Сильнее истинных -2

– Можешь считать себя полной сиротой, – ухмылялся полицейский чин. – А я сделаю с тобой всё, что захочу. На это заявление мне ответить было нечего. Продемонстрированная запись подтверждала слова мужчины. "- На Имрана мне наплевать. Можете расчленить его на моих глазах, – сообщил дед. – Зря вы убили Ангелу. Только дочь и была для меня важна". – Это была случайность, что ваша дочь с мужем разбились, – убеждал какой-то чиновник деда. – Верю, верю, – скривился Огюст Мелик. – Тем не менее в моей жизни не осталось никого. Я никого не люблю и не ценю. И себя в том числе». Именно эту беседу мне и показал полицейский. Я прикрыл глаза, стараясь явно не демонстрировать свой панический страх. Ничто уже не могло спасти меня от произвола и насилия. Я белый. И этим все сказано. То, что дед меня никогда не любил, я и сам знал. На маму я не был похож. Мне не досталось её белокурых локонов и голубых глаз. Мама своей внешностью полностью оправдывала свое имя Ангела. Хрупкая, нежная, невероятно красивая, как ангел... была. Не могу поверить, что родителей больше нет. Помню, как посерело лицо деда, когда он получил то сообщение. Скупые фразы о разбившемся катере и о том, что нужно прийти на процедуру опознания тел, разделили мою жизнь на «до» и «после». До этого была счастливая жизнь в резервации для белых. Наша семья являлась единственной из представителей белой расы, кто имел такие доходы и владения. Последние белые миллиардеры на планете. И все благодаря прадеду-химику, сумевшему воплотить свою идею и построить завод. Небольшое по площади предприятие приносило огромные прибыли. Суперконцентрированными продуктами снабжали все звездолеты. И если пищевые контейнеры еще можно было заменить, то цетры воды выпускал только завод Мелика. Можете представить, как давно к этому уникальному заводу подбирались чиновники всех мастей? Еще лет пятьдесят назад все выглядело вполне безобидно. Подсылались шпионы, которые пытались перекупить обслуживающий персонал и техников. Хотя кого там перекупать? Внутри завода все давно было автоматизировано. Человеческий фактор требовался только при доставке изначального продукта. На погрузчиках работали белые жители резервации и точно не могли знать никаких технологий. Не раз и не два деду предлагали продать технологию. Но он был упрям и несговорчив. – Это последний оплот белой расы, – стучал кулаком по столу глава семьи, доказывая свою правоту. Мне, собственно, было все равно. Пределы резервации мы покидали редко. Здесь у нас была своя служба безопасности, которую полностью содержали за счет деда. Школа, учителя и свой колледж у нас тоже имелись. Только в последние годы все стало меняться. Военным требовалось все больше и больше суперконцентратов. Земляне воевали. На звездолетах, орбитальных станциях и в далеких колониях требовались запасы продовольствия всё в большем количестве. Завод Мелика вполне мог обеспечить возросшие запросы. Только правительство имело другое мнение. Дед уступать свою территорию не желал. Тогда начались небольшие диверсии. Взломать и проникнуть в цеха извне было нереальным. Полностью замкнутый цикл предотвращал любые проникновения извне. Но при доставке изначальных продуктов все чаще случались потери. В то время я не очень следил за ситуацией. Меня больше волновал новенький, что появился в нашем классе. Радик не был чистокровным марийцем. Я, когда впервые увидел его «неземные» глаза, сразу понял, что пропал, утонул и погиб. Разве может живое существо быть таким прекрасным?! Ему не место в нашей резервации. Ему вообще не место в реальном мире! Это сказочный персонаж из тех сказок о принцах, что я читал в детстве. Мама Радика была землянкой и после развода вернулась на родную планету. Тут ее ожидал неприятный сюрприз. Права белых в очередной раз были урезаны. Радик громко возмущался всем этим произволом. Себя он отчего-то не причислял к земной расе. С этим я тоже был согласен. Такое совершенное создание не могло быть выходцем с Земли. Радик был идеален. А его уникальные глаза изумрудного цвета буквально сводили меня с ума. Я влюбился. Потерял сон и покой. Пару месяцев еще на что-то надеялся. Оказывал знаки внимания, дарил подарки. Была надежда, что Радик «клюнет» на то, что я наследник и внук миллиардера. Радика деньги не привлекли. Может, он просто не верил, что шестнадцатилетнему парню что-то перепадет из тех миллионов в ближайшее время. Дед в этом плане был строг, заверяя, что содержит всю «беложопую кодлу» в резервации. Собственно, так и было. Ремонт дорог, учителя, врачи и врачебная техника оплачивались Огюстом Меликом лично. Я пока был никто. Просто внук известной личности. Но все же рискнул признаться Радику в своих чувствах. – Ты себя в зеркале видел, бледная моль? – брезгливо сморщил парнишка свой носик. – Ты серый как мышь. А уши вообще кошмар! Уши и для меня были проблемой. Мама считала, что я миленький. Угу. Этакий «лопушок». Отец же обещал, что после моего совершеннолетия мы сможем полететь на Мар. Там в клинике мне этот недостаток быстро исправят. У марийцев нет закона, что запрещает изменение собственной внешности. Так-то я не был уродом. И даже серой мышью, которой меня посчитал Радик, тоже не был. Платиновый блондин с серыми глазами. Дед заверял, что я чистокровный белый. Без примеси негроидной крови. Раньше на Земле таких было много. Только постепенно доминирующий признак вытеснил всех белокожих. Я вообще удивлялся, как сохранились белые. Особенно если вспомнить, что при смешанном браке белого и черного из шести детей только один может родиться белым, а все остальные будут с различными оттенками темной кожи, и тот единственный белый ребенок, в свою очередь, уже будет носителем гена. Так что шансов на сохранение былой расы почти не было. С каждой сотней лет число белых сокращалось. Их и так осталось не так много после Великой войны с квая. Но какое-то время еще чтили чистоту расы. А потом уже не до того стало. Наша резервация последняя на Земле. Нет. Есть, конечно, белые и в городских трущобах. У меня несколько приятелей иногда наведываются в город. В нашей резервации спиртные напитки, наркотики и прочее, что туманит сознание, запрещены. Но молодежи порой хочется испытать чего-то запретного. Вот и бегают в трущобы. К тому же белые белых не обидят. Соваться в притоны белых трущоб добропорядочные граждане с черным цветом кожи опасаются. Правительство изредка заявляет, что вот-вот займутся этими трущобами. Да видно других дел хватает. Как раз очередная война началась. Тут уже не до земных проблем. Радик на меня больше внимания не обращал. Делал вид, что я не существую. А между прочим, у нас половина класса буквально мечтала, чтобы я пригласил их на свидание. Особенно девчонки. Так и намекали, что не прочь составить мне вечером компанию, а заодно посетить особняк Мелика. Только я домой никого не приглашал принципиально. До того как в классе появился Радик, я предпочитал встречи у дядюшки Лома в кафе. Радику же готов был устроить полную экскурсию по особняку. Да хоть в личный кабинет деда завести! Только ему это было не нужно. Еще он растрепал всем о моей неземной любви и о своей тонкой душевной организации, что не приемлет проявления уродства ни в каком виде. Сочувствующих мне в этом плане не нашлось. Бывшие приятели подхихикивали за моей спиной. Может, только Устин, что работал официантом в кафе Лома, мне и посочувствовал. Доведенный до отчаяния отказом Радика, я решил отправиться в городские трущобы, и мне нужен был проводник или поручитель. Устин покачал головой, но координаты дал и даже сам немного проводил. Правда, только до границы города, показал направление и ушел. Вернее, он настоятельно меня отговаривал. Но, убедившись, что я непреклонен, вернулся к своему мопеду. Мы договорились потом связаться по комму. Забрать он меня должен был с этого же места. Почти сразу в городе я понял, как сильно сглупил. Понадеялся на «белое братство». Не изнасиловали меня и не убили просто чудом. Я отдал один куб и пообещал местной шпане, что принесу еще полный куб суперконцентрата в обмен на содействие. Рыжий глава одной из банд меня выслушал. Мужчина не был чистокровным белым. Но оттенок кожи имел довольно светлый. Расспросил меня – молодого идиота, зачем это нужно, и согласился помочь. Небескорыстно, конечно. Я рисковал тогда, но доверился. Белые давно уже не получали никакой медицинской помощи. Но, как оказалось, медики имелись даже в трущобах. Занимались они тем, что хирургически меняли лица тех, кто засветился перед полицией. Безусловно, поменять отпечатки пальцев или ДНК эти умельцы не могли. Но визуально меняли внешность. К ним я направился, чтобы исправить свои уши. Как потом орал на меня дед, я и пересказывать не буду. К боли после операции добавились еще крики родственника. – Ты понимаешь, что черные акулы ищут только повод?! Им многого не требуется. А если бы тебя остановил патруль?! Ты же знаешь, что по закону любые изменения внешности запрещены. Между прочим, на патруль мы тогда с группой Рыжего наткнулись. Но парни были заинтересованы, чтобы я добрался до резиденции без проблем. Отвлекли и увели за собой полицейских. А я добрался до ожидавшего меня Устина. Капюшон куртки должен был скрыть все преобразования внешности от камер наблюдения. И я этим своим маленьким подвигом гордился. Чего не сделаешь ради любви! Только моя любовь это не оценила. Или не заметил? Свои чуть оттопыренные уши я скрывал лет с двенадцати. Специально волосы отрастил. Пока заживали швы, я носил бандану. Под волосами, и впрямь, не было заметно, какие там у меня уши. А потом вообще стало не до того. Снова к деду приходили военные с требованием передать завод правительству. Ожидаемо Огюст Мелик отказался. Тогда появились ушлые чиновники, которые принесли заключение, что последняя партия доставляемых продуктов на переработку не соответствовала качеству, и завод подлежит закрытию. Дед и закрыл. Подобный сертификат на воду было выдать проблематично. Завод имел собственную скважину, и доказать плохое качество воды не представлялось возможным. Но чиновники нашли причину. Якобы вода при расконсервации цетра не соответствовала стандарту. Завод остановился полностью. Примерно через полгода санкции по воде отменили. Все же таскать на орбиту воду слишком проблематично. Да и звездолеты уже давно перестроены под наш продукт. Тонна воды в капсуле чуть больше ногтя - это большое удобство. С продуктами питания так однозначно все не было. В дальние полеты земляне уже давно не отправлялись. Правительство умудрилось разругаться со всеми представителями Содружества. Когда-то давно земляне отказались отправить свои корабли для патрулирования границ. Угрозы нападения кваи уже не было. А выискивать уцелевших на просторах космоса существ правительство Земли не захотело. Оттого и в новый военный конфликт вступили без поддержки со стороны. Черепа, как в простонародье называли эту расу, чем-то напоминали давних врагов Содружества – кваи. Откуда пришли эти агрессивные создания, никто не знал. Но они целенаправленно атаковали земной флот. Хотя, судя по последним сводкам, мы одержали победу. И опять же меня эти мировые новости не особо волновали. Послушал только, что межпланетные перелеты гражданских судов ограничены. Но не более того. Радик мне снова отказал. А сам сходил на свидание в кафе Лома с одной из одноклассниц. В общем, я переживал о своем и на все мировые проблемы забил. Даже остановка завода меня не волновала. Средств у нашей семьи было столько, что хватит на содержание всей резервации ещё лет сто. Ту часть завода, что выпускала суперконцетраты, дед так и не запустил. Хотя водные цетры все же начали выпускать после особого разрешения чиновников. А потом разбились родители. Дед горевал неподдельно. Ему, и впрямь, стало на все наплевать. На мой арест Огюст Мелик тоже не среагировал. Полицейский показал запись, где родственник практически отдает меня на растерзание чернокожим. – Знаешь, что с белым мальчиком сделают в следственном изоляторе? – с пошленькой улыбкой выспрашивал меня полицейский. Я представлял, и очень хорошо. Чернокожие «шутники» иногда подбрасывали обезображенные трупы белых под стены резервации. Формально считалось, что полиция одинаково защищает всех граждан. На деле так не было. Вот теперь и мне предстояло узнать все прелести пребывания в тюрьме. Как такового обвинения предъявлено не было. Похоже, чиновники и сами не могли придумать повод для ареста несовершеннолетнего школьника, который не выходил из резервации несколько месяцев и ничего нарушить не мог. – Формул я не знаю, документы никогда не видел, – пытался я отчаянно что-то доказать. Так все и было. Дед специально оговорил эту тему со мной еще несколько лет назад. Так что меня, и впрямь, можно было резать на кусочки, но я ничего не скажу. С самим дедом все так однозначно не было. Отчего-то подвергать пыткам его опасались. Какие-то козыри старый хитрец придержал. Но от меня открестился, заявив, что никогда не любил внука и переживать не будет. Минет полицейскому, который меня допрашивал, я сделал еще в кабинете. Потом еще троим. Но больше ничего со мной в этот день не случилось. Даже в общую камеру не отвели. Три дня я просидел в одиночном боксе. Отсосал, наверное, половине управления. А потом выслушал, что мне выписали наказание за нарушение общественного порядка. Где я его нарушил, толком не понял. Хотя и сообразил, что меня ждет. В последние годы для белых ввели особые наказания, как в древние времена – плетьми. И даже штат палачей подготовили. Мне назначили двадцать этих плетей, плюс демонстрацию обнаженного тела публике. Раздеться перед зрителями, что пришли взглянуть на моё публичное наказание, оказалось уже не таким сложным. За несколько дней, проведенных в полицейском участке, я перестал стесняться. Сосать члены мне приходилось исключительно в голом виде, так что свою стыдливость я уже давно растерял. А вот плети оказались для меня серьезным испытанием. Где-то на пятом ударе плеть вспорола кожу на ягодицах, и дальнейшие удары были уже по голым мышцам. Впрочем, досталось и спине. Я орал до хрипоты, до срыва голосовых связок, но сознание не потерял. Последний двадцатый удар палач выполнил от «души». Поперечный удар обжёг оба бока, и я, наконец, начал терять сознание. Только медик мне этого не позволил. Быстро впрыснул инъекцию и что-то обезболивающее. И после этого меня препроводили из здания полиции. Натягивал штаны и обувался я уже за порогом. Ткань моментально пропиталась кровью. Надеть майку я не смог. Руки не поднимались. Так что просто обвязал её вокруг талии, чтобы не капать кровью. Потом доковылял до парковки и попытался нанять катер-такси. Водитель согласился при условии десятикратной оплаты. Вбил все данные ему на счетчик и постарался разместиться в катере. Кое-как устроился на четвереньках. Стоял на коленях и еле сдерживал крики от боли. Действие обезболивающего ослабевало. Инъекции хватило только, чтобы выйти из здания управления. Как в полусне я прошел через КПП резервации. Даже до нашего особняка добрался и упал уже на ступенях.