Моё "Я" тебя любит

Освальд сам не свой. Но он решает, что не его это дело. Руки счищают последние остатки кожурки с апельсина, и Освальд облизывает сок с пожелтевших кончиков пальцев. Мякоть брызгает по сторонам, когда он очень неудачно разделяет дольки. Это последний апельсин. Освальд всерьез задумывается над тем, чтобы отправиться в супермаркет, вместо того, чтобы разговаривать с Эдвардом. Не понравится Эду новость, ну, тогда он может идти на все четыре стороны. Всё равно между ними нет ничего, кроме связи альфа-омега. И дочери. Конечно, у них еще есть дочь, которая правда не останавливает их в самоуничтожении собственных отношений. Совсем недавно Эдвард опять заладил о том, что Освальд лишил его Истинной омеги, поэтому теперь расплачивается за это своим счастьем. Он сказал это громко, на благотворительном вечере, который устраивал мэр города — Освальд Кобблпот. Как еще Эд не додумался рассказать это прессе, Освальд не понимал, и всё же… Может, конечно, Освальду не стоило ввязываться в новую махинацию с Гордоном, чтобы укрепить собственное влияние, и Эдвард был бы более молчаливым. Но с тех пор у них снова холодная война. И говорить теперь Освальду ничего не хочется, а надо. Нервы звенят лишь от одной мысли об этом. Освальд откусывает кусочек апельсина и с наслаждением прожевывает кислый цитрусовый вкус и аромат. — Пап, отец достал Коннора своими загадками, — на кухне объявляется возмущенная Айви. — Он не отпускает меня на свидание, пока тот не отгадает хотя бы одну! Освальд вздыхает и просто продолжает есть свой апельсин. Он только-только вернулся с работы, и вот… А еще их дочь повзрослела. Айвилин Нигме-Кобблпот уже почти четырнадцать лет, и ее родители, то есть Освальд и Эдвард, до сих пор немного в шоке от того, что она начала встречаться с альфами. Во всяком случае, Айви умеет за себя постоять. Это успокаивает Освальда, потому что он в её возрасте был слабым и неразумным омегой, которого закаляли улицы. Странно, как он вообще залетел только в университете от Эдварда, а не где-нибудь раньше, в одной из подворотен. — Так и задумано. — Пап! Освальд вздыхает снова. Апельсин закончился, и из-за этого настроение тоже идет на спад. Да, эту жизнь счастливой точно сложно назвать. Освальд поднимается со стула, поправляет свой костюм, идет к гостиной, по пути целуя Айви в рыженькую макушку, и слышит очередной вопрос от Эда: — Тогда так. Не тяжелее грамма, но прижимаю к земле, что не подняться. Что я? Мальчик растеряно смотрит на Эдварда, и в его голове явно звенящая пустота. Эдвард Нигма кого угодно запугает своими ребусами, тем более выглядит он реально угрожающе. — Мои новости, Эд, — отвечает за Коннора Освальд и проходит к дивану. — Нам нужно поговорить, поэтому отпусти уже детей в кино. Эдвард недовольно поджимает губы, но его интерес к новой информации определенно сильнее, чем желание задержать мальца. Он смотрит на Освальда холодно, естественно, всё еще обижен на него. — Спасибо, сэр, — кивает Коннор в благодарность, проходя мимо Освальда к двери, и омега поражается такой официальности. Освальд оборачивается им вслед, чувствуя, как хочет напроситься вместе с ними. Иногда разбираться с Эдвардом ему совсем не в радость. Но Айви показывает Освальду два больших пальца, и они с Коннором скрываются за дверью. Освальд оборачивается к Эду, который уже приготовился к новостям, и внезапно ощущает непривычный трепет и волнение. — Я… — нервный смешок портит всю картину. Давно с ним такого не случалось. Эд своим молчанием абсолютно не помогает. Ну до чего же раздражает его привычка всё драматизировать!

***

— Твои родители, кажется, разводятся… — тихо произносит Коннор, когда они с Айви чуть отходят от дома. Сейчас только начало лета, и у Айви хорошее настроение. Она собственноручно заполучила Коннора, когда никто из ребят в ее классе в это не верил. Коннор был старше на год, спортсменом, и все омежки по нему сохли. А у Айви вот получилось, и она никогда не признается в том, что дело в ее особых духах. Спасибо родителям за домашнюю оранжерею. — Они? — смеется она. — Они даже и не в браке, чтобы развестись. И это они не разводятся, просто поссорились. — Разве можно так легко к этому относиться? А вдруг они разойдутся. Родители Питера разошлись три месяца назад, и это не круто. Айви смотрит на Коннора удивлено. Какой он в самом деле глупый и наивный. Ей и в голову мысль не приходила о том, что отцы могут больше не быть вместе, как и им самим, вероятнее всего. — Мои родители часто себя так ведут, — пожимает Айви плечами и сама берет Коннора за руку, на что тот мило смущается. — Они делают вид, что не любят друг друга, хотя на самом деле они без ума друг от друга. Не знаю, что сделал бы отец, если бы папа всерьез решил уйти. Они ведут эту игру уже много лет. — И это нормально? — удивляется Коннор. — Нет, как говорят, — хихикает Айви. — «Плохой семейный климат» — цитирует она психолога, у которого была несколько раз, когда родителей напугала ее замкнутость и помешанность на растениях. Они даже вели себя потом хорошо целых шесть месяцев. И это было ужасно. — Но я никогда не думала, что они могут расстаться. Однажды отец даже специально поцеловал кого-то на вечеринке и весь месяц потом провел возле нашего порога, потому что папа не желал с ним спать, — вспомнив это, Айви веселится. В тот месяц ей перепало от родителей столько внимания и подарков, чтобы она заняла чью-нибудь сторону, что иногда ей хотелось, чтобы они почаще так спорили. — Как этому можно радоваться, Айви?! Айви прищуривается, рассматривая искренне пораженного Коннора. Нет, после этого свидания она определенно сменит его на кого-нибудь посолидней. Ну что это за неженка? Сопливый романтический герой, хоть и с симпатичной мордашкой. Айви улыбается. — Ты просто не видел их ссоры. Они спорят, как маленькие дети, постоянно что-то делят, дуются друг на друга. Папа говорит, что они не Истинные, поэтому так. Отец начинает это опровергать, говорит, что папа — его омега. Когда папа напоминает, что это слова отца, то отец меняет свою точку зрения, заявляя, что папа — его вынужденный истинный омега. Но всё-таки он обязан о нем заботиться. Вот в таком духе. — Они странные… — Они не странные! — обижается Айви. — Прости, — пугается Коннор и неловко замолкает, не зная, как не испортить всё еще больше. — Теперь они снова будут себя хорошо вести. И не ссориться. — Почему? — Потому что в прошлый такой раз они чуть не потеряли меня, — пожимает плечами Айви.

***

— Ты расскажешь мне, что за дела у тебя с Гордоном? — предполагает Эдвард, пока Освальд не может и звука из себя выдавить. — Да, могу и рассказать теперь, — кивает он с некоторым облегчением. — Но это не новость… Освальд нервно улыбается и пожимает плечами. Прошло так много времени, а он всё еще не знает, как говорить с Эдвардом так, чтобы не волноваться за его реакцию. Они до сих пор в ссоре, и жестоких слов Освальд просто может не перенести. — Может, мир? — выходит совсем жалко, и Эд напрягается. — Что за новости, Освальд? — Я… забыл, — смеется омега через силу. Эдвард подходит ближе и внимательно обнюхивает. Но никаких следов. Конечно, на Освальде не будет никаких следов. Только его природный запах, аромат сигарет, которым пропах его костюм при встречах с разными чиновниками, и апельсин, что Освальд проглотил вместо ужина. Он уже достаточно научен, чтобы всё умело скрывать. Эдвард злится от ревности. Освальд чувствует это, как и Эд ощущает, что Освальд волнуется от этого еще больше. — Что ты сделал? — прямо спрашивает Эдвард и делает еще шаг ближе. Он совсем распалился, и если Освальд не скажет сейчас, то Эд надумает себе много всего. На позорные несколько секунд Освальд замирает, завороженный красотой злого Эдварда, и думает о том, что хочет секса. Но тема серьезная, и это всё слишком странно, поэтому он закрывает глаза, чтобы не видеть реакции и не отвлекаться на низменные желания. Его руки холодеют, а рот мямлит: — Ребенок… — Какой ребенок? — Освальда встряхивают жестко руки Эдварда, но он не открывает глаз. — Что-то с Айви? — Нет. У нас будет… — Освальд показывает пальцами на свой живот, даже не надеясь особо, что Эд заметит этот жест. Следует длинная пауза, и Освальда охватывает озноб. Чувства Эдварда путанные, и Освальд от собственного страха не может их разобрать по инстинкту. После той фразы, много-много лет назад, у Освальда что-то надломилось внутри. «Ребенок не изменит того, что ты не мой омега». И Освальд всегда понимал, что это сказано с горяча, что Эд так не думает, и Эдвард просил прощения за это после множество раз — никогда словами, но Освальд понимал его. И всё-таки какая-то часть Освальда, наверное, та, что отзывалась на Оззи, не принимала этого. У них с Эдом была Айви, но больше никого не было. Ни течка, ни обычный секс не давали результатов. Хотя, конечно, они никогда и не говорили о том, что собираются заводить еще детей. Эдварду, казалось, это и не нужно было вовсе, а Освальд занимался большую часть времени собственным пробиванием во власть, и беременность могла бы этому помешать. А теперь они снова в ссоре из-за Джима Гордона, и Эдвард как раз в том настроении, когда может сказать всё, что угодно. И эта пауза… — Ты, наконец-то, забеременел, Оззи? — мягко уточняет Эд. И эта фраза звучит совсем не как осуждение. У Освальда дыхание перехватывает, и по телу проходит дрожь. На глаза наворачиваются слезы. — Оззи? И так говорит Эд Освальда. Этим тоном, этим голосом, этими прикосновениями. Освальд кивает, и его губы дрожат. Его руки слепо тянутся к Эдварду, и в этот раз их никто не отталкивает. Пальцы впиваются в темно-зеленый костюм, и Освальд подается вперед, чтобы позорно спрятаться лицом в плече своего альфы. Он в жизни не позволял себе подобного поступка. С ним в жизни не случалось такого счастья. Эдвард гладит его спину, чуть укачивает и целует в макушку. — Думал, ты меня никогда не простишь, — признается он и смеется хрипло. — Спасибо, Оззи. — Я люблю тебя, — все-таки произносит Освальд. Снова. Спустя много-много лет. Хотя и твердил, что не сделает этого. И всё это время они боролись друг с другом только ради этих слов. — Я тоже люблю тебя, — и Эдвард вдруг всё ощущает по-новому. Этот новый кислый оттенок аромата.

***

— У тебя будет брат или сестра?! — улыбается Коннор, у которого аж четыре таких. — Как ты это поняла? — Отец слишком много думает и забывает верить своим инстинктам, — хмыкает Айви. — От папы уже месяц пахнет апельсинками.