Два соулмейта.

Бакуго лишь фыркает, уставившись в потолок. Ему до ужаса неловко, а ещё этот придурок Тодороки маячит на горизонте. Катсуки пришёл в сознание только пару часов назад и даже не сразу понял, что произошло и как он очутился в больнице. Бакуго постарался припомнить хоть что-нибудь, но голова стала раскалываться адской болью. Лечащий врач, конечно же, поставил его в известность. Здравствуй, Катсуки, тебе семнадцать! Пробыть в коме свой день рожденья… не самая приятная новость. Но, к счастью, его день рождения был только две недели назад, а не два года. Месяц ему точно лежать в больнице. И это его напрягало. Учёбу пропускать… нет, столько дней он нагонит и сдаст всё хорошо, этого Бакуго даже не боялся. Его волновало другое. Это другое уже открыло дверь в его палату и замерло на месте. Мидория вытаращилась на Катсуки во все глаза, моргнула пару раз, даже не чувствуя, как с плеча съезжает школьная сумка, и кинулась к соулмейту. Бакуго, конечно, опешил, когда Изуку подлетела к нему, склоняясь и сжимая в объятиях, тихо разревелась. Шото, стоявший позади и молча наблюдавший эту картину, всего лишь поднял портфель Мидории и закрыл за ними дверь. Он видел по лицу Бакуго, что ему и приятно, и что он раздражён в то же время. Но знал бы Катсуки, сколько часов Изуку провела в его палате, беспрерывно плача и хватаясь за его неподвижную и холодную руку. Шото думал, что она обвинит его в том, что не сберёг Бакуго, но вместо обвинительных слов Изуку обняла его и со слезами, задыхаясь, поблагодарила, что он не погиб сам. Она бы этого не выдержала… Каждый день они навещали Бакуго и каждый день Шото молча слушал её всхлипывания, видел, как дрожит её спина. Это было невыносимо больно, но всё, что он мог, это быть рядом. И отвратительное осознание того, что он не может ничего сделать, наполняло его. Ведь если бы он сразу следил за Бакуго, не отпустил бы его одного... Мидория бы не плакала. Поэтому он ощутил невероятное облегчение, увидев, что Катсуки пришёл в себя. Это означало, что Изуку больше не будет плакать. Для него это более, чем достаточно. — Эй, Деку, — Катсуки попытался отстранить от себя девушку, но та вцепилась в него, не желая ни на минуту отстраняться. — Ты чего ревёшь-то? Видишь же, что уже всё хорошо… Но его слова не помогали. Мидория продолжала всхлипывать у него на груди. Неуверенно он запустил руки в её волосы, слегка взъерошивая. Ему было приятно, что она беспокоится о нём, что он не безразличен Мидории. Но её слёзы вызывали неприятное чувство в груди. Она не должна плакать. — Сделай уже что-нибудь с ней, — бросил Катсуки злобный взгляд на Тодороки. — Она волновалась, — просто говорит Шото, продолжая стоять у стены. — Каччан, — Мидория резко отстранилась, но продолжала держать его крепко за плечи, словно он может выскользнуть у неё из-под пальцев. — Я так рада, что ты к нам вернулся! Я так боялась, что ты больше не придёшь в себя... как я без тебя? Как? — Ничего, у тебя вон второй соулмейт есть, — бросил обиженный взгляд Бакуго на Тодороки. — С ним ты явно найдёшь, как себя утешить. — Не говори так, — Мидория отстранилась, села на край кровати и стала рассматривать шрамы на руках. — Ведь я люблю вас обоих... Оба парня вздрогнули, резко покраснев. До этого Изуку лишь смутно говорила о своих чувствах, а теперь заявляла открыто. Бакуго нервно выдохнул. Любит… обоих? К чертям обоих! Но… и к нему у неё есть чувства, а значит, всё не настолько хреново, как он уже успел подумать. — Я так перед вами виновата, — она обняла себя за плечи, низко опустив голову, голос её дрожал. — Если бы я была… — Деку, — Катсуки подсел поближе, тронув её за плечо. Он не хотел даже слышать продолжение этой противной речи. Всё, что угодно, но только не её сплошные сопли ни о чём. Мидория подняла голову, робкая улыбка тронула её губы. — С семнадцатилетием, Каччан, — приблизилась к нему Изуку, выдыхая эти тёплые поздравления на губы и поцеловала. Бакуго обмер. Ведь до этого Изуку ни разу не проявляла инициативы в их отношениях. А сейчас он чувствовал в ней уверенность. Её подрагивающие пальчики оказались у него на шее, скользнули к затылку, слегка сжимая и оттягивая волосы и опустились вновь на обнажённый участок. Катсуки настолько был растерян и ошеломлён, когда её язык разомкнул его губы, проникая в рот, что не мог ответить на поцелуй, замерев. Что это сейчас было? Мидория отстранилась, с уверенностью посмотрев ему в глаза. А у Бакуго все слова застряли где-то в горле. Мало того, что она сама его поцеловала, так ещё сделала это при Тодороки… Катсуки посмотрел на удивлённое лицо Шото. Похоже, он сам этого от неё не ожидал. Ведь все их свидания проходили за пределами видимости друг друга, так что же изменилось сейчас? — Я приняла решение, — Мидория скрепила руки, смотря прямо перед собой и ни на кого из парней. — Я не хотела говорить это так быстро, ведь Каччан только пришёл в себя и думала дать время ему и тебе, Шото, до тех пор, пока Каччана не выпишут из больницы. Но поняла, что чем больше времени у вас будет на обдумывание и принятие решения, тем лучше. — И что же ты там решила, Деку? — подозрительно нахмурился Бакуго. Если бы она выбрала кого-то из них, то точно стала бы тянуть время. И уж тем более, не заикнулась о подобном до его выписки. — Я буду с вами обоими, — твёрдо заявила Изуку, отчаянно краснея. — Я буду либо сразу с вами двумя, либо ни с кем из вас. Это моё решение. На пару минут в палате воцарилась тишина. Оба её соулмейта были шокированы, не готовыми к подобной информации. — Но почему? — Тодороки тоже был хмур. — Ты не охренела ли Деку? — вспылил Катсуки. — Я люблю вас обоих, — она поочерёдно посмотрела каждому в глаза. — Пока вы оба не признали наличие друг друга, метки у вас не проявились, связь не появится у меня только с одним из вас, разве это не очевидно? К тому же… я не смогу выбрать одного из вас… либо вы оба со мной, либо я одна без вас… Шото нахмурился сильнее, скрещивая руки на груди и уставившись в пол. Она делала всё слишком сложным, ставя им неожиданный ультиматум. Если бы Мидория подождала бы ещё немного и позволила им с Бакуго привыкнуть друг к другу. Что заставило её поторопиться и принять неожиданное решение? Ранение Бакуго? Страх потерять их обоих? Или желание стать ближе? — Мы так не договаривались! — дёрнулся Катсуки в её строну. — Это решение только моё, — Мидория надавила ему на грудь, заставляя опрокинуться на кровать. — Вы должны решить это между собой или до моего семнадцатилетия. Я хочу сделать наши метки чёрными. Бакуго непонимающе нахмурился. Он нихрена не понимал в этих метках, и они волновали его меньше всего на свете. Наличие соулмейта и знание того, что это Изуку, ему вполне хватало. Он бросил взгляд на Тодороки, с удивлением подмечая, что тот покраснел и пялится на Деку. Что такого в принятии меток… или чего-то ещё связанного с этими метками? — Изуку, ты уверена? — неверяще спросил Шото. Она вообще понимает, о чём говорит? То есть, она предлагает им быть втроём и втроём же принять связь? Это же… это ж… — Либо так, либо никак, — её голос задрожал, а обжигающий румянец от лица перешёл на шею и уши. — Если к моему семнадцатилетию вы не придёте к согласию, то я прекращу встречаться с вами обоими. Тодороки задумчиво опустил голову, раздумывая над словами собственного соулмейта. Всё это было… слишком неожиданным. Он не был готов к подобной информации. Тем более, он не был готов к тому, что сама Мидория предложит нечто подобное. — Может быть ты мне объяснишь, Деку, о чём идёт речь? — Бакуго дёрнул её за рукав, разворачивая лицом к себе. Мидории было стыдно, до ужаса стыдно. О том, как скрепляется связь между соулмейтами она узнала от Тсую, ведь у неё она уже давно была скреплена. И она надеялась, что не придётся объяснять такой простой вещи своим соулмейтам. Они же должны были это знать в отличие от неё? — Какой же ты кретин, Каччан, — Изуку опустила голову. — Идиот, — констатировал Тодороки. — А тебя вообще не спрашивали! — раздражённо прикрикнул Бакуго на Шото. — Изуку неловко об этом говорить, — устало выдохнул Тодороки, — я объясню попоз... — Секс, — она подняла голову, красная как рак, уставившись своими блестящими от слёз глазами в глаза Бакуго, — я говорю о сексе, Каччан. Для укрепления связи нужен половой контакт. На какое-то мгновение тишина вновь наполнила комнату. На щеках парней проявился яркий румянец. Вот чёрт, говорить об этом втроём, да ещё слушать подобное от самой Мидории... — Втроём, — её последнее слово, сказанное тихим и дрожащим голосом заставило соулмейтов покраснеть одинаково. Изуку резко вскочила на ноги, быстро поцеловала Катсуки в щёку, подскочила к Тодороки, забирая из его рук свою сумку и так же смазано целуя его в щёку и, не прощаясь, покинула палату. Какое-то время они продолжали молчать, раздумывая над сказанным Мидорией. — Даже... даже если мы каким-то образом договоримся... — Бакуго поднял голову, уставившись на Шото. — Кто будет лишать её девственности?