Большой мальчик

— Кагеяма. Скажешь это еще раз и с большой вероятностью услышишь в ответ скрип зубов и глухой стук каблуков строгих ботинок об пол — он трясет ногами и зажмуривается, тяжело дыша и постоянно поправляя часы. — Кагеяма! — вскрикивает паренек, заваливаясь на спину. Растягивается в паршивой улыбочке и ерзает на покрывале, сминая его, будто пытаясь зарыться в толстый и мягкий матрас. Он все еще чувствует привкус чужого имени на языке, поэтому говорит его снова, довольно причмокивая. Разделяет его на слоги и гортанно вытягивает каждый звук, хлопая в ритм ладонями по подушке. — Ка-ге-я-ма То-би-о! — ухмылочка пропадает, потому что никакой реакции на его открытые провокации совсем не следует. Губы мигом вытягиваются трубочкой, и он хмурится, смотря в потолок очередного отеля. Каким бы ни было, кстати говоря, убранство люксового номера, в каждом заведении в таком номере потолок точно такой же, какой в гостинице на другом конце города. Может быть Хината на них не так часто смотрел, может быть ему так только казалось, а может так и было на самом деле. Одинаковые потолки. Черт возьми, он, должно быть, совсем сошел с ума. Парень зафыркал, хлопая по подушке с новой силой. И снова ноль реакции. Он вдруг вообразил, что у него отлично получится спародировать собаку, так что он громко завыл, а свою серенаду весьма эффектно закончил очередным глухим ударом. Тишина. Хината глянул краем глаза на фигуру человека, сидящего на соседней кровати. Тот нахмурился, сцепив пальцы в замок, сверлил взглядом дверь, заставляя себя не думать о том, что где-то в ящике рядом лежал пистолет и несколько полных запасных магазинов. Заставляя себя вообще не думать, если быть честным. Шое приподнялся на локтях, перестал болтать свисающими с кровати ногами и вскинул бровь, недоуменно изучая чужую спину. — Кагеяма? — Что тебе надо? — Мне скучно, — фыркнул парень. — Я сейчас сдохну со скуки, ты понимаешь? — С чем я тебя и поздравляю, — в ответ ему раздался еще и тяжелый вздох. Кое-кто упрямо старался игнорировать наличие складного ножа в ремне под правой штаниной. Кое-кто старался игнорировать присутствие другого человека в комнате, если быть точным. — А я пожалуюсь отцу, — буркнул Шое, победно ухмыляясь. У него почти глаз дернулся, когда он услышал тихий смешок. — Мне плевать. Тот, кто сидел на соседней кровати, вдруг повернул голову к Шое, из-за чего тот на секунду буквально вжался в матрас — костяшки одной ноги до боли впились в другую ногу, и парень почти скривился, все равно пытаясь держать надменную ухмылку на губах. Ему явно предназначалось еще парочку слов прямо в лоб, хотя собеседника совсем не обескуражило такое поведение. — Тебя уволят, стоит мне только слово сказать. Я такую разлуку переживу, а мой отец уж и подавно, — хохотнул Хината. Тобио нахмурился. — Скажи честно, почему ты все еще не ушел? Из-за кругленькой суммы, которую тебе платят? — Ты и сам знаешь ответ, зачем тогда спрашиваешь? — Мне интересно, сможешь ли ты признать, что полностью зависишь от каких-то там бумажек. — Ты сам чуть ли не купаешься в них. Посмотри на себя, черт подери, — зашипел Кагеяма, распутывая тугой узел на галстуке. — Для меня это нормально. Я хотя бы не притворяюсь добродушным миротворцем, а? — Хината фыркнул. — Ну да, ты просто ведешь себя, как паршивая сука. — Тебе повезло, что оскорблять людей ты совсем не умеешь, — Хината скривил моську. — Иначе бы я обиделся, и тебя здесь уже бы не было. — А ты умеешь что-нибудь кроме этого? — О чем ты? Кагеяма поднялся с кровати, стягивая пиджак. Галстук он швырнул на прикроватную тумбочку, бросил секундный взгляд на часы и поджал губы, одергивая рукава белой рубашки. Он подошел к Хинате, наклоняясь, сжал пальцами его подбородок и повернул чужую голову в сторону, внимательно оглядывая рыжую макушку паренька. — Я о том, что ты только и делаешь последние недели две, что угрожаешь мне. Унижал ты меня всегда, самоутверждаться засчет этого — твоя ежедневная потребность, — он бросил короткий взгляд на насупившиеся после таких слов брови. — Ты разучился нормально с людьми разговаривать? Что-нибудь, кроме этого дерьма, я услышу? — Я придушу тебя, пока ты будешь спать, — фыркнул Шое. — Как мило. — Спасибо. Может ты не задумывался об этом, но это ты тут переходишь все границы. Это так, к слову. — О, да? — Кагеяма прищурился. — Может это ты у нас обнаглел совсем? Мне за твои развлекаловки не платят. Ты пьешь, хотя знаешь, что тебя иногда с половины стакана уносит. Совсем ум за разум зашел? Ты знаешь, что будет, если твой отец узнает? — Он прибьет тебя, — Хината растянулся в довольной улыбке. — О, да, — Тобио вздохнул. — Но не думаю, что и ты так легко отделаешься. Я стою денег, и любой, кто будет меня заменять, тоже стоит денег. Любое серьезное покушение, я вытащу твою задницу из передряги — и еще прибавочка зеленых мне в карман. У твоего отца очень скрупулезно расписанный бюджет. Все доходы и расходы там до последнего доллара на месяцы вперед. Твои гормональные взрывы явно не входят в его планы. Думаю, это понять у тебя мозгов хватит. — Гормональные взрывы? Ты, значит, это так называешь? — Да у тебя прямо второй переходный возраст намечается, — буркнул Кагеяма. — Мне так за тебя стыдно. Если что, я о том случае, когда… — О, да, — огрызнулся Шое. — Я знаю, о каком конкретно случае ты говоришь. Если такой умный, то в следующий раз присоединяйся. — Мне за это не заплатят, — Кагеяма заметил, что Хината после этих слов как-то затих, отводя взгляд в сторону. В какой-то момент парень понял, что слишком сильно сжимал чужой подбородок, хотя никаких претензий и не было, он убрал руку, махнув в сторону ванной. — Пошли. Ты же у нас большой мальчик, да? Большие мальчики сами стригут свои космы, или хотя бы в парикмахерскую заглядывают, но это, конечно, не про тебя. — Просто мне нравится, когда ты это делаешь, — парень сверкнул взглядом, снова ухмыляясь. Кагеяма уставился на него в некотором ступоре, его каменное лицо не выражало никаких эмоций, когда он щелкнул Шое по носу, из-за чего тот зашипел, мигом закрываясь руками. Тобио только вздохнул, направляясь к ванной. Паренек, продолжая чересчур драматично шипеть, будто ему было ну ужас, как больно, поплелся следом, всем своим видом показывая, каких больших усилий ему это стоило, и как ему должны быть благодарны за то, что он, господи, как же так, — встал с кровати. Он перешагнул порог комнаты, ступая босыми ногами на плитку и тут же прищурился — совсем не любил яркого света, а света в ванной было много. Хината даже не стал оглядываться по сторонам — роскошь его совсем не удивляла, он только бросил взгляд на потолок, отмечая, что он точно такой же, как и в любых других ванных комнатах любых других номеров люкс любых других приличных отелей. Кагеяма же изредка бросал нервные взгляды по сторонам, со скрипом двигая тяжелый стул прямо к ванной. Он на самом деле не понимал, зачем брать дорогие номера, если в этом городе им всего лишь двое суток торчать. Может быть только из принципа? Тобио все еще не понимал привычек богатеньких людей. Он поставил стул недалеко от крана, и Хината тут же плюхнулся на него, не дожидаясь того момента, когда Тобио уберет руки. Тот лишь выдернул ладони из-под чужой задницы и закатил глаза. Ему не нужно было смотреть на Хинату, чтобы видеть ухмылку, закравшуюся в уголке губ. Ему не нужно было смотреть на Хинату, чтобы видеть, как тот неловко забросил ногу на ногу и сжал края стула, прижимаясь к мягкой спинке как можно плотнее. Кагеяма одернул рубашку. Он тяжело вздохнул, садясь напротив Шое. — Только давай без лишних телодвижений, ага? — Тобио говорил без всяких эмоций, но парень напротив почему-то захихикал. — Я серьезно. Истыкаю ножницами. Хината только кивнул, сдерживая улыбку, после чего прикрыл глаза. Несмотря на то, что все его тело практически повисло на этом стуле, настолько он расслабился, пальцы все равно продолжали крепко сжимать несчастную обивку сиденья. Он ждал шума воды, ждал еще каких-нибудь шуток по поводу его «гормональных взрывов» или прочем, хоть что-нибудь, но только не тишину. Парень приоткрыл один глаз и наткнулся на внимательный взгляд Кагеямы, которым тот изучал его, задумчиво почесывая подбородок. — Что? — Сколько стоит твоя рубашка? — почти шепотом спросил Тобио. — С чего тебе вдруг… — Пуговицы из настоящего золота? Серьезно? — В чем твоя проблема? Тебе оторвать парочку? Вставишь потом вместо зубов, когда состаришься. — С тобой дожить бы еще до старости, — фыркнул парень. — Хватит ворчать уже. — Сними её. Постирать нужно. — Что прости? — Хината вскинул брови. — Снимай. Тебе завтра ехать в этом на встречу, ты не забыл? Какого черта ты в ней расхаживаешь по комнате, на кровати валяешься? — Она чистая. — Да ты просто воротник не видел. Шое нахмурился. Кагеяма, если быть честным, ожидал, что тот вспыхнет до самых кончиков ушей, как обычно бывало, когда он волновался или очень сильно боялся. Он думал, что эта краснота поползет от щек до самой шеи — у парня краснели даже плечи, или это только так казалось. В любом случае, ничего не произошло. Совсем ничего. Хината лишь подозрительно прищурился. — Ладно, — вдруг выдавил из себя Шое. — Что «ладно»? Я тебе говорю снимай. Если говоришь «ладно», значит, соглашаешься снять её, — Тобио указал пальцем на рубашку. — И? — Что «и»? Если соглашаешься, значит, снимаешь. Хината смерил Кагеяму недоумевающим взглядом. Тот только удивленно вскинул брови. Они словно перестали понимать друг друга на несколько секунд. Шое лишь закатил глаза и раскинул руки в стороны, будто жестом стараясь показать то, что было лень сказать. То, что обычно и не обговаривалось, а просто исполнялось. — Гонишь. Опять за старое? — Давай, Тобио, — он скривил губы в ухмылке. — Только попробуй сказать, что тебе за это не платят. — Твой отец убьет меня. — Не убил же до сих пор. — Ого, а мне этот аргумент нельзя использовать, значит, — тут же запричитал Кагеяма, но Хината вскинул брови, не понимая, почему парень тратил время на разговоры. — Снимай. Тобио смерил Шое взглядом, стараясь через свое выражение лица передать немой вопрос. Руки все еще были раскинуты в стороны, и золотые пуговицы предательски поблескивали в свете ламп. Он чертыхнулся, стараясь игнорировать швейцарский ножик за пазухой. В нем было много всего, на самом деле. Много всего, чем можно было бы проткнуть эту мордашку, вспороть пузо обнаглевшего парня, жизнь которого ценна только потому, что он родился в нужной семье, потому что его отец был важной шишкой, и в распоряжении его имелись не просто большие деньги, а, черт возьми, очень большие деньги. Тобио знал, в какие дела лезет отец Шое, и Шое это знал, просто Тобио не нужно было лезть в эти дела тоже, а тот, к кому его приставили для круглосуточного наблюдения и надзора, был еще слишком мал. Хината старший говорил, что повариться в этом всем надо как минимум лет пять, шесть, а то и все девять-десять, чтобы понять, как работают шестеренки. Кагеяме не разрешали быть рядом на разговорах Шое с отцом, особенно в те часы, когда тот учил его всем тонкостям «опасных игр», участие в которых ему выпало вместе с фамилией по наследству. В остальном же Тобио был просто обязан присутствовать в жизни Шое круглые сутки. Чего он все еще не понимал, так это своей настоящей профессии. На какую должность его поставили? Телохранителем он был, обычным доверенным лицом, другом «за деньги», или же нянькой? Он не понимал, почему отец Хинаты сам не застрелил такого выскочку, когда тот явился на свет, а увидел он впервые этот мир, выставив ладонь для очередной стопки денег, а еще растянувшись в коварной ухмылочке, которая пряталась в уголках губ. Скажи Кагеяме кто три года назад, что он будет работать на ошалевшего рыжего выскочку, сыночка «большого папика», который шнурки нормально завязать сам не может, зато уже претендует на какой-то там бизнес, то он бы смеялся очень и очень долго. Сейчас ему было совсем не смешно. Он прошел спец-подготовку, научился выживать и защищать, был квалифицированным специалистом, глотал завистливые взгляды от конкурентов, которые не понимали, как в таком возрасте можно было добиться хоть чего-то в данной сфере. У него были ровесники, которые до сих пор дальше обычного ночного сторожа не заходили в своей карьере из-за отсутствия опыта и места в «топ-5» телохранителей их учебной группы, — большие шишки не собирались брать еще совсем дурачков на серьезную работу. У Тобио опыт был, хоть и не совсем официальный, он достаточно успешно проходил внеплановые вступительные «тесты», которые иногда устраивали клиенты, с гуманизмом и всяким таким прочим совсем не считающиеся, считая вообще только деньги, а не количество загубленных жизней. Кагеяма удачно прошел первый тест у одного работодателя, получил какую-никакую, но репутацию, а потом пошел на собеседование в компанию Хинаты. Да, у него были необходимые знания, причем, просто потому что он большую часть своего детства провел с отцом, который в этих всех делах варился практически всю жизнь, — было с кого брать пример, был тот человек, у которого можно попросить совета. Был, да всплыл. Он попросил лишь одного, прежде чем исчезнуть — если он умрет не своей смертью, тогда Тобио должен уйти с этой должности. Но Тобио не ушел. Он всего лишь сходил с ума, пока его не подобрали, пока он на второй раз не нашел-таки Хинату, у которого был большой бизнес, а еще сыночек, на которого постоянно покушались в попытке вести грязную игру, причем, покушались если не физически, то морально. А вообще, Кагеяма очень хорошо усвоил, что такое эти «грязные игры». В тот первый день Тобио, выслушав длинную речь Хинаты старшего, уставился в пол, понимая, что придется подыскивать другую работу, опустил глаза точно так же, как это сделали другие четыре претендента на должность. Он и не замечал взгляда Шое тогда. Не замечал Шое вообще, пока тот вдруг не ткнул в него пальцем, заявив отцу «хочу этого». «Хочу этого», и Тобио приняли на работу. «Хочу этого», и Тобио попал в капкан, он в ловушке. В полной, мать её, заднице. Шое три года назад был точно таким же, может быть только понаглее. Теперь его пыл удалось как-то прижать, но Кагеяма сомневался, что дело в его появлении. Скорее всего у Хинаты не оставалось сил на ехидство, потому что отец ввел его в свой бизнес. Не так глобально и не в самых серьезных масштабах, но это были перемены. Но Шое все еще не заправлял рубашку, пока ходил по дому, он все еще подмигивал девчонкам на улице, пугая их, все еще не упускал возможности скорчить какую-нибудь моську, все еще паршиво относился к Кагеяме, не боясь его и унижая двадцать четыре на семь, да и вообще, кажется, с каждым годом ситуация становилась тем хуже, чем больше он сближался со своим телохранителем. Шое его раздражал. Не просто раздражал, — ужасно бесил. Таких избалованных и наглых еще поискать. Все те два года, что на него приходится работать, им толком и не удалось найти общий язык на эмоциональном уровне, или на уровне отношения к жизни — тут их взгляды совсем различались, но зато Кагеяма был приятно удивлен, когда однажды после случайного оскорбления своего подопечного не получил пинок под зад. Как выяснилось, формальность в их отношениях была совсем не обязательна. Хината позволял себе грязные шутки, да и вообще втягивал иногда Кагеяму в такие ситуации, о которых тот мечтал забыть больше всего на свете. Хотя, чтобы все было по-честному, Хината был совсем не против ругани в ответ, ворчания, угрюмых лиц и фырканья, а Тобио стал чувствовать себя гораздо комфортнее, вспоминая прошлых клиентов, которые резко отзывались, стоило ему даже посмотреть не так. Черт подери, ему можно было не так смотреть на Шое. Можно было что-то не то ему сказать, что-то не так сделать. Можно было вести себя совсем не так, как ведут себя настоящие телохранители. Он все еще не понимал, кем же на самом деле работает. Все еще не понимал, почему, блин, продолжает расстегивать эти золотые пуговицы, одну за другой. Хината довольно смотрел на него, упиваясь своей властью. Он постоянно это делал, хотя иногда можно было не приказать что-то сделать, а просто попросить. Тобио сдернул рубашку с чужих плеч, потянул за рукава, и Шое нервно поджал губы. Как ни странно, он был не так уж плох в плане… Он ведь был подтянутым, довольно маленьким, но крепким. Наверное, причина была в том, что Хината старший заставлял сынка раз или два в неделю посещать спортзалы, а Кагеяме в это время давалось официальное разрешение заставлять Шое пахать. Эта рыжая зараза только поежилась, внимательно наблюдая за тем, как Тобио аккуратно складывал рубашку. Он отложил её в сторону и снова повернулся к Хинате. Тот нервно щелкал костяшками пальцев, из-за чего хотелось ему по рукам нахлопать. Ему в какой-то момент стало вдруг смешно. Перед ним сидит, по сути, почти его ровесник, но делать он не умеет ничего. В смысле, совсем ничего. Какой еще грязный бизнес? Какой вообще бизнес для этого ребенка? У Тобио, да, поворачивался язык назвать этого парня ребенком, несмотря на то, что тот прямо сейчас перед ним недовольно кривил лицо, почесывал выпирающие ключицы, зевал и потягивался, откидывая голову назад, у него по животу к брюкам ползла полоска рыжих волос, так какого черта? Какого черта он все еще такой ребенок? После того, как Хината умылся, вытер капли воды со лба и отбросил в сторону полотенце, Кагеяма тяжело вздохнул, хватаясь за ножницы. Он серьезно не понимал, почему вообще должен делать это. Но он делал это. И делал довольно часто. Сполоснув ладонь, он ощупал мягкие, торчащие во все стороны рыжие волосы, делая их немного влажными для удобства. Шое шмыгнул носом, и брюнет заметил, что тот болтает ногами, отводя взгляд в сторону, как он обычно не делал. Кагеяма не придал этому никакого значения и привычным движением принялся подстригать непослушные рыжие волосы, которые отросли до того, что начали совсем уже неприлично завиваться, немного портя солидный (или не очень) вид паренька. Хината долго смотрел в одну точку куда-то за спину парня, пока вдруг не начал хихикать. Кагеяма тут же убрал ножницы, но не отодвинулся. — Тебе же не щекотно, — недоверчиво буркнул он. — Нет, — Тобио округлил глаза, наблюдая за тем, как парень напротив опять «вспыхивает». Как-то чрезвычайно резко появился яркий румянец на щеках. — Просто все еще вспоминаю «гормональный взрыв». — Хватит, одного упоминания было достаточно на сегодня, я же так никогда этого не забуду, а меня уже тошнит, — брюнет фыркнул, снова принимаясь за стрижку. — Давай не будем об этом говорить, ладно? — Нет, я хочу об этом поговорить. — Что ты тут собрался мусолить? — Тобио вскинул брови. — В сотый раз поговорим о том, как ты облажался? — Тобио? — Хината не дождался отклика, но он прекрасно понимал, что его слушают, поэтому продолжил. — А ты смотрел? — Что? Ножницы замерли в нескольких сантиметрах от чужой макушки. Лицо Кагеямы выражало целое ни-че-го, когда он сверлил взглядом Хинату. Эту довольную улыбку и покрасневшие щеки. Ему очень и очень не нравилось то, что блестело в глазах паренька. Это что-то блестело и тогда, когда они отправлялись в казино на какую-нибудь встречу, когда они играли в карты, или, да, когда Шое начинал вдруг разговор на достаточно пикантные темы, причем, не в том месте и не в то время. — Что «что»? — паренек скопировал чужой тон. — Ты смотрел, как мы это делали? — Зачем? — Тебе было совсем не интересно? — Хината вскинул брови, он не выглядел обиженным, как раз наоборот, выражение его лица говорило о том, что Кагеяма бесповоротно вляпался, попался в его ловушку, и бежать уже некуда. — Чего я там не видел? — Тобио отпрянул, после чего потянулся к крану, чтобы намочить руки. — И что мне там должно было показаться интересным? В конце концов, думаешь незаметно было, что ты расслабиться даже не смог? Он выпрямился на стуле и заметил, как вдруг вспыхнули уши Хинаты. Ой, не к добру. — А как мне нужно было такие дела делать, если ты стоял рядом со своей каменной рожей?! — Ты сам сказал мне остаться, забыл? — Да, но зачем с таким лицом было стоять?! У меня прямо душа в пятки чуть не ушла, — Хината скрестил руки на груди. — Бессердечный ты мудак. — Не дергайся, — Кагеяма щелкнул ножницами и снова наклонился к парню напротив. Он осторожно захватил небольшой локон и щелкнул ножницами, немного укорачивая его. Парень крутил чужую голову, подравнивая неопрятно торчащие завитушки то с одной стороны, то с другой, замечая, как нервно дергался кадык Хинаты. Его пальцы снова с силой сжали края стула. Он делал так всегда, будто боялся, что его собственный телохранитель перережет ему горло одним точным движением. Ну, Тобио не отрицал, что его открыто провоцировали двадцать четыре на семь, но делать этого он все равно не собирался. Он старался выбросить из головы те воспоминания, но они как назло постоянно лезли в голову. Беззащитный Хината, который сам стягивает свою рубашку, нависает над девчонкой и целует её шею. Кагеяма в этой же, черт подери, комнате, тяжело дышит и смотрит в стену, пока длинные ноготки девицы впиваются в лопатки парня, пока они касаются покрасневшей кожи, оставляя белые полоски. Почему Хинате так идет? Почему он иногда так хорош в роли развратной суки, которой иногда прикидывается? Кагеяму это бесит. Его все вообще бесит. Весь Хината, все маски, которые он на себя напяливает. А Тобио был уверен, что успел увидеть каждую из них. Это была первая и последняя проститутка, которую Шое вызвал, чтобы требовать с нее по назначению. Маленький большой мальчик. — Я переволновался, — еще раз повторил Хината, похоже, что для самого себя. — В других обстоятельствах такого бы не случилось. И не будь у тебя такая хмурая рожа, я бы не испугался. — Ну да, ври больше, — фыркнул Тобио. Он смотрел куда-то сквозь парня сейчас и вспоминал, как того резво перевернули на спину. Кагеяма толком не смотрел на Хинату, но какого черта тот тогда… Зачем Шое тогда впился в него взглядом? Широко распахнутые глаза и открытый в глухом стоне рот, блестящие глаза. Почему Тобио не проигнорировал это, почему он вообще посмотрел в ответ? — Кстати, тут небольшое дело есть. Я подумал, что ты мог бы съездить со мной на аукцион в эту среду и… Если можно физически почувствовать, как ярость вспыхивает громким пожаром во всем теле, то брюнет явно это почувствовал. К его и без того паршивому настроению теперь прибавилась некоторая перчинка. Он едва успел сжать зубы, чтобы не выплюнуть какую-нибудь гадость. — Никаких аукционов. — Кагеяма? Тобио в последний раз сполоснул руки, после чего сжал пальцами подбородок Хинаты и снова оглядел со всех сторон его голову, чтобы убедиться в качестве выполнения задачи. Он опять взял полотенце и пихнул его парню под нос. Когда он убрал руки, то наткнулся на очень и очень серьезный взгляд Хинаты. С таким взглядом парень выходил из кабинета отца, с таким лицом он слушал семейные разговоры по поводу предстоящих сделок, и именно с таким вот выражением лица он стоял, когда собирался взорваться гневной речью. Такой серьезный вид не сулил совсем ничего хорошего, потому что он разрушал весь привычный образ «ребенка». — Что у тебя опять с лицом? — выпалил вдруг Хината. — Что? Кагеяма недоуменно скривил губы, когда его схватили за воротник рубашки. Хината грозно нахмурился. — Меня бесит твоя недовольная рожа, ясно? Ты ходишь такой уже несколько дней, какого черта случилось? — У меня всегда такое лицо, если ты до сих пор не заметил, — Тобио шлепнул паренька по рукам, но тот в лице совершенно не изменился. — Нет. Обычно оно другое. — Такое же. — Хочешь высказаться? — О, да, хочу, — Тобио поджал губы. — Ответь мне только на один вопрос сначала. Что ты забыл у того мудака в офисе вообще? Ой, не надо такие глаза делать, я знаю все. Где ты, что ты делаешь, даже когда твой отец забирает меня, я знаю, чем ты занимаешься, ясно? — Ч-чего? — Хината опешил, отпуская воротник парня. — Что еще за претензии? Сделка почти на десять тысяч долларов, а эта сука мне денег должна! Лично мне, не моему отцу! Тебя эти дела не касаются, перечитай договор, умник. Полезешь в бумаги или будешь считать деньги моей семьи — я тебя лично вскрою! — Ты не умеешь угрожать. — Я порву тебя на куски, — Шое покраснел от злости, смотря на парня исподлобья. — Мать родная не узнает. — Нет у меня матери, — Кагеяма нахмурился, и чего сам от себя не ожидал — схватил паренька прямо за влажные рыжие волосы и хорошенько встряхнул, из-за чего тот даже вскрикнул. Беспокойство поползло у брюнета по спине противными мурашками, провело скользкими пальцами по загривку, он ведь понятия не имел, насколько хватит терпения Хинаты. — Я не лезу в бумажки, а ты не трогаешь больших страшных дядек, понял? Ты знаешь, на кого работает этот твой Тетсуро? Он как чертов паразит, как можно быть таким тупым, Хината? Если твоя нога побывает еще хоть на одном аукционе, то рано или поздно все узнают, с кем ты конкурируешь. Вложишь лишний лям — и об этом узнает твой отец. — Мне моим же отцом угрожать?! — вспыхнул парень. — Ты думаешь, что у меня мозгов совсем нет?! Я знаю, блин, что это за люди. — Тогда ты, должно быть, знаешь, что они делают с такими, как ты. Завтра же закроешь все ставки. — Сделка на десять тысяч долларов, Кагеяма. Убери свои поганые руки, или тебе не поздоровиться. — К слову, ты же в курсе, что я тоже могу пожаловаться на тебя твоему отцу? Я все еще могу пойти и сказать, сколько денег ты потратил на шлюх и алкоголь. К черту твои сделки, к черту этих больших парней, у которых тут сеть целая по всему городу, да еще и проплаченные копы в кармане. Я могу пожаловаться и на то, как ты терроризируешь меня, заставляешь завязывать тебе шнурки, носить на руках, кормить, стричь, могу пожаловаться на то, что ты в такие года все еще беззащитный придурок, который не дорос еще до серьезного бизнеса, где все готовы друг-другу глотки рвать. — Если бы ты хотел — ты бы уже это сделал. — Да, но ты постоянно принуждаешь меня делать то, чего я делать не хочу, не забывай. — Так уволься. Хината бросил это холодно. Настолько резко и неожиданно, что Кагеяма даже опешил. Он кучу раз слышал это, и каждый раз такая фраза произносилась мягко, в приступе смеха или обычной детской и совсем ничего не значащей обиды, но теперь она звучала совсем по-другому. Совсем. — Я видел, что ты писал заявление об увольнительной. Находил в мусорных бачках дома, — вдруг выпалил Шое, заставив Тобио замереть. — Все подписи были, даже под обязательством не разглашать любую частную информацию под угрозой того, что тебе просто посадят киллера на хвост. Я находил десятки таких бумаг, ты понимаешь? В книгах, в журналах. Ты, блин, паршиво их прячешь. И никогда не можешь заполнить до конца. Кагеяма поднялся со стула, чувствуя, как чужой взгляд впивается в его спину. Он прошел обратно в номер, тяжело дыша, и уселся на кровать. Хината все еще смотрел на него из ванной комнаты. — Скажи, ты действительно меня настолько ненавидишь? Слушай, я ведь не зверь какой. Ты можешь уволиться. Серьезно. Хоть сегодня. Прямо сейчас. Сваливай. Я не против, — он махнул рукой. — Дверь там. Это просто, знаешь? Собираешь вещи и уходишь, звонишь моему отцу, заполняешь бумаги и валишь на все четыре стороны. Я тебе даже рекомендацию напишу. Все пойдет как по маслу. Тебя после нашей компании куда угодно возьмут. Если тебя это так достало, то зачем терпеть? Иди. Просто ухо- — Заткнись! — Кагеяма вдруг ударил кулаком по прикроватной тумбочке, из-за чего Хината мигом закрыл рот. — Просто, пожалуйста, замолчи. Завтра же ты звонишь и закрываешь все ставки, вылепетываешь свой расчудесный зад из этой каши и больше никаким боком не сотрудничаешь с Тетсуро. — Не смей… — Хината, не беси меня. Кагеяма спрашивает сам у себя, зачем это делает. Зачем провоцирует, зачем лезет, зачем пытается оградить, если у него по бумагам написано — не трогать, не думать об этом, не дышать даже в сторону финансовых дел семьи Хинаты. Когда он спрашивал у себя подобные вещи, то сам же и удивлялся таким вопросам, фыркая и понимая, что это — его работа. Это его работа — вытаскивать Шое из проблем. Вытягивать за уши, давать подзатыльники, учить и не давать сдохнуть. Его работа, за которую он получает нехилые деньги. Паренек захлопал ресницами, наконец расслабляя руки и позволяя им обессиленно повиснуть, не сжимать до боли края стула. Он опустил глаза. Тобио только покачал головой, когда Шое наконец вышел из ванной и плюхнулся на кровать, стоящую напротив. — Тебе нужно лечь пораньше, — выдохнул парень. — Завтра ранний рейс, нашим новым партнерам не понравится, если ты вдруг опоздаешь на встречу. Хината ничего не сказал. Он вообще больше ничего не говорил в этот вечер. Кагеяма тоже не проявлял особой инициативы, поэтому он молча постирал воротник чужой рубашки, стараясь не замечать этих паршивых пуговиц, после чего повесил её и немного прибрался в ванной, выключил везде свет, все так же молча стянул ботинки и брюки, умылся и вернулся в кровать в паршивом настроении. Хината уже накрылся одеялом с головой и лежал, не издавая ни звука. Тобио чувствовал себя просто отвратительно. Причем, именно последнюю неделю. Будто что-то изменилось, но он не мог понять, что конкретно вдруг пошло не так. Ощущение дискомфорта пришло совсем неожиданно, и, казалось, что оно появилось без причин. Ведь ничего больше не изменилось. Ну, не считая того, что Хината, оставаясь все таким же взбалмошным и полностью неконтролируемым ребенком, вдруг возомнил себя королем бизнеса и полез в такую дыру, о которой лучше даже не знать, потому что один только факт, что ты знаешь об этой организации, ставит твою жизнь под угрозу. Это был их личный секрет. Его и Хинаты. Что вообще не менялось, так это их отношения. Если не считать того, что тявканий стало больше, то он все еще был круглые сутки с Хинатой, все еще бегал за ним, как какая-то собачка, все еще исполнял любую его прихоть, все еще сходил с ума, делая каждый день одно и то же, он мог стерпеть любую гадость в свою сторону, и все еще не жаловался на условия, потому что прекрасно понимал, что некоторые телохранители в подобных семейках не могут похвастаться тем, что могут давать подзатыльники своим клиентам. Кагеяма хотел уволиться, бывало пару раз, да, но кто уж точно не должен был об этом узнать, так это Хината. Черт возьми, как давно он об этом узнал? Кагеяма лежал в кровати, сверля взглядом стену. Просто иногда у него действительно все было паршиво. Примерно как сейчас. Просто иногда он просто брал листок бумаги и писал заявление об увольнении, право на которое ему было предоставлено тоже в порядке исключения. Он выучил шаблон, и когда все было уже совсем дурно — расписывал листок за листком, ставил подписи почти везде, и убеждался каждый раз в одном и том же. Постоянно. Он успокаивал себя так. Некоторые люди используют антистрессовые игрушки, маленьких резиновых собачек, которые жутко выпячивают глаза, если сдавить им живот, — так делал и Хината. Он ходил по комнате туда-сюда, тяжело дыша и сминая в руках резинового цыпленка. Отец парня предпочитал расслабляться по-другому, — он сразу шел в тир, расположенный в подвале дома, и отстреливал мишень за мишенью. Агрессивно, но действенно — так думал Тобио по этому поводу, ведь Хинату старшего после такого сеанса релаксации совершенно нельзя было узнать. Некоторые люди ходят на массаж, в сауны, а вот он, Кагеяма, и он пишет увольнительные. Чтобы каждый раз, останавливая ручку в паре миллиметров от последней подписи, понимать, что он слишком слабак, чтобы сделать это. Слишком трус, чтобы оставить Хинату. Зато хотя бы сейчас он понял, что в нем достаточно смелости, чтобы признать, насколько он привязался к этой сволочи. Насколько он вообще стал зависим.