Чаша жизни

В одиночной палате больницы святого Мунго стояла глубокая тишина. Римус сидел на стуле рядом с кроватью и смотрел на Тонкс, которая крепко спала, измученная, после проклятия и нескольких прегадких на вкус зелий, которые ее заставили выпить. Рука Лунатика частично лежала на койке, совсем близко к маленькой хрупкой ладошке, и иногда мне казалось, что он вот-вот до нее дотронется, однако Римус не делал этого. Каждый раз, чувствуя, что рука приближается слишком близко к девушке, он одергивал ее и некоторое время старался держать как можно дальше от кровати, однако вскоре все повторялось. Минувшей ночью Тонкс досталось больше всего в физическом плане, однако за нее я не переживал. Меня больше волновало моральное состояние Лунатика. После погрома, устроенного Гарри в кабинете Дамблдора, я думал, что более тяжелой реакции на смерть Сириуса нам не стоит ждать, однако, взглянув на внешне спокойного Римуса, понял, что ошибаюсь. Боль копилась в нем с самой первой секунды, с того момента, как он попытался остановить Гарри, автоматически говоря ему, что все бесполезно. Оставаясь верным себе, привыкший держать свои переживания исключительно в глубине души, он отвечал на слова сочувствия других членов Ордена коротким кивком и, чувствуя чужую руку на своем плече, не сбрасывал ее, а терпеливо ждал, когда владелец сам ее уберет. Я знал, что в эти моменты ему мучительно хотелось остаться одному, как настоящему волку, но другое желание было намного сильнее. Тонкс слегка зашевелилась в своей кровати, ресницы ее затрепетали, и Римус, чья рука в эту секунду была снова предательски близко, мигом убрал непослушную конечность и отодвинулся подальше. Нимфадора повернулась на шорох и мгновенно преобразилась: на бледных щеках проступил румянец, тусклые уставшие глаза заблестели, волосы, потемневшие после битвы, чудесным образом начали розоветь. — Ты здесь... — произнесла она тихим после сна голосом, в котором, тем не менее, отчетливо слышались радостные нотки. — Значит, все закончилось? — Я… Кхм, — Римус откашлялся, он явно не надеялся, что Тонкс придет в себя так быстро, — да. Как ты себя чувствуешь? — Готова хоть сейчас идти домой, пока эти чертовы целители спят! — бодро ответила Нимфадора, одновременно откидывая одеяло и пытаясь приподняться, однако тут же обессиленно рухнула обратно. — Проклятый гиппогриф! Римус улыбнулся против воли. — Тебя достаточно серьезно задело, лучше лежи. — Тебе легко говорить! Сам, небось, уже отпраздновал с Сириусом удачное возвращение из Отдела Тайн? Ведь я так понимаю, что одна умудрилась загреметь в больницу? Улыбка сползла с лица Лунатика так же быстро, как и появилась. — Что? — сразу заметила Тонкс. — Что-то не так? Неужели мой дядюшка оказался таким же растяпой, как и его племянница, и лежит сейчас в соседней палате? Она вопросительно посмотрела на Римуса, и тот ответил ей долгим печальным взглядом. — Пикси тебя забери, Люпин, ты меня с ума сведешь! — нетерпеливо воскликнула Нимфадора через несколько минут молчания. — Что значит этот тоскливый волчий взгляд? Не хочешь же ты сказать, что… — Она охнула, озаренная внезапной догадкой. — Нет! Ты же не имеешь в виду… Этого не могло… — Он упал в Арку Смерти. — Голос Люпина дрогнул. — Какую-какую арку? — переспросила Тонкс, хмурясь и наклоняясь поближе к нему. — Ты слышала, — после секундной заминки ответил Римус. — Та, что в Отделе тайн. В него попало проклятие, и он просто упал туда. Раз — и… — Лунатик не смог договорить. Нимфадора продолжала внимательно смотреть на Римуса, как будто надеялась, что ослышалась и неправильно его поняла. Однако он больше ничего не сказал, и по мере того, как затягивалось молчание, ее волосы снова начали менять цвет — из розовых становились серыми. При этом глаза ее оставались сухими. — Так он что, растворился? Исчез? — спросила она наконец охрипшим голосом. — Да. — Чье заклинание в него попало? — Беллатрисы. Слезы потекли из ее глаз сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, и в конце концов Тонкс, не выдержав, разрыдалась. Лунатик не смог больше держаться в стороне — пересел к ней на кровать, сжал в крепких объятиях и начал поглаживать по голове. Кажется, это подействовало на нее успокаивающе: постепенно плач утих. — И-извини, что я так р-реагирую, — икая, произнесла она и рукой попыталась стереть с лица слезы. — Просто это т-так нес-справедливо… Он т-только-только ок-казался на с-свободе… с-совсем не успел по-пожить… и м-мама… как сказать ей, что его у-убила ее родная сестра? — Ничего, — тихо ответил Люпин. — Я понимаю. Тонкс была совсем близко к нему, и Римус, почувствовав опасность, мягко убрал ее руки со своих плеч и снова сел на стул. Нимфадора ничего не сказала. Повисла томительная тишина. Лунатик словно собирался с силами, чтобы продолжить разговор. Когда дольше тянуть было невозможно, он выпалил: — Дора, послушай, мне надо сказать тебе еще кое-что. Она, похоже, сразу догадалась, о чем пойдет речь, потому что не удивилась его дальнейшим словам. — Я пришел попрощаться. Дамблдор поручил мне одно задание, и я вынужден буду исчезнуть на неопределенный срок. Думаю, я ни с кем не смогу видеться и весточку послать тоже не смогу. — Вот как, — ответила Тонкс, снова пытаясь остановить слезы, и в голосе ее вдруг почувствовалась злость. — Дамблдор попросил? — Она, прищурившись, посмотрела ему прямо в глаза. — А может, ты сам вызывался? Хочешь сбежать? Думаешь, я не заметила, как ты все время прячешься от меня после того ночного разговора? Римус выглядел таким несчастным, что у меня сжалось горло. Тем не менее, взгляд он не отвел и ответил довольно твердо. — Ты не понимаешь. Только я могу внедриться к ним, а это сейчас крайне важно. Наши с тобой отношения тут совершенно не при чем. — Ну, конечно! — зло ответила Нимфадора и указала рукой на дверь. — Что ж, иди! Иди прямо сейчас! Делай то, что должен, а я как-нибудь справлюсь. Она еле сдерживалась, чтобы снова не разрыдаться. Я надеялся, что Люпин перестанет глупить и сейчас бросится к ней, но он не сделал этого. Молча поднялся со стула и пошел к выходу. У двери он обернулся — Тонкс смотрела ему вслед, не веря своим глазам. — Так будет лучше. Скоро ты сама это поймешь, — тихо сказал он и вышел, плотно заперев дверь, однако все равно услышал вновь раздавшиеся рыдания. * * * Сириусу не понадобилось долго объяснять, куда он попал и как тут все устроено. Гораздо больше времени у нас заняло обсуждение того, как мы жили все эти годы. Я рассказал ему все — про зеркало Еиналеж, Патронуса, Берту Джоркинс, кладбище, Снейпа, Хвоста; о наших догадках насчет этого места; как я кричал его имя, когда он был в Азкабане («Так я все-таки не сходил с ума!» — обрадовался Бродяга), как ссорился из-за него с Лили, как безумно скучал по нему и сыну, как несколько часов ждал его в лесу… Обо всем, обо всем, что мне довелось пережить, пока его не было рядом. Мы говорили, говорили и говорили, кажется, целую вечность и прервались только для того, чтобы сходить к чаше. Лили уже рассказала нам, что после смерти Сириуса ничего ужасающего больше не произошло — появился Дамблдор, который, как и всегда, спугнул Волан-де-Морта, поэтому мы сразу перешли к событиям, случившимся после. — Не думал, что из-за моей смерти будут так переживать, — охрипшим голосом заметил Бродяга, когда мы досмотрели сцену между Дамблдором и Гарри, а потом между Лунатиком и Тонкс. — Можно подумать, ты когда-то вообще думал о своей смерти, — усмехнулся я. — Ну да, ты прав, редко, — согласился Сириус. — И все же… Думаешь, Лунатик когда-нибудь поймет, какой он идиот? — Надеюсь, что поймет, — отозвался я. — Главное, чтобы оборотни не прикончили его до того, как он перестанет выпендриваться. — Главное, чтобы Волан-де-Морт не прикончил Гарри. — Лили появилась в дверях, держа в руках вазочку с печеньем. — Кажется, вы не придали значения той части, где Дамблдор рассказывает Гарри о пророчестве? — Не говори ерунды, Лил, — ответил Бродяга. — Мы просто еще не успели. — Думаю, с Римусом в ближайшее время все будет в порядке, все-таки он опытный волшебник, а вот Гарри меня тревожит, — перебила Лили, усаживаясь на диван между нами и ставя печенье на журнальный столик. — Твоя смерть, Сириус, совсем выбила его из колеи. Кто теперь ему поможет? — У него есть Рон и Гермиона, и оставшиеся члены Ордена Феникса, — сказал я. — Они не бросят его. — И ты забыла про Дамблдора, — добавил Сириус. — Пока он жив, Гарри ничего не угрожает. Лили вздохнула. — Я боюсь, что он будет скрытничать и не расскажет друзьям о пророчестве. Мне кажется, они должны знать, так ему будет легче нести это бремя. — Может, сейчас и не расскажет, но потом — обязательно. У Гарри нет секретов от Рона и Гермионы, и этим двоим можно доверять. Однажды они спасли мне жизнь, — напомнил Бродяга. — Ты зря волнуешься, Лили, — подвел итог я. — Или, по крайней мере, раньше времени. — Возможно, — она снова вздохнула, взяла печенье и откусила приличный кусок. — По-моему, раньше ты не была такой дерганой, — заметил Сириус лукаво. — Где твой обычный оптимизм, Эванс? — Посмотрела бы я на тебя, проведи ты столько времени здесь, сколько мы, — пробурчала она, жуя. Сириус ухмыльнулся. — И, кажется, ты стала сварливой. — Я вывалю на тебя печенье, если ты не замолчишь. Сириус рассмеялся. — Мерлин, я и забыл, как было весело препираться с тобой! — Весело, говоришь? — переспросила Лили. — Ну, тогда получай! — Она вдруг выхватила из-за спины диванную подушку и треснула его по голове. — Ах, так! — Сириус не остался в долгу, выдернул свою и ответил Лили таким же ударом. Не успел я и глазом моргнуть, как начался настоящий бой. Они, смеясь, бегали по комнате, колотя друг друга почем зря, и я, наблюдая за ними, почувствовал себя настолько умиротворенно, словно вернулся лет на двадцать назад — в то время, когда ужасы войны еще никак не коснулись нас. Правда, долго наслаждаться этим чувством мне не пришлось — вскоре в меня тоже прилетела подушка, и я, забыв обо всем на свете, начал носиться по комнате вместе с Сириусом и Лили. * * * После недолгих раздумий мы решили, что Сириус пока будет жить в нашем доме. Благо, для него нашлась отдельная комната. Хотя я понимал, как больно моему сыну от смерти Бродяги, я был рад, что он теперь с нами. Абсолютно эгоистичное чувство, но я ничего не мог с ним поделать. После боя подушками Сириус решил немного поспать, а мы с Лили остались возле чаши. Сказать, что Гарри был плох, — ничего не сказать. Кажется, он чувствовал себя каким-то прокаженным, поскольку избегал людей и после услышанного старался держаться в одиночестве. Я не винил его за это. Не знаю, как сам бы себя вел, узнав, что моя жизнь мне больше не принадлежит. — Не могу больше на это смотреть, — спустя несколько часов не выдержала Лили. — Пойду на кухню, приготовлю что-нибудь. А то теперь два рта кормить. — Пожалуй, я с тобой. — Мне тоже было тяжело. — Если надо, могу помочь. Мы вышли из комнаты и тут же увидели выходящего из своей Бродягу. — Я как раз хотел идти к вам, — взволнованно сказал он, заметив нас. — Что-то случилось? — насторожился я. — Пока не знаю… Идемте вниз, есть разговор. Я терялся в догадках, пока мы спускались. Что могло произойти за несколько часов? Особенно здесь, где, в принципе, мало что происходит? На кухне мы с Лили сели за стол, а Сириус подошел к окну и встал к нам спиной. — Вы помните что-нибудь из того, что было с вами, пока вы не попали сюда? — не поворачиваясь, спросил он. — Нет, — ответила Лили. — Нам показалось, что ничего не было, мы сразу очутились здесь. А что? Бродяга нервно застучал пальцами по подоконнику. — И мне тоже сначала так показалось, но теперь… Еще когда мы с вами разговаривали, я заметил, что меня беспокоит странное чувство: как будто я забыл о чем-то. О чем-то важном, понимаете? Мы с Лили переглянулись и отрицательно помотали головами. — Может, это просто побочный эффект? Ты несколько часов был неизвестно где, — предположил я. — Ну, — волнение в голосе Сириуса зазвучало сильнее, и он наконец повернулся к нам, — не совсем неизвестно. Я был в Арке. — Что ты имеешь в виду? — Не сочтите психом, но мне кажется, там что-то было: другое измерение или вроде того. Мне кажется, я ходил там, пока не оказался здесь. Мы с Лили снова удивленно переглянулись. — Это необычное чувство, — продолжил Сириус. — Когда я лег спать, мне стало сниться, будто я в каком-то лесу, в котором раньше бывал, но не в жизни. Мне показалось, что кто-то зовет меня, и я пошел на этот голос. А потом вдруг проснулся, как будто что-то вытолкнуло меня. — Какая жуть, — передернулась Лили. — Наверное, это был просто кошмар? — Я сначала тоже так подумал. — Сириус сглотнул. — А потом пошел в ванную и увидел кое-что, чего раньше не замечал. Он протянул левую руку к правой и поднял рукав. Я почувствовал, как учащается сердцебиение. Ближе к локтю на коже отчетливо виднелись красные следы, похожие на человеческие пальцы, как будто руку кто-то крепко держал. — Их точно не было, когда мы были в Отделе Тайн, — сказал Сириус. — И вы не сразу смогли привести меня в чувство. Может, это как-то связано? Я посмотрел на Лили — в глазах ее застыл ужас — и перевел взгляд на Бродягу. Кажется, мы думали об одном и том же: ничего хорошего это явно не сулит.