Sincere

Когда Чонун открыл глаза, он увидел «ничего». Оно смотрело на него своими пустыми глазами и, кажется, даже уже начало потихоньку покусывать пятку, которая высунулась из-под одеяла. От страха парень сначала напрягся, но потом сразу расслабился: рядом лежал мирно посапывающий Кюхён. Тёплое дыхание младшего щекотало шею блондина, а ладонь приятно грела живот. Картинка была бы идеальной, если бы не одно «но»: всё тело Чонуна ужасно затекло от неудобной позы, всю руку от плеча, на котором покоилась голова донсэна, парень просто не чувствовал, зато прекрасно ощущал боли в шее и пояснице. «Надо бы поскорее сменить позу», - решил блондин и попытался немного отодвинуться от Кю, медленно высвобождаясь. Почти успешно. Не рассчитав, что лежит на самом краю кровати, Чонун почти упал с неё, но успел свободной рукой упереться в пол и относительно плавно, почти бесшумно соскользнуть на холодный пол. Кюхён заворочался и пробормотал что-то неразборчивое. Старший быстро подоткнул одеяло вокруг младшего и погладил его по голове - тот снова мирно засопел. Блондин чувствовал себя абсолютно опустошенным: ранее он никогда не испытывал подобного эмоционального перенапряжения. Впервые кто-то был еще более беспомощен, чем он, впервые он смог кому-то помочь – от этой мысли губы сами собой изогнулись в улыбке. «Вот видишь, папа, я тоже вырос – я забочусь о других», - Чонун быстро умылся, прокручивая в голове торжествующее мысленное обращение к отцу, и продолжил редактирование своей статьи. Он знал, что не уснет этой ночью. Кюхёну снилось что-то непонятное. Какие-то незнакомые улицы, безликие люди и затянутое плотным одеялом облаков небо. Во сне ему надо было что-то узнать, нечто чрезвычайно важное, но проблема была в том, что его никто не слышал и не видел – ноль реакции на махания рукой перед носом и оклики. Чо ворочался с боку на бок, пытался выбраться из-под одеяла, но в итоге только сильнее в нём запутался, и под конец парню снилось, что его связали и отправили на дно океана. С головой погрузившись в работу, Чонун даже не заметил, как за окном начало светать. Еще ни разу парню не удалось поймать зимнее утро за хвост, как будто его никогда и не было, а был только один шаг, резкий переход от ночи ко дню. Часы показывали ровно семь. Начинался хмурый и пасмурный день, а значит, пора было будить младшего на работу. Потянувшись и похрустев суставами, Чонун еле поднялся из-за стола и проковылял к кровати, на которой в коконе из одеяла лежал Кюхён. - Эй, Кюхён-а, пора вставать, - старший легонько тронул его за плечо. – Просыпайся, иначе на работу опоздаешь. - А?! – Кю вздрогнул и подскочил на кровати, едва не стукнувшись лбом со старшим. Чо дышал тяжело, мокрая от пота футболка неприятно липла к спине. Ему всё ещё казалось, что на грудь давят тонны воды. – А… спасибо, что разбудил. - Да не за что, - хмыкнул блондин. – Я пока чайник поставлю. Тосты на завтрак тебя устроят? - Да, спасибо, - парень встал с кровати и, пошатываясь, побрёл в ванную – пытаться привести себя в чувство. Голова гудела, как с бодуна, но Кю прекрасно знал, что не пил. Правда, он плохо помнил, что было по возвращении домой – воспоминания не торопились чётко вставать перед глазами и вместо себя подсовывали какие-то разрозненные ощущения. Включив чайник и опустив хлеб в тостер, Чонун прислонился к холодной дверце холодильника и вздохнул. После бессонной ночи голова была дубовой, а спину ломило так, что старший едва мог распрямиться. Да и Кюхён тоже выглядел изрядно потрепанным. - Как будто не ему кровать уступили, - недовольно проворчал блондин. – Айщ! Дуя на обожженные пальцы, он выложил тосты на тарелку, разлил кипяток по чашкам и завис, потирая переносицу. Где-то в области солнечного сплетения начало медленно расти, набухать, как злокачественная опухоль, раздражение. После десятого умывания ледяной водой Кю более-менее пришёл в себя, хотя в зеркало, конечно, смотреть было страшно – очень бледная, чуть ли не с зеленоватым оттенком кожа и красная сетка капилляров на глазах вовсе не добавляли облику обаяния. Парень фыркнул, состроил отражению рожу и, умывшись в одиннадцатый раз, поплёлся завтракать. - Мне кажется, нам нужна еще одна кровать, - хмуро произнёс старший, без особого энтузиазма жуя тост. - Зачем? - Затем, чтобы на ней спать. Или надо купить кровать побольше, - после секундного размышления добавил Чонун. – На этой вдвоём не уместиться по-нормальному. - Подожди, у меня же свой футон есть - зачем кровать? При чём тут вдвоём? - Кюхён круглыми глазами уставился на старшего, вообще не соображая, что к чему. - Прости, я туго соображаю... - Оно и видно. Из-за того, что ты вчера больше напоминал ходячий труп, я не спал всю ночь, пока ты пускал слюни на мои наволочки. У меня теперь болит спина и голова, и, хоть я смог закончить статью, всё равно предпочитаю по ночам спать, а не сидеть, сгорбившись за ноутбуком, слушая чей-то храп, - раздражение становилось всё больше и больше, давило на грудь, мутило рассудок; пальцы, обхватывающие ручку кружки, побелели. - Эм… - младший склонил голову, извиняясь. – Прости, пожалуйста. Я постараюсь сделать так, чтобы это больше не повторилось. - А что будет, если повторится? Не вернешься домой? Останешься где-то на улице в сугробе? Или, может, пойдешь к своим друзьям?! – с тихого шипения Чонун сорвался на крик. Кюхён вздрогнул и склонил голову ещё ниже, услышав неподдельную злость в повышенном голосе хёна. Хотелось не просто не смотреть в глаза старшему, а закопаться в пол или немедленно самоустраниться – слишком страшно. Слишком резко отличался взбешённый Чонун от того, каким младший его видел до того – приветливого и добродушного. - Прости, хён. Я виноват, я доставляю тебе слишком много проблем. Старший дёрнулся от этих слов, как от пощечины. Да, Кю доставляет ему определенные беспокойства, но их даже с натяжкой проблемами не назвать. Чонун тяжело вздохнул и устало откинулся на спинку сиденья. Хотелось ломать и крушить всё вокруг, или, как минимум, уйти, хлопнув дверью. Но как он попрётся в пижамных штанах на заснеженную улицу? Тем более, Кюхён уйдёт на работу, и он снова останется один. Снова останется один. Старший мгновенно остыл и поднял глаза на донсэна. - Ты доставляешь проблемы только тогда, когда так говоришь. - Прости… - несмотря на то, что голос Чонуна уже звучал спокойно, как будто тот в момент перестал злиться, Кюхён боялся поднять голову. - Прекрати извиняться. Бесит, - старший дотронулся рукой до подбородка младшего и заставил посмотреть себе в глаза. Кюхён выглядел, как нашкодивший котёнок, на него было жалко смотреть: несчастный, осунувшийся, виноватый. У блондина невольно защемило в груди. - Я не знаю, по какой причине ты вчера пришел домой в разобранном состоянии, просто не хочу, чтобы такое повторилось. Я… Я всегда буду ждать тебя здесь. Если вдруг… Что-то… Ну, случится, - запинаясь, еле закончил фразу Чонун. - Спасибо, хён, - Кю улыбнулся, стараясь сделать так, чтобы это выглядело не совсем вымученно. Когда прохладные пальцы старшего отпустили его подбородок, Чо залпом выпил свой чай и встал из-за стола. – Спасибо за завтрак, было очень вкусно. Я не успею вымыть посуду, иначе опоздаю на работу, про… Парень поймал предупреждающий взгляд и прикусил язык. - Спасибо, в общем, - снова робко приподнялись уголки губ. Чонун удовлетворенно кивнул и спрятал ответную улыбку в чашке с уже остывшим чаем. *** - Доброе утро, - Кюхён поклонился Чонджину, педантично поправлявшему салфетницы на столах, и тут же добавил: - Простите за то, что вчера ушёл раньше положенного, такого больше не повторится, - «где-то я это уже слышал…» - Вы вчера совсем как при смерти были, если бы не ушли сами, я бы Вас отправил собственноручно, - улыбнулся Ким. – Сегодня как себя чувствуете? Уже лучше? - Да, всё хорошо, готов к труду и обороне, - младший шутливо отсалютовал и пошёл переодеваться в служебное помещение. Брат Чонуна последовал за ним – надо было поставить на место швабру и половое ведро. - Кстати говоря, та девушка, которая приходила вчера… - Кюхён застыл, занеся руку с курткой над вешалкой. – Мне показалось, что вы знакомы. - Нет. Почему вы так подумали? - А, ну, просто показалось, - Чонджин чихнул и выругался. – Чёртова аллергия на пыль, никуда от неё не деться… Удачного дня. - И Вам удачного. Еще до начала рабочего дня Чонун отправил в редакцию статью, вымыл посуду, бесцельно побродил по комнате, нервно поглядывая на синтезатор, который пришлось сдвинуть в самый угол, чтобы было место для футона Кю. Думал было пойти в душ, но внезапно решил, что неплохо бы еще поспать, потом передумал и проверил «мыло». Шеф прислал ответ о том, что статью получили и отправили корректору, гонорар пообещал в конце недели и попросил связаться с ним в следующий понедельник насчет нового заказа. Ким не помнил, когда в последний раз был таким деятельным до этого дня. На финансовый вопрос он обычно плевал с высокой колокольни и всегда знал, чем себя занять. Но не сейчас. Блондину было стыдно, что он так долго не садился за любимый синтезатор, но еще больше стыда он испытывал от мысли, что ему и не хотелось играть. Готовить обед было бессмысленно, об уборке он вообще не думал, ибо уборка – зло. Лазить по Интернету после вчерашних порно-расследований не хотелось, читать или смотреть фильмы - тоже, не хотелось ничего. Ни-че-го. Чонун лёг на кровать в надежде хотя бы немного подремать, но, стоило ему вдохнуть парфюм Кюхёна, аромат которого остался на подушке, он сразу же погрузился в невесёлые мысли о своей зависимости. Теперь уже очевидной. Всепоглощающей. Он безумно маялся, когда рядом не было Кю. Старшему, сколько он себя помнил, всегда было уютно с самим собой. Да, он был «один», но он не был «одинок». А теперь… Только мысль о том, что в один момент Чо вдруг исчезнет, что однажды не вернётся домой… Чонун обхватил себя руками и сжался в комок: в груди что-то сжималось и мешало дышать, голова начала болеть так, будто по ней приложились молотом. Парень слабо задрожал, открывая рот в попытке вдохнуть. Лекарство было так далеко… В ванной на раковине рядом со смесителем. Слишком далеко. Комната поехала куда-то вбок перед глазами блондина, и он окунулся в забытьё. У Чонуна появилась настоящая причина жить, которая потихоньку сводила его в могилу. - Я дома! – Кюхён кое-как снял ботинки и, шурша зажатым в руке небольшим бумажным пакетом, прошёл в комнату. – Ой… я своими воплями чуть его не разбудил. Парень осторожно положил пакет на стол, на цыпочках подкрался к спящему и бережно укрыл его одеялом. Чонун, видимо, спал очень крепко, поэтому не шевельнулся даже тогда, когда Кю нечаянно царапнул его ногтем по щеке. Младший уже зажмурился было и приготовился получать вполне заслуженные подзатыльники за прерванный сон, но, как ни странно, ничего. Старший продолжал спать, свернувшись клубком. - Потом же будешь жаловаться, что спина болит, - проворчал себе под нос Кю, и, секунду поколебавшись, начал осторожно выпрямлять хёна: разогнул подтянутые к груди колени, перевернул Чонуна на спину и заново укрыл его одеялом, немного съехавшим после этих операций. – Даже после такого не проснулся… Настолько крепко спит? Ну, не мудрено – он же всю прошлую ночь проторчал перед компьютером. Из-за меня. Кюхён присел на край кровати. «Хм, а ведь сейчас всё было бы совершенно по-другому, если бы я не задержался после универа, не начал бы играть в футбол той банкой, - пронеслось в голове Кю. Он задумчиво провёл рукой по одеялу на груди старшего, разглаживая складки; чуть задержавшись рукой на краю пледа, поднялся выше и убрал со лба светлые пряди, чтобы не лезли в глаза. – А как «по-другому»? Скорее всего, я бы получил волшебных пенделей от отца, восстановил своё доброе имя в универе, продолжал бы ошиваться по клубам с Хёкджэ и Донхэ… Н-да». Чо покачал головой, неосознанно продолжая скользить пристальным взглядом по лицу лежавшего перед ним Чонуна. Сейчас, на недолгое время сна, оно абсолютно ничего не выражает, но, когда блондин откроет глаза и поприветствует Кю, губы растянутся в приветливой улыбке, а в глазах будут сверкать тёплые искры радости. Когда он сядет за синтезатор, выражение сменится на сосредоточенно-вдохновлённое, одухотворённое, как будто для него ничего в этом мире не останется, кроме музыки. «Ничего». - Ну, я же не могу постоянно с тобой жить… Это неудобно - жить в одной квартире двум взрослым людям. Мы будем неминуемо мешать друг другу, потому что всегда были, есть и будут дела, которые... «Ничего не останется». Кюхён сам не понял, как вдруг так получилось, что расстояние между их лицами сократилось от метра до пары сантиметров. «Ресницы у него красивые, кстати». «И губы, ага…». И мягкие, хотя немного обветренные и обкусанные. Короткий вдох, сердце вскачь, почти невесомое прикосновение. «Какого. Чёрта. Я. Творю?». Кю отстранился буквально на сантиметр, судорожно глотая ртом воздух, которого резко стало мало, и снова легко поцеловав Чонуна, быстро вскочил с кровати. - Какого?!.. – шатен схватился за голову в порыве хорошенько приложиться ею обо что-нибудь потвёрже, но решил, что с этим можно немного повременить. – Пойду поем, простигосподи… - А можно… Гхм… Еще раз? – после сна голос старшего был хриплым. Ким не слышал, как Кюхён пришел, но проснулся от его прикосновений. - Ч-что? - младший замер. «Нет, нет, он же так крепко спал, как он мог проснуться всего лишь от..?!» Дышать было снова катастрофически нечем. «Почему я не умею проваливаться сквозь пол? Сейчас для этого самое подходящее время!!». - Кюхён-а, - Чонун сел на кровати и посмотрел на парня абсолютно чистыми глазами, как будто не спал до этого полдня, как сурок. – Пожалуйста. «Это слишком важно», - старший боялся лишний раз вздохнуть, словно от этого мир вокруг мог рухнуть. - П-пожалуйста ч-что? – Кю начало потряхивать от переизбытка эмоций и мыслей. Сердце грохотало в ушах бешеной барабанной дробью, не заглушая, однако, голоса Чонуна. «Умоляю, скажи что-нибудь в своём духе вроде “а, мне приснилось, что ты сыграл на фортепиано”, Господи…». Просто это было слишком… Внезапно. Одно дело было бы, если бы хён ничего об этом не узнал и просто проснулся спустя час, и всё пошло бы, как обычно, и… - Пожалуйста, - блондин протянул руку, - пожалуйста, п-поцелуй меня еще раз. Голос Чонуна позорно дрогнул на ключевом слове, потому что… Потому что он не думал, что подобное когда-нибудь случится с ним, что кто-то его поцелует, что кто-то… «Полюбит» - шёпотом из подсознания. Нет-нет, он не думает об этом. Нет, просто… - «Пожалуйста, возьми меня за руку». «- Я вам мешаю? - Конечно, нет, сынок.» Бегущей строкой на заднем плане. «Ну, я же не могу постоянно с тобой жить». Чонун медленно поднялся с кровати, и всё так же держа руку протянутой, с мольбой в глазах смотрел на Кюхёна. Младший вздохнул, словно с кислородом в голову хоть на сотую долю процента прибывало больше решимости. Хотя это, конечно, чушь. Кислород успокаивает, но решимость – это не отсутствие страха, не всегда. – И почему я вдруг про него вспомнил? Может быть, из-за того, что у этого странного парня была очень красивая искренняя улыбка. - В любом случае, я очень рад. Можешь оставаться, сколько захочешь, - дружелюбно сказал Чонун Люди все так же прыгают с крыш из-за безответной любви, калечат друг друга из-за денег и пытаются уничтожить всё, что считают непохожим на них самих. Или называют это болезнью и пытаются лечить. А вообще, что такое "дом"? Только ли то место, где мы завтракаем, обедаем, ужинаем, спим, сидим за компьютером и смотрим телевизор? «Самое трудное – сделать первый шаг, - мелькнула мысль в голове Кюхёна, когда он развернулся лицом к Чонуну. – Ещё труднее – второй. А третий…» Всё наложилось друг на друга, смешалось, как химические реактивы, и рвануло. - Только, ради бога, закрой глаза, - прошептал Чо, обнимая ладонями лицо старшего. – Я, ну, не умею… Короткий вдох; сердце вскачь. Кюхён неуверенно прижался своими губами к губам Чонуна, чувствуя, как окончательно теряет голову. В груди что-то невыносимо и вместе с тем сладко болело, скручиваясь в тугой узел, заставляло младшего, смелея, провести пальцами по гладкой шее вниз, по груди, бокам, задерживаясь на талии хёна. Одна рука Чонуна сжала подол футболки Кюхёна, а вторая легко коснулась подбородка. Это не было в полной мере поцелуем, их губы едва соприкасались; они, дрожа, ловили дыхание друг друга. С каждой секундой увереннее касания, шумнее вздохи. Стоило Чонуну открыть глаза, как мир треснул пополам - слишком близко было лицо младшего, слишком нереально всё это было. Старший запустил руку в волосы донсэна, притягивая его ближе, слегка прикусил нижнюю губу Кюхёна и вопросительно глянул на него. - Я… Я же просил… закрыть глаза, - дыша через раз, пробормотал Кю. Воздуха катастрофически не хватало, а в голове билось только: «Чонун», «Чонун», «Чонун». Руки хёна, кажется, были всё такими же чуть прохладными, как обычно, но Кюхёну казалось, что кожа просто горит от прикосновений. – Я… с-схожу с ума… - Добро пожаловать в клуб, - и, покорно сомкнув веки, Чонун коснулся языком кадыка Кю – тот нервно дёрнулся от такого дерзкого прикосновения. Блондин точно не знал, что надо делать, как это надо делать, он просто хотел Кюхёна целиком и полностью. Пальцем старший провел по выдающейся вене на шее и, не удержавшись, слегка прикусил нежную кожу. Чистой воды безумие. И от этого только сильнее хотелось окунуться в него с головой. «Мало… Слишком далеко…» «Какой ещё, чёрт возьми, клуб?» - на мгновение задумался младший, а потом… Потом было просто не до мыслей. Чонун начал целовать Кюхёна с какой-то безумной страстью, то прикусывая его губы, то нежно проводя по ним языком, а донсэн только крепче сжал руки на талии хёна, послушно отвечая на поцелуи. Вдруг, блондин резко отстранился и каким-то чужим взглядом посмотрел на Кю, как будто взвешивая всё в последний раз, - и повалил младшего на кровать. Нетерпеливо сняв с него футболку, начал беспорядочно покрывать тело Чо поцелуями. - Хё-ё-ё-н, - простонал младший, выгибаясь навстречу жадным прикосновениям. Слишком сводит с ума, слишком горячо, слишком… Приятно. Чонун, казалось, хотел исследовать губами каждый сантиметр тела Кюхёна; то грубо, то нежно-невесомо, укусы на грани болезненных чередовались с ласковыми касаниями - контрастно. Младший вскрикнул, захлебнулся вздохом, когда горячее дыхание обожгло чувствительную кожу внизу живота, а язык прочертил очередную влажную линию снизу вверх. Чонун медленно провёл рукой по выпиравшему через джинсы члену, заставив Кюхёна застонать. Голос донсэна отбирал последние капли здравого смысла. - Кюхён-а… - простонал старший. Сняв оставшуюся одежду с Кю, блондин разделся сам и начал жадно целовать донсэну губы, шею, грудь, живот… Если расстояние между ними было больше одного сантиметра, становилось невыносимо больно. Хотелось как можно ближе, чтобы кожа к коже, по максимуму тактильного контакта. Сделав немыслимое усилие над собой, Кюхён остановился, взял старшего за руку и поднёс её к лицу, прикрывая глаза. Язык неуверенно коснулся основания указательного пальца Чонуна, скользнул выше, обводя кругом первую фалангу. Когда за языком последовали губы, вслед указательному лаская средний палец, старший подумал, что сейчас точно сойдёт с ума. - М-меня надо растянуть, - краснея от смущения, пробормотал Чо, и закрыл лицо руками. – О, Господи… - Д-да, я знаю, - Чонун отвёл руки младшего и уже сам прикоснулся пальцами к губам Кю. Когда тот повторил пытку своим языком, старший простонал и прикусил кожу на плече Кюхёна. Старший коротко провёл ладонью по чувствительной внутренней стороне бедра и осторожно начал растягивать младшего. Отвлекая от болезненных ощущений, свободной рукой обхватил его член, ведя сомкнутой ладонью вверх и вниз. Чо закусил губу и застонал от боли и удовольствия. Это было неправильно, дико, но… Когда Чонун добавил второй палец, младший дернулся и до боли сжал руку старшего. - Прости, Кюхён-а, - от этого шепота по телу донсэна пробежали мурашки. - Всё… хорошо, - еле-еле дыша, прохрипел Кю и просто кивнул, не в силах добавить ни слова. Чонун осторожно толкнулся внутрь, стараясь причинять как можно меньше боли, но ресницы младшего всё равно увлажнились от слёз, из горла непроизвольно вырвался сдавленный вскрик, а тонкие пальцы судорожно сжали простыни. - В-всё… х-х-ха-а… х-хорошо, - практически одними губами, потому что из лёгких словно вышибло в момент весь воздух. Но всё равно через непрерывное «больно» бешеным телеграфом по нервам пробивалось «приятно» - больше морально, чем физически. Младший открыл глаза, чтобы посмотреть на нависавшего над ним хёна. Его немного трясло от еле сдерживаемого возбуждения, мокрая чёлка беспорядочными прядями прилипла ко лбу, а в действительно бездонных сейчас чёрных глазах – беспокойство. Кю слабо улыбнулся: «В такой момент он ещё и за меня волнуется». Глубоко вздохнув, парень скрестил ноги за спиной старшего, притянул его вплотную к себе - и единым выдохом на ухо: - Двигайся уже, чёрт возьми. Чонун усмехнулся, подаваясь вперёд. Сначала надо тягуче медленно, осторожно, чтобы дать Кюхёну хоть немного привыкнуть, а себе не дать сорваться сразу на бешеный темп. Когда Чо начинает метаться под хёном, с силой сжимать пальцы на плечах, прося больше, у старшего сносит последние остатки самообладания. Движения становятся резче, быстрее, заставляя обоих захлёбываться кажущимся невыносимо горячим воздухом. Полустон, полукрик. Медленные, но сильные толчки чередуются с лихорадочно быстрыми, взрываясь белыми вспышками перед глазами. Невыносимо. Боль и удовольствие, смешавшись в невообразимом миксе, волнами накрывали Кюхёна с головой, заставляя сходить с ума от каждого движения внутри, снова и снова почти умирать от слишком сильных контрастных ощущений. Парень сжался, чувствуя, как возбуждение достигает своего пика, и последний раз выгнулся дугой, хрипло и обессилено застонав. - Кюхён-а… - ещё несколько резких толчков, и вслед за младшим кончил Чонун, задыхаясь от переизбытка эмоций. Несколько минут они приходили в себя, восстанавливая сбитое дыхание и отходя от оргазма. Первым подал голос Кю, когда старший кое-как слез с него и собрался было идти в ванную. - П-подожди, хён, - Чо схватил его за руку и вспыхнул, услышав свой сорванный голос. – Можешь… остаться? - Я же просто в душ, - Чонун вопросительно поднял брови, но послушно лёг обратно и, подцепив пальцами почти полностью сползшее на пол одеяло, укрыл им себя с Кюхёном. - Просто останься вот так… - младший пододвинулся вплотную к хёну, устроил голову у него на плече и закрыл глаза, наслаждаясь чувством покоя и сладкой истомой, разливавшейся по телу. – Я немного посплю, хорошо? - Конечно, Кю-а, - свободной рукой Чонун поправил чёлку донсэна и легко поцеловал его. Ощущение абсолютного, почти осязаемо тёплого счастья заставляло по-дурацки улыбаться даже во сне.