***
Солнце садилось всё ниже и ниже, и пока наша главная героиня скакала в закат, в Олимпе грустил и скучал Аполлон. Томно вздыхая, смотрел он вниз на великий город Афины и думал, чем же заняться. Тут кто-то положил ему руку на плечо. Обернувшись, Аполлон увидел ту, в честь кого назвали город, саму богиню Афину. Она смотрела на него с лёгкой усмешкой и искренней нежностью в глазах. — Аполлон, сегодня ты какой-то грустный. Обычно тебя не найти скучающим в одиночестве. Что-то стряслось? — Да не то чтобы стряслось… Просто мне скучно. Мне надоели пиры. Ну почему у нас так скучно, и ничего никогда не происходит? — Хм, чует моё сердце, должно произойти сегодня что-то интересное. Кстати, ты знаешь, что к нам через два дня приедут гости? — А, ты про пир в честь ещё одного юбилея Геры? Сколько ей уже лет? Тысяча? Пять тысяч? А она всё так же молода, как и Зевс, хотя они старше Посейдона и Аида! И вообще, как я знаю, Аид и Посейдон родились раньше! — Ну, это потому что, когда они находились в животе Крона, то не росли. Ты же знаешь историю нашего Олимпа лучше меня. Так зачем же спрашиваешь? — Да знать-то я знаю. Но мне кажется, что это несправедливо! Хотя, кого я обманываю! Уж лучше пусть Олимпом правит Зевс, чем Аид! Этот «мрачный повелитель подземного мира» вообще запретит веселье! Эх, как жесток мир! — Чем тебе так не нравится Аид? Ну да, он мрачноват, но он тебе ничего плохого не сделал! Ну да ладно! Говоришь, тебе скучно? Так спустись на землю как человек, может, найдёшь что-то интересное. — На землю? А что, хорошая идея! Афина — ты супер! Аполлон преобразился и, чмокнув богиню войны в щёчку, побежал подготавливаться для «похода на землю». Когда богам становиться особенно скучно, они, приняв смертный образ, спускаются в города, ища что-то, что сможет убрать скуку. Благодаря этим походам на земле творятся разные вещи. То неожиданно зацветут посевы, то появится молоко у коз, то случиться ещё что-то. Тогда говорят: «Бог на землю спустился!». В зависимости от того, чему покровительствует бог, случаются и такие чудеса. Появилась гроза и молния? Спустился Зевс! Стали ворковать птички и люди стали влюбляться? Пришла Афродита! Поэты пишут стихи? Пришёл Аполлон! А если стали резко заболевать, а то и умирать люди, так все понимали, что это Аид показался из своего царства! Так люди и жили, ориентируясь на такие вот «появления богов». Тем временем уже наступила ночь.***
Фух. Мы еле успели к границе города! Но уже ночь, поэтому мы, приземлившись возле камня, решили дождаться утра, чтобы уже с новыми силами появиться в городе. Ночь была тёплой. Дул лёгкий едва заметный ветерок, сверчки «пели» свою песенку, горели звёзды — всё было в гармонии. Резко захотелось спать. Как всегда откинувшись на Эребуса, я, зевнув, закрыла глаза и провалилась в сон без сновидений. Прошла ночь. Наступило утро. Но мне показалось, что я моргнула и прошло десять часов. Поднявшись, я, напоив и накормив себя и Эребуса, двинулась к городу пешком, так как попа с непривычки жутко болела. Но я, терпя эту боль, старалась идти побыстрее. Сейчас раннее утро, и людей должно быть немного. Прекрасное время, чтобы осмотреться и оценить всю ситуацию. Войдя в арку, я увидела множество домиков. Они стояли близко друг другу, как бы поддерживая, и со стороны выглядели очень уютненько. Просыпались ранние пташки. Торговцы уже ставили палатки и выкладывали товар. Вот как раз одному такому торговцу я и подошла. Это была пожилая женщина, и ей, как мне кажется, было тяжело. Надо бы ей помочь. — Милейшая, давайте я вам помогу? — я могу говорить на древнегреческом. — Это ты ко мне, дитя? Ну помоги, коли сам напросился. Только денег я тебе не дам! — я взял товары и начал их раскладывать. — Какие деньги? Не нужны мне ваши деньги, я помочь от чистого сердца хочу. Нет у меня таких низких помыслов обворовать мудрую женщину, что повидала на своём веку много плохого и хорошего и знает, как важен каждый кусочек хлеба, каждый глоток воды! — Верно говоришь, дитя. Ты не местный, откуда путь держишь? Зачем к нам в город пришёл? — Пришёл я из-за моря, милейшая. Мой корабль утонул рядом с берегом, еле спасся. Пришёл в ваш город, чтобы на первое время найти себе работу и жильё, а там, куда душа скажет, туда и пойду, — и кто меня так врать научил? — Вот оно как. И куда же ты пойдёшь? Что же ты умеешь? — Могу немного готовить, катаюсь верхом, могу читать, но писать не умею. Я не знаю, куда мне идти. — Сначала я подумала, что ты девушка, но смотря, как легко ты таскаешь эти тяжёлые корзины, поменяла своё мнение. Хотя личико у тебя больно женское. Не девочка ты случаем? — Не смею вас обманывать, милейшая. И вправду девушка я, да скрываться приходится. Для необразованной девушки только две дороги: либо идти в храм и молиться богам, либо быть… не самой «чистой» девушкой. Думаю, вы меня понимаете. — И то верно. Дети мои покинули меня, как только выросли, внуки давно забыли обо мне, а правнуки даже и не знают меня. Никто мне не помогает, а я уже не молода. Спина болит, руки уже не держат. Оставайся у меня, дитя. Переночуешь, соберёшь еды и дальше в путь. Только помоги мне. — С удовольствием бы помогла и без всего того, что вы мне обещаете. Идите отдыхайте, а я сделаю всё по хозяйству и продам вами выращенные овощи. Хорошо? — Хорошо, хорошо. Будь по-твоему. Она скрылась в домике. А я мысленно поблагодарила всех богов, чьи имена знаю. Я нашла место для ночлега, еду и, возможно, деньги, если продам овощи. А хотя нет. Без денег. Деньги надо отдать старушке. Ну и без них выживу. Наверное…***
Это жопа. Нет, не так. ЭТО ЖОПА. Да, так лучше. И она занималась этим каждый день? Не, ну сначала всё было хорошо. Пришли, как я поняла, постоянные покупатели. Как я это поняла? Они сказали: «Приветствую. Мне как обычно.» А когда увидели меня, то, закатив глаза, стали медленно перечислять, что именно им нужно. Но потом… Потом пришли дети. Пока один меня отвлекал, другой стал воровать оливки. Когда я это заметила, ребёнок уже хотел бежать, но его остановил парень. Или мужчина… Это был либо слишком взросло выглядящий парень, либо молодо выглядящий мужчина… Короче, пацанёнка остановил очень-очень красивый мужчина. Огненно-коричневые волосы, горящие огнём, глаза, бледная кожа, а тело… О-о-о это тело, я превращаюсь в лужицу, несите ведро. Он поймал ребёнка, и несостоявшийся вор смотрел в его глаза со страхом. Но мужчина/парень только засмеялся, потрепал его по голове и, взяв за руку, пошёл ко мне. — Здравствуй. Дай ему всё, что он захочет. Я оплачу. — и смотрит на меня. «Не смотри ему в глаза. Не смотри, не смотри!». Кивнув головой, я стала собирать понемногу из всего, что у меня лежало на столе, и считала всё в уме. — С вас 13 драхм. Только как вы понесёте все эти покупки? — «не смотри, не смотри». — У меня есть тканевая сумка. Туда всё вполне поместится, — сказал он со смехом в голосе. «И над чем он ржёт. Над моими попытками на него не смотреть что-ли?». — Вам помочь собрать? — Спасибо. Но я ещё в силах сам собрать. Держи деньги. — Спасибо. Но здесь 20 драхм, а я сказал, что всего 13… — Какой честный ребёнок. Я просто извиняюсь за этого мальчика и обратно деньги не возьму. Хорошо? — Да…да, хорошо. У-удачной дороги, милейший. — Милейший, да? Спасибо. Удачной работы. — Угу… Какой мужчина. Да будь я в теле парня, тоже бы влюбилась. Но сейчас я девушка, которая в прошлом парень, которая притворяется парнем… Как всё запутано. Слава Богу, что работать до полудня. После этого «божества», так я окрестила его для себя, приходило ещё пару рабочих, путешественников и простых жителей. В общем, день задался. Заработала я не много не мало, а 40 драхм, плюс ещё 7 драхм, не входящих в продажу. Вот их я себе и взяла. Передо мной извинились за кражу и дали деньги… Уж лучше бы он по другому извинился… Эх, мечты, мечты. Убрав после себя, я пошла в домик, откуда тянулся приятный запах пищи. Войдя, я остановилась и принюхалась. Пахло мясом и овощами. М-м-м… Сказочный аромат. Старушка заметила меня и, улыбнувшись, пригласила к столу. И вправду мясо и овощи. Я удивлённо на неё посмотрела. Она поняла мой взгляд и качнула головой. Ну ладно, не буду спрашивать. Буду есть. Поев, я выложила на стол деньги, которые получила с продажи продуктов. И откуда она только эти продукты взяла… Не моего ума дела… Мало ли, кого она там подкупила. — Ух, сколько денег. Это же… как же… ты всё это заработала? — Это ну. Продала всё, что у вас было. Люди так и ходили… А у вас такого не было? — Я максимум в день могла 12-15 драхм заработать. Не больше. А ты 40 заработала! Тебя сам Плутос благословил! — Да ладно вам. Просто удачный день! — Эх, как жаль, что ты уходишь завтра! — Почему это, милейшая? — А ты не знаешь? А ты же не отсюда! Прости старушку, забыла! Завтра праздник — Синойкия. Слышала о таком? — Ну немного. Так как главной богиней в Афинах является Афина, то в честь её построены два храма в Акрополе и колонна Афины-воительницы. Ей и посещались Синойкии, праздник объединения всех местностей Аттики. Но эти Синойкии как бы только приготовления к Панафинеям. Это всё, что я знаю… — Ты такая начитанная. Мало кто в твоём возрасте… А сколько тебе лет, дитя? — Шестнадцать… — О Боги! Как хорошо, что ты скрываешься! — А что такое? Насколько я знаю, вы не приносите в жертву девственно чистых девушек, достигших возраста рассвета красоты… — Ой, что ты! Конечно не приносим. Только животных и фрукты. Но я не про то! Ты наверное не слышала о том, что у нас появилась новая, новая… Как же её назвать-то… — Новая женщина, управляющая храмом и говорящая о том, что хотят боги? Провидица? — Да, именно так. Недавно она сказала, что богам скучно, им не хватает красивых человеческих девушек! И теперь стража ищет милых девушек с возрастом, как у тебя, и старше, чтобы отправить их в подарок богам! — И как же они отправляют? Убивают? — Нет. Я была на одном из таких приношений. Там было много красивых девушек. Они сидели в центре круга, а главная читала какое-то заклинание или молитву. Дочитав до конца, вокруг девушек стал клубиться туман, он искрился всеми цветами. Пару секунд, — и вместо 12 девушек осталось только 3… Остальные так и не вернулись. Родители молятся об их упокоении после того, как они удовлетворят богов… Не знаю почему, но что-то настойчиво стало биться в голове, в груди и отдавало в кончики пальцев. Амулет нагрелся и отрезвляюще обжёг кожу. «Мне надо туда! Мне нужно попасть в храм и пусть меня заберут!» — настойчиво билась мысль… — Как мне стать участницей? Я хочу попасть туда! Нет не так, мне нужно попасть туда! — Ты что?! Сумасшедшая! Что тебе нужно на Олимпе? Зачем тебе туда, глупое ты дитя? — Не знаю, старушка, не знаю. Просто вот тут в груди бьётся сердце быстро-быстро, и в голове только одна мысль « Попасть на Олимп!». И греет душу мысль, что есть такая возможность… только… эх, не ведаю, как мне пробраться в храм! — Да попасть-то можно и легко. Только. Пусть попадёшь ты туда, пусть встанешь на колени в кругу таких же «дур», а возьмёт ли тебя Олимп? Не всех красавиц он пускает! — Но попробовать-то стоит. Но слышала я где-то такую фразу, что якобы богам нравятся только девушки с длинными волосами. А я-то свои срезала, чтобы больше на парня быть похожей. Что мне делать, матушка? — Эх, дитя. Так и быть, помогу тебе, чего уж отговаривать. Огонь уверенности и надежды, что горит у тебя в глазах, не потушить простыми словами и отговорками. Знаю я одно средство, что за одно мгновенье твои волосы в прежний вид приведут. С одеждой и украшениями я тебе помогу. Наряжу тебя, а ты лицо и руки красной тканью скрой да приди в храм. Спроси у всех, кто там есть, красива ли ты в ткани. Если скажут «да», то проси посадить тебя в круг, а коли скажут «нет», то скажи, что терять тебе нечего и пусть сажают в круг. Поняла? — Да, матушка, спасибо! — но кажется мне, что вот этот план мне не понадобится. — А что это за средство такое божественное, что волосы мне в прежний вид вернёт? — Пошли со мной, слушай меня и делай всё, как я скажу, поняла? — Да. Мы прошли на задний двор дома. Там, прямо в земле, была сделана ванная. Вода в ней была прозрачной, чистой, и исходил от неё пар. Купаться будем? Супер! — Раздевайся до гола и садись в ванную. — А кулон оставить можно? Просто его снять не получится, он с детства на мне. Только если цепочку рвать! — вру и не краснею… — Оставь. Но всё остальное чтоб сняла! Я кивнула и стала раздеваться. Это дело заняло у меня минуты две, а потом я уже сидела в теплой воде. Старушка принесла с собой банку с белой солью, козье молоко, какие-то листочки, очень похожие на мяту, книгу и серебряный нож. Раскрыв книгу на нужной странице, она стала читать что-то на непонятном мне языке и добавлять соль и листочки в молоко. Позже она подозвала меня к себе взмахом руки и дала нож в руки. Без вопросов я полоснула себе по руке, и несколько капель упало в молоко, окрашивая его в голубой цвет. Она отдала мне эту чашу и дала инструкцию. — Пей это, пока не почувствуешь жжение в груди, будто все внутренние органы охватило пламя. Как поймёшь, что больше не можешь пить, вылей остальное себе на голову. Потом повернёшься ко мне и сложишь руки в молитвенном жесте, опустив голову и закрыв глаза. Я скажу заклинание, и ты после его полного мною прочтения крикнешь то, что первое придёт тебе в голову и погрузишься с головой в воду, не задерживая дыхания. Всё ясно? — Предельно. Давай молоко. Первый глоток — ничего. Второй — лёгкое тепло. Третий — лёгкий холод. Четвёртый — резкое тепло. Пятый — резкий холод. Шестой, седьмой и восьмой — ничего. Девятый — жуткий жар. Десятый — обжигающий холод. Краем глаза я заметила, что молока осталось на пару глотков, а покалывания нет. А матушка в ужасе смотрит на меня. Одиннадцатый глоток — жжение, но терпимое. Двенадцатый, как глоток свежего воздуха. Всё. Ни капли не осталось. Матушка сначала растерялась, но, взяв себя в руки, забрала посуду и повернулась ко мне. Я сложила руки в молитвенном жесте и, склонив голову, закрыла глаза. Матушка нараспев запела молитву. Я не понимала ни слова. Сосредоточившись на своих ощущениях, я почувствовала, как корни моих волос крепнут и каждая волосинка начинает тянуться вверх. Не открывая глаз, я поняла, что мои волосы стали расти и приятно щекотать голую спину. Они росли всё ниже и ниже, и я понимала, что чувствую ещё и крылья за своей спиной. Я свободна, я птица! Матушка закончила молитву и я, раскинув в сторону руки, крикнула во всё горло: — Io sono un uccello, io sono libera! * — и упала прямо в воду, совсем не понимая, что сказала. Не знаю, сколько я так лежала, но вдруг поняла, что пора. Я вынырнула из воды и вдохнула воздух. Подул ветер. Мои волосы стали развеваться. Я ощущала приятную тяжесть и понимала, как я была глупа, что отрезала их… — Ты и вправду прекрасна, как будто сама богиня спустилась с неба! — сказала мне матушка. Она стояла с широко раскрытыми глазами и смотрела на меня, как на чудо. Её светлые волосы тоже развевались на лёгком ветру. Близился вечер. Я вылезла из ванной и, приняв из рук старушки плотную мягкую ткань, стала вытирать себя и волосы. Матушка мне помогла и заплела волосы в толстую тугую косу, что доставала мне до попы. После она повела меня куда-то в глубь дома и усадила перед зеркалом, точнее, куском какого-то материала, в котором я смогла рассмотреть себя. Зеркалом это «нечто» назвать язык не поворачивался. Матушка положила несколько украшений на что-то в виде туалетного столика в моё время. Украшений было немного, но все они блестели и говорили о положении девушки, что их носила. — Откуда они у тебя, матушка? Неужто в молодости ты носила столь дорогие украшения? — Что ты! Помню, к нам приезжали иностранцы, а денег у них не было. Так они за еду нам стали украшения предлагать. Но все отказывались. Только я согласилась. Так они мне всё и отдали. Часть я отнесла в храм как дар богам. Другую оставила себе. Теперь они достанутся тебе. — Красивые… А когда я пойду в храм? Там много людей будет? — Сегодня вечером, луна сегодня полная, боги ждут. Людей будет много, там всегда много людей. Понимаешь. Тех, кого боги не взяли, можно купить в рабыни за определённые деньги. И люди покупают. Как думаешь, почему матери позволяют продавать детей своих? — Думаю, на подготовку девушку к этому ритуалу уходит много денег. Им наверное есть нечего. А так они нарядили дочь и избавились от лишнего рта. — Ты совершено права. Умна ты не по годам, деточка. Я могла бы найти тебе хорошего и верного мужа. Но достанешься ты богам, такова твоя воля и воля Урана, такова воля Геи. — Да будет так, матушка. Молись обо мне, если попаду на Олимп. — Даже если не попадёшь и понравишься ты кому, выкуплю тебя. Возвращайся. Когда сможешь. Тебе в этом доме будут рады. А сейчас отставим разговоры. Нужно тебя нарядить. Она расплела мне косу и стала расчёсывать мои волосы. Долго колдовала она над моей головой, пока не уложила мою шевелюру в несложную причёску. Она распустила мои волосы и заплела на верху косу, что проходила горизонтально по всему объёму волос. После она аккуратно одела на меня золотую диадему в виде лаврового венка, что держался только на волосах, как у Юлия Цезаря на монете. Оставшиеся волосы она причесала и просто оставила их на спине. На руки мне одели браслеты, как и на ноги. После меня впихнули в белую тунику и опоясали её черной лентой, а позже надели что-то по типу наших поясов, только из золота. На ноги одели позолоченные крепиды — сандали, состоящие из подошвы, небольшого бортика и нескольких ремней, которыми подошва привязывалась к ноге. Осмотрев меня ещё раз и придя к выводу, что я прекрасна, матушка спокойно выдохнула. Идти мне ближе к закату. Но в данную минуту меня мучал другой вопрос — как зовут женщину, которую я зову матушкой? Ни она моего, ни я её имени не знаю. — Как считаешь, матушка, стоит ли нам говорить свои имена друг другу? — Может и стоит, а может и нет. Меня зовут Маеджа. Но дети, что живут рядом, называют меня бабушка Мае. Ты можешь звать меня матушка или матушка Мае. А как же зовут тебя, ребёнок, о котором я беспокоюсь, как о родном? — Моё имя Рекс. В моей стране это значит — король. Правитель, главный в стране. Но что мне тогда взять здесь в этой стране? — Когда ты вынырнула из воды… Это было жутко, но одновременно прекрасно. Будто дикий, яростный зверь, вышедший на охоту. Думаю, имя Харон тебе подойдёт. — Жестокая ярость, но оно же мужское. — Душа у тебя мужская, Харон. Тот отвар, что ты выпила весь, девушка выпить может только половину. Только сильный мужчина, воин, полубог или бог может испить его до последней капли. Ты либо сильный человек, либо прирождённый воин, либо полубог. Богом ты быть не можешь, сама понимаешь, что это невозможно. По истечению двух дней жди подарочек. — Какой такой подарочек? — Я не знаю. То, что ты выкрикнула, и будет тебе подарком. А сейчас тебе пора… Время пришло. ______________________ *Io sono un uccello, io sono libero (итальянский.)- Я — птица, я — свободен. Именно с дефисами, потому как фраза «я птица я свободен» будет писаться как «sono un uccello, io sono libero». А это, оказывается, две разные вещи…***
Тот ребёнок был таким милым. Я ещё издалека заметил, как ворует маленький мальчик, и был очень рад, что маленький продавец положил ему всего понемногу, а ещё и деньги хотел вернуть. А как он избегал встречи со мной взглядом. М-м-м, просто сказка. Но всё хорошее должно когда-то закончится… Сегодня нам опять будут «давать» девушек. Мы бы ни одной не взяли, если бы не тот факт, что Олимп сам (!) отправляет их к нам. Слава Зевсу, у нас гости будут. Хоть куда-то их пристроим, а тех, кого Олимп не взял, жалко, конечно. Не самым лучшим людям они попадаются… Нда. Ну мне пора домой, а то Зевс с Герой (иногда я думаю, что её сестра — Мегера) опять будут бузить и пытаться меня с кем-то свести. На Олимпе и так много богов, люди уже не знают, кому молиться! И кстати, почему люди думают, что я — Аполлон — блондин с голубыми глазами? У меня огненные волосы и такие же глаза! * Ну ладно. Люди, они такие странные… О, уже молния и гром… Точно пора домой! _______________________________________________________ *Ну не нравится мне Аполлон блондин с голубыми глазками… Будет огненный брюнет с горящими глазами. Не нравится — не мои проблемы.***
Парфенон конечно ахуенный, ничего не скажешь. Пенделийский мрамор — дорогая роскошь. А сколько проблем было с его ввозом в Грецию… Но оно того стоило. Сам храм стоит на трёх мраморных ступенях, общая высота которых составляет около 1,5 метров. Со стороны главного фасада прорублены более частые ступени, по которым мы сейчас и идём. Верхняя площадка ступеней — стилобат — имеет 69,5 м в длину и 30,9 м в ширину. Храм со всех сторон окружён перистилем — колоннадой, имеющей по 8 колонн на фасадах и по 17 по бокам вместе с угловыми. Высота колонн равна 10,4 м, они составлены из 10-12 барабанов. Диаметр их основания — 1,9 м, у угловых колонн — 1,95 м. Кверху диаметр колонны сужается. На каждой колонне выточено по двадцать каннелюр. Сверху храм был покрыт черепичной кровлей. То, что было внутри. Ребят, я, конечно, начитанная, но описала бы всё это одним словом: блять или пиздец. На большее мой поражённый архитектурой мозг способен не был… Самое поразительное, что было в этом храме, — это статуя Афины. Она стояла в центральном нефе, и над ней был устроен гипефр (здание, в крыше которого устроено посередине отверстие, род более или менее обширного открытого люка, служившего для пропуска света внутрь сооружения). А сколько людей было там. Прям как на гей-параде, честное слово. На нём не была, но по телику это показывали. Я не против людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией, но гей-парад — перебор. Так, забыли про парады, нам тут не очень то и рады. Сколько девушек. Все такие разные и ведут себя по-разному. Кто-то смеётся и радуется, кто-то плачет и не хочет, а кто-то вообще не понимает, что происходит. И тут одна девушка вскакивает и убегает. Ух ты, свободное место. О, какая-то тётка вышла. Главная походу. Ну послушаем, что она скажет. — У нас осталось только 20 девушек! 20 — плохое число! Боги будут в гневе! Кто хочет стать 21? Кто может спасти нас от этого гнева? — сказала она, размахивая руками как… Ну вы поняли. Я тоже так могу. Кое-что прошептав на ушко матушке, я громко сказала: — Отпусти меня, матушка, отпусти! Пусть заберут меня Боги в Олимп! Пусть буду там у них на послушание! Лишь бы гнев не пал на нас! Лишь бы горе какое не приключилось с нами! — во мне умирает великий актёр. — Что ты, что ты, дурочка! Останься, моя родимая! Не покидай меня! Не оставляй меня! — а бабушка Мае тоже актриса. Такие таланты пропадают. — Но матушка… — Не пущу! Не пущу! Что хочешь сделай, не пущу! — Стой, милая женщина! Чувствую, что сам Уран управляет дитятей твоей! Сама Гея не против её жертвы! Иди сюда, дитя. Стань одной из спасительниц! — Да, да! Прощай, матушка! Молись обо мне великим богам! — Прощай, дочка! Буду молится каждый раз, когда буду вспоминать о тебе! Я прошла мимо людей. Медленно, как бы сомневаясь. Теперь надо оглянуться назад и выдавить слезинку. Есть! Теперь поворот на 180 градусов и, не поднимая головы, идём до круга. Садимся. И всё. Я просто слышу аплодисменты. Ну, Олимп, надеюсь, ты меня не подведёшь и к себе под крылышко возьмёшь. Ля-ля-ля. Прослушав весь тот бред, что втирала людям глава, я начала вслушиваться только тогда, когда начался сам обряд. Нам дали испить воды и молока (как вы думаете, какого? Козьего!) и, усадив нас поудобней, стали читать молитву. Ничего не происходило, но после того, как молитва стала читаться, быстрее стал клубится туман. Вдохнув его, я отключилась и очутилась в своём подсознании. — Опять двадцать пять! Ну сколько можно этих девушек присылать, а? Задрали уже. Если бы не гости, хрен я откликнулся бы! Задрали… Так, это слово уже было, что-то новенькое надо, чтоб звучало прям… — и всё это издавало пространство вокруг меня. Голос шёл отовсюду. И я решила подсказать слово. — Может, заебали? Или затрахали? — Заебали. О точно, заебали! Девушки эти чёртовы, заебали! Боги, постоянно устраивающие пиры, — затрахали! И вообще мне всё это НАДОЕЛО! С этой… с этой… — Хернёй? — Да! С этой хернёй я работать не могу! А на мне, между прочим, дом этих дураков зажравшихся держится! — Ну так отправь девах к богам и пошли всех в жопу. Устрой себе отпуск. На столетие там. Ну или меньше. — В жопу говоришь? Отпуск? Отпуск это хорошо. Ну не на столетие конечно. Но лет на 50 можно! А кто вместо меня будет дом «держать»? — А титаны то на что? Они же вроде без дела уже какой век сидят. Пусть хоть 50 годков поработают! — А что, это дело! Попрошу-ка я титанов мне помочь! И почему сам до этого не додумался? Спасибо тебе, девушка. — Ой, да не за что! — А ты интересный экземпляр. Разрешу я тебе на Олимп отправиться. Устрой им там взбучку, хорошо? — Всё сделаем в лучшем виде, Оли, не волнуйся, отдыхай. — Оли? Ну ладно, называй меня Оли. Отдохну, не переживай. А как мне тебя звать, дитя? — Харон. Но для тебя просто Харо. — Харо, значит. Ну пусть будет так. Я к тебе ещё приду. Во сне, скорее всего. А теперь, прощай! И кстати, если что, проси помощи у меня. — Ага, пока. — и снова тьма.