Вспоминая сгорать

— Ты доволен? Асмодей смотрит на него, а Магнус думает, ненавидел ли кого-то сильнее. — Ты полагаешь, твои страдания должны меня радовать? Магнус научился давить в себе жгучую ненависть, мерзкую, отравляющую. Мастерски овладел искусством загонять внутренних демонов в потаённые уголки души, не давая им возможности сорваться с цепи. С настоящим демоном он, к сожалению, совладать не сумел. — Не притворяйся, что тебе есть до меня дело. — Ты же знаешь, что есть. Приподнимает уголки губ в улыбке, а в глазах не какие-то там черти — сущий ад, что тянет, что заволакивает на самое дно, обжигает. — Я не верю тебе. — И всё же, ты возвращаешься. Он действительно приходит снова и снова. Когда его жизнь опять летит под откос, когда разбивается в тысячный раз шитое-перелатанное сердце, когда не остаётся сил притворяться, что в нём человечного куда больше, он себе позволяет то, от чего так усердно бежал. Он возвращается. Цепляется за того, благодаря кому обречён влачить бессмертное существование. Пытка, на которую он не подписывался. Зато переживает одно и то же мучение как впервые. Наблюдает за тем, как в кошачьих глазах, таких же, как у него самого, разгорается пламя. И Магнус знает: он бессилен. Он слышит треск надежды, всё так же его оглушающий. Его слепая вера в то, что сегодня он должен устоять, ломается, расползается трещинами, и безумная мысль мелькает в сознании, душит удавкой. Ему уже никогда не спастись. — Она всё равно тебе не подходила. Магнус смеётся. Он смеет судить. Удивительно. — Что ты знаешь о любви? Им обоим известен ответ. «Ничего, верно, мой мальчик», — сказал ему как-то Асмодей. Шептал ему, что любовь ему чужда, но если он кем и дорожит, то им. Только им. А Магнус не верил. Прижимался ближе, подставляя шею под горячечные поцелуи, впивался ногтями в лопатки и напоминал себе ежесекундно, что он должен его ненавидеть. Ловил его гортанные стоны, заучивал-зазубривал-высекал на сердце каждый из них и думал, что это его личный реквием. Той части в нём, что кричала неустанно «я на него не похож». Не похож. Не такой. Не станет таким никогда. Почему тогда ему так хорошо? Кажется, его совесть умолкла. И ничего не осталось. — Так что избавь меня от нотаций, я в них не нуждаюсь. От тебя — особенно. — Разумеется. Ты пришёл сюда не за этим. Он изогнёт губы в ухмылке, отвлекаясь на вопрос бармена. — Что будете заказывать? — Виски. Магнус почувствует себя грязным, пропитанным демоническим ихором, пронизанным этой вонью и гарью насквозь. Станет себе ещё более отвратительным. Но добавит лишь: — Две порции. Впитает лукавый взгляд, который навеки будет выжжен у него на сетчатке отныне. И поддастся тьме, что всегда в нём жила. Пообещает после этого потратить не один век в бесконечной ненависти к себе. За слабость. Одну-единственную слабость, которой Асмодей всегда был для него.