Вспоминая сгорать

Только этот вечер, Джейс, да? Ты придёшь сегодня, чтобы завтра снова убеждать себя в том, что я для тебя ничего не значу, что я не нужен. Потому что со мной ты отнюдь не по своей воле. Несмотря на метку, выжженную небесным огнём, ты возвращаешься. Если это не знак свыше, то тогда я ничего не смыслю в том, что зовут судьбой фаталисты. И ты слишком труслив, чтобы смириться с этим, не ища бесполезных оправданий желанию, текущему по чистейшей ангельской крови. Только этот вечер, Джейс? Их было уже столько, что не счесть, но ты продолжаешь стоять на своём, твердишь с невыносимым упрямством, что всё это не повторится. Лжец. Какой же ты лжец. Ты уходишь каждый раз, чтобы вернуться, не в силах противиться связи, что всегда была между нами, что склеила, соединила навеки ещё до ритуала Лилит. — Я не должен... Губами в губы и поцелуи-укусы на шее, так, будто надеешься, что сможешь что-то изменить, причинив мне боль. Я не боюсь боли, помнишь? Я забыл, каково это — бояться. Адское пламя вытравило из меня страхи. — Я не должен... Повторяешь, словно заведённый, в тщетных попытках побороть это в себе. Холодными пальцами цепляешь футболку, касаешься живота. Целуешь сильнее, глубже, доставая до нутра, до души, что давно в руины и пепел. Тянешь за волосы, бормочешь заезженное, избитое, фальшивое напрочь… Только этот вечер, братец? Тебе стоит быть убедительнее. — Это ничего… — Не значит. Верно. Как скажешь. Все невысказанное тонет в стонах, выдающих тебя с головой. Ты двигаешься навстречу, зная, как я люблю, зная, от чего мне хорошо. — Ещё, Джонатан... Твой горячечный шёпот — мелодичнее всех симфоний, что были написаны. И кажется, даже ангелы затихают на небесах. Сжимаешь пальцы на моих плечах, оставляешь синяки. Вскидываешь бёдра, принимая меня, сжимаешься упоительно сладко, мой отзывчивый Джейс. Знаешь, как подтолкнуть меня к краю и сорваться следом, не выпуская моей руки, цепляясь за меня, будто я не тот, от кого стоит бежать сломя голову. Так, словно со мной разбиться не страшно. Что нам бездна, если разлучить не смогла сама смерть? И, быть может, падение — лишь возможность взлететь. — Я не приду завтра. — Конечно. Только этот вечер, Джейс. Ещё один из сотен и тысяч. Пока ты не осознаешь, что битва проиграна давным-давно. И я дам тебе это. Эту смехотворную иллюзию, что всё можно исправить. Ведь я не боюсь правды. Ты мой, я твой, и так будет всегда. — Всё кончено. — Разумеется. Только этот вечер, Джейс. Ещё один, в который ты убедишь себя, что можешь спастись.