Erlkönig

Тихо было в маленьком городке, ни звука. Только чуть поскрипывали приоткрытые двери маленького сарая, хранившего внутри себя инструменты лесорубов. Они составляли почти две трети всего населения городишка, который вспоминали только из-за этих самых дровосеков; едва ли не династии лесорубов, схожие царским, существовали здесь. Живущие здесь люди всегда были благодарны лесу, который кормил их, давал им возможность спокойно существовать. Дети с младых лет начинали изучать лесную местность, а повзрослев, они были способны помнить каждую тропинку и дерево, что сильно помогало им, ведь на протяжении всей жизни они как-нибудь да были связаны с лесом. Было ранее воскресное утро, все спали, не тревожась о работе, настроившись на отдых. Но всё же на одной из сонных улиц появился силуэт очередного работяги, шедшего домой. Хольгер возвращался после транспортировки древесины в другой населённый пункт. Ему часто приходилось работать ночью, что же поделать - не зря работа лесоруба считается одной из самых тяжёлых, а также просто очень опасной и неблагодарной. Впрочем, парню было всё равно: он продолжал дело отца, которому сначала всего лишь помогал по работе, а потом уже и стал коллегой. Хольгер работал с 15-ти лет, но с лесом он подружился ещё в раннем возрасте, гуляя там со своими друзьями. Ему говорили, что лес его любит, на что мальчик лишь презрительно фыркал. Ведь это полная чушь! Хольгер всегда проходил мимо этого дома, обычного дома для всех, но особенного для него. Хольгер всегда смотрел в первое окно справа, которое выделялось маленькими горшочками с чуть подвявшей геранью, стоящими на резном подоконнике. Посмотрев в окно ранним утром, можно было увидеть спящую Еву, обычно не накрывающуюся одеялом, которое скрывало бы то, как она лежит - свернувшись в клубок. Ева - объект неразделённой любви молодого лесоруба Хольгера, симпатичная девчушка лет 20-ти, вылитая типичная официантка на Октоберфесте - светлые косы, хорошие формы, белоснежная улыбка и голубые глаза. Она работала в небольшом магазинчике всякой «неясной ерунды», как говорит Хольгер, который по существу являлся даже скорее мини-рынком, ибо там было всё - еда, одежда, книги, рабочие инструменты. Там закупались все без исключения - больше магазинов в городе не было. Одним из наиболее постоянных клиентов был Хольгер, успевший за всё время купить там всё, что можно было купить, даже пилочку для ногтей - главное, чтобы была прибыль магазину и Еве. Любовь лесоруба к продавщице была очень трогательной и прекрасной, за исключением того, что она была безответной. Хольгер ждал момента, когда накопит денег и сможет уехать из родного города, и тогда бы он признался в своих чувствах - парень был ярым реалистом, не верил во всякую несуществующую ересь, не мечтал. Он строго строил планы на будущее и стремился к их исполнениям, и ничего более - для него лучше тяжелая реальность, чем сладкие грёзы и мечты. Друзей у него не было, были "товарищи", а точнее коллеги – с молодым лесорубом было очень трудно не то, что дружить, но и просто говорить – твёрдый и жестковатый характер давал знать, как и простая недоверчивость. Лишь Ева могла гордо носить звание "подруга Хольгера". Лишь Ева могла стать его девушкой, его любовью на всю жизнь, его единственной и неповторимой, ведь Хольгер всё рассчитал заранее. Но сейчас она дарила свою любовь другому. Лесоруб не заглянул в окно ещё раз, ему хватило и одного взгляда, чтобы потерять весь интерес к этому окошку. Было раннее утро, но двое не спали. Он одаривал её грудь поцелуями, а она отчаянно стонала, открывая рот как рыба, попавшая на сушу. Они не заметили третьего лишнего. Им было всё равно на него, как и ему на них. Теперь. Послышался громкий топот на маленькой улочке: Хольгер побежал, куда глаза глядят. Вся жизнь поломана, все планы разрушены, сам парень разбит и потерян. Теперь в нём нет ничего прежнего, остался только душащий гнев, едкая ярость, растекающаяся ядом по всему телу и сознанию, боль разбитого сердца. Жизнь опустела в один миг, на душе стало невыносимо горько. Хольгер не плакал. Не рыдал. Он просто был зол, он был в безысходном положении. Теперь у него нет цели в жизни. Всё, не будет у него любви, не будет семьи, никогда! Либо с ней, либо ни с кем! Лесоруб бежал, не оглядываясь назад, не смотря по сторонам. Он бежал в лес. Самое близкое по духу место так и звало его, дабы утешить. И пусть из-за горе-влюблённого лес годами лишался сыновей своих, деревьев, но Хольгер тоже был здесь как свой, среди высоких деревьев, среди небольших кустарничков с ягодами, среди этой чуть жестковатой тёмно-зелёной травы. Цепляясь об коряги на земле, едва не падая из-за пней, парень уже не бежал, а шёл, еле плетясь, не видя, что у него под ногами. Сил больше не было - ни физических, ни моральных. Это был предел всех его эмоций и чувств. Конец. Хольгер вдохнул полной грудью невыносимо родной запах леса, после чего вдруг снял майку и лёг спиной на слегка влажноватую траву. В кармане оказалась пачка сигарет, и вскоре лесоруб уже дымил в лесное пространство. Было холодно, тем более что ночью был дождь, но несчастный влюблённый не обращал на это внимание - внутреннее горе не давало ему думать о холоде. Ева. Ева. За что ты так, Ева? Ты действительно не замечала его симпатий? Ты действительно не догадывалась о том, что за всеми его благородным поступками и множественными жертвами стоит нечто большее, чем искренняя дружба, Ева? - Не печалься, дитё. Хольгер чуть вздрогнул. Что это за шёпот? Кто здесь? Но никого рядом не было, только безмолвные деревья. А может и не безмолвные? Да нет, это чушь. Наверно, из-за такого плачевного состояния уже и мерещится нечто. Тихо шелестела листва, лёгкий ветер заставлял шишки на хвойных деревьях чуть поплясывать. Из-за ветра становилось ещё холоднее, но лесоруб даже и не думал вставать, идти домой, собирать вещи и сваливать из этого города. Он, словно приклеенный, оставался здесь, в своей среде. - Открой своё сердце и разум, дитё. Забудься. И снова шёпот. Он стал громче. Такой приятный голос. Но что за бред? Шутки израненного сознания? - Кто здесь?! - Хольгер не удержался и крикнул в пустоту, даже не вставая. Но вышел не крик, скорее тихий хрип. В ответ ничего не последовало. Ветер подул ещё сильнее. Стало реально холодно. Но лесоруб и дальше лежал. Кажется, будто он забыл, кто он, откуда, сколько времени находится здесь. Уже четвёртая сигарета. Почти закрыв глаза, он начал погружаться в тихую и мрачноватую атмосферу леса. - Брось этот яд, милый. Хватит. Посмотри вперёд! Опять этот голос, тихий-тихий. И невыносимо манящий к себе. Словно что-то родное. Но даже роднее матери. - Да что это такое? - Хольгер едва ли не взвыл. В голосе уже не было былой злобы, лишь некое отчаяние. Он открыл глаза и чуть приподнялся на локтях, чтобы узнать, что же впереди. Словно из небытия рождался причудливый образ : длинные зелёные одеяния, идущие до самой земли, ветви из-за спины, обвивающие тело, длиннющие светло-каштановые волосы. Человек. Но не простой. Высокий бледный мужчина, даже парень, с прекрасным лицом и невероятной короной-венком из листьев и хвои. Рядом с ним был олень, чьи необычные рога были словно сделаны искусным мастером - витиеватые, тонкие, а главное – серебряные, с узором. Сердце забилось с невероятной скоростью, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Удивлённо смотря, Хольгер вдруг начал забывать все невзгоды. Появилось какое-то непонятное чувство. Удивление, восхищение. И полное отсутствие ясности. Кто это? Или что это? Магия? Бред? Но было такое ощущение, что этот «человек» может дать ему что-то нужное, чего так не хватало. Понимание, сочувствие, любовь. - Нет, ты просто видение! Я совсем уже с ума сошёл, ха-ха-ха... - голос парня сильно дрожал. Он ничего не понимал. Это всего лишь глюк. Но какой! Было бы здорово, если бы это было правдой. Почему-то хотелось верить. - Ты мне не веришь? Сейчас поверишь. "Нечто" приближалось к лежащему парню, который одновременно и хотел убежать, и не хотел абсолютно. Из длинного рукава лёгкого одеяния показалась рука, пальцы которой были все в изумительных кольцах из серебра, бронзы, драгоценных камней. А сами пальцы были такими тонкими, длинными – такие часто принадлежали пианистам от Бога. Ощущение, что его рука из фарфора. Как и сам прекрасный мужчина. "Видение" чуть присело и протянуло руку парню. Лесоруб боялся, что, дотронувшись, он разобьёт это, как казалось, хрупкое совершенство, но чуть позже всё же аккуратно дотронулся до его руки. Настоящий! Кожа такая приятная на ощупь. Хольгер уже не хотел отпускать эту руку, но всё же пришлось. - Видишь, я настоящий. Я - Лесной царь. Я хочу помочь тебе. Мне грустно от того, что ты так печален. Пусть ты и убийца, но я прощаю тебя за всё. Что случилось с тобою? - мужчина сел сбоку от лесоруба. Лесной царь положил руку на лоб парня, потом нежно провёл ей по лицу, по шее, по ключицам, и остановил её на груди, в районе сердца. Хольгер дрожал. Хольгер был в смятении. Он ничего не понимал. И не хотелось. От прикосновений стало ещё лучше и хуже одновременно. Не хотелось говорить. Хотелось только слушать этот ласковый голос, бережно зализывающий раны души лесоруба. - Хорошо, не говори. Но ты хочешь, чтобы говорил я? Он словно читает мысли. Хольгер не хотел бы сказать даже короткое слово "да", чтобы не спугнуть. Ему не верилось. Реальность не может быть такой прекрасной. Парень лишь кивнул. - Правильно. Для успокоения души нужно молчание. Молчи. Сил твоих не так уж и много. А почему душа твоя мятежна и на смертном одру, я и так знаю. Осталось лишь утешить. Лесной король взял Хольгера за руку, переплетая свои пальцы с его пальцами, и запел. В его голосе не было ни капли от женского, но, несмотря на это, пение царя леса было лучше пения самых выдающихся певиц Европы. Слова песни лесоруб не понимал, они принадлежали неизвестному ему языку, но это и не самое важное. Сам голос, словно шёлк, бархат, важнее. Из глаз лесоруба вдруг пошли слёзы. Не скупая мужская слеза, а слёзы. Но парень не ревел. Он просто тихо плакал. - Не плачь, милый. Твои слёзы не принесут радости. Не плачь. - Лесной король перестал петь. Он, стараясь не отпускать руку парня, лёг рядом с ним. Хольгер посмотрел прямо в глаза мужчине. Светло-зелёные, невероятно добрые и нежные. Невероятно. - Почему реальность не может быть такой, какой я захочу? – еле пробурчав, лесоруб поспешно отвернулся от царя леса, вытирая свободной рукой влажные щёки. - Она может. Надо просто захотеть. - Тогда... поцелуй меня. Я хочу этого. Лесоруб снова повернулся лицом к лицу Лесного царя. Сам царь улыбнулся, невероятно обворожительно, после чего отпустил руку парня. Хольгер еле слышно вздохнул. И тут реальность не совпадает с желаемым. А может это вообще сон? Прохладные руки обвили шею парня. Лесной царь чуть придвинулся к лесорубу, одной рукой притянул лицо Хольгера ближе к своему и аккуратно коснулся своими губами его губ. Нежные. Так нежно. Даже подозрительно. Но лесоруб чувствовал тёплые губы мужчины. Чувствовал, как аккуратный поцелуй перерастал в нечто большее, нечто более страстное. Нежность дополнялась нарастающим возбуждением. В глазах стало как-то темно. Становится душно, трудно дышать. И почему вдруг в сознании возник образ... Ева? Отец? Мама?! ... Мрачный лес. Царила мертвецкая тишина. Утро понедельника. Но кто-то уже не спал. Или ещё не спал? Раздавался хруст веток под ногами. - Хольгер! Хольгер! Где ты? Опять заработался? - трое мужчин за сорок орали на весь лес. Одновременно они пытались прислушаться, не слышен ли рядом звук топора, рассекающего ствол дерева. - Надо разделиться. Так быстрее найдём. Наверно. Всё равно не заблудимся. - Хорошо. Чёрт, где же он? Трое разделились. Каждый пошёл в разные стороны. Но не прошло и пяти минут, как вдруг раздался крик: - Он здесь! Сюда! Остальные двое прибежали и ужаснулись. На мокрой траве лежал Хольгер. Полностью мокрый от дождя, который был ночью, снова. Рядом лежали мелкие окурки и одна наполовину выкуренная сигарета, также промокшая. И нечто серебряное лежало за головой. Мёртвый. Крови не было. Не было ни единого признака того, что его кто-то убил. Он просто умер, умер своей смертью. Нашедший парня, а также ещё один мужчина сняли свои головные уборы и не проронили ни слова. А третий же сел на колени и стал судорожно трогать мёртвого лесоруба. Он пытался нащупать пульс, уловить хоть какой-нибудь признак того, что он дышит, увидеть хоть одно еле заметное движение. Но нет. Он мёртв! - Нет... Хольгер... Если бы я знал! Твоя болезнь, неужели она тебя смогла убить... Мой сын! Почему?! В городе стал на одного лесоруба меньше. Болезнь, имя которой едва ли можно запомнить, досталась ему в самом раннем детстве, возможно из-за сложно протекавшей беременности у его матери, а может из-за дальнейших тяжёлых родов, погубивших её. А болезнь погубила его. Ему нельзя было впадать в стрессовые ситуации, иначе рассудок мог помутиться, а потом - летальный исход. Поэтому Хольгера всегда учили быть спокойным, рассудительным, совладать со своими эмоциями. Но не помогло. Наследник одной из династий лесорубов мёртв. На похоронах сильнее всех рыдала Ева. Может, на неё упал груз вины? Но всё равно она вскоре вышла замуж и уехала из этого маленького городка лесорубов, о чём мечтал её покойный друг. А через год у неё родился мальчик. Ему дали имя Хольгер. ... Как бы горько не было другим, но ты сам этого хотел. Теперь мы вместе. Я очень рад. Ты тоже, я прав? Больше ты не будешь убивать моих детей. За тебя это продолжат делать другие. Но они не нужны мне. Мне нужен ты. И ты мой. Реальность может быть такой, какой ты захочешь. Она и стала такой. Спи, милый. Лес любит тебя, тебе не говорили? И я тебя люблю.