Вспоминая сгорать

— Убей её. Голос Моргенштерна вплавляется морозным презрением в вены, прямо в ангельскую кровь, обычно разгорячённую — после воскрешения огня поубавилось, а Себастьян уже близок к тому, чтобы погасить искру окончательно. И пусть умер — такие материи не имеют для изворотливых ублюдков никакого значения. Клэри едва не отлетает в сторону, когда он отталкивает её — для неё это полная неожиданность. — Чего ты ждёшь? Джейс не должен бояться. Не должен вестись на провокацию. Он вообще исчадиям ада ничего не должен. Что обязан — так это показать, что не поведётся, что не поддастся играм, галлюцинациям или последствиям второго шанса, дарованного Ангелом. Он не должен проявлять слабости, чем бы ни были видения, реальные настолько, что волосы дыбом. Но проблема вовсе не в этом. Он может взбунтовать. Сразиться, бросить вызов Себастьяну и самому себе. Он не хочет. Проклятый голос проникает под кожу, бежит по сосудам, заставляет мышцы цепенеть, а кости превращаться в труху. И сопротивляться сил нет. — Любить значит уничтожать. Разве не это всегда говорил нам отец? Валентин постарался — они поверили в это, впитали в себя, не задаваясь вопросом, а так ли на самом деле. «Я люблю тебя, сын», — говорил тоном, не терпящим возражений. И ломал пальцы, когда он брал не тот аккорд. «Это ради твоего же блага», — цедил по слогам, и усомниться в этом было бы первым шагом к гибели. Валентин учил смирению и терпению. Довольно успешно — один из них принял на веру чудовищные представления о любви, а второй поставил за цель добиться расположения, получить одобрение всеми возможными способами, не понимая, что лучше чистая ненависть, чем подобная привязанность. Любить — всё равно, что уничтожать. Джейс давится догадкой. Себастьян хочет причинить Клэри боль, зная, что это его размажет, добьёт. — У тебя есть кинжалы, ну же. Они сражаются, и кровь стынет в жилах, как тогда на мосту. Они сражаются, и Джейс чувствует, что близок к провалу. И сейчас Иззи не придёт на помощь. Он не успевает сообразить, что происходит, как Клэри судорожно хватает ртом воздух, цепляется за жизнь, обмякает в его руках. Ледяной ужас молнией разрезает нутро. Его вышвыривает в реальность резко, настолько, что отрезвляет. Клэри ластится, целует, нежная, хрупкая. Та, что всего пару секунд назад умирала у него на руках. И это было так правдоподобно, что выкинуть из головы попросту невозможно. Он отвечает, не переставая думать о том, что покой ему даже сниться не будет — там, по ту сторону всё ещё хуже, чем в настоящем. Голос Себастьяна ядом сочится, задевая каждую клеточку в нём, будоражит нервные окончания, взвинчивает инстинкты на максимум, и Джейса воротит оттого, что он не может ничего с этим сделать. — Не сейчас. Она соглашается. Радуется тому, что есть, верит, что у них все ещё будет. Он закрывает глаза и вздыхает. «Останься со мной, пока я ещё я». Лицо Себастьяна незамедлительно мелькает под веками. Он не привык спрашивать разрешения.