Прямой потомок.

…Гарри наткнулся на артефакт случайно. В пятницу он возвращался от Хагрида — тот повадился каждую неделю приглашать мальчика на чай. Считающий его своим «спасителем» от Дурслей, Гарри не отказывался, но с каждым разом эти визиты становились всё короче и короче: Хагрид постоянно высказывал недоумение дружеским отношениям Гарри со слизеринцами (при этом игнорируя присутствие в компании когтевранки Падмы Патил и пуффендуйки Боунс) и прямо заявляя, что дружить лучше с ребятами со своего факультета. Гарри заверил лесничего, что на своём факультете у него нормальные отношения со всеми ребятами, за исключением Уизли и Грейнджер. И в доказательство начал приглашать с собой Невилла и Парвати. Всё это Гарри довольно путано изложил сейчас профессору, прежде, чем перейти к сути.  — Тревор, жаба Невилла, постоянно от него сбегает, — продолжил он. — И тогда снова вырвался. Мы погнались за ним и свернули в коридор, где до этого не бывали… А поймав его, услышали шаги Филча и забежали в какой-то кабинет… Судя по всему, им давно не пользовались, все парты и стулья сдвинуты вдоль стен, а посередине какое-то зеркало.  — И вы заглянули в него? — нахмурился Хайдараг. Гарри кивнул. Глупее поступка и не придумать. Будь там Драко или Сьюзан Боунс, да даже Крэбб и Гойл — такого бы не случилось. Поттер вырос у маглов, Парвати — иностранка, но чем думал Невилл? Лорд, выросший в магловском приюте, и до всего в волшебном мире доходивший своим умом — спасибо книгам и однокурсникам-слизеринцам — мог навскидку назвать десяток малоприятных последствий такой неосторожности. Начиная от безобидной шутки, когда отражение посмотревшегося во всех остальных зеркалах будет показывать, например, огромную чернильную кляксу, которой в реальности нет, а человек сотрёт себе кожу до крови, пытаясь отмыть пятно, и заканчивая «перенесёнными» проклятиями — когда опытный маг «отдавал» полученное проклятие своему отражению. Понятное дело, что проклясть отражение невозможно, но задержать проклятие внутри зеркала — очень даже. А дальше зеркало нужно было оставить где-то, где в него обязательно посмотрится кто-то другой… И, отразившись вместо того мага, заберёт проклятие на себя. Чистокровные семьи приучают наследников с детства: никто не бросит хорошую вещь просто так. Не хватай, не смотрись, не надевай, не глотай, если не можешь проверить на проклятия, а ещё лучше — даже не подходи!  — Что видели Парвати и Невилл, я не знаю, — продолжал Гарри, и не подозревая о мыслях Лорда. — Я смотрел после них и увидел всю свою семью. Я никогда никого из них не видел, но сразу понял, что это они. Видел маму… женщину, у которой глаза, как мои, она ведь не могла быть кем-то ещё, верно?.. И все остальные были на меня чем-то похожи… Точнее, я на них… А ещё, — тут он замялся, вдохнул поглубже и, пристально посмотрев Лорду в глаза, выпалил: — Все говорят, что я копия отца, но вот как раз его-то я в зеркале и не видел… Зато увидел вас… Что ж, всё правильно. Зеркало показывает самое сокровенное желание, зачастую скрытое даже от самого смотрящего — а чего мог желать мальчишка, никогда не знавший родительской любви и не чувствовавший семейной поддержки?.. Лорд молча смотрел на Гарри, пытаясь понять, что делать дальше. Рассказать о том, что он — тот самый Волан-де-Морт, чьё имя до сих пор наводит ужас на магов, при этом являющийся дедушкой Гарри со стороны матери и застрявший в теле его отца? Последуют вопросы о смерти матери и попытке убийства самого Гарри. Правду рассказать не представляется возможным. С другой стороны… Это Светлые утверждают, что правда бывает только одна, и её обязательно нужно рассказывать всем и каждому в одной и той же неизменной форме. А он — Тёмный. И отлично знает, что правда у каждого своя. А немного лжи лишь укрепит её правдивость. По губам Лорда скользнула улыбка. Чего бы не добивался Дамблдор, притащив в школу философский камень и зачарованное зеркало — он уже проиграл. Впал ли старик в маразм или просто не смог контролировать свои пешки, но теперь все козыри на руках у Лорда. Гарри Поттер примет правильную сторону.  — Поттер, — заговорил он. По тому, как вздрогнул от этого обращения мальчишка, стало понятно: его мысли приняли совершенно естественный после увиденного оборот. Не зря же почти неделю молчал, прежде, чем прийти. — Уверяю вас, то, что вместо своего отца вы увидели меня, вовсе не означает того, что вы уже себе напридумывали. Я могу поклясться, что не знал вашей матери, — и это чистая правда, познакомиться с Лили Лорд не успел. — И фамилию Поттер вы носите абсолютно правильно. Однако сейчас я не могу рассказать вам всего. Хогвартс — неподходящее место для подобных разговоров… А где — подходящее? Сперва Лорд хотел рассказать Гарри всё на каникулах — мальчик, как уже было ему известно от Перси, вовсе не хотел возвращаться к маглам, которые его вырастили. Если бы он снова поехал к Малфоям… Но глупость подобного решения стала очевидна почти сразу. Гарри просто не будет ждать ещё два месяца, чтобы услышать ответ на свои вопросы. Не ответит Хайдараг — он спросит кого? Правильно — Дамблдора. А это уже совсем ни к чему.  — …Я прошу дождаться выходных и ни с кем больше не обсуждать увиденное в том зеркале. И наш разговор тоже, — Лорд дождался, пока Гарри нехотя кивнёт. — И постарайтесь ни во что не ввязываться. И не попадать к директору, — Дамблдор, заметив состояние мальчика, точно найдёт способ его разговорить…

***

Выручай-комната была идеальным местом. Не зная, какой облик приняла комната, проникнуть в неё невозможно — следовательно, риск быть подслушанными сводится к нулю. И комната предоставляет всё необходимое. Лорд убедился в этом, открыв субботним утром неприметную дверь. Ему нужно было место, где он перескажет Гарри события прошлых лет — и комната превратилась в подобие гостиной: два уютных кресла с небольшим столиком между ними. А на столике — Омут Памяти. Пожалуй, лучшего способа передать воспоминания не было. Вот только нужно — нет, не подправить, что-либо незаметно подправить в воспоминаниях нельзя — тщательно отобрать то, что можно показать Гарри. Лорд сосредоточился на событиях десятилетней давности и ранее, вытаскивая из памяти — своей и Джеймса — всё, что можно и нужно было сообщить Гарри. После обеда Лорд спустился в свой кабинет — Гарри ждал там. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, он просто назначил Поттеру отработку. Самый простой и не вызывающий подозрений способ преподавателю остаться наедине с учеником. Вернувшись в комнату, он кивнул на чуть мерцающий Омут Памяти:  — Это воспоминания. Я решил, что показать тебе всё будет гораздо проще и быстрее, чем рассказывать.  — То есть, я просто увижу то, что вы когда-то пережили? — уточнил Гарри. — Как в кино? То есть, — поправился он, — как в движущихся картинках?  — Я знаю, что такое кино, — усмехнулся Лорд. — Это немного другое. Ты будешь наблюдать всё не со стороны, а изнутри, — он кивком предложил Гарри заглянуть в Омут… и через мгновение они уже стояли в таком знакомом Большом Зале.  — Кто это? — нахмурился Гарри, наблюдая, как Шляпа распределяет темноволосого мальчишку на Слизерин.  — Это я, — ответил Лорд. — Когда-то меня звали Том Реддл. Ты слышал от кого-нибудь это имя?  — Нет, — покачал головой мальчик. — Постойте… Значит, вы учились в Хогвартсе? Но профессор Дамблдор сказал…  — … Что я никогда здесь не учился?.. Он просто не узнал меня. Согласись, сейчас я мало напоминаю этого мальчишку. Несколько последующих воспоминаний были совсем короткими — переход от холодного равнодушия к пусть и снисходительной, но помощи слизеринцев попавшему на их факультет сироте. Да, магловское имя настораживало — но ведь никто, даже сам Том Реддл не знал, кем были его родители. Он мог оказаться полукровкой, потерянным — а то и вовсе единственным выжившим — ребёнком какой-нибудь пусть и не знатной, но чистокровной семьи, и пока не было доказано обратное, все смотрели на его способности к магии, пытаясь найти в них подтверждение своим теориям… и находили. Одновременно с этим шли и другие воспоминания — о совсем иных отношениях с магловскими ребятами: как его сторонились в приюте, стараясь исподтишка сделать какую-нибудь гадость, как поступившие в Хогвартс грязнокровки кичились тем, что у них есть родители, а у тех, в свою очередь — деньги на покупку необходимых школьных принадлежностей… Том Реддл не был первым, кому всё покупалось за счёт Попечительского Совета, но в те годы он был единственным. Конечно, были и нейтрально относившиеся к нему грязнокровки, и даже пытавшиеся подружиться — но Гарри о них знать было совсем необязательно. Как и об открытии Тайной Комнаты и спящем в ней василиске… А вот о змеином языке и обнаруженном родстве с Салазаром Слизерином рассказать определённо стоило. Последним воспоминанием стал шестой курс, на котором Том Реддл принял имя Волана-де-Морта… Гарри дёрнулся, словно пытаясь вырваться, ошарашенно взглянул на профессора Хайдарага — но Лорд был готов к такой реакции, и просто перенёс их в воспоминания Джеймса. …Снова Большой Зал, и снова Шляпа распределяет темноволосого мальчишку — практически копию Гарри, если не считать цвета глаз.  — Полагаю, ты понял, в чьих воспоминаниях мы оказались теперь?  — Отец? — полуутвердительно спросил Гарри, почти сразу забыв, что должен бежать со всех ног от оказавшегося в опасной близости темнейшего мага последнего столетия. Лорд кивнул и указал на Лили. Собственно, воспоминания Джеймса были для него единственным способом увидеть её. Вот только до пятого курса Джеймс почти не обращал внимания на девочку — а потому сразу за церемонией распределения последовало несколько эпизодов, показывающих интерес Джеймса к деятельности Волан-де-Морта, после чего — разговор с Лили, выяснение, что она неродная своей семье, поиск её возможных настоящих родителей, выяснение правды… О своих отношениях с Сабеллой Джадсон Лорд воспоминаний не предоставил — ни к чему. Дамблдор был уверен, что Том Реддл неспособен любить… Что ж, возможно, в понимании Дамблдора это была не любовь. Она не была ни возвышенной, ни жертвенной, не было ни клятв в верности до гроба, ни совместной жизни… Возможно, это и правда была не любовь. Ведь когда Сабелла исчезла, Лорд не бросил все силы Пожирателей на её поиски, прекратив сеять хаос. Он даже не пытал её родственников — просто уничтожил их после известия о смерти Сабеллы… и не вспоминал о ней, пока Джеймс Поттер не сообщил, что имеет некие сведения о девушке. Точнее, о её дочери, Лили Эванс, всё это время считавшейся грязнокровкой. Воспоминания Джеймса заканчивались принятием Метки — Гарри вновь шарахнулся куда-то в сторону, но Лорд контролировал собранные в Омуте воспоминания — теперь они наблюдали за тем, как Снейп пересказывает подслушанное пророчество. Слышал он не так уж и много… «Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, на исходе седьмого месяца»… И снова воспоминания Джеймса — о том, как Дамблдор сообщает им с Лили, что под пророчество подходят двое: Гарри и Невилл Долгопупс. На этом Лорд закончил сеанс воспоминаний, и они с Гарри вновь оказались в Выручай-Комнате.  — Вы… — едва выговорил Гарри.  — Тот-Кого-Нельзя-Называть, — кивнул Лорд. — И, как мы только что выяснили, твоя мать являлась моей дочерью… Как ты думаешь, зная это, стал бы я убивать её? Гарри медленно покачал головой.  — Ты слышал предсказание, — добавил Лорд. — И наверняка думаешь, что Дамблдор был прав, спрятав вашу семью? Но ведь ты же видел, что твой отец принял мою Метку, — Гарри вздрогнул и перевёл взгляд с Лорда на Омут и обратно. — Так как же он мог «трижды бросить мне вызов»? Пожалуй, это и было самой главной ошибкой и Джеймса Поттера, и Лорда. Оба забыли об этой части пророчества. И отлетевшее заклятие было вовсе не подтверждением Избранности Гарри. Просто попытка уничтожения собственного — единственного — потомка не могло остаться безнаказанной.  — Я не знаю, является ли Избранным Невилл Долгопупс, — продолжил Лорд. — К тому моменту, как Лестрейнджи уничтожили его семью…  — Что? — впервые Гарри подал голос.  — Ты не знал? Мне казалось, вы довольно неплохо общаетесь…  — Да, но… Он никогда об этом не говорил… И он рассказывал о семье, мало, но рассказывал… О бабушке, тёте, дяде…  — Но ни слова о родителях?.. Беллатриса Лестрейндж была уверена, что его родители-мракоборцы имеют какое-то отношение к моему исчезновению. И знают, где я. Поэтому она с ещё парой Пожирателей пытками довела их до безумия, — Гарри ахнул. Лорд зло усмехнулся. — Поверь, если бы она не сидела в Азкабане, то я бы сам её наказал. Долгопупсы — чистокровные… Гарри потряс головой:  — Вы не дорассказали о моих родителях. Что… Если это сделали не вы… То кто? Выставить убийцей сидящего в Азкабане Блэка или сбежавшего Хвоста? Заманчиво… Но есть способ получше. Сложнее — но змеи пролезут везде.  — Я могу сказать, кто произнёс Убивающее заклятие. Но не могу назвать этого человека виновным, — поймав недоумевающий взгляд мальчика, Лорд вздохнул. — Посуди сам. Твой отец вовсе не был моим противником, и никаких вызовов не бросал. Поэтому не мог не понимать, что ты не подходишь под пророчество. Однако… — Лорд чуть взмахнул рукой в сторону Омута. Как невербальная, так и беспалочковая магия уже давно были для него привычными. Теперь воспоминания кружились над Омутом: серебристые фигуры, похожие на призраков. Момент гибели Лили и попытка Джеймса убить Гарри. Мальчишка замер, вцепившись в подлокотники кресла. Лорд дождался, пока фигуры рассеются, и вздохнул: — Как ты думаешь, мог ли твой отец всерьёз верить, что я обрадуюсь твоей гибели?.. Разумеется, нет. Ты не представляешь для меня угрозы, более того — мы кровные родственники. И поэтому я считаю, что его заставили произнести это Убивающее Заклинание…  — Заставили? — неверяще переспросил Гарри. — Как? И кто?  — Существует заклинание Империус, которое подчиняет человека чужой воле. Под его влиянием люди способны на такое, чего в жизни бы не сделали сами. Я считаю, что твоего отца держали под этим заклинанием. Кто — не знаю… Но стараюсь выяснить. Потому что… Тот, кто это сделал, в любой момент может попытаться закончить начатое.  — То есть, убить меня?  — Не совсем… Вспомни — после той ночи ни у кого не осталось сомнений, что именно ты — герой пророчества. И что ты уничтожил Сам-Знаешь-Кого, то есть меня. Вот только я жив, — усмехнулся Лорд. — И моего тела никто не видел. А недавно директор принёс в школу некий артефакт, утверждая, что я, то есть, Волан-де-Морт, за ним охочусь. При этом Дамблдор и понятия не имеет, что я и есть Волан-де-Морт, а я и вовсе не думал о том артефакте.  — И что это значит? — не понял Гарри.  — Это значит, что в волшебном мире остались люди, которые не считают меня мёртвым. А значит, кто-то из этих людей вполне может попытаться исполнить пророчество, то есть, заставить тебя убить меня, — Лорд внимательно посмотрел на Гарри.  — Но я… Я не хочу… Дамблдор проиграл. Если бы Гарри сказал «не смогу», был бы повод для волнений. Но он сказал «не хочу». Что бы не внушали ему Дамблдор, МакГонагалл, Хагрид, гриффиндорцы — всё разобьётся об его «не хочу» и уверенность в том, что пророчество не имеет к нему никакого отношения. А самое главное — Гарри Поттер не задал ни одного вопроса о «невинно убиенных» грязнокровках и защищавшем их Ордене Феникса. Его попросту не интересует эта сторона вопроса. Только семья Невилла, его друга. Сейчас Гарри намного важнее найти того, кто «подчинил» своей воле его отца…  — Конечно, не хочешь, — вздохнул Лорд. — Я уверен, что Джеймс тоже не хотел. Дело за малым — позаботиться о том, чтобы всё указало на директора, окончательно перетянув Гарри на свою сторону. И какая разница, что из сказанного является правдой, а что — ложью? Историю пишут победители. Когда Дамблдор канет в небытие, а в магическом мире воцарится порядок Тёмного Лорда — правдой будет считаться то, что выгодно ему.