-то за тридевять земель… А они вдруг взяли и показали тебе на дверь. Почему, прости, не раньше? Ты чем-то провинилась? И – нет, я не собираюсь осуждать. Если бы я знала. Хотя в глубине души я подозревала. Храмовые ученики, неполноценные целители, с детства выполняли самую грязную работу: трудились на кухне или чистили отхожие места, мыли полы, собирали пожертвования, и так далее. В целом, я несколько лет была обычной служанкой, которую параллельно учили грамоте, математике и основам истории – и на том спасибо. Когда они поняли, что я в дальнейшем им не пригожусь, потому что по церковному уставу и по возрасту мне уже не полагалось мыть, скрести и убирать, они «показали мне на дверь». Не вполне ясно, зачем тогда надо было назначать мне Испытание, ведь можно было ещё в городе со мной распрощаться. Я чувствовала в этом руку Леопольда, а не Вимы. Он считал, похоже, что, если отправит меня восвояси в городе, то опозорит перед родными, поэтому решил сделать это как можно дальше от чужих глаз и, если получится, воспользоваться первым подвернувшимся под руку конфликтом, как если бы он сам был не при чём, а просто так сложилось. Медвежья услуга, сомнительная милость. Пусть она и привела меня в Даларан и к Сиду… Но всё же мне не хватало сил, чтобы по-настоящему, как следует, быть благодарной за неё. Да, верно считать, что даже чужие дурные поступки в результате преподают тебе важные уроки. Но тех, кто совершает дурные поступки, это не делало краше в моих глазах. Я всё равно ещё испытывала обиду… Благодарность за то, что всё так сложилось, в том числе и из-за их поступков, конечно, но и обиду за их лицемерие – тоже. Впрочем, всё это – домыслы. Кто знает, настоящие причины их поведения могли быть иными. Я вкратце объяснила Сиду, почему, как мне кажется, меня не прогнали раньше. – Отвратительно, – сказал он. – С другой стороны, оно и к лучшему... Вообще-то, благодаря тебе я в последнее время начал считать, что в принципе всё, что ни делается, всё к лучшему. Словно он читал мои мысли. – Надо сказать, это очень выгодный подход. Помогает не отчаиваться. Он сделал паузу и на несколько мгновений задумался. – А обо мне они знали? О том, что случилось, когда ты ехала к ним? О, святые подштанники Тира. Говорить правду или снова резко сменить тему? Я слишком долго колебалась, и Сид успел понять всё без слов. – Знали, да? А потом я перестала колебаться. «Знали, но я уверена, что это нисколько не повлияло на их решение. Скорее, это повлияло на то, насколько легко мне было уходить. Они могут отправляться к демонам, Сид. И все, кто считает, что лучше других знает, что можно и что нельзя, с кем дружить и кого ненавидеть. Каждый из тех, кто ограничивает себя подобным образом, просто не понимает, что теряет, вот и всё. И мне жаль их». Сид прочёл, улыбнулся, порывисто взял моё лицо в ладони и крепко поцеловал меня. – Милая моя девочка. Милый мой легкомысленный балбес. «Кстати, я прочла двадцать вторую главу, где про Даэнрада и Линессу». – О-о-о, горяченькое, – сказал Сид и захихикал, как девчонка. – И что ты об этом думаешь? «Единственная часть, которая вызвала у меня сомнения в правдивости изложенного». В этой главе рассказывалось о том, что один из аратийских вождей добровольно отдал свою младшую дочь в заложники (в «воспитанницы при дворе», но, если честно, именно в заложники) какому-то Квель’Таласскому лорду до выполнения неких соглашений. Лорд поселил (читай – запер) девушку в покоях на верхнем этаже своего замка, окружил её роскошью, а потом вроде бы насильно лишил невинности. Самое удивительное заключалось в том, что, когда договорённости (это была очередная осуществлённая племенем атака на земли аманийских троллей) были выполнены, девушка отказалась возвращаться домой и заявила, что её «позор» – вовсе не позор, а благословение, и что она любит обесчестившего её лорда и собирается стать его женой. «Неужели они и правда поженились? А их потом не изгнали?» Сид продолжал посмеиваться. – Нет, не изгнали, конечно. Ты путаешь настоящее с далёким прошлым. Но вообще-то, там всё было не так просто. Даэнрад не просто переспал с ней, а потом из чувства долга или от большой любви женился; они практиковали различные извращения, устраивали оргии, порнографические спектакли. Я слегка покраснела, кажется. – Про них до сих пор ходят безумные слухи: например, что Линесса обожала смотреть, как Даэнрад занимается сексом с красивыми юношами. Или что они основали в Луносвете бордель, просверлили дырки в каждой стене, чтобы подглядывать за посетителями. И жили долго и счастливо. Детей у них, кстати, не было, но они, насколько я знаю, и не хотели. В общем, они нашли друг друга. Тут книга не лжёт, она просто замалчивает кое-какие факты. Я скривилась. – Что, я разочаровал тебя? Брось, это только один пример из сотни. «Сотни? Но я знаю только два других». – И один из этих примеров сейчас здесь, в Цитадели, да. Но, поверь мне, их гораздо больше. Что касается Даэнрада и Линессы, то их следует поминать только в связи с одним: досадными и существующими уже не один век слухам о распущенности и моих соотечественников, и людей. Люди считают, что мы готовы трахать всё, что движется, независимо от пола, возраста и внешности, а моя мама, например, считала, что у каждой молодой человеческой женщины обязательно есть как минимум три любовника одновременно. И не так важно, что всё говорит против этого: гораздо проще подчиняться своим предрассудкам, чем хотя бы раз взять себя в руки и поразмыслить над фактами. Я вот поразмыслил. И выяснил, что мои соотечественники не то чтобы спят со всеми направо и налево, а просто не придают сексу большого значения. Считают его потребностью организма. Не стесняются своих потребностей. Охотно обсуждают детали. И что люди, в основной своей массе, пуритане и стараются интимное за пределы спальни не выпускать. Но ни то, ни другое, не является чем-то дурным. Поэтому... Поэтому всё будет так, как ты захочешь, когда ты захочешь. И если ты захочешь. Я смущённо улыбнулась ему. И Сид, конечно, опять обозвал меня единорогом.