Sincere

- Ренуар… Моне… Дега… - Чонун водил пальцем по корешкам альбомов и едва не выл от досады: денег хватит только на один из них. Вытаскивал книги одну за другой и разглядывал их, почти не дыша, едва касаясь страниц, чтобы не оставить отпечатков на картинах. Он настойчиво отводил взгляд от сборника Клода Моне, прекрасно понимая, что если купит его сейчас, то ближайший месяц придётся сидеть на рамёне и воде. Но у него же появился сосед… Можно будет попросить одолжить денег или, в крайнем случае, взяться за дополнительную работу… - О! Ким Чонун-шши! Неужели это Вы? - прервал тяжкие думы звонкий девичий голос. Чонун оглянулся и увидел молодую незнакомую девушку примерно одних с ним лет, которая направлялась к нему из соседней секции. - Я еле Вас узнала с этим цветом волос! Он такой… Э-э-э… - запнулась возмутительница спокойствия. – Такой необычный. Парень смерил её напряженным взглядом и вернулся к созерцанию вожделенных альбомов. - Неужели, не узнаете? Я Чхве Ынчжо, мы учились вместе в средней и старшей школе, - девушка смотрела на блондина с выжидательной улыбкой. - Не узнаю. - А Вы все такой же злюка, как я погляжу. Чонун пожал плечами в ответ: всё, что было связано со школьными временами, он вычеркнул из памяти. Вычеркнул, смял и сжёг. - Ох, ну посмотрите на него! – сощурила глаза Ынчжо. – Я шесть лет сидела сзади тебя! Мы даже несколько раз домой вместе ходили! - А, так ты та девчонка, которая обчихала мне весь пиджак? - в голове Чонуна всплыла мутная картинка: нескладная одноклассница, сидящая позади него, слишком веселится на перемене, и весь её сок оказывается на пиджаке тихого парнишки, над которым все сразу начинают смеяться, а он даже не понимает, почему. - Э-хе-хе, - Чхве слегка покраснела – это было, пожалуй, одно из худших школьных воспоминаний. – Ты совсем не изменился. Чонун наконец-то выбрал Моне, смирившись с фактом, что придется жевать кимчи, которые приготовила мама, всю зиму, и отправился к кассе, не удостоив Ынчжо и взгляда. - Эй! Погоди! Может, кофе выпьем? Поговорим немного, а? – не сдавалась девушка. «Кофе». Этот напиток поистине творит волшебство. - Если ты заплатишь… - протянул парень, понимая, что еще не скоро сможет позволить себе подобную роскошь, ибо денег не осталось даже на растворимую бурду. «Жаль, что она не согласится заплатить и посидеть за разными столиками». - Заплачу, заплачу! - В этом книжном, кажется, есть милая кофейня, пошли туда, - блондин кивнул вежливому кассиру и направился в соседний зал. Чонун сразу облюбовал место у окна, которое выходило на мостовую. - Ты с кем-то поддерживаешь связь? Я нет, – сделав заказ, спросила Ынчжо. Она прекрасно понимала, что вопрос был глупым изначально: насколько она помнила, угрюмый парнишка "себе на уме" не общался ни с кем из сверстников. Но надо же хотя бы попробовать? - Тоже, - блондину не терпелось выпить кофе и уйти - скоро должен был вернуться с работы Кюхён, хотелось похвастаться ему приобретением и «порадовать» отсутствием денег. В воздухе за окном причудливо кружились крупные снежинки, казалось, можно разглядеть их узор даже через окно. Спешащие мимо люди походили на воробьев - нахохлившиеся и стремительно-суетливые. - Кем работаешь? - Статьи пишу. Внештатный работник. - М-м-м, классно. А я, вот, менеджер в косметической фирме. Чонун отстраненно пил свой капучино, не думая даже для приличия задать хоть какой-то вопрос девушке. - Тебе что так сложно беседу поддержать? – не выдержала Ынчжо. - Мне просто неинтересно, - она вздрогнула от прямого взгляда карих глаз собеседника. – Смысл в этом диалоге? Я тебя не знаю, ты меня не знаешь… Да и о чем можно спрашивать менеджера? Удачно ли ты перекладывала бумажки в офисе или раздала указания подчинённым? Извини, мне совсем не хочется о таком говорить. - А о чем хочется? – Ынчжо с усилием пропустила мимо ушей оскорбление. - Ни о чем. Спасибо за кофе, - Чонун поставил чашку на стол, набросил пальто, взял пакет и ушел, оставив девушку в одиночестве. Она только вздохнула, гипнотизируя так и не тронутый кофе. Столько лет прошло, а этот хмурый мальчик не выходил у неё из головы. Его поведение – это следствие болезни или дрянного характера? Можно ли всё оправдывать так? Ынчжо сосредоточенно помешивала кофе, огорченно думая, что ей, наверное, эту тайну не разгадать. Ещё во времена средней школы Кюхён ходил на волейбольную секцию. Естественно, не из великой любви к спорту – его туда силком затащили два лучших друга под предлогом походить хотя бы месяц с ними, а если не понравится, мол, всегда же можно уйти – никто не держит. Сначала Кю только шарахался от летевших в его сторону мячей, вообще не понимая, что он забыл в этом аду, хотя на первой тренировке подачи и приёмы получались у него довольно сносно. - Всегда так: новички вначале жгут, как будто действительно что-то умеют, а на следующих занятиях уже всё, заканчивается «пыл», - смеялась тренер, трепля парня по лохматой макушке. – Но ты, если не бросишь, будешь хорошим игроком. Чо в ответ только сдержанно улыбался и шёл остужать под холодной водой выбитые пальцы – это неумолимо случалось почти каждую тренировку. Уже через две недели Кюхён первым приходил в спортзал, а через полгода в первый раз выступил со школьной командой на соревнованиях. Тогда они проиграли с небольшой разницей в счёте, но парень всё равно был безумно доволен… - Молодой человек, можно?.. - Да, конечно, - Кюхён помотал головой, выныривая из воспоминаний, и направился к позвавшей его женщине. - Справляетесь? Если что-то непонятно, спрашивайте у меня, не стесняйтесь, - улыбнулся парню Чонджин, когда тот принял заказ и подошёл к стойке. - Всё хорошо, - кивнул Кю, отрывая от блокнота исписанный листок и передавая его брату Чонуна. – Кстати говоря, я вспомнил, что не смогу переехать в отдельную квартиру по меньшей мере ещё месяц – у меня нет денег, чтобы выплатить залог. - А, точно же, - Чонджин хлопнул себя по лбу. – Я и сам забыл. - Бывает, - хмыкнул Кюхён и вернулся к работе: надо было ещё убрать с четвёртого стола и принять заказ у десятого. Прошло уже больше половины рабочего дня, но Чо не чувствовал себя уставшим или загнанным благодаря уютной атмосфере кафе и приятной негромкой музыке, льющейся из колонок. «Интересно, а Чонун придёт?» - вдруг всплыла мысль в голове, и парень едва не споткнулся на ровном месте. Слава богу, поднос, который он держал в руках, был пуст, иначе пришлось бы собирать с пола осколки, краснея от неловкости и рискуя порезать пальцы. Возвратившись домой и потратив добрый час на разглядывание заветного альбома, Чонун наконец-то взял себя в руки и приступил к приготовлению ужина. Сварил рыбу, овощи и рис, красиво расставил приборы на столе, достал последний судочек с кимчи, думая о том, что надо сказать маме о кончающихся запасах. Хлопоча на кухне, блондин настойчиво отгонял мысль, что он просто хочет оправдаться перед Кюхёном вкусным ужином. Пока старший жил один, все вынужденные диеты ему были нипочем, но теперь его мучили угрызения совести, что он просто-напросто подводит друга. Стоило ли тратить все деньги сейчас? Нужно было сначала позвонить шефу и спросить, нет ли для его непутёвого подчинённого какой-то работы… Тяжело вздохнув, парень впервые за несколько дней сел за синтезатор и, бездумно наигрывая какую-то мелодию, решил, что завтра обязательно свяжется с начальством. - На сегодня всё, - Чонджин похлопал Кюхёна, сметающего в кучу мусор, по плечу. – Вы отлично поработали, спасибо. - И Вам спасибо, - улыбнулся Кю, стараясь не выдавать ничем то, что он устал. Ближе к вечеру началось просто сумасшедшее время – парень только и успевал, что уносить грязную посуду с одних столов и приносить тарелки и чашки на другие, в промежутках как-то умудряясь принять заказы. - Тогда до завтра. - До завтра! – Чо поспешил домой, рисуя в своём воображении вкусный ужин на столе и следующую за этим мягкую постель. Десять минут тряски в автобусе, несколько минут быстрой ходьбы – вот он уже у нужного подъезда и затем у нужной двери на пятом этаже. «Наконец-то», - выдохнул Кю, открывая дверь и переступая порог квартиры. Звуки возни в коридоре сразу же привлекли внимание Чонуна и, отодвинув инструмент, он пошел в коридор: - Добро пожаловать, - улыбаясь, поприветствовал он младшего. - Я дома, - кивнул Кю, быстро скидывая кроссовки и проходя в ванную. – Как вкусно пахнет. - Я подумал, что ты придёшь уставший, поэтому всё приготовил заранее, - старший указал на стол с ужином и поставил чайник. – Как первый день на работе? - Хорошо, правда, вечером было тяжко – народу много. - Ясно, - секунду поколебавшись, Чонун достал альбом и протянул Кю. - Смотри, что я сегодня купил. Отложив в сторону палочки и вытерев руки, чтобы не испачкать страницы, парень бегло просмотрел картины смутно известного ему художника – раньше Кюхёну не приходилось интересоваться изобразительным искусством, а вот Ким, кажется, в этом хорошо разбирался. - Эм-м… Красиво, конечно, но я ничего в этом не понимаю, - пожал плечами Кю, возвращая альбом хозяину. - Но… Это же Моне… Ты… Ты никогда не слышал о Моне? – со скорбным выражением лица спросил старший. - Только краем уха, - Кюхён покачал головой и, посмотрев на погрустневшего Чонуна, спохватился и поспешно добавил: - Просветишь меня? Расскажи о нём, пожалуйста, если не трудно. Мне правда интересно. - Клод Моне был французским художником, одним из основателей импрессионизма в конце 19-го – начале 20-го века. Я вообще очень люблю импрессионистов, и не только в изобразительном искусстве, но и в музыке, - воодушевленно начал рассказ блондин. – Вот только в музыке это тяжело назвать именно словом «импрессионизм», если вкладывать тот смысл, что художники, потому что картины ориентированы на зрительное восприятие, а музыка на слуховое. Потому что в данном жанре не так важно, что изображено на рисунке, но важно как изображено. В отличие от других направлений в искусстве, импрессионизм не ставит перед собой цели вложить в картину глубокий философский смысл – наоборот, избегает изображения каких-либо мрачных моментов жизни. Впрочем, это спорно, ибо позже произошел раскол в лагере самих художников… Но не будем углубляться, - замотал головой блондин, причём обращался скорее к себе, а не к Кюхёну. - Очень легко понять, относится ли картина к импрессионизму или нет. Вот, взгляни, - Чонун раскрыл альбом и указал на одну из картин, - эта работа называется «Впечатление. Восходящее солнце», именно по аналогии этого названия один ушлый французский репортер дал имя всем художникам данного течения. «Impression» – впечатление. Картина, состоящая из тысяч контрастных мазков без контуров. Солнечный луч расщепляется на составляющие: фиолетовый, синий, голубой, зелёный, жёлтый, оранжевый, красный цвета. Кюхён задумчиво поднял взгляд к потолку, пытаясь представить себе, как это выглядит. Вышло что-то на грани психоделики, и парень фыркнул. Тем временем, старший продолжал свой рассказ. - Две положенные рядом краски усиливают друг друга, а при смешении они, наоборот, утрачивают интенсивность, потому впервые стало возможным краски не смешивать на палитре. Я как-то раз был на выставке, - мечтательно улыбнулся старший, погрузившись в воспоминания. - Если присмотреться, то все мазки заметны на холсте, удивительное зрелище. Знаешь, Кюхён, мне всегда хотелось, чтобы импрессионизм, он не только в искусстве существовал. Чтобы люди, как краски, не смешивались на палитре жизни, а усиливали друг друга, будучи просто рядом. Вот как бы я хотел, чтобы было, - закончил Чонун, бездумно поглаживая лист альбома. - Ну, такое в реальной жизни тоже есть, я думаю, - пробормотал младший, поражённый объёмом услышанной лекции. - Нет, нету, - с какой-то убежденной озлобленностью покачал головой блондин. – Они все хотят влезть в твою душу, покопаться там, решить, что всё про тебя уже поняли и больше ни о чем не беспокоиться. Вот и получается не жизнь, а мазня. - Но не все же люди одинаковы... - начал было Кю, а потом вспомнил, что он сам думает - или думал? - про окружающих примерно так же. С той только разницей, что если у Чонуна это чувство ненависти или неприязни к людям было постоянным, то на Кюхёна оно находило «приступами». - Ты, значит, встречал кого-то, кто отличается от них? – с недоверием спросил блондин. - Да, встречал, - немного подумав, ответил младший. – Два моих единственных друга: Донхэ и Ынхёк были… нормальными. Я не могу объяснить, почему, но нам было комфортно общаться. - Почему «были»? - Ну, для начала, потому что я вылетел из универа своего, - улыбнулся Чо. – И для меня всё, что с ним связано, теперь осталось в прошлом. То есть я говорю с точки зрения нынешнего момента. А ещё потому, что потом они начали друг с другом встречаться. Любовь, равно как и влюблённость, меняет людей. Они не видят никого больше, кроме своего «избранного», всё их поле зрения резко сужается до одного человека. - Они просто забыли про тебя, что ли? – нахмурил брови Чонун. - Не то, чтобы. Просто если раньше мы были втроём, то потом – они и я . - Наверное, тебе было грустно. Хотя, как по мне, чем меньше людей в твоей жизни, тем просторнее. - В чём-то ты прав, да, - кивнул Кю, незаметно уходя от темы «грустно». – Кстати говоря, этот альбом, который ты купил, очень дорогой, наверное? - Э-э-э, - замялся старший. – Ну, как дорогой… Не особо, конечно… В общем… Э-э-э… Денег у нас теперь нет, да. - Что, вообще? – брови донсэна поползли вверх. – Квартплата же уже на носу, плюс на транспорт расходы, на еду, на одежду и прочее… - Ну, допустим, за квартплату уже уплачено, - победно подняв руку вверх, ответил Чонун. – Я плачу сразу за 2 месяца, чтобы потом позволять себе тратить средства без угрозы выселения. Еда… Там еще две пачки рамёна, одна рыбина, одна упаковка овощей, а на той неделе мама привезет кимчи, и вообще шикарно заживём, - радостно загибал пальцы старший, вмиг решив все проблемы. - Мда-а-а, - Кюхён покачал головой. – Весело… Ладно, давай уже со стола убирать. - Но я завтра позвоню шефу и, если будет работа, то, может, и деньги будут. - Да всё, всё, не переживай. Через месяц мне выдадут зарплату, а до того как-нибудь проживём. На работу буду ходить пешком, тут недалеко всё равно, - младший забрал у Чонуна тарелки из рук и плавно оттеснил его от раковины. – Вытри тряпкой стол, пожалуйста, посуду я сам вымою. - Такими темпами тебе надо будет купить личный фартук, - хихикнул Чонун и послушно пошел в гостиную. Остаток дня прошёл относительно мирно. Кюхён сделал из алюминиевой проволоки каркас подвески для журавлей, сложил ещё несколько птиц из разноцветной бумаги, привязал тех, что уже висели на люстре, к каркасу. Выглядело очень даже хорошо, и мастер-на-все-руки довольно покивал сам себе. Потом парень засел за компьютер – в «League of Legends» была новая ротация персонажей, доступных для игры, и Кю не хотелось упустить случай поиграть за кого-нибудь нового. Углубившись в игру с головой, Чо практически не замечал, что происходит за пределами экрана ноутбука, только иногда меняя позу, чтобы не затекали ноги. Поскольку компьютер был приватизирован младшим, а забирать последнюю радость у уставшего после работы парня Чонун не захотел, то он продолжил листать альбом, внимательно рассматривая каждую мелочь на картине. Спасительный план «как не сидеть на хлебе и воде» был разработан, а Кюхён даже не ругался, что было удивительно. От родных блондин обычно получал хорошую затрещину за неосторожное обращение с финансами. «А ещё потому, что потом они начали друг с другом встречаться». Это нормально? Парням просто так взять и начать встречаться? Тогда почему столько людей против геев? Что тут такого? Невольно, Чонун сфокусировался на профиле Кюхёна, в который раз отмечая, насколько же всё в нём идеально: и нос, и уши, и губы, и немного пухлые щеки, которые делали Кю похожим на ребёнка. А что, если?.. Нет, конечно, нет… Блондин зарылся лицом в подушку; было страшно привыкнуть к этому лицу. Красота ведь так мимолетна и непостоянна, даже самое великолепное произведение искусства приедается, если на него слишком часто смотреть. Но даже когда Чонун не глядел на младшего, его образ все равно стоял перед глазами, мучая и тревожа. Чтобы как-то отвлечься от этой напасти, старший сел за синтезатор и начал наигрывать «К Элизе» Бетховена. Пьеса была заучена до автоматизма, и не нужно было сосредотачиваться на процессе игры. Однако опасные мысли всё равно продолжали лезть в голову, поэтому Ким порылся в нотных листах и достал «Лунную сонату». Несмотря на относительную легкость произведения, некоторые куски ему не давались, а доработать их до идеала было раньше лень, зато теперь, вот, самое время… «О, он начал играть, - подумал Кю, отвлекаясь от «Лиги». Из кустов тут же выскочил противник, и, как парень ни сопротивлялся, его убили, а на 18-м уровне прокачки воскрешения надо ждать целую минуту. – Вот блин!». Парень еле-еле дождался окончания злосчастной минуты и снова ушёл с головой в виртуальный мир, горя желанием отомстить. Время пролетело незаметно. За окнами стемнело, зажглись фонари на улице и окна в соседних домах. Кюхён сладко зевнул, потянулся – он вдоволь наигрался на сегодняшний день. Хотя, конечно, если бы не тело, требующее другого вида отдыха, – сна – он бы ещё сидел и сидел за компьютером. - Кто первый в душ? – спросил Чо. - Я уже был в душе, - удивленно ответил Чонун, успевший завернуться в одеяло: только лохматая светловолосая макушка торчала. - Чёрт, совсем я из реальности выпал. Вымывшись, Кюхён быстро-быстро расстелил постель и сразу же нырнул под одеяло, жмурясь и чуть ли не мурлыча от удовольствия – после целого дня беготни на работе матрас показался просто пуховым, а простыни шёлковыми. - Спокойной ночи, хён, - парень свернулся калачиком и закрыл глаза. - «Хён»? Первый раз меня так называешь, - улыбнулся старший. – Спокойной ночи, донсэн-а. Кюхён почти сразу же провалился в сон, пригревшись в уютной постели. Сначала ему снилось что-то неопределённое, цветное, какие-то размытые пятна, отголоски смутно знакомых мелодий. Потом резкий переход, ощущение падения, и, вот, он оказывается в какой-то комнате, очень напоминающей помещение для допроса. Бетонные пол и стены, сырой воздух, немного отдающий затхлым, голая лампочка на кривом проводе свисает с потолка. Снова падение, и Кю выбросило из сна так же быстро, как затянуло. - Вот чёрт, - тихо пробормотал парень, отпихивая от себя внезапно опротивевшую подушку. – Сегодня на работе я сдохну. Стоило Кюхёну немного зависнуть на слове «работа», как все мысли сразу же обратились к больной теме, которая мучила парня ровно столько, сколько он жил в квартире Ким Чонуна. Кю вспомнил свои слова о зарплате, которую он получит через месяц, и им можно будет не беспокоиться о деньгах. Им, ага. Чо, ведь, планировал с первой же получки оплатить залог за квартиру и поселиться, наконец, в своём жилье, но теперь… А что теперь? Парень нашарил подушку и накрыл ей начавшую гудеть от переизбытка мыслей голову. С одной стороны, он, вроде как, ничем не обязан Чонуну и не должен с ним оставаться. Деньги за эти несколько дней проживания можно отдать, и… Всё? Всё же? Вроде как, да. Предложение Чонджина остаться жить с его старшим братом и вроде-как-присматривать за ним – всего лишь предложение, которое подразумевает под собой наличие вариантов ответа: «да» и «нет». «В конце концов, я не нанимался к нему в сиделки, - подумал Кю, чуть повернув голову, чтобы посмотреть на блондина, мирно сопевшего на кровати. – У меня есть возможность уйти и спокойно жить себе. Потом снова поступить в универ, учиться, выучиться, найти нормальную работу, и…» Кюхён тихо фыркнул: и сдохнуть, с семьёй или без неё. С другой стороны, перспектива возвращаться каждый день в пустую и холодную квартиру, кое-как стряпать себе ужин, а потом сразу ложиться спать вовсе не прельщала. Утром просыпаться, делать завтрак, бежать на учёбу, после учёбы на работу, а потом снова дом, еда, сон. И каждый день: дом-учёба-работа-дом-учёба-работа-дом… Так и с ума сойти недолго. К тому же, Чо уже открыто признавал то, что привязался к Чонуну. «Без него будет скучно, - немного запнувшись на последнем слове, подумал парень и со злостью вцепился зубами в угол подушки. – Чёрт, у меня сейчас голова лопнет от мыслей!» Словно по проклятому кругу, мысли снова и снова возвращались к одним и тем же темам, как ни старался он отвлечься и заснуть. В конец отчаявшись, Кюхён тихо встал с постели, сходил в душ и уселся за компьютер, предварительно отключив у него звук, – коротать оставшееся до работы время. За окном занимался рассвет, просыпался медленно город, гасли фонари, по бесконечным асфальтовым полотнам дорог зажужжали шинами автомобили. - С добрым утром, хён, - тихо сказал Кю, щурясь от упавших на его лицо первых лучей солнца. Сонное мычание было ему ответом.