Тише, любовь, помедленнее

      Дав о себе знать, Тэйвинор вышел из тени. Его карие глаза скользнули по лицу испуганной эльфийки, изучая каждую её эмоцию. Завидев мужчину, Тауриэль остановилась и сняла капюшон чёрного плаща. Девушка приложила руку к груди в попытке отдышаться. Её дыхание было сбивчивым и неравномерным. Это не укрылось от любопытных глаз эльфа, и его тихий голос разрушил ночную тишину:       — Надеюсь, тебя никто не заметил? Мне не нужны проблемы.       — Нет, никто, — отрицательно покачала головой девушка, извлекая из шёлковой ткани маленький флакон. Лёгким движением пальцев она всколыхнула мутную жидкость, и та проявила своё сияние. — Было сложно её достать.       Увидев эссенцию, Тэйвинор тут же протянул руку в попытке завладеть ею. Но Тауриэль сомкнула маленькие пальчики на хрустальном флаконе, показывая своё явное нежелание расставаться с этим предметом. Она рисковала жизнью, когда решилась на кражу из-под самого носа стражей королевской сокровищницы. Она не знала, что внутри хрупкого стекла и каково назначение этой сияющей жидкости. Тауриэль не собиралась задавать вопросы. Всё это потеряло свой вес после того, как Тэйвинор протянул ей, оскорблённой и униженной, руку помощи. В серо-зелёных глазах промелькнули болезненные воспоминания. Она стояла на коленях перед Владыкой и смотрела на оперение своей стрелы в плече соперницы. Тауриэль не смогла оторвать взора затуманенных глаз от кровавого пятна, не осмелилась подняться с колен. Когда Тэйвинор подал ей руку и помог встать, заглянув в его карие глаза, эльфийка не увидела осуждения. Мужчина дал ей шанс избавиться от главной проблемы, не пачкая руки. Он заверил, что есть иной способ. И теперь заветные слова об «ином способе» завладели всеми её мыслями.       — Твои условия? — хрипло шепнул Тэйвинор, чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм.       Ему выпал шанс вернуться, впервые за долгие годы. Секрет таился в этом маленьком полупрозрачном флаконе. В письме, присланном Ингвэном, было указано, что один из подданных уличён во лжи. И теперь, когда правитель северного государства знает, что украденная ценность уцелела, её нужно найти и вернуть истинному владельцу. Много времени ушло на то, чтобы узнать, где обитал воришка и кто скрывал его от взора правосудия. Тэйвинор выяснил, что спасла мальчишку та самая рыжеволосая девчонка, Анорсель. Ему удалось обыскать покои принцессы, но поиски не увенчались успехом. Она проводила слишком много времени с Трандуилом и даже ночевала в покоях Владыки. Вывод напрашивался сам собой. И Тэйвинор не ошибся в своих суждениях.       — Я хочу, чтобы она исчезла.       Её умоляющий голос вернул мужчину в реальность. Тэйвинор улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. В полумраке его улыбка походила на волчий оскал, ведь теперь он не собирался сдаваться.       — Хочешь её смерти?       Казалось, эльфийку испугала эта перспектива. Тауриэль тут же помотала головой, отрицая.       — Нет, я хочу, чтобы она жила. Но ушла и никогда больше не вернулась. Ты сможешь мне помочь?       Да, ведь у тебя есть то, что мне необходимо.       Он лишь кивнул в ответ, сдерживая нахлынувшие эмоции.       — Через два дня. Приведи её на рассвете к озеру в самой чаще леса.       Голос Тауриэль дрогнул, выдавая и без того плохо скрываемое волнение. Она словно сомневалась в своём решении, но пути к отступлению были отрезаны.       — Ты… не причинишь ей вреда?       Мужчина скептически изогнул бровь, не скрывая презрительной усмешки, которая заиграла на его губах. В полумраке его глаза казались практически чёрными.       — С каких пор тебя стала волновать её судьба?       Тауриэль нервно сглотнула и отвела взор серо-зелёных глаз. Она попыталась сменить тему в надежде уйти от вопроса. Тэйвинор словно видел её насквозь.       — Она принцесса. Будет довольно проблематично уговорить её исчезнуть. Думаешь, у тебя получится?       — У меня есть свои методы воздействия. Уверен, больше эта птичка тебя не побеспокоит.       Тэйвинор улыбнулся, понимая, что принцесса может стать хорошим инструментом в политической войне. И теперь он собирался вернуть Ингвэну не только украденную безделушку, но и дочь короля, который годами соблюдал нейтралитет.       — А теперь флакон.       Поймав в его голосе нотки раздражения, Тауриэль неохотно разжала пальцы и выпустила хрупкий стеклянный флакончик. Она окинула Тэйвинора недоверчивым взглядом, опасаясь, что мужчина не выполнит свою часть сделки.       Ощутив на своей ладони холод стекла, эльф самодовольно усмехнулся, поспешив спрятать заветный флакон.       — Возвращайся первой во дворец. Нас не должны видеть вместе.       И Тауриэль подчинилась его приказу.

Хижина Мэйлэр

      Анорсель коснулась чаши и всколыхнула мутную болотную жидкость. Резкий запах дурманящих трав ударил в ноздри. Девушка задумчиво пригубила травяной отвар, игнорируя исходящий аромат. Она пыталась побороть боль, не осознавая, что предательская стрела пронзила отнюдь не плечо, а пылающее сердце.       — Я никогда не видела таких снов.       Мэйлэр села напротив эльфийки, заглядывая в изумрудные глаза. В них она видела много эмоций. Много страха, боли, сожаления и.… запретной, неразделённой любви.       — Это я послала его тебе. Чтобы ты увидела.       Почувствовав, что боль утихает, девушка сделала ещё один глоток. Она непонимающе заглянула в серые выцветшие глаза, так и не разгадав мотивов травницы. Её голос звучал слегка растерянно и обречённо.       — Зачем?       — Королевство не должно остаться без короля.       Анорсель отставила чашу в сторону. Её руки всё ещё хранили тепло его крови, а губы — горечь прощального поцелуя. Но что-то в душе воспротивилось и взбунтовалось, вырываясь наружу и обнажая и без того оголённое, истерзанное сердце.       — Он отдал меня как вещь. Я должна его ненавидеть.       Мэйлэр коснулась корзины с травами, что стояла у неё на коленях, и извлекла из неё несколько красных соцветий.       — Но ты не можешь.       Эльфийка попыталась возразить, но лишь закусила губу, неосознанно принимая правоту собеседницы. Душу Анорсель жгла глубокая обида. Но испепеляющая ненависть растворялась, стоило Владыке лишь прикоснуться. Эти касания ничего не значили для короля, но Анорсель боялась потерять себя. Ведь теперь понимала, что с одним несуществующим поцелуем вмиг потеряла своё маленькое лягушачье сердце. Оно предало её и теперь было предано тому самому скорпиону. В памяти всплыла одна из страниц человеческой книги:       «Наверное, потому, что маленькие зелёные лягушки не могут иначе».       Анорсель опустила взгляд, нахмурившись.       — Это ничего не меняет.       Бледные губы целительницы украсила улыбка.       — Это меняет всё.       Анорсель не нашла в себе сил, чтобы возразить. Она снова взяла чашу, допивая травяной отвар. Острая физическая боль исчезла, но сердце всё ещё болело. Измученная душевными терзаниями, Анорсель рассеянно выдохнула:       — Но что могу я?       Пальцы Мэйлэр на миг замерли на тонких стебельках травы. Она подняла глаза, встречаясь с уставшим взглядом своей собеседницы.       — Ты знаешь, кто ты?       Поймав взгляд, полный непонимания, Мэйлэр положила травы в корзину.       — Ты слышала легенду, которая гласит о зарождении запретного чувства между теми, кому суждено быть врознь?       Анорсель отрицательно покачала головой. За всю свою долгую жизнь она прочла немало книг. Но ей разрешали читать только то, что предварительно было одобрено матерью и отцом.       Мэйлэр встретилась с взором изумрудных глаз, видя в них желание услышать.       — Тогда я расскажу тебе.       Она снова взяла зелёные стебельки и принялась отделять от них алые бутоны цветов. Целительница начала свой рассказ.       — Много тысячелетий назад мир был разделён на два королевства. В одном королевстве правил могущественный и справедливый король. Его волосы были светлыми, как рассветный день. А в зелёных глазах читалось отражение жизни. Он обладал невероятной силой созидания. Он мог указать каждому дорогу, помогал найти свой путь. Он забирал боль и исцелял любые раны. В его первозданных лесах щебетали птицы, перешёптывались деревья и благоухали волшебные цветы. Жители королевства всегда смеялись, не зная ни горя, ни бедствия. Единственное, что омрачало будни зеленоглазого короля, — соседние владения. В них правила его полная противоположность, жестокая правительница. Волосы её были цвета вороного крыла, а глаза — чернее ночи. И владела королева разрушительной силой, а во власти её были все грехи и пороки. Другое королевство было безжизненным и пустым. Ведь его королева выбрала путь ненависти и крови. На иссохшей земле не было ни единого живого ростка, и, казалось, даже солнечный свет отвернулся от обитателей бесплодных земель.       Они никогда не видели друг друга, но этому было суждено случиться. Двум правителям пришлось сойтись в одной из самых жестоких и кровопролитных войн, грозящей унести тысячи невинных жизней. Каждый обладал невероятной силой и каждый жаждал одержать победу. Но случилось непоправимое, немыслимое и непростительное. Они полюбили друг друга. И имя королю было — Свет, а королеве — Тьма.       Но их запретные чувства не имели права на жизнь. Тьма жаждала обладать, а Свет мог лишь отдавать, не прося ничего взамен. Некогда светлое королевство начало увядать. Деревья потеряли свои листья, птицы утратили голос. А жители, омрачённые будничными проблемами и пороками, забыли, что такое радость и смех. Свет разделил с Тьмой свои владения, но Тьма не пустила Свет в свою душу. И тогда король принял одно из самых судьбоносных решений. Он вырвал из своего тела магию и одарил ею каждого жителя своего королевства. Он защитил их сердца своей любовью, и Тьма не смогла к ним прикоснуться. Поняла Тьма, что Свет предал её, и ярость её обрушилась на мир. И, когда король, утративший свою магию, склонил свою голову перед Тьмой, она не пощадила его. Но не смогла Тьма осквернить чистые сердца, преисполненные любовью к своему создателю. И изгнали жители королеву, ведь свет в их сердцах одержал победу. Спряталась Тьма, ожидая своего времени, дабы вновь возродиться на земле. И уже несколько тысячелетий миром правит свет и гармония. Но с каждым поколением магия в крови потомков угасает. И, когда их сердца станут уязвимы, Тьма снова возродится и одержит победу.       Мэйлэр извлекла из корзины очередную красную розу. Она встала и подошла к Анорсель, протягивая девушке цветок. Принцесса неуверенно взяла его, наблюдая за тем, как алые лепестки меняют цвет, становясь белоснежно-белыми.       — Ты одна из обладателей уникального дара. Капля твоей крови ценнее, чем жизни многих. Ведь тёмная магия не сможет коснуться твоего сердца. Она уязвима перед светом в твоей душе. Когда ты прикасаешься к ней, она отступает.       Анорсель покачала головой, отказываясь верить в происходящее. То, что говорила Мэйлэр, казалось ей немыслимым. Она знала, что магия существует, но никогда не чувствовала этой энергии в себе. Напротив, в их королевстве это считалось кощунством. Подобные книги были под запретом. Девушка не знала о магии практически ничего. И теперь неведение пугало её. Эльфийка выпустила цветок из рук, и тот упал на деревянный пол, снова становясь красным.       — Я не верю.       Мэйлэр заглянула в зелёные глаза, наблюдая за застывшей в них тенью испуга. Поняв, что ещё не время, травница грустно улыбнулась, принимая отказ принцессы.       — Когда увидишь тьму, прикоснись. Позволь себе узреть.       Анорсель поднялась, чувствуя, как дурманящий туман растворяется. Физическая боль снова стала её верной спутницей. Эльфийка смотрела в обезумевшие глаза старухи, понимая лишь одно — нужно уходить и как можно скорее.       — Я хочу вернуться во дворец.       — Я не могу тебе запретить.       Девушка сделала несколько шагов в сторону выхода, намереваясь покинуть хижину. Но целительница тут же схватила её за руку, сомкнув крючковатые цепкие пальцы на запястье.       — Цена. Знай, что цена твоей победы будет слишком велика.       — И какой она будет?       Не понимая зачем, Анорсель задала этот вопрос. Принцесса почувствовала, как липкий холодок страха пробежался по её телу. Мэйлэр лишь рассмеялась неестественным смехом.       — Ты не готова её уплатить. Пока не готова. Когда найдёшь в себе смелость, приходи. И я всё тебе расскажу.       Её лихорадочное бормотание напугало девушку. Принцесса дёрнула руку чуть резче, чем стоило, и, вырвавшись, покинула пределы дома. Сны, легенды и магия. Всё это Анорсель находила слишком странным и пугающим.       А травница продолжала беззвучно шептать вслед, не отводя взора безжизненных серых глаз от распахнутой настежь двери:       — Я не вижу иного спасения. Я утратила свой дар видеть.