Большой мальчик

Тобио нахмурился, осторожно перелистнув очередную старую, странно пахнущую страницу. Вероятно, если бы у времени был запах, то пахло оно бы именно так, как пахнут старые книги. Когда Кагеяме вконец надоело рассматривать унылые длинные слова, он быстро переключился на бархатную обложку. Парень только сейчас подумал о том, что она, вероятно, стоит довольно дорого, — похоже на то, что это книга полностью ручной работы. Он задумчиво оглядел корешок, после чего поднял взгляд и поставил её обратно на полку, с трудом втиснув между двумя энциклопедиями. Тобио встряхнул руки от пыли и шумно вздохнул. Смысл покупать книги, если читать никто их не будет? Он нахмурился, хватая странную полупрозрачную статуэтку фламинго с полки. Живет здесь уже два года, и если как минимум раз в неделю выходить на небольшую прогулку по дому, то каждый раз будет, как новый, потому что отец Хинаты настолько не был консерватором, что нормально воспринимал только не меняющийся долгие годы персонал. Дом же должен был преображаться как можно чаще, мол, атмосфера со временем «закисляется», одни и те же вещи перед глазами разъедают новые мысли и желание развиваться, так что действует одна политика — чаще либо покупать что-то новое, либо избавляться от чего-то старого. Убийственный порядок во всем доме был благодаря горничной — Киёко Шимизу, она жила в соседней комнате, напротив Кагеямы. Эта девушка тенью шныряла по всему огромному помещению, все убирала, оставляя после себя только слабый аромат духов и какой-то своеобразный теплый уют. Если бы не Хината, нагло пялившийся на девушку, когда та появлялась в поле его зрения, то Тобио думал бы, что она — просто призрачный силуэт, который никто, кроме него, и не замечает. К слову, Хината даже дома вел все так же отвратительно круглые сутки, и его совсем не волновало, что этажом выше отец закапывается в бумагах, что он здесь, и может неожиданно появиться. Кагеяма не был уверен, что дома есть камеры, но будь они понаставлены хоть на каждом углу, вряд ли и это смущало бы Шое. За дверью вдруг раздался громкий удар кулаком по столу, за которым последовал грозный окрик и ворчание. Кагеяме к этому было не привыкать, — он даже не вздрогнул, слыша доносившееся из соседней комнаты «доллары», «сделка» и «молокосос», он иногда даже развлекался тем, что пытался угадать, каким на этот раз прозвищем наградит Шое его собственный отец. Порой Тобио был очень, очень согласен с Хинатой старшим, особенно когда тот выходил из себя и становился вдруг предельно честным, начиная обращаться с собственным с сыном, как с каким-то подчиненным. Очень сильно провинившимся подчиненным. Если и существовало что-то вроде «принципа бумеранга», то Тобио был готов уверовать, потому что такое не бывает просто так, потому что все воздавалось, потому что Шое, который вытирал об него ноги последние несколько недель с максимальной жестокостью и еще пару лет в щадящем режиме, вдруг сам получал по полной программе, и даже сопротивляться, о благодать, не мог. Раньше все было просто замечательно, потому что чем громче по децибелам был крик за дверью, тем выше поднималось раздавленное эго Кагеямы, который был готов слушать эти отчитывания хоть всю жизнь, вальяжно развалившись на кресле и потягивая воздух, сладостный от витающей кругом нотки справедливости. На самом деле он сам иногда мог отчитать Хинату, но в этом не было никакого толка, тем более, ничего не сравнится с тем, как Хината старший бьет по столу кулаком, как он наворачивает круги вокруг него или нервно глотает бокал за бокалом, изредка макая в пойло платок, чтобы потом прижать его к носу, - запах дорогого вина часто приводил его в чувство. Раньше все было просто замечательно, потому что Кагеяма мог расслабиться и тоже побыть мудаком хотя бы полчаса. Он мог расслабиться, потому что Хината получал по заслугам, потому что он просто, черт возьми, получал. Раньше. Теперь Тобио, привычно рассевшись в мягком кресле и поудобнее устроившись на подушечке, нервно барабанил пальцами по кожаной обивке, не сводя взгляда с двери. То ли губы у него зудели, что он их покусывал, то ли еще чего — парень попытался забросить ногу на ногу, но такая поза вдруг оказалась чертовски неудобной, так что он упер костяшки пальцев в подбородок, больно утыкаясь локтями в колени. Он совсем мельком глянул на часы. Хотелось что-то спросить, только вот что? Какое-то действительно вопиющее недоумение, а может быть и интерес, застряли в глотке парня, и он все не мог отделаться от чувства, что он должен что-то сказать, когда эта дверь наконец откроется. И вот даже не сказать, а именно спросить. Хината… «что произошло?» — нет, Кагеяма прекрасно знал, в какие передряги влезал его клиент последние несколько недель и за что получал сейчас по полной программе. «Зачем?» — это спрашивать было бесполезно, вряд ли Шое бы склеил из своих размытых «бу-бу» что-то внятное в ответ. Кагеяма снова поймал себя на том, что он не отрывал взгляда от двери. — Мразота, у меня все напарники в ауте, какие ты тут шашни крутишь! — еще один удар по столу заставил Тобио вздрогнуть, чего он сам от себя не ожидал. Парень скривился, заставив себя отвернуться. Ни в каком договоре не было прописано защищать Шое от подобных семейных конфликтов. Да еще если и разговор заходил о таких делах. Паршиво, когда работа и личная жизнь смешиваются. А есть ли у этих людей вообще разделение на жизнь «деловую» и более «личную»? Кагеяма почти физически чувствовал, как его мысли хаотично расползаются бесформенной кучей по всей черепной коробке — голова болела так, что хотелось удавиться, лишь бы этого не чувствовать. Парень упер взгляд в пол, чтобы обводить им линии на паркете, а не блестящие детали интерьера выше — так меньше пестрило в глазах. Он будто попытался собрать себя по частям, стараясь не вслушиваться в агрессивные нотки голоса за стеной. «Ты в порядке?». Парень почесал бровь, стараясь игнорировать странный зуд в глотке, так хотелось это произнести вслух. Почему именно это хотелось спросить у Хинаты? Почему вообще хотелось чего-то там у него спросить, и если не чего-то конкретного, то хотя бы просто посмотреть с немым вопросом в глазах, посмотреть на это виноватое выражение лица. Виноватое, совершенно разбитое, именно таким там наверняка и стоял Шое. Он терпеть не мог такие отчитывания, и после них надолго запирался в своем кабинете. Еще одно негласное правило запрещало Кагеяме присутствовать рядом с клиентом в тот момент, когда тот работал, а конкретно, закапывался с головой в бумажную волокиту. Как ни странно, Шоё часто злоупотреблял этой деталью, и, бывало, закрывался в кабинете, отгоняя Тобио в другой конец дома одним только «мне нужно поработать», даже когда работы никакой и не было, даже когда он работать толком и не умел. «Хината, ты в порядке?». Кагеяма сжал зубы, упираясь кончиками пальцев в лоб. Он на самую долю секунды очень сильно захотел сдохнуть. Вообще, основные заботы семейного бизнеса лежали на плечах Хинаты старшего, а вот его сынишка, шустро пролетев свой пубертатный период, вдруг вцепился в важные дела, заявляя на весь рынок, какой он весь из себя уникальный и расчетливый, но работать официально все еще мог только по поручениям своего отца, разбираясь с бумагами, руководя самой старой и умирающей частью производства или же (совсем в крайних случаях), выступая представителем компании заграницей перед совсем еще «зелеными» потенциальными партнерами, которым было вполне достаточно одной только очаровательной мордашки для того, чтобы буквально фонтанировать договорами. Кагеяма, во-первых, думал, что это справедливо, потому что нельзя давать большой бизнес в руки тех, кто еще не встал толком на ноги. Во-вторых, он считал, что Шое вставать на ноги будет еще очень и очень долго, учитывая его характер и идиотскую наглость, которая выжрала все умение приспосабливаться и уступать людям в определенных ситуациях. Хината считал, что Тобио нужно заткнуться, а еще лучше вскрыться. Естественно, этот мелкий засранец как баран защищает свои принципы, и лучше уж прогорит часть семейного бюджета, чем его гордость. Веры в себя зато у него не занимать, от чего даже немного подташнивало. О неразумности некоторых сделок мог предупредить даже Тобио, который разбирался в бизнесе так, как Хината разбирался в том, чтобы не быть последним ублюдком, но толку от этого мало. Промыванием мозгов обычно занимался отец, причем, регулярно, и чаще всего, совершенно безрезультатно. Если бы жизнь в этом доме попросили охарактеризовать всего в нескольких предложениях, Тобио бы задумчиво почесал голову, поджимая губы, после чего выдавил из себя несколько фраз подряд, не забыв упомянуть призрачную горничную, мудака Шое и ежедневные скандалы. Что о его комнате? Темное, пыльное, совсем невзрачное место, а еще рация у кровати. Это была идея Хинаты, которому постоянно было что-то нужно. Жили они на разных этажах, так что такая система связи показалась ему крайне необходимой. Шое гонял его по всему дому, — рация буквально взрывалась от его приказов первые две недели, но потом затихла. Противный голосок давно не нарушал тишину в комнате Кагеямы. Судя по всему, даже раздражать людей иногда наскучивает. Комната Шое? Еще более темное и пыльное местечко с огромной кроватью и не менее огромным балдахином, в котором запутаться — не такое уж и большое дело. А еще внушительный ворон, вырезанный на деревянной спинке кровати. В целом — бардак. Маленький хаос, который представлял из себя некую пещерку в западной части здания. Кагеяме приходилось лицезреть его каждый божий день, потому что в список его обязанностей тире мучений входило также и распинывание Шое по утрам. Хуже Хинаты, к слову, может быть только Хината по утрам. Он пинался, кусался, ворчал и умничал совсем ни к месту, а в целом, побивал собственные рекорды, изгиляясь в том, как бы еще оскорбить человека, который одним резким движением растаскивает тяжеленные темные шторы по сторонам, позволяя солнечным лучам пожирать бледную кожу и сжигать зажмуренные глаза сквозь веки. Кагеяма-не зовите меня Тобио-телохранитель-хозяйка-дворецкий, к вашим услугам. Бужу бесплатно, кормлю, одеваю, убираюсь, прикрываю вашу задницу, пока вы угрожаете прострелить мне башку и выбросить в канаву каждые три-четыре часа. Тобио снова вздрогнул, выныривая из собственных мыслей, он целую секунду выглядел, как рыба, по ошибке выбросившаяся на берег, когда из комнаты пулей вылетел Хината. Закрывая лицо рукой, он прижался к двери, которая мигом захлопнулась за спиной. Кагеяма понял, что открыл рот, чтобы что-то сказать, но мысли вылетели из головы раньше, чем он успел ляпнуть лишнего. Пальцы сжали кожаную обивку, из-за чего та противно скрипнула, и Шое согнулся пополам, будто понимая, что в комнате помимо него еще кто-то есть. Он все еще умудрялся уворачиваться от прямого, пробивающего до самых костей своей угрюмостью, взгляда Тобио. Тот нахмурился, поднимаясь и стремительно направляясь к рыжему недоразумению. Хината отмахнулся от чужих рук, потирая лоб и смахивая невидимые пылинки с брюк. Заправленная полчаса назад рубашка теперь торчала хвостиком сзади, выскользнув из брюк. Паренек на трясущихся коленках попытался отпихнуть от себя брюнета. — Плачешь что ли? — раздраженно зашипел тот, перехватывая тонкие запястья. — Отвали, — только и буркнул Хината, причем, что удивительно, совсем без дрожи в голосе. — Убери руки, иначе я пропишу в договоре еще один пункт и буду официально списывать штрафы с твоей получки за каждое касание. Пожалуйста. Кагеяма почти отшатнулся. Пальцы его вдруг в привычном грубом жесте сжали рыжие волосы, и он потянул их назад, заставляя Шое поднять голову. Тобио подавился воздухом, удивленно вскидывая брови. Выглядел паренек, мягко говоря, очень не очень. Он покраснел до самых кончиков ушей, — эту вопиющую красноту можно было видеть даже когда та упрямо пыталась спрятаться за белоснежным воротником рубашки. Обозленный взгляд не сулил ничего хорошего. Хината не одергивал руки. Он нахмурился, тяжело дыша и смотря на Тобио. Тот наконец убрал руку, замечая, как встопорщились рыжие волосы. Почувствовав липкую влагу от чужого пота, парень вытер руку об штаны. — Я тебя предупреждал, — только и буркнул он и потянулся вперед. — Не начинай, — зашипел Хината, когда чужие руки ловко заправили его рубашку сзади. Шое даже передернуло, и он уперся ладонями в чужую грудь, отодвигая от себя Кагеяму. — Предложение ему мое не понравилось, ты погляди. — Ты еще и сам пошел. — Он пронюхал о моих связях с австралийскими придурками. Так что сам меня вызвал, — буркнул парень, одергивая воротник. Взгляд его бегал туда-сюда, явно не решаясь остановиться на внимательных синих глазах. — Слушай, у меня все еще есть к тебе несколько поручений, так что нужно сделать все быстрее, потому что все еще куча дел на носу. Мне звонили насчет… Хината осекся, и окраска его лица сменилась с красноватой до мертвецко-бледной, когда он услышал скрипучие шаги отца за дверью. Хината схватил парня за галстук и поволок его прочь по коридору. Кагеяма воздухом поперхнулся, неуклюже засеменив следом и чертыхаясь из-за каждого косяка, на который натыкался. Когда его грубо втолкнули в комнату, он только поджал губы, поправляя костюм. За спиной раздался щелчок замка, и Хината прошел мимо, путаясь в собственной одежде, валявшейся на полу. Это, судя по цвету, были его спортивные трико и майка, в которых он выходил сегодня утром на пробежку. В стирку он их закинуть забыл и оставить дверь открытой для того, чтобы вещи для стирки забрала Шимизу, судя по всему, тоже. Шое доковылял до рабочего стола и смахнул целую кипу газет прямо на пол, из-за чего Кагеяма скорчился. Паренек уселся, продолжая нервно подрагивать. Щеки снова стали пунцовыми. Он нервно барабанил пальцами по губам, начиная проваливаться в собственные размышления и начисто игнорируя Кагеяму, все еще стоявшего у двери. — Он сказал, что отстранит меня от проекта «Центавра», — только и выдал Хината спустя несколько секунд молчания. — Списал с моего счета тучу бабок, чтобы покрыть долги. Я в шоке. — Ты меня хочешь в этом обвинить? — Кагеяма вскинул брови. — Врубай мозги, тупица, когда в следующий раз будешь свою роспись на бумажках красивых ставить. В чем проблема? Что-то из ряда вон такое произошло? — Я просто… — Шое тяжело вздохнул, потирая нос. Он вдруг прикрыл глаза и снова задумался. Тобио неловко перекачнулся с ноги на ногу, оглядываясь в полутьме. Незаправленная кровать, все перевернуто с ног на голову. Он начал сомневаться в том, что Шимизу вообще разрешено сюда заходить. Насколько знал Кагеяма, к Хинате действительно лучше не частить, потому что он занимался разной херней в свободное время, если не считал деньги и не разъезжал по командировкам. Кагеяма подошел к столу ближе, поджимая губы. Он плюхнулся на стул рядом и уставился на Хинату, сидящего напротив. — Выпрями спину, — буркнул Тобио. Парень вспылил на это незамедлительно, вырываясь из собственных размышлений с таким лицом, будто ему дали затрещину с ноги. Казалось, что если он откроет рот, то из него мигом хлынет горячий пар. — Ты мне мамочка что ли?! — Если я тебе дворецкий, телохранитель, груша для битья, то почему бы мне не быть и мамочкой, и вторым папочкой, и… — Фу, — отмахнулся Хината, но спину все же выпрямил. — У меня к тебе пара вопросов. Отвечать честно, от души. — Валяй, умник, — фыркнул Тобио. — Где ты был вчера вечером с семи до девяти часов? — Шое прищурился. — Ты не пустил меня в свой кабинет. — Да что ты говоришь? Мне твои грязные факты не нужны, — чересчур драматично выпалил парень. — Я знаю, что ты торчишь либо у моего отца в такие моменты, либо еще где отшиваешься. Еще раз повторяю, и больше повторять не буду. Где ты был вчера вечером с семи до девяти? — Это что, допрос? — Это да, допрос, — Хината вдруг нахмурился. — Я вытрясу из тебя все, сука. Кагеяма не успел среагировать, когда парень подскочил с места, хватая его за плечи и одним резким ударом приколачивая к столу лицом. От ощущения скользкой прохладной поверхности стола Тобио вскипел моментально, выкручиваясь из чужой хватки и понимая, чего стоило Хинате прижать махину, которая была выше него в несколько раз. Шое ухватился за него, наваливаясь сверху. Он сшиб что-то рукой, его стул бухнулся на пол, а Кагеяма поднялся, сжимая плечи парня и сталкиваясь с ним лбами. — Совсем дурак? — зашипел брюнет. — Самоубийство — не выход. — О чем ты перетираешь там с моим отцом, а, Кагеяма? — Говорим, какой ты идиот, — Тобио стиснул зубы. — Часами напролет. Хината прищурился, впиваясь взглядом в парня. Подмышками на рубашке у него выступили пятна — её уже можно было хладнокровно бросать в стирку. В итоге он тяжело выдохнул, наклоняясь и хватаясь за стул, чтобы молниеносно поднять его и не дать телохранителю и шанса улизнуть. Тобио только одернул пиджак и поправил галстук, стоило Шое отцепиться от него. — Ладно, — зашипел паренек. — Что «ладно»? — огрызнулся Кагеяма. Под его испепеляющим взглядом Хината достал блокнот из бокового шкафчика стола, ручку, и, высунув язык, принялся что-то усердно черкать на первой попавшейся странице. Он забросил ногу на ногу и, задумчиво и уж чересчур наигранно постучав кончиком ручки по губам, сделал еще несколько быстрых заметок. — Ну и что это? — Что? — Шое вскинул брови, переводя взгляд на парня напротив. — Ох, это всего лишь список подозреваемых. Ну, предполагаемые ублюдки, которые сдали мои сделки на теневом рынке отцу. Всего лишь. Глянь, какая красота. Кагеяма только-только наклонился, чтобы получше разглядеть список, и как раз в этот момент Хината резко вскинул руку, пихая блокнот прямо в нос парню. Тот тут же выругался, отталкивая от себя пестрящие каракули. К слову, у Шое был просто отвратительный почерк, как в этих писанинах кто-то что-то разбирал — неясно. Но как можно не понять всего лишь два криво начерканных словечка, которые Тобио видел всю свою жизнь и знал лучше, чем свои пять пальцев? — Там мое имя записано. — Ну да, — Хината пожал плечами. — Пять раз. Шое прижал блокнот к столу с громким хлопком. Он уставился на своего телохранителя, будто ждал чего-то. И черт знает вообще, чего. Взрыва руганью или же мягкой добродушной улыбке а-ля «мне все нипочем», какой иногда одаривал его Тобио, напрягая все свои саркастично-ироничные жилки, — мол, способ вывести любого из себя. Жаль лишь, что Шое тоже пользовался таким методом, поэтому его не особо ломали все эти мимические ухищрения бедного Кагеямы, которому и крыться-то уже было нечем. Он радовался своей маленькой победе, потому что считал, что поймал паршивца на горяченьком, потому что опять считал, что безгранично прав. — Я вычеркнул тебя. Пять раз вычеркнул, — вдруг зашептал Хината. Тобио даже напугал этот серьезный взгляд. Если не напугал, то не на шутку напряг уж точно. — Ты хоть представляешь, чего мне это стоило? Ты знаешь, насколько я тебе доверяю? Кагеяма долго-долго смотрел на Шое. А тот долго-долго смотрел в ответ. Они иногда так сидели, молча пепеля друг-друга взглядом, будто их словесная борьба заканчивалась, и они вдруг рвались продолжать её мысленно. В этот раз никаких искр агрессии между ними не жахало, как раз наоборот. Они смотрели друг на друга молча. Внимательно. В какой-то момент у Тобио засосало под ложечкой, потому что нервы дали сбой — ему очень и очень было непривычно смотреть на обычного Шое. Замершего, словно статуя, казалось, что даже грязные мысли, сверкавшие мутным отражением в его глазах, застыли. Может быть, когда их было не так много, и они не копошились в маленькой тупой голове начинающего мошенника, заметить что-то настолько отвратительное и скользкое уже не получалось? Кагеяма моргнул, первым отводя взгляд. «Насколько я тебе доверяю…» Тобио бы громко и чувственно сказал «пф-ф», щедро заплевав лицо клиента, но сдержался, молча потерев глаза руками. — Берись за документы. Отец передал тебе несколько часов назад стопку бумаг, нужно будет все сделать строго по заметке, которая была приклеена на папку. Где-то в нижних ящиках стола посмотри, тебе все принесли. Принимайся за работу и… Кагеяма даже договорить не успел, когда противно захрипел тот самый чертов нижний ящик. С громогласным «плюх» на стол приземлились пузатые папки, пахнущие свежей краской, будто бумаги совсем недавно выползли из принтера, сверкая совершенно, абсолютно, тотально неинтересной работой. — Я что ему, бухгалтер что ли?! — прошипел Хината, приоткрывая папку. — Это издевательство! — Это карма. — Это моральное насилие! — Это твоя работа. — Потрясающая работа, — саркастично выдавил сквозь зубы паренек. Тобио удивленно вскинул брови, потому что Шое придвинул к себе все документы, хоть и продолжал при этом недовольно ворчать. — Я же не жалуюсь на свою, — вставил Кагеяма, немного не подумав. Он быстро об этом пожалел, потому что Хината моментально оторвался от своих папок и тут же уставился на телохранителя, недоуменно скривившись. — Знаешь, я бы лучше бумажки перебирал, чем таскался за тобой сутки напролет и выполнял твои дурацкие требования. Господи, сколько тебе лет? Ты до сих пор чертовы шнурки не можешь завязывать. — Эти веревочки, эти ублюдские веревочки! — у Шое даже глаз дернулся, он мягонько стукнул ладонью по столу. Совсем уж мягонько и даже как-то не по-мужски. Его отец вдавал кулачищем по бедной мебели так, что та трещала по швам. — Нет, если серьезно, я умею это делать. — Ты безнадежен. — Знаешь, тебе повезло, что я не сижу в этой заднице по-крупному. Тебе повезло, что я не лезу туда, куда лезет мой отец. Тогда бы ты думал не о том, в какую химчистку отнести мои штанишки, а том, с какой стороны встать, чтобы пулю за меня в лоб схлопотать. — Да, ты может и не лезешь туда, куда лезет твой отец. Но он знает, куда лезет, ясно? Это проверенные мышеловки. Он знает, как они работают, когда они могут схватить за хвост, и насколько тухлый там сыр. Ты же, как последний идиот, суешь свой нос… — Принеси мне кофе. — Не перебивай. — Принеси мне кофе, Кагеяма, меня тошнит, блин, от твоих метафор. Тобио, нагло пользуясь своими привилегиями, уже был готов высказать все, что крутилось в голове одной большой паленой смесью, но почти прикусил себе язык, когда Шое вскинул ладонь, показывая, что он не намерен слушать никаких «бу-бу-бу» без кружечки горячего напитка. Это было омерзительно, — этот его жест, — даже если его пальцы дрожали, даже если его уши и щеки горели, даже если он слишком наигранно сверлил взглядом первый попавшийся документ. Он был похож на ребенка, который пытается быть взрослым, бездумно копируя повадки старших. Это неимоверно бесило, как если бы какая-то пятилетка указывала, как жить. Жаль лишь, что Тобио не мог ничего сказать, просто потому что он по идее был всего лишь мешком, которому нужно было пихать монетку, прежде чем закрыться им от опасного окружающего мира. Он был куском мяса. Живым щитом. После первой же кружки кофе Хината размяк совсем — кофе превращало его в тухляка, но он глотал его нещадно день за днем, будто это делало его из штанов вон взрослым, мама не горюй. Тобио все еще не мог понять, какого такого он делал вообще в кабинете Шое. До сих пор. Этот идиот уже начал разбирать бумаги и что-то подписывать. Он весь трясся, Кагеяме не нужно было заглядывать под стол, чтобы знать, — тот дергает ногой, как в припадке, в полном великолепии демонстрируя прогрессирующий невроз. Может быть, он уже погрузился в работу настолько, что перестал замечать Тобио? Но он не может настолько сосредоточиваться, так сказать, «надевать на голову стеклянный колпак», ограждая себя от всего мира. Он ляпал все наобум, глубоко не думая ни над какой проблемой, а когда ему везло и он, вот это да, делал что-то правильно — это нельзя назвать ничем иным, как случайностью. Да, он «случайно» делал деньги, «случайно» натыкался на нужных людей, «случайно» удачно рекламировал компанию. Никаких навыков и часов кропотливой работы за этим ежедневным тыканьем пальцем в небо не было. Это раздражало Тобио, потому что Хината упускал удачные шансы, не обладая, как ни странно, банальным чутьем человечности — он не видел, где его могут кинуть, не видел, как работают хитрые «крючки» конкурентов, он просто чуял деньги, играя при этом с каждым в игру "кто кого быстрее надурит". У Кагеямы руки чесались перевоспитать этого оболтуса, хотя он тоже не знал, как правильно все это делать. Откуда ему знать? Пускай только попробует заикнется. Обо всех делах Хинаты он знал от его отца, да и то, свежие новости о выкидонах его клиента на бизнес-площадке доходили до Тобио только под серьезным градусом, — глава семьи без этого не мог позволить себе развязать язык перед телохранителем. Да, Хината упускал много удачных случаев, а что ловил, то делал недостаточно хорошо. Тобио, подперев голову кулаком, лениво наблюдал за тем, как Хината размешивает кофе, разглядывая очередной документ. Прямо на глазах Кагеямы, сделав очередной глоток, паренек вдруг порвал листок пополам и отправил его в мусорную корзину. На это было больно смотреть. — Почему я все еще здесь? — буркнул брюнет, смотря в одну точку. Куда-нибудь, где не было рыжей макушки. — Почему бы тебе здесь не быть? — Потому что у меня в договоре написано не находиться рядом с клиентом во время работы в кабинете, — Кагеяма уставился на Хинату, тот уставился на него в ответ, при этом, совершенно не показывая никаких эмоций, кроме недоумения. — То есть, вот, прямо сейчас. Шое сделал еще один глоток кофе, и на этот раз над губой у него осталась пенка. Поиграв молочными усами, он ловко слизнул их и, крутанувшись на своем стуле, вдруг юркнул под стол. Кагеяма даже на месте подскочил, когда прямо перед его носом приземлилась еще одна довольно увесистая черная папка, подняв облако пыли и сшибив несколько канцелярских принадлежностей со стола. Хината хлопнул по ней ладонью и растянулся в широкой улыбке. — Выбери, что тебе нравится. — То есть? Что это такое? — Просто просмотри. Выбери что-нибудь, — Шое махнул рукой, снова погружаясь в отцовскую папку. Кагеяма неловко забарабанил пальцами по коленкам. Он даже оглянулся по сторонам, чтобы еще раз убедиться в том, что в комнате не было камер. На самом деле, он все еще не был уверен в этом, но не знал, стоит ли спрашивать Хинату. Тот выглядел вполне уверенно, предлагая своему работнику нарушить чертов договор. Тобио не считал себя любопытным, наоборот, он до омерзительного холодно относился ко всему новому, особенно если это новое могло уничтожить его карьеру. Может быть, на него так влиял Шое, может быть, он просто был на голову больным идиотом, в любом случае, через несколько минут абсолютной тишины его пальцы уже заинтересованно поглаживали черную папку. Еще через несколько минут он осмелился приподнять край обложки и бросить осторожный, якобы совсем равнодушный взгляд, на первую же бумагу, вложенную в файл. Шое глянул на него краем глаза и мягко усмехнулся, пряча губы кружкой. — А если я тебе доплачу? — А если я тебе скажу, что тебе за это от отца влетит? — буркнул в ладонь Кагеяма, пробегая взглядом по первой же бумаге. — Ты думаешь, я не знаю, что это за компания? — Ты у нас тут самый умный, конечно, как же ты можешь этого не знать, — Шое вскинул руками. — Нет, серьезно. У них штат скрытых сотрудников больше, чем ты думаешь. Эти увальни профессионально занимаются разведкой и охотятся на таких вот зажиточных мужчин, как твой отец. И мальчиков, совсем еще неопытных, чтобы учуять подставу, — Кагеяма с жирным намеком во взгляде уставился на парня напротив. — Ты меня сейчас опять мальчиком назвал? Я только по пьяни терпеть такое могу, — Хината звучал даже разочарованно, из-за чего Кагеяма усмехнулся. — Я знаю, что как минимум одна пятая сотрудников этой компании служила в элитных войсках. Еще одна пятая — террористы, преступники и мошенники, бывшие тюремщики — убийцы и воры. Они раньше продавали тухлые акции, потом зацепились за какую-то автомобильную компанию. Как ты видишь, особого направления в деятельности не имеют, просто перемещаются с места на место, как паразиты. Сейчас они держат остатки от их автомобильного бизнеса, плюс забрасывают сотрудников достаточной квалификации в проект перестройки старого района. Шое скрестил руки на груди, раскачиваясь на стуле. Кагеяма отложил документ в сторону. Что-то щелкнуло у него в голове от следующего взгляда клиента, так что он снова ухватился за документ и разорвал его, почти в прострации смакуя сочный звук рвущейся бумаги, — он и не видел Шое, потому что его память подбросила целую галерею воспоминаний по данной теме. — В последний раз они столкнулись с компанией Китагава, я прав? Потом пришлось залечь на дно и всякое прочее. Мы тебя из той задницы достали, да? — Только не говори, что читал досье на меня, — Тобио закатил глаза. — Как я мог не прочитать? Я знаю, что твой отец двадцать лет работал на Китагаву, взяв на себя организацию по охране периметра штаб-квартиры и некоторых частных лиц… — Может, закончим на этом с первым предложением? — Кагеяма весь похолодел, сверля клиента взглядом. — Китагава выстояла, я правильно говорю? Но? На все эти провокации Хинаты абсолютное молчание было делом принципа, но терпеть, как от злости подгорало и как противно скрипели зубы, было уже невыносимо. Парень что было сил вжался в стул, нахмурившись. — Мне не нравится это предложение. Документ в утиль, давай кончать с этим. — Твоего отца убили, я не ошибаюсь? — Ты специально положил это на самый верх? — Тобио указал пальцем на папку. — На самом деле неизвестно. Он ведь пропал без вести. — Я уже порвал документ. Закрыли тему. Хината вдруг наклонился, приближаясь к Тобио. Смотрел он совершенно серьезно, и теперь от этого взгляда хотелось просто лечь на пол, смотреть в потолок, а потом вскрыться под завывания какой-нибудь сопливой певицы. — У меня по меньшей мере еще семь таких в этой папке. Тобио закрыл глаза, когда раздался тяжелый «плюх» — Шое приземлился обратно в кресло. На секунду между ними возникла напряженная тишина, настолько отвратительная, что она засасывала в себя все — каждый вдох, свежий воздух в комнате, она растягивалась огромной черной дырой, и постепенно в неё ушли все вполне вменяемые мысли Кагеямы, остались только глупые вопли о том, что уже нельзя исправить, а еще различные варианты того, как он мог бы прихлопнуть Хинату особенно мучительно. — Слушай, я не хотел давить на больное, — Шое сложил руки вместе, тяжело вздыхая. — О, нет. Именно это ты и хотел сделать. — Я могу обобрать их до нитки. Кагеяма хотел завопить «и что?!», он хотел топнуть ногой не по полу, а по столу, хотел надавать своему наидрагоценнейшему клиенту лещей вот этой самой черной папкой, а потом четвертовать его и подвесить за кишки на люстру, но вместо этого он просто вскинул бровь, стараясь игнорировать тот факт, что у него практически дымился затылок. — Ну, знаешь. Это была бы замечательная месть, — Хината усмехнулся. — Я бы порвал их всех на куски. Просто я не собираюсь этого делать без твоего разрешения. Это не мои терки, но я могу за тебя заступиться. — Кто тебе сказал, что за меня нужно заступаться? — вдруг выпалил Кагеяма. — Кто тебе сказал, что мне нужна месть?! — Я просто… — Шое вдруг осекся. Он нервно покраснел, после чего принялся мять собственные пальцы и смотреть куда-нибудь, лишь бы не на Тобио. Вряд ли он чувствовал себя виноватым, как раз наоборот, — это был один из тех единичных случаев, когда он попытался подумать о собственном телохранителе и даже как-то влез в его шкуру, и он наверняка гордился собой до мозга костей. Черт возьми, он читал его досье, точно проглотил все страницы до последней, надеясь найти там что-то особенно компрометирующее, но явно не нарыл ничего, кроме блестящих результатов по подготовке и весьма интересных данных о семье. Не один Шое на самом деле до безобразия нагло лез в семейный бизнес. Тобио тоже имел за собой такой грешок. Он опустил взгляд в пол, нервно перебирая пальцами край пиджака. Тяжелый вздох сорвался с его губ совершенно случайно, но звучал он настолько естественно и болезненно, что даже противно кольнуло где-то в сердце. — Еще кофе? Когда Кагеяма поднял взгляд на Хинату, тот раскачивался на стуле и смотрел в одну точку, посасывая галстук. Тобио чертыхнулся, вырывая его из чужого рта. — Мне звонили насчет деловой встречи, — совершенно непринужденно выпалил Шое. — Ты говорил. — Я не договорил, — поправил парень, с умным видом вскинув палец. — Какое я к этому имею отношение? Думаешь, что отец выпустит тебя из дома? — Он именно это и планировал, — Хината закусал губу, поглядывая на календарь. — Нет, серьезно. Он хотел пихнуть меня в один из договоров, на встречу ехать пришлось бы в Токио, мы просто заскочим по пути. — О, нет, — Тобио закачал головой, привставая со стула. На самом деле он хотел уйти, вот только Шое особенно зло нахмурился, поэтому пришлось притормозить. — Я знаю, по поводу какой конкретно деловой встречи в Токио тебе могли позвонить, и я честно понятия не имею, какое слово из «сворачивай эти сделки» ты не понял. Некома тебя размажет, и ты это знаешь получше моего. Какого черта ты вертишься вокруг них? Тебе отец плохо объяснил, кто они такие и чем занимается твой Козуме Кенма? Может быть, ты плохо осведомлен о деятельности Куроо Тетсуро? Кто там еще из их шавок есть? — Не шавки, а очень умные люди. Я не собираюсь с ними соперничать. Надуривать тоже. Это партнерство. — Это тебе так кажется, — фыркнул Кагеяма, закатив глаза. — Очнись, это называется «паразитизм». — А то ты больно разбираешься. — Знаешь, у меня опыт копится годами, и, в отличие от тебя, я учусь на чужих ошибках. Так что я прекрасно знаю, как хорошо проворачивает криминальные дела различной сложности эта твоя Некома. — Вот! — Хината победно вскинул палец в небо, после чего хлопнул ладонью по столу. — С чем ты знаком? С одной только криминальной частью этого вопроса, но я полностью исследовал экономическую деятельность их основного предприятия, просмотрел все доходы и убытки и сделал вывод, что с ними можно выгодно сработаться. — Хочешь сотрудничать с ними? Ты думаешь, они тебя и твоего папика в лицо не знают? Серьезно? — Тобио весь скривился. — Слушай, если ты знаешь, где на самом деле варится твой отец, тогда может быть привыкнешь к этому и научишься жить со своей фамилией? — Да, он варится. В собственном соку варится, — буркнул Шое. — Я поднял его архивы. Знаешь, сколько удачных сделок он отменил из-за своих идиотских предубеждений? Я не слышал от него ни одного упоминания о подобных организациях, я не слышал, чтобы он проклинал их или типа того. Он просто ставил большую жирную красную печать «отказ», и вышвыривал деньги в никуда. Знаешь, все те сделки, от которых он просто избавился, по своей общей выручке могли бы покрыть все расходы на меня. Раз пять или шесть. А на меня расходы большие. — О, да, на тебя расходы большие. Но Хината. Не забывай, что он не сможет купить себе нового сына. Шое на эти слова только фыркнул, после чего махнул рукой, вытащив язык в совсем уж детском и дурацком «бе». Со скучающим видом он снова схватился за карандаш и, забросив ноги на стол, взял следующую бумагу, успешно спрятав за ней свое недовольное личико. Кагеяма уставился на подошву ботинок, сверкавшую недалеко от его лица. Один легкий и противный до дрожи в костях жест маленькой корявой ладошкой заставил брюнета встать со своего места и поскакать на кухню за очередной порцией кофе. После неё Хината совсем развалился в бесформенную кучу мяса — он не мог даже усесться нормально на собственном стуле, елозил и так, и так, раздражая Тобио своим бормотанием. Тот откладывал каждую четвертую бумагу в сторону из той папки, что дал ему клиент, остальные же хладнокровно рвал, только-только заметив что-то, что он уже видел в отчетах собственного отца. Он прекрасно знал, какая организация походила на гадкого, маленького клеща — цеплялась и пила кровь, и черт знает еще, как оттащить. Он защищал бизнес Хинаты старшего, он защищал его сына, защищал самого себя, в конце концов, потому что… Готов ли он на самом деле получить пулю за этого сорванца? На самом деле на учениях ему всегда вбивали в голову, что жизнь его ничего не стоит, так что можно не бояться сделать лишний шаг в сторону, кроша на куски чувство самосохранения, можно не бояться прыгать пузом на гранату, закрывая своего бедного-несчастного клиента. Это все было общепринятыми законами в их обществе, это было совершенно нормально, даже если хоронить тебя потом придется в закрытом гробу, если не развевать по ветру. Да, самопожертвование даже не выносилось на суд — одобряется это, не одобряется, хорошо или плохо — так нужно. Да, все звучало правильно и очень даже по-героически, пока вся суть работы Кагеямы не подгонялась под одного единственного клиента. Хинату Шое. Смотря на то, как он живет свою жизнь, начинаешь задумываться о том, а чем ты, собственно, хуже него? Почему твоя жизнь значит меньше его жизни, когда по идее все жизни имеют один ценник. Эта позолоченная падаль не видела ничего дальше своего носа, так какого черта Кагеяма должен был спасать его? Потому что это его работа? Еще чуть-чуть, и он перестанет считать это за достойный аргумент. Когда они уже начали заканчивать работу, в комнату наконец заглянула Шимизу. Уперев глаза в пол, она шустро собрала грязную одежду в огромную корзину, туда же запихнула газеты, сброшенные со стола, после чего, кажется, на сверхзвуковой скорости пронеслась по периметру, вытирая пыль со всех доступных поверхностей цветастым веничком. После неё не осталось даже, как ни странно, запаха духов. Видимо, атмосфера в комнате Шое была настолько темной, что засасывала в себя все. В том числе и вменяемость Кагеямы. Когда он уже не мог сдерживаться от долгих и сочных зевков, Шое наконец взялся за те документы, которые Кагеяма успел отложить. Внимательно изучая их, он совершенно не менялся в лице. Тобио это напрягало, но ему ничего не оставалось делать — только сидеть, смотря на клиента мутным взглядом. Сонливость напала неожиданно, видимо, выносливость при сидячей работе нарабатывается годами, — Хината, напротив, стал только бодрее. Барабаня пальцами по столу, он отложил очередную бумажку в сторону и уставился на Кагеяму. — Знаешь, я готов, хоть и не официально, вычеркнуть строчки из договора о твоем нахождении в комнате во время моей работы с документами. — Я справился? — Облажался, — Хината усмехнулся. — По полной программе. Но с тобой хотя бы не так скучно. На совершенно каменное лицо Кагеямы с застывшим на ним выражением «ты серьезно?» он ответил широкой белоснежной улыбкой. Возможно, Кагеяма слишком трус, чтобы поймать пулю за этого придурка. Возможно, он слишком циник. Возможно, он слишком омерзительный и наглый в рамках своей должности. Возможно, он просто дурак, да. Но у Шое, кажется, приятная улыбка.