***
Кэтрин вылетает из кафедры, громко хлопая дверью. За ней, еле пролезая сквозь толпу, мчится единственная подруга Миа — маленькая конопатая австрийка с буйным нравом и красным поясом по дзюдо. — Кейт! Подожди меня! Куда ты? — Кэтрин останавливается, озираясь по сторонам. Миа быстро настигает её и замечает неестественный блеск зелёных глаз. — Что случилось, Кейт? — Мне звонила тётя... — Кэтрин закусывает губу, непонятно машет перед собой рукой, а после закрывает ею рот, будто боясь сказать. — И? Что? — Бабушка умерла. — выпаливает Кейт, и по щекам текут слезы. Как во время грозы, когда по стеклу дождевые капли соревнуются друг с другом, кто из них скорее доберётся до подоконника, так и слезинки Кейт соревнуются за первенство на губах. — О мой Бог... Мне так жаль, Кейт. Господи, мои соболезнования. И... я. Я даже не знаю, что сказать. Ты поедешь к дедушке? — Миа сводит брови к переносице, делает губы трубочкой и привстает на носочки, выражением лица стараясь скосить на Кота в сапогах из «Шрека». — Поеду. Я позвонила Гвен, Салли встретит меня в аэропорту. — широким движением Кэтрин убирает волосы назад и запрокидывает голову в надежде, что слезы перестанут вытекать. — Когда ты едешь? — Немедленно. — Но... экзамены же... — Я сдала все. Биология была последней. А миссис Перк согласилась отдать мне диплом раньше. — Кэтрин утирает глаза тыльной стороной руки и вытаскивает из сумочки табель. — Я надеюсь, что твоя тётя простит тебе четвёрку по химии. — ободряюще улыбается Миа, отступая на шаг назад. — Я тоже на это надеюсь. — усмехается Кэтрин, отчего между губ образуется соленый пузырёк, мгновенно лопающийся из-за слишком большой площади.***
Только ступив на трап, Кейт чувствует, что она дома. Не в четырёх стенах с крышей, где жила, а в стране, которую любит, воздух которой въелся в её лёгкие, и люди которой говорят на языке, на котором она думает, а не на который переводит свои мысли. Получив свой багаж, она неожиданно для себя понимает, что ей страшно. Страшно встретить дедушку... одного. Без любимой бабушки, без её тёплой улыбки и горячих вкусных пирожков, без напутственного совета и едкого замечания по поводу современной моды. Столь же неожиданно, как это осознание, её кто-то хватает поперёк живота и поднимает в воздух, кружа вокруг своей оси. По рукам Кейт узнает своего любимого, самого обаятельного и притягательного психолога — Джека Фогга. — Джекки? Это ты? — Нет, не я. — притворно грубым тоном отвечает он, в жалкой попытке спутать Кэтрин. — Прекрати, Джек, я знаю, что это ты. — Ладно, ты меня поймала, сознаюсь. — её отпускают, ставя на место. Кейт оборачивается и попадает в крепкие объятия. В нос бросаются запахи кофе и краски. — Я безумно скучал. — Я тоже, милый, я тоже... — Почему ты позвонила Гвен, а не мне? — Я не хотела тебя отвлекать. Думала, ты на работе. — У меня отпуск через год, так что мне пришлось взять пару дней за свой счёт, чтобы помочь твоему деду со всем этим. — Джек потирает лоб и улыбается. — Как ты долетела? Кэтрин смотрит на него так, словно он свидетель второго пришествия, и этот восторг в её глазах не меркнет, даже когда они выходят из здания аэропорта и попадают под дождь. Сейчас ей кажется, что она будет наполнена этим светлым и ярким чувством всю свою оставшуюся жизнь, ведь рядом всегда будет Джек, который так сильно её любит.***
— Как там дедушка? — после двадцати минут молчания спрашивает Кейт. Джек чуть вздрагивает от неожиданности, но тут же снова заостряет внимание на машине перед собой. Трасса не лучшее место для того, чтобы отвлекаться. — Ему грустно. — будто обдумывая каждую букву в слове, отвечает Джек. — Но я уверен, что, увидев тебя, ему станет лучше. — он смотрит в зеркало заднего вида и улыбается, призывая Кэтрин к ответной улыбке. И он получает ее. Широкую и лучезарную, с ямочками на щеках и чуть сощуренными глазами. Такую, за которую и полюбил Кейт. — А что насчёт тети? — Она много плакала. — все веселье мгновенно выдувает из салона авто. Остаются только усталость, грусть и напряжение, монолитными столпами встающие между Джеком и Кейт. — Но, узнав, что ты прилетаешь, она надела фартук и встала к плите. Так что, всё не так плохо. Ты здесь, значит, всё наладится. — Я надеюсь. — Кэтрин закатывает рукав кофты и уставляется в окно. Пейзажи плавно сменяют друг друга, нагоняя сон. И, кажется, у них это очень хорошо выходит.***
— Кэти! Моя маленькая сладкая девочка! — Долорес, женщина крупная и до очарования наивная, встречает Кейт и Джека в прихватках и с полотенцем на шее. Она крепко обнимает племянницу и тут же уносится обратно на кухню, где что-то запищало. — Тетя, у тебя все в порядке? — Кэтрин наспех скидывает ботинки и бежит следом. В столовой, за длинным столом, её встречает дедушка Билли Рой. Когда Кейт уезжала учиться — он занимался бегом и постоянно подкрашивал виски в черный цвет. Сейчас же вся его голова, будто беленый потолок в стерильном боксе больницы, а в руках клюка, которую, лет пять назад, он запихнул глубоко в шкаф, пообещав, что ни за что больше не станет на неё опираться. Кэтрин хочется плакать. Хочется кричать и стискивать клетчатую футболку Джека в кулаках, только бы не чувствовать, как кровоточит сердце, будто раненое из крупнокалиберного пистолета. Только бы не уезжать в Германию. Только бы быть рядом тогда. Ведь она могла бы помочь. Совершенно точно могла помочь... — Здравствуй, Кэти. — улыбается Билли Рой, даже не пытаясь встать. — Я очень рад видеть тебя. Мы с твоей бабушкой... — он осекается, опуская глаза в пол буквально на мгновение. Мгновение, которое не ускользает от чутких родственников. Вернувшаяся пару минут назад Долорес садится на соседний стул и накрывает старческую руку своей, несильно сжимая. — Я так ждал твоего приезда. — Я тоже счастлива, что вернулась домой. Надеюсь, вы не складывали хлам в мою комнату? — попытка пошутить оказывается удачной — дедушка усмехается, а тетя и вовсе заливается хохотом. Но быстро вспоминает про некое блюдо в духовке и ретируется на кухню, оставляя Билли Роя в гостиной наедине с его мыслями о покойной жене. — Извини, малыш, но твоя комната тебе не понадобится. — на ухо Кэтрин шепчет Джек. — Это еще почему? — Потому что все твои вещи в нашей квартире. — Нашей квартире? — изумленная, Кейт поворачивается к мужчине лицом. — Нашей? — О, я совсем забыл предупредить... — Джек отходит на шаг назад, делает испуганные глаза и закрывает рот ладонью. — У тебя не получается притворяться, Джекки. Когда ты хотел мне сказать? — Это должен был быть сюрприз к твоему приезду. — с мягкой улыбкой Джек подходит вплотную, обнимает Кэтрин за талию и прикасается к её лбу собственным. — Я еще не закончил ремонт, а все вещи в коробках. Я не думал, что... — Что она уйдёт так рано. — Кейт зажмуривается, медленно выдыхает и отстраняется. — Прости. — Ты не виноват. И, знаешь, сюрприз тебе удался. Сколько нам ехать до нашей квартиры? — хитро спрашивает Кэтрин, проводя пальцем по ряду перламутровых пуговиц на рубашке Фогга. — Ты торопишься? — Ну... По закону Нью-Йорка я теперь совершеннолетняя... и со мной можно сделать много чего нового... — с максимально невинными интонациями сообщает Купер. Джек шумно выдыхает и, похоже, совсем не ведётся на этот обман. — Я знаю, как срезать, так что будем на месте через двадцать минут. — ответ теряется в быстром порывистом поцелуе. Оба, и Кейт, и Джек, в предвкушении чего-то нового, ранее не опробованного, стремительно теряют здравомыслие, потому спешно прощаются, обещая заехать завтра. — А как же индейка? — Я попробую её завтра! — кричит Кэтрин уже с лестницы. — Но она же будет не такой вкусной завтра... — расстроенная, Долорес выключает газ и убирает тарелки обратно в шкафчик.***
Следующие утро Кэтрин начинается с нежных поцелуев в ухо. — Щекотно. — жалуется она, съёживаясь в комок. Джек только тихо смеётся и притягивает её к себе, оплетая руками. Довольная Кейт устраивается поудобнее в своём «коконе» и утыкается носом куда-то в кадык Фогга. — Ты потрясающая. — О, да, милый, я знаю. — Выходи за меня. — спустя пару минут говорит Джек. Это не продолжение диалога, не начало нового, это, кажется, не относится ни к чему вообще. Тем не менее, на фоне абсолютной тишины, эта фраза выделяется так сильно, что Кейт никак не может пропустить ее мимо ушей. — Что ты сказал? — Выходи за меня. — повторяет Джек, укладывая свой подбородок на плечо потенциальной невесты и целуя ее в щеку. — Я нашёл тебе место в школе. Мы с тобой давно знакомы, живем вместе, учиться ты закончила. По-моему, самое время. — Постой, подожди, Джек. — выпутываясь из одеяла, Кейт садится напротив Фогга и медленно выдыхает, прикрывая глаза. — Чего ждать? Я люблю тебя, ты — меня. — Но ты не можешь сказать за меня «да» в церкви, верно? — Верно, но... — Тогда дай мне самой решить. — звучит жёстко, но зато честно, думает Кэтрин и сцепляет руки в замок, взвешивая все «за» и «против». Чего-чего, а дурой она не была никогда. И в сюжеты этих тупых фильмов, где девушка сразу после предложения бросается в слезы и кричит «да», тоже не верит. Возможно, этим она может обидеть Джека, но зато сама не будет жалеть о поспешном решении всю оставшуюся жизнь. Набрав побольше воздуха, Кейт делает серьезное лицо и трагично начинает: — Я не... — Джек напрягается. Ответа «нет» в его плане не значится. — вижу повода отказать тебе. — она широко улыбается и раскинув руки падает в объятия своего любимого. Сам Фогг облегченно выдыхает и что есть силы стискивает эту провокаторшу, подтаскивая ближе к себе, чтобы усадить на колени и дотянуться до кольца в тумбочке. А то как-то не по-людски предложение без кольца делать.***
— Когда мы скажем тётушке и дедушке? — Кейт запрокидывает голову, пару раз встряхивает волосами и включает фен. — О чем скажем? — О свадьбе, конечно, о чем ещё? — А, да, и правда. Когда ты захочешь, милая, тогда и скажем. Уверен, они будут рады за нас. — Я начну составлять план свадьбы, хорошо? — Кейт выглядывает из-за косяка и улыбается, сразу же обезоруживая Джека. Во-первых, улыбка, во-вторых, бесконечное обаяние, и в-третьих, черт возьми, она же обнаженная. Единственное, что остаётся Фоггу — согласиться. — Только давай не выходить за рамки наших возможностей, ладно? — Да, само-собой, я и не хотела ничего «такого». — Кэтрин врёт, и Джек это понимает. Любой бы понял. Она мечтает о шикарном платье и лепестках роз, о красивой церкви и банкете с сотней гостей. Какая девчонка не мечтает о таком, особенно в двадцать? Вот только на зарплату детского психолога, продавщицы в швейном и пенсию дитя войны не особо разгуляешься. Но Джек знает, что это не страшно. Потому что его Кейт будет рада даже скромному домашнему застолью в узком кругу. Потому что его Кейт самая лучшая в мире. Но он никогда ей этого не скажет, потому что незачем озвучивать очевидное.