Отцы-одиночки (или нет)

— Юрио! Завтра семнадцатое мая! — Тори догоняет его в школе и говорит с нескрываемым радостным волнением. — И что это должно значить? — скептически интересуется Юра. — У наших пап годовщина свадьбы! — напоминает девочка. — И что? — у них эта годовщина каждый год. — Как это «что»? Мы их дети! Мы должны их поздравить! — Вика останавливается и топает ногой. — Думаю, с поздравлением друг друга они и сами справятся, — хмыкает Юра, поднимая одну бровь. Тори сначала склоняет голову в недоумении, а потом видит ухмылку на губах брата, понимает, что он имел в виду, хмурится и кричит: — Юра! Дурак! А он лишь заливисто смеётся. На самом деле, два идиота, гордо именующие себя их отцами, каждый год из своей годовщины устраивают какое-то светопреставление. В первый раз всё было нормально. Они забрали Юру из школы и поехали в парк, где познакомились, зашли в то милое кафе, а потом отвезли детей с ночёвкой к Якову. А во второй раз они пошли дальше. Вечером шестнадцатого мая, сказав: «Юри, мы ведь впервые встретились не в Петербурге!», Виктор оперативно запихнул семейство в машину и повёз в аэропорт. Не ожидавшие такого поворота судьбы дети утром топали не в школу, а «по памятным местам». «— Вот тут мы соревновались! А я не видел твоё катание, Юри, печально, правда? Почему нет? Ах да, ты же облажался… Подожди! Не дуйся! Юри-и-и… — Хэй, а вот тут ты напился и… Юри, ты куда? — Да ладно тебе, я ведь тоже был пьян. Что значит „Ты всегда пьян“? — Дети, ваш папа считает меня алкоголиком. В смысле, вы тоже так считаете?!» Незадолго до третьей годовщины у Мари родился сын, и Никифоровы-Кацуки решили совместить приятное с полезным — познакомиться с новым членом семьи, а заодно и отметить эти три счастливых года в браке на родине Юри. Тори сразу же сбежала в компанию тройняшек Нишигори, и они вчетвером нянчились с малышом. Юра оказался пойманным самой Мари и не смог убежать. Что с ним делали, остаётся загадкой. А Юри, пропитавшийся русским духом, с Виктором, источающим этот русский дух, отправились запускать фейерверки. В итоге чуть не спалили Вите волосы, оглушили кошку и едва не схлопотали штраф. Четвёртый год семейной жизни был достаточно спокойным, а потому отметить его полагалось… как минимум не спокойно. И взбаламутил всех, как обычно, Виктор. Потому что он сказал: «Нам нужно пробовать другие виды спорта!» И предложил лететь на море нырять с аквалангом. В мае. Под конец учебного года. — Учителя и так нас ненавидят, Виктор, — убеждал Юри. — Дети в школу ходят через раз, им прощают это только как будущим чемпионам. И какие к чёрту акваланги?! — Ну и что, — пожимал плечами Виктор. — Они ведь правда будущие чемпионы! И акваланги — это прикольно! — Нет, не прикольно. Витя пребывал в состоянии глубочайшего душевного потрясения, когда ему популярно объяснили, почему годовщина свадьбы родителей не считается уважительной причиной, чтобы прогуливать уроки. Но ещё сильнее его задело то, что идею с аквалангами отвергли абсолютно все. — Но в прошлых годах-то прогуливали… — А в этом не будут! — Мы вообще-то несовершеннолетние, папа! — И вода нам больше нравится в твёрдом состоянии! Ну Виктор поныл, поныл, да успокоился. И Юри уже надеялся, что они проведут этот день тихо и спокойно в кругу семьи, но… — Не хотите водный спорт, будет конный! — с этой фразой он разбудил всех в шесть утра. — И я позвонил в школу и сказал, что дети болеют, так что быстро одевайтесь, я жду вас в машине! И он действительно повёз их на ипподром. В шесть утра. Вечером все признали, что это действительно была хорошая идея. Но не в шесть утра, Витя, ну никак не в шесть утра, ну что ты за человек такой! На момент пятого праздника жизни Юре было уже тринадцать, и он устал терпеть это дерьмо. Пятнадцатого числа он с ужасом слушал планы родителей на «юбилей», содрогался, а потом не выдержал и закричал: — Просто снимите номер в чёртовом отеле! Или попросите нас с Викой остаться на ночь у Милы! Да я хоть к дедушке на дачу пешком пойду, только не вмешивайте нас во всё это, просто поздравьте друг друга как нормальные люди! А Юри подумал, что просто поужинать и провести ночь в каком-нибудь романтичном месте было бы действительно неплохо. Словно прочитав его мысли, Виктор сказал: — Романтичное место? Летим в Париж! Юра начал биться лбом о крышку стола, а Юри обречённо вздохнул. — А без размаха что, никак нельзя? А без размаха было никак нельзя. От Парижа и Рима, слава Богу, отказались, но самый шикарный ресторан, самый шикарный отель и самые шикарные фотки в инстаграме присутствовали. Юра с Тори остались дома одни, полночи играли в приставку, полночи смотрели ужастики и радовались жизни. На шестой год в гости приехал старый приятель родителей — Крис. Ещё на свадьбе он отжигал так, что детей увели подальше. Подальше от моральных травм. Хлопая своими густыми ресницами, он сидел на кровати в спальне Виктора и Юри, удивлялся, что они всё ещё вместе, а потом сказал: — А давайте рванём в бар! Юри с Виктором сказали: «А давайте!» А на следующий день узнали, что их четырнадцатилетний сынок, ангел во плоти, ругается матом, как сорокалетний слесарь дядя Макс из второго подъезда. Потому что Юра не мог выразить свои чувства по-другому, вызванивая родителей в семь вечера следующего дня в Алматы. — А чего не в Лас-Вегасе, романтики хреновы?! — уже более культурно орал Юра. — Какой нахер Казахстан?! Что это вообще за страна для ваших попоек?! — В Лас-Вегас нужна виза, сынок, — потирая гудящую от боли голову отвечал Виктор. — И да, Казахстан — это прекрасная страна. Тебе обязательно нужно сюда съездить. — Ага, как только восемнадцать исполнится, так сразу на мопеде в Алматы! Тащите свои задницы домой первым же рейсом! Юра и Тори сидят в столовой, вспоминая всё это, не могут прекратить смеяться и ловят на себе скептические взгляды остальных учеников. — Помнишь, в прошлом году они решили устроить фотосессию? — вытирая проступившие слёзы говорит Юра. — Под дождём на природе, — сгибаясь пополам на стуле, хохочет Вика. — И нас с собой потащили. И Маккачина. — А фотик забыли. — Ладно, ты права, возможно, нам пора взять дела в свои руки, — Юра глубоко вздыхает и возвращается в своё серьёзное состояние. Поэтому всю дорогу до дома они обсуждают, что же такое психически и физически безопасное можно придумать на годовщину родителей. После всего на ум приходит только повторение истории с рестораном и отелем, но: — Ничто не повторяется дважды, дорогая, — цитирует Тори. Юра предлагает отвезти их в парк аттракционов и случайно забыть на колесе обозрения. Дома их встречают оба родителя, которые, два засранца, не работают по субботам. — Вы голодные? — кричит с кухни Юри. Дети подходят к нему с лицами, выражающими «вопросы-у-тебя-идиотские-зато-обеды-вкусные». Семья садится за стол, а Виктор как бы невзначай говорит: — Видели новую фотку Отабека из Пулково? Юри не понимает, к чему это сказано, Вика усмехается, опуская взгляд в свою тарелку, а Юра с возгласом «Уже прилетел? А чего же мне не написал?!» молниеносно достаёт телефон из кармана. А потом смущённо поднимает глаза, видит посмеивающихся родственников, сообщает: «он написал», и продолжает трапезу. — Разумеется, — весело говорит Виктор. — Было бы неловко, — продолжает Тори. — Если бы твой возлюбленный не сообщил, что прилетел к тебе на свидание, — заканчивает Витя. Они смеются, и Юри подключается ко всеобщему веселью. — Почему вы решили, что Юре нравятся мальчики? — наигранно спрашивает он, хотя и сам так считает. — Потому что у него выбора не было. В такой семье растёт… — вздыхает Виктор. — Фу, я не такой как вы, — морщится Юра, поглядывая на отцов. — Правда? А твой парень об этом знает? — Тори хитро склоняет голову и даёт «пять» заходящемуся в смехе Виктору. — Отабек — мой друг! Мы дружим! У нас крепкая мужская дружба! — Ну да-а-а-а, — тянут все остальные. — У меня тоже были такие платонические друзья, сынок, — говорит Виктор, глядя куда-то вдаль и вспоминая бурную молодость, запоздало ловя на себе взгляд супруга. — Но ты-то, Юри, мой самый лучший друг! Юра хмурится, фыркает, отворачивается, но всё равно краснеет, а Тори не перестаёт умиляться и повторять про себя, что просто обожает свою семью. — Кстати об этом, — улыбается Юри. — Надеюсь, у вас нет планов на завтра. — Нет, — испуганно говорит Юра. — Нет, нет, нет, пожалуйста, — пищит Тори. — Не надо, что бы вы ни задумали. — Вы выглядите слишком загадочно, чтобы сделать что-то адекватное. Родители смеются, переглядываются, берутся за руки и ещё более загадочно говорят. — Узнаете всё завтра, — Виктор рассматривает кольцо на пальце Юри. — Вам понравится, — убеждает Юри, кладя голову на плечо Виктора.

***

В ледовом дворце собралась вся фигурно-катательная общественность. Вся русская сборная, все ученики Виктора и Юри, дядя Крис, которого дети после случая с Казахстаном до сих пор побаиваются, множество коллег и друзей родителей из других стран. Отабек тоже приглашён. Масштаб до отметки «Охренеть» по шкале Юры и «Я чувствую подвох» по шкале Тори. Когда свет выключается, а голос Виктора благодарит всех за то, что приехали, Тори всё больше и больше чувствует неладное, а Юра всё сильнее и сильнее охреневает. А потом включается музыка, и родители в одинаковых костюмах выкатываются на лёд. — Всё, это финиш, — уже на первых нотах говорит Юра. — Юр, я же правильно помню, что они восемь лет вместе? — спрашивает и, не дожидаясь кивка, продолжает: — Тогда боюсь представить, что же будет на десятилетие. Катаются они правда красиво, все затаивают дыхание. Кристофф, сидящий через несколько кресел от Вики, плачет. После поддержки, когда Виктор грациозно подхватывает Юри на руки, по залу проходит удивлённый вздох. — Чё творит… Сорок лет мужику… — стонет Юра, прикрывая глаза рукой и роняя голову. — Ну чего ты? Мило же, — улыбается Тори. — Мило-то оно мило, вот только он сейчас спину надорвёт, а кто будет страдать? Мы с тобой! Потому что наш Япона-папа включит режим медсестры и начнёт скакать вокруг своего Витеньки, как будто другой радости в жизни не видел! А нас с тобой будут гонять в аптеку, в магазин, оставлять с папой, потому что «ну он же такой беспомощный»! И он будет хныкать как маленький недоразвитый ребёнок, говорить, что он страдает, умирает, наследство на троих поделит, он нас любил, но коньки его надо отдать в музей, потому что негоже тому, что касалось ног «легенды», храниться в кладовке! — Ты чего так разошёлся? Где твой антистрессовый Отабек? — удивлённо говорит девочка. Отабек, сидящий рядом с Юрой, не менее удивлённо смотрит на друга. (На следующий день оба отца действительно хныкают и просят детей сгонять в магазин и в аптеку после школы). А сегодня устраивают банкет, радуются, что наконец-то смогли собрать всех друзей вместе, увидеться и поговорить. Сбегают раньше всех, лежат в обнимку и признаются друг другу в любви снова и снова бесконечное количество раз.