***
Утром, поменяв капельницу и проведя несколько тестов на реакцию, улыбчивая медсестра позвала лечащего врача для подробной консультации. Господин Хван — пожилой мужчина с доброй улыбкой и седой ухоженной бородой, глаза его ещё не потухли — в них светится что-то яркое, вызывающее доверие. Хосок узнал, что поступил сюда под утро три дня назад и парень, вызвавшийся помочь, всё это время не отходил от него ни на шаг. Сотрясение мозга лёгкое, но может тошнить, кости на ноге поломаны несильно, но вот с рукой дела обстоят серьёзнее. Если смещение костей вдруг повторится, больного отправят на операцию. — Ты ещё совсем молод. Не волнуйся из-за травм. Несмотря на серьёзный перелом, твой организм расположен к быстрому выздоровлению, но даже тут не надо спешить. Пусть все раны затянутся, пусть кости срастутся, а в это время подумай, стоит ли оно того. — Пожилой мужчина заглядывает в глаза брюнета и, кажется, читает его мысли. — Ты ещё успеешь насладиться жизнью, а сейчас выздоравливай, — господин Хван смеётся по-доброму и хлопает Хосока по плечу, на что тот улыбается и опускает взгляд, пытаясь скрыть неловкость. — Спасибо, доктор. Но могу ли узнать о том парне, Чимине, кажется? — Я удивился, что он остался здесь. Наверное, тогда ты его слишком шокировал, вот он и хотел убедиться, что ты будешь в порядке. Обязательно отблагодари его позже! — Обязательно, — Чон провожает взглядом доктора и, выдохнув, закрывает глаза, — Он прав. Господин Хван прав во всём, и настолько, что становится стыдно, хочется спрятаться от этой правды в тёмный угол. Но Хосок лишь прячется под одеяло и пытается заснуть. Не сейчас. День проходит слишком тихо и бессмысленно: Хосок плохо спит, чувствует тревогу и долю страха, дождь отбивает свой марш по стеклу, а медицинские аппараты рядом пикают через определённый промежуток времени. Здесь, в больнице, жизнь течёт по иному, круговорот обычных действий меняется, а люди похожи на роботов, запрограммированных на вежливость и улыбки. Исключая доктора Хвана, Чон уверен, что остальные именно такие. Но это нормально для подобных мест. Каждый выполняет свои обязанности без лишних эмоций, ведь те могут мешать чёткости результата. А для пациентов, естественно, самое главное — их личное здоровье. На фоне этого твои внутренние переживания и страхи абсолютно ничего не значат.***
Чимин дожидается обеда в надежде, что решится зайти к Хосоку ещё раз. Но через часы раздумий, гордость в нём побеждает, и он уходит, оставив медсестре просьбу: передать пострадавшему листок, на котором аккуратным почерком выведен ряд чисел и фраза «Дай знать, когда тебя выпишут. Пак Чимин». Жизнь должна продолжать идти своим обычным чередом, словно ничего не случилось. Но ведь случилось: несколько дней будто вырвали из твоей жизни. Разумеется, я это оставило свой осадок, потому что слишком много эмоций и переживаний приходится переживать. Для Чимина сложно оставаться в стороне, когда плохо даже незнакомому человеку. Это его природа, он вырос таким. Иногда жалеет, потому что, порой страдает еще больше, чем тот, кому оказал помощь. Возможно, такого́ его предназначение. Вы никогда не задумывались, что отношение человека к обществу и его роль в нём приписана ему с рождения? Это определённо случай Пака. Против воли судьбы не пойдёшь. Чимин пропускает в голове шутку о том, что ему неплохо бы на спасателя пойти при таком раскладе. Тяжело выдыхает, отводит взгляд с профессора и бездумно смотрит в окно. Дождь идёт уже не меньше недели, он то усиливается, то тихонько постукивает по крыше, напевая какую-то вдумчивую балладу. Осадки в этом октябре создают в Сеуле умиротворённую и тихую, нежели мрачную, атмосферу. Успокаивают, дают время задуматься, выжидают момент. Разделяют жизнь на «до» и «после». Бабушка Чимина часто рассказывала ему о силе природы и, помнится, говорила о затяжных дождях, как о вестниках серьёзных перемен. У Пака внутри всё замирает на несколько секунд, потому что иногда он снова начинает верить в сказки.***
Хосок в раздумьях хмурится, когда смотрит на листок с номером и просьбой. Запихивает в карман куртки и подаётся осторожно вперед: с костылями тяжело ходить, но это лучше, чем ещё один месяц лежать в больнице. Сбегает от ответственности второй раз за свою жизнь, но теперь уже без сомнений. Есть, куда бежать. Больница в центре города, квартира Хосока — на окраине. «Не повезло» — растягивает брюнет и морщит нос. Денег на такси нет: с собой около пяти тысяч вон, а этого не хватит, учитывая километраж. В общественном транспорте с костылями жутко неудобно, противно и хочется вырваться из собственного тела и взлететь, как бабочка, махнув крыльями на все проблемы. Хосок, уставившись на вид из окна, подмечает, что ни разу не обращал внимания на то, как меняются локации по дороге домой. Оказывается, что город держит в себе совершенно разные образы, которые иногда заставляют восхищаться, а иногда отталкивают. Тусклые фонари освещают оживлённые аллеи и улицы, небольшие магазинчики со светящимися вывесками, в салоне автобуса слышны звуки радио, и парень вдруг вспоминает, что забыл наушники в больнице. Внутри Хосока смешивается воедино чувство тоски с примесью сожаления и неуверенность в том, что делать дальше. Действительность теперь воспринимается им иначе. Всё произошедшее больше не даёт возможности оставлять привычные вещи на своих местах. Странно, что именно такие мысли приходят в голову во время не самой комфортной поездки на автобусе. И как только Хосок выходит из транспорта, он обещает себе, что с этой секунды всё поменяется. Если, конечно, это в его силах – изменить всё. Дом встречает Хосока мёртвой тишиной, тьмой и холодом: кажется, кое-кто не имеет привычки закрывать окна перед уходом. Пыль на полках, незаправленная кровать, кое-где разбросанные вещи, коробка от пиццы и две пустые бутылки пива. Ничто не поменялось за месяц, всё словно замерло в ожидании своего хозяина. Хосок думает, что если бы его квартира была одушевлённым предметом, то, вероятно, она была кем-то вроде Хатико. Больно он рад своему возвращению. Но радость сменилась отвращением, как только он прошёл мимо холодильника. Страшно подумать, что случится, если открыть этот алюминиевый гроб, трупами в котором выступают испортившиеся продукты. Но всё это сейчас не имеет значения на самом деле. Сейчас проблема одна: как, чёрт возьми, Хосок будет наводить порядок в комнате и ходить в магазин, если на грёбанных костылях не то что неудобно , а просто противопоказано. С другой стороны, возвращаться в одно помещение с людьми в белых халатах он не собирается. Хосок пытается представить, что бы сказала его мать, зная обо всём этом. Он никогда не любил её так, как сыновья любят своих матерей. Отношения в его семье всегда были каким-то театром с долей фальши, поэтому с самого детства Чон не знал, что такое уют и любовь. Отец умер, когда мальчику было четыре года, воспоминания о нём совсем стёрлись из памяти. А мать нашла мужу замену. Под предлогом работы она часто возвращалась под утро, а уходила до прихода сыновей из школы. Несмотря на всё это, она умудрилась вложить в своих детей некоторые принципы. Ветхо и неуверенно. Но когда мальчики подросли, её контроль и вовсе сошёл на нет. Младший брат Хосока, Чонгук, – единственный, на кого можно было возлагать надежды, потому что этот малый всегда смотрел далеко и не по возрасту серьёзно. Хосок понимает: оставлять его там в одиночестве было глупой ошибкой. С его характером он никогда не мог завести настоящих друзей, поэтому его единственным спасением был хён, с которым он неплохо ладил. Чонгук на три года младше, у него смелые мечты и высокие ожидания. Таким он запомнился Хосоку. Прошло почти пять лет с их последней встречи. С одной стороны любопытство раздирает душу, а с другой — стыд уничтожает любую идею попытаться восстановить связь с донсэном. Но пока Хосок собирается восстановить своё здоровье, навести порядок в квартире и поблагодарить того паренька.