— Все привыкли думать, что Ричард — главный раздолбай, но ты ничуть не лучше, если уж начистоту.
— Потому что это — моя спальня, и я имею право устраивать тут такой хаос, какой я захочу. В вашем распоряжении гостевые спальни и гостиная — и, кстати, я хотя бы не прошу убираться за меня, как
некоторые.
Дик, только что упавший на Тимову кровать спиной и обо что-то ударившийся, выпад проигнорировал — только скорчился немного (да и то только вида для) и принялся шарить рукой под одеялом в поисках неудобной кочки.
Когда Тим сказал, что его двери всегда открыты — он не давал тем самым разрешения заваливаться к нему на квартиру всей оравой в два часа ночи, в костюмах и, к тому же,
через окно.
— Я в вас во всех очень сильно разочарован. Просто чтоб вы знали.
— Не бубни, — дружески посоветовал Колпак, так и не сняв шлем. Он по-хозяйски устроился на пуфе-мешке, всем демонстрируя свои ярко-алые носки, — Когда еще ты побудешь добродушной хозяюшкой, в конце-то концов. Не все Птичке отрабатывать.
Тим смерил старшего выразительным взглядом и очень серьезно ткнул в каждого своего брата и непривычно строгим тоном предупредил:
— Что-нибудь разобьете или испортите, я всю жизнь обижаться буду. На полном серьезе, — и снова отвернулся к ноутбуку, потому что его двери для гостей были открыты, а он сам — нет.
Дик вытащил, наконец, из-под себя джойстик и несколько секунд сверлил взглядом то приставку, то Дэмиена с Джейсоном, то ушедшего в себя Тима. Но Джейсон растворился в пуфе и, кажется, слился с ним в единое целое и разделяться в ближайшее время не собирался, а Дэмиен взглядом прикипел к развешанным по стенам фотографиям и на братьев не обращал совершенно никакого внимания.
Найтвинг еще некоторое время повертел в руках девайс, думая о том, как объединить братьев в одну довольную робинкучку, но посмотрев на уставшего Тодда — видимо, собиравшегося прямо здесь и заснуть, — и Тима, разгребающего отложенные на последний день дела компании, решился довольствоваться обществом Робина.
Тот, вдоволь насмотревшийся на фотографии, бесцеремонно распахнул чужой шкаф и, цветисто выругавшись по-арабски на несколько упавших вещей, остервенело попытался навести хоть какой-то порядок.
У них с Джейсоном была общей эта черта — Тодд то же самое делал, когда они тусовались в квартире Дика, даже если старший его об этом не просил. Дэмиен же чувствовал себя в беспорядке Найтвинга комфортно, также, как чувствовал себя комфортно Джейсон в хаосе комнаты Тима. Инициативу уборки перехватил на себя Робин — может, потому что в отличие от квартиры Дика, он не так уж и часто у Тима бывал, чтобы привыкнуть (в отличие от Джейсона, опять же), может, все дело было в разных бардаках.
У Дика все находилось везде и нигде сразу — чтобы найти рубашку нужно было перерыть даже кухонные шкафы — на всякий случай. Тим же даже в своем беспорядке был систематичен; при должной привычке у него в комнате можно было найти все, что нужно, если знать Тима достаточно хорошо. У Дика же был хаос; иногда Тодду думалось, что его вещи без его же воли по квартире перемещались.
— У тебя есть вообще свои собственные вещи? — сухо поинтересовался Дэмиен, вытаскивая третью уже футболку с символом Импульса, которая, по видимому, и была футболкой Импульса. На краю кровати в стопку лежали еще несколько — от Супербоя, Бистбоя и еще кого-то, чья-то явно женская оверсайз толстовка, явно не Тимовы тренировочные штаны (слишком узкие, но и слишком длинные), огромная худи с символом Бэтгерл, кепка — тоже чья-то, штук семь
очевидно принадлежащих Дику рубашек с просто убийственными принтами, кожаная куртка — совершенно точно Джейсона — и просто невероятно гигантский свитер — Брюса, судя по всему.
— Костюмы для Гала, — усмехнулся Тим, не отрываясь от работы. — Есть, на самом деле. Половина в стирке, половина в сушилке, никак не разложу.
— Это ты еще на его кухне не хозяйничал, — заговорщески заметил Дик. Дэмиен приподнял бровь.
— Если там тоже одежда, то я знать не хочу.
— Он намекает на чужие кружки, — все также погруженный в работу отозвался Тим, — и они у меня потому что из них ребята пьют, когда заваливаются.
— У тебя резинки для волос от Стэф, — напомнил Дик.
— Потому что она меня и заставляет волосы убирать, — пробормотал Красный Робин. — Прекратите трещать, мне еще два отчета фигачить, а потом рассылать это все. Тихо.
Дик и в самом деле примолк, тоже заинтересовавшись фотографиями; Дэмиен засунул одежду обратно в шкаф — аккуратно — и обошел комнату, разглядывая вещи на полках, столе, в шкафу. Джейсон сонно всхрапнул.
Тим был тем еще коллекционером — у него много что хранилось от друзей на всех возможных поверхностях и во всех возможных видах и формах. Одежда, подарки, забытые или более ненужные вещицы, безделушки — фотографии, в конце концов; все остальные комнаты не несли в себе беспорядка, который и составляли все эти «сокровища», складируемые Красным Робином у себя в спальне.
— Такой ты барахольщик, все-таки, — ворчливо отозвался Робин, откуда-то вытаскивая и бросая на кровать найденную им плетеную фенечку. Кажется, ее когда-то сделал Барт.
— Говоришь мне ты, человек, собирающий боевые трофеи.
— Я не… — нахмурился Дэмиен, но Тим его прервал, поочередно ткнув в Джейсона, себя и Дика.
— Колпак, бо и эскримы. Так ли уж ты не собираешь?
— Это все, что у меня хранится, больше я
ничего не собираю. Это бессмысленно.
— Но для чего-то же ты наши оружия хранишь, — мягко улыбнулся Дик, отворачиваясь от постеров. — Это не бессмысленно — Тим собирает все эти вещи чтобы они напоминали ему о друзьях и нас…
— ...Потому что почти все мои друзья умирали, — почти горько добавил Тим, уже давно ничего не печатая. Он смотрел в экран ноутбука слепо и пусто. — У меня кроме этих вещей ничего от них не оставалось, я… — он часто заморгал и на секунду быстро вздохнул, — я… — он помолчал еще мгновение с таким выражением на лице, словно его друзья
все еще были мертвы, словно он так и не смог с этим справиться. Тим со вздохом махнул рукой, продолжая пялиться в экран, не шевелясь.
Дик мягко опустил руку ему на голову — ласково, но чувствительно, так, чтобы отвлечь — и осторожно начал гладить. На лице его застыло такое выражение, словно он знал и понимал больше, чем хотел.
Дэмиен окинул полки взглядом — множество вещей, несущих в себе истории и отпечатки дорогих людей. Он вспоминал другое, похожее — он сам в детстве, приносивший к себе красивые ракушки, драгоценные сердцу вещи; все они были сожжены или сломаны нарочно — им самим, против воли, по приказу матери.
Сердцу наследника Лиги должны быть чужды привязанности к вещам — голосом матери отдавалось у него в ушах, — вещи недолговечны и легко разрушимы. У него не должно быть ни малейшей слабости.
Он помнил собаку, которую кормил и за которой ухаживал долгое время; она была мертва — привязанности к животным тоже не позволялись.
Привязанность вообще не позволялась — ни к живому, ни к мертвому; поэтому его отношение к матери болталось где-то между чаш весов. Поэтому ему таких усилий стоило ужиться с семьей.
Да, у него хранились эскримы, колпак и бо — в какой-то момент, как показатель его выигрыша.
Сейчас Робин думал, что видел за этими вещами что-то другое — не то, что видела его мать, когда заставила выбросить в огонь одну единственную его игрушку, раздавить ракушки, избавиться от всех оригами, что сделал ему его учитель; не то, что она научила его видеть, когда он боролся ради вещей братьев как символов его победы.
Он видел за ними то, что видел за своими безделушками Дрейк.
Дэмиен видел то, что его мать не была в силах понять. Она видела в вещах — вещи; Робин видел в них людей; моменты и мгновения, которые нельзя уничтожить через предмет.
В эскримах, колпаке и бо, Дэмиен видел вполне конкретные отражения.
И их ему никто не может запретить хранить.
***
— Отравишься когда-нибудь.
— Не дождешься, — фыркнул Тим, покачивая кружку в руках. — К тому же, я знаю, что делаю.
— Ты —
ты эту гадость в здравом уме пьешь.
— Не ради вкуса же, — заметил Тим. — Да, с непривычки, может, и не ахти, попробуй сам.
— Ага, спасибо за попытку умерщвления.
Тим выгнул бровь.
— Довольно тупой способ отравить оппонента, не находишь?
— Зато неожиданный и, потому действенный, — возразил юноша, все еще не дотрагиваясь до чашки.
Старший что-то забубнил себе под нос, вздохнул, влил в себя полкружки и шумно поставил ее перед Робином.
— Видишь, не умер же я? Попробуй.
Объективно, они все выучили, что кофе Тима — плохо, после того как на записи сто раз пересмотрели, как Брюс отпивает из чашки Красного Робина, замирает на мгновение, а потом корчит такое лицо, что становится понятно: даже черный-пречерный кофе Темного Рыцаря посоперничать с адским варевом его сына не мог.
Дик периодически у Брюса воровал его стакан с напитком и щедро разбавлял его молоком и сахаром, и даже тогда морщился, так что он знал, о чем говорил.
Дэмиен немного погипнотизировал кружку, а потом решительно поднял ее и пригубил под звуки задорно улюлюкающего Джейсона, до сего момента молча наблюдающего за разговором.
Робин правда умел держать хорошую мину при плохой игре. Он стоически несколько секунд сохранял спокойное выражение лица, прежде чем скукурузил точно такую же гримасу, что и Брюс на записи.
Джейсон и Тим засмеялись так громко, что привлекли внимание Альфреда. Дэмиен все еще не мог перестать отплевываться и щуриться.
***
Дик раскинулся звездой на кровати. С одной его стороны клубочком свернулся Тим, с другой — солдатиком вытянулся Дэмиен, оба довольного старшего обнимающие. Найтвинг сиял как солнце в середине июня.
Внеплановые, и даже не добровольно-принудительные обнимашки начались непосредственно с Найтвинга, прилегшего отдохнуть. Он проснулся из-за того что Тима притащили, чтобы он «хоть ненадолго от работы отклеился,» и уложили под бок — кажется, притащил Джейсон, — а чуть погодя прибился и Дэмиен, чем-то как будто недовольный.
Тим довольно быстро задремал, своим сопением сморив и Робина.
Довольный всем Дик солнечной улыбкой отреагировал на тихо открывшуюся дверь — Джейсон с усмешкой привалился к косяку и фыркнул.
— Война войной, а сон по расписанию, ага?
— Что-то вроде того, только без войны, — улыбнулся Найтвинг, осторожно посигналив Тодду рукой, мол — присоединяйся.
Джейсон на секунду словно задумался, а затем расплылся в просто дьявольской улыбке, отошел от двери на шаг, разбежался и
прыгнул.
У Альфреда этажом ниже, даже несмотря на хорошую звукоизоляцию в особняке, чуть сердце не остановилось.
