Дикие сливы. Часть 3.

      Мерный плеск огромных лопастей, заключенных в два гигантских колеса по бортам парохода «Луизиана» на третий день пути вниз по Миссисипи сделался Тексу так же привычен, как завывания техасского ветра. Но Техас был оставлен ими далеко позади, как и капитан Коул, перекрывший банде Черного Декса все пути на юг.       Декс изящно обыграл шерифа, отправившись ровно в противоположную сторону света, туда, где от трансконтинентальной железной дороги во все стороны уже тянулись новые паровозные пути.       Это было на исходе зимы, и Текс хорошо запомнил свои впечатления от первой встречи с железным многоколесным монстром, несущимся по запорошенной снегом прерии в клубах черной сажи и ослепительно-белой пыли. Адское черное чудище промчалось мимо них резвее самого быстрого мустанга, закоптив ясное небо угольным смрадом, и то и дело издавало пронзительный визг — ну чисто зверь…       Когда они с Дексом и братьями-Барнс достигли местечка Додж-сити, куда все техасские ковбои сгоняли огромные стада, для транспортировки которых на восток и построили новую железную дорогу, ковбой смог повнимательнее рассмотреть диковинную машину и даже осмелился взобраться по крутой лесенке туда, где помещался смельчак, управляющий этой штукой, но был им же и изгнан, словно мальчишка-шалопай. Но уже через пару недель вся их компания вместе с лошадьми чинно и законно погрузилась в большой деревянный фургон, называемый вагоном, и с грохотом и свистом покатила на восток.       На протяжении всего пути, Текс со страхом ожидал, что Ричард вот-вот скомандует своим ребятам открыть пальбу по пассажирам или совершит дерзкую вылазку в тот вагон, который шел сразу за паровозом. Он был обозначен, как первый класс, и там ехала публика побогаче, в то время, как они протирали штаны на жестких деревянных скамьях во втором, а их лошади вообще оказались в хвостовом вагоне, и Сойеру все время чудилось, что он вот-вот отцепится… Но ничего такого в этот раз не произошло, и всего-то за сутки паровоз благополучно доставил их в бурно строящийся городок Виксберг, стоящий на большой реке Миссисипи.       В Виксберге Тексу довелось познакомиться с другим достижением технического прогресса — колесным пароходом. И вот уже третьи сутки подряд они коротали время то в салоне за картами и виски, то на палубе, то проведывая лошадей в трюме, и неспешно двигались вниз по течению Миссисипи к Новому Орлеану. К их большой удаче, в Луизиане о банде Черного Декса никто и слыхом не слыхивал, и местные жители были преимущественно озабочены сделавшимися куда реже, но все еще имеющими место быть индейскими набегами.       — Я пас… — раздосадованно пробасил пахнущий кожей и дегтем высокий детина-бета с трехдневной щетиной, пышными усами и начавшими седеть бакенбардами, торчащими из-под полей потертой ковбойской шляпы. Он кинул карты на стол и сплюнул длинную тягучую табачную жвачку под стол.       Один из близнецов-Барнс, Лео, составивший им компанию за покером, расплылся в довольной ухмылке и кинул на банк еще пару монет:       — Поднимаю. Что там у тебя, парень? Флеш рояль, не иначе? — он толкнул Текса локтем, понуждая или принять ставку, повысить ее или спасовать.       Сойер разглядывал карты в руке и колебался с выбором — вроде как две пары были не такой уж плохой комбинацией, но чутье буквально подсказывало ковбою, что у Барнса на руках комбинация пожирнее. Вот если бы перед следующим торгом к нему пришла бы десятка или тройка, то у него случился бы Фулл Хаус, а так… так пока шанс на выигрыш был слишком уж призрачен.       — Принимаю. — в итоге решил рискнуть Текс, но повышать пока не стал, достаточно было остаться в игре еще на круг и попытать удачу. — Что скажешь, Ричи?       — Скажу, что надо было повышать, — Ричард поднял глаза от французской газеты, которую увлеченно читал, сидя за спиной Текса — достаточно далеко, чтобы не видеть карт, но и достаточно близко, чтобы не потерять возможность поддерживать разговор.       — Но ты хотя бы не стал пасовать, это умно. Советую тебе быть внимательнее к деталям, мой дорогой.       Он улыбнулся и слегка потянул носом, как будто его беспокоил запах чересчур крепкого табака, но на самом деле Даллас в своей манере подсказал младшему супругу дальнейшую стратегию и напомнил недавние уроки.       «Никогда не играй против омеги… Получив выигрышную комбинацию, омега начинает благоухать, как в пору цветения; если тебе повезет, и букет не окажется привлекательным, ты сможешь использовать подсказку, но чаще это сбивает с толку, путает мысли и ускоряет проигрыш. Как ты думаешь, почему я брал с собой за карточный стол покойного Тони Куина? Именно для этого — сбивать с толку пылких альф и простодушных бет. Во время большой игры, со ставками по полсотни и выше, пользуйся гасителями (1), которые тебе так любезно составил Падающий Дождь, но сам читай запахи покера, как следопыт — прерию. Беты с хорошими картами начинают пахнуть ярко и агрессивно, даже если их поначалу вообще не было слышно; а когда проигрывают и блефуют, всегда издают аромат свежего огурца, только с грядки — черт знает почему. Альфы с высокой комбинацией на руках тоже не позволят ошибиться: доминирующая нота в их аромате разгорается как маяк… Почему, по-твоему, я не сажусь за покерный стол без чашки крепчайшего свежесваренного кофе, и мне его подливают, как только он закончится или остынет? А тот, кто готов пасовать, неважно, альфа, бета или омега, непременно вплетет в свой букет ноту крови, горячей, только что пролитой. И чем больше пасующих, тем ярче кровавый след…»       Подобных уроков было проведено немало с того дня, как супруги стали жить вместе, и Текс Сойер а-Даллас начал понимать, почему Декс Деверо, Черный Декс, был не только удачливым бандитом, но и чрезвычайно везучим игроком в покер и блэкджек…       Сейчас Ричард сознательно не вмешивался в игру, а предоставлял мужу полную свободу практиковаться. Предел «полной свободы» был установлен в четыреста долларов для одного вечера, и Текс, хотя и показал себя азартным игроком, пока еще ни разу не утратил благоразумия.       Текс понял намек Ричарда и, сделав вид, что хочет зевнуть, слегка прикрыл рот рукавом, но на самом деле глубоко вдохнул в себя запахи игроков, все еще сидящих за столом и надеющихся урвать куш пожирнее.       По левую руку от него сидел пожилой и глуховатый альфа, пахнущий слабо в силу возраста, но чуть получше скунса, и потому, видимо опрысканный с головы до ног какой-то едкой спиртовой отдушкой. Она изрядно мешала ковбою различать запахи прочих пятерых игроков — троих бет, включая Барнса, холеного альфу средних лет в щегольском жилете и белой шляпе и его спутника-омегу, украдкой кокетливо стреляющего черными глазами в сторону Текса. Сам Сойер предусмотрительно глотнул гаситель, но даже так его вряд ли кто принял бы за бету или омегу.       Тем временем, старикан поднял свою ставку сразу на десять монет и щеголь, замыкающий круг, ставку принял и… удвоил. Банк вырос до ста двадцати долларов, и у омеги глаза загорелись при виде такой соблазнительной горки серебра. Он оживленно скинул три карты и получил новые, но, приглядевшись к ним, погрустнел и спасовал.       Сойер тоже сделал замену одной карты, скинув бесполезную двойку червей, и наклонился вперед за новой, но тут же сам себя одернул, досадуя, что едва не позволил соседу по столу подсмотреть в свои карты. К нему пришла десятка треф, и Сойеру стоило большого усилия ничем не выдать своей радости от того, что теперь у него на руках образовался фулл хаус — три десятки и две тройки. Двое бет, поменяв карты, предпочли не рисковать деньгами, Барнс ничего не скинул и ставку удвоил, однако Текс уже ощутил, что в воздухе запахло свежим огурцом и, усмехнувшись, смело поднял. Старик ход пропустил, альфа же, запах которого маскировал густой сигарный дым, внимательно смотрел за ковбоем и, казалось, принюхивался к нему сам, но ставку принял и уравнял. Настал черед раскрывать карты и определять победителя…       Лео гордо выложил стрит из младших карт колоды, но его гордость быстро улетучилась, когда Текс раскрыл свою комбинацию. Узрев фулл хаус соседа, старик досадливо обнародовал пиковый флеш, а щеголь, победно ухмыльнувшись, выложил свой фулл хаус… из старших карт, и под одобрительные хлопки и восторги черноглазого омежки, загреб банк себе.       — Эх, вот непруха мне сегодня какая-то… все монеты почти что промотал. Удачи вам, господа! — Барнс вылез из-за стола и, откланявшись, пошел в сторону открытой палубы, прогулять свою неудачу. Текс тоже освободил свое место другим желающим, решив, что на сегодня с него довольно урока, и приблизившись к Далласу, подсел на соседний стул:       — Этот тип, что постоянно дымил сигарой… он поступал как ты с чашкой кофе? Я никак не мог разнюхать его истинный запах… и старикан еще вонял, как дохлый шакал, замоченный в виски. — сокрушенный неудачей в ситуации, когда выигрыш уже практически был в кармане, Текс огорченно повинился своему учителю и, с жадностью неофита, ступившего на новую стезю, спросил — А если не по запаху, то как еще можно определить, кто блефует, а у кого и правда сильная карта?       — По лицу. Лицо, мой мальчик, рассказывает все — не столь откровенно, как запах, но все же достаточно красноречиво, чтобы угадать, что там в картах: флеш, стрит или чахлое каре.       Ричард отложил газету и одобрительно похлопал Текса по плечу:       — Молодец, что понял про сигару. Хвалю. Но с вонючим стариканом они играют на двоих и еще неизвестно, в какой пропорции поделят выигрыш. Ставлю на старикана, хитрый лис… Его природный запах — апельсин и дубовая кора, а гаситель, ручаюсь, он купил самый дрянной и вонючий, в гаитянском квартале. Зато внимание отвлекает почище омеги, тот просто для отвода глаз.       Декс вздохнул, вспоминая Тони, его яркую красоту и блестящее чувство юмора, изящное, как французская фривольная гравюра, и острое, как альбасетский нож, умевшего превратить самое унылое плавание по бесконечной реке в сцену из плутовского романа.       — Не хочешь составить компанию Барнсу и прогуляться по палубе? Я уже задыхаюсь в этих покерных миазмах, мой дорогой… а может, меня укачивает… В любом случае, я человек, а не рыба, меня тянет на твердую почву, и я хочу взглянуть, не показался ли Новый Орлеан.       — Да, пойдем, пожалуй, прогуляемся пред сном… — легко согласился Сойер, и они вдвоем покинули прокуренный салон, где азартная игра только набирала обороты и грозила затянуться до поздней ночи.       Теплый и влажный воздух, поднимающийся над рекой, уже принявшей какие-то исполинские размеры, был напоен волнующими душу Текса новыми ароматами, а небо, окрашенное закатными тонами, было совсем не таким, как над холмами Сан-Сабастан. Здесь оно казалось такой же рекой, только текущей над головами, или сгущающейся молочными туманами вокруг парохода, а птицы, то поодиночке, то целыми стаями перемахивающие просторы Миссисипи, и вовсе были по большей части незнакомы глазу ковбоя.       Едва оказавшись на палубе, Сойер, как мальчишка, увлеченно перегнулся через деревянные перила и вперился завороженным взглядом туда, где мутную буро-коричневую воду взрывали мощные лопасти колеса. Весь первый день речного путешествия, Текс проторчал на палубе, наблюдая за этим механическим чудом, и теперь оно вновь приковало к себе его внимание в первую очередь.       Следующим развлечением для пассажиров «Луизианы» было выслеживание аллигаторов и увлеченная пальба по этим зеленым громадинам, и на другие сутки ковбой с не меньшим азартом, чем на игре в покер, шатался по всему пароходу, высматривая в мутных волнах гребенчатые спины водяных монстров. И даже выпустил в одного такого целый барабан, метя в глаза, но крокодил, выбранный им в качестве мишени, резко нырнул и скрылся из виду, так и не дав ковбою никаких убедительных доказательств его меткости.       По какой-то счастливой случайности, организм Сойера, ранее пересекавшего реки только верхом на лошади и чаще всего — вброд, совершенно нормально воспринял качающуюся палубу, в то время, как Даллас, неоднократно пользовавшийся речными и даже морскими судами, все никак не мог справиться с приступами дурноты и головокружения при особенно сильном волнении. А монотонный плеск раздражал Ричарда похуже тексовых индейских приключений, если верить его же утверждению об этом… Вот и теперь, оторвавшись от зрелища режущих водяную гладь лопастей, Текс обратил внимание на то, что его супруг слегка бледен и не очень-то расположен подходить близко к борту, предпочтя скамью у внешней стенки салона.       — Как же ты пересек целый океан воды, если даже река действует на тебя так… угнетающе? — Текс с улыбкой превосходства подошел к нему и, присев рядом, потянулся губами к бледной щеке мужа.       — Как пересек? В корабельном трюме… в компании с парой каторжников и ящиками контрабандного груза. Нас немилосердно качало и в Бискайском заливе, и в океане. Не спрашивай, как я выжил, я сам этого не понимаю… и не пытайся представить запахи того корабля, иначе тебя замутит похуже, чем от дрянного виски.       Ричард откинулся на спинку скамьи, прикрыл глаза и полез в карман пиджака за портсигаром, где хранились самокрутки из загадочных золотистых листьев, упрятанные в коконы из дорогой папиросной бумаги. Он называл их «сигарами особого случая», курил редко и никогда не угощал младшего мужа, несмотря на настойчивые просьбы и даже обиды Сойера-а-Далласа.       Вот и теперь Текс жадными глазами наблюдал, как альфа прикуривает, и с жадным любопытством принюхивался к экзотическому аромату, тревожащему, тонкому, чуть горчащему, с примесью рома, шоколада и тропических фруктов, но Ричард делал вид, что не замечает повышенного внимания к привычному ритуалу.       — Тебе-то еще не надоело на корабле, ковбой? Ты привык к простору, вольному воздуху прерии, а здесь — воздух влажный, душный, гулять можно только от носа до кормы и между бортами, да и каюта у нас с тобой такая тесная, что… вошел и сразу вышел. Боюсь, наше путешествие оказалось бы чертовски скучным, не будь мы образцовыми молодоженами…       С некоторых пор Декс избегал словосочетания «медовый месяц» и вообще всего, что так или иначе было связано с медом. (2)       Текс жадно втягивал в себя дразнящий сладковатый дым, долетавший до его носа от сигарильи Далласа, раз уж ему было отказано в том, чтобы раскурить такую самостоятельно. Он видел, что когда Дик курил именно эти самокрутки, то заметно расслаблялся и приходил в приподнятое настроение, начинал шутить и обращался с ним так, словно провел целую неделю в целомудренном воздержании.       Но у загадочного табачка была и оборотная сторона — а именно утренняя сухость во рту, тяжелая голова и дурное настроение после трудного пробуждения. Сойер никогда бы не подумал, что курение может сказываться на ком-либо так же, как на его отце сказывалась иной раз неумеренность в потреблении односолодового виски. Однако, Текс не видел ничего такого в последствиях, чтобы понять, почему Даллас не дает ему самому попробовать этот «веселящий табачок». И у него уже начал зреть план — как бы незаметно вытащить одну сигарилью из заветного портсигара, когда Ричард сам подсказал ему более приятный способ.       Ощутив от последних слов Дика приятное смущение, и благодарно потянувшись к губам мужа, Текс запустил обе руки ему под сюртук.       — Когда ты со мной, мне достаточно и тесной каюты… А без тебя и целого мира мало… — выдохнул он непритворное признание, прежде чем украсть немного терпкой сладости с соблазнительных губ истинного. Смешав свое дыхание c дыханием мужа, хитрец все-таки втянул в себя немного дыма — невинная шалость удалась… И, хотя ему едва ли перепала половина затяжки, голова тут же сделалась непривычно легкой, и сердце застучало быстрее пароходных лопастей. Правда, так иной раз бывало и когда они просто целовались, но Сойер себя убедил в том, что сейчас все это — следствие причащения «веселящим табаком».       — Ух… ты заставляешь меня сожалеть о том, что до отбоя еще пара часов… — тихо признался ковбой, ощущая, что вместе с легкой эйфорией нарастает хорошо знакомое им обоим возбуждение. Не будь вечерняя палуба местом достаточно публичным, Текс едва ли сдержался бы от соблазна доставить своему истинному быстрое удовольствие, встав перед ним на колени…       Текс, в силу юного возраста и техасского темперамента, легко возбуждался, и от малейшего игривого намека своего альфы вспыхивал, как порох. Так было и на этот раз: кровь прилила к щекам ковбоя, губы жадно потянулись к губам Ричарда, густеющий запах спелых слив и красного вина перемешался с ароматом кофе и лимона, как будто любовники слились в объятиях… Конечно, против подобного аванса Даллас и сам не устоял, и ответил на поцелуй младшего мужа с такой же страстью, как на самом первом их свидании.       — Мммм… зачем же нам терпеть целых два часа, Текс? Мы ведь абсолютно свободны, я и ты, свободны во всех желаниях и поступках.       Подкрепляя слова действием Ричард поднялся и, не размыкая объятий и не отпуская любимого ни на шаг, повлек его в сторону пассажирских кают. Помимо желания немедленно овладеть законным супругом, которое он намеревался осуществить прежде всего, у Далласа были и другие планы на предстоящую ночь.       До прибытия в Новый Орлеан супругам предстояло обсудить одну очень важную тему, никоим образом не предназначенную для посторонних ушей.