На языке цветов

Для Джебома апрель — просто месяц в году. Когда вроде тепло, но еще не решаешься надеть футболку без кожанки, или что-то короче рваных джинс. Когда идешь по улице, а навстречу тебе вылезшие после зимы парочки. Когда вокруг тебя сплошь и рядом любовь и романтика. Для Ёндже апрель — самое чудесное время. Он, как ребенок, безгранично радуется наступившему теплу и не стесняется выходить на улицу в одной толстовке с джинсами, а еще можно просто в майке. Для него апрель — месяц, когда он может жить. Едва солнце начинает освещать его улицу, Ёндже подрывается гулять. Он тащит с собой, конечно же, Джебома, а тот сонными глазами смотрит на него и мысленно проклинает, но смиряется быстро и закуривает. Для Ёндже прогулка — как глоток свежего воздуха. Он живет в этом мире из распускающихся цветов, теплого ветра и детства. В своем неповторимом и сказочно прекрасном мире счастья. Джебом не понимает его, но очень хочет стать частью этого мира. Но даже не подозревает, что уже. И поэтому не задумываясь тащится вслед за младшим на набережную. А там цветы. Ёндже падает на колени прямо у клумбы и от восхищения едва не кричит. Он аккуратно трогает распустившиеся фиалки пальцами. Восторг в каждом его движении. Фиалки нравятся ему настолько, что его душа уже давно покрылась ковром из этих цветов. А ветер в его мире всегда с их нежным ароматом. Джебом не замечает, но на самом деле счастлив неимоверно, когда видит его таким. Таким невинным, по-детски наивным и родным. С этими его неуклюжими движениями, растрепанными волосами и расстроенными глазами, когда он случайно срывает цветок. — Джебом-и, — он глядит на старшего растерянно и едва не плачет, — Джебом-и, я не специально… Им присаживается на корточки рядом с ним, смотрит задумчиво на сорванный цветок и думает, что Ёндже, наверно, так же прекрасен, как эта фиалка. Мимолетом пролетает эта мысль и забывается тут же, но Джебом смотрит на младшего, и у него самого на душе цветы распускаются, только не фиалки, как у Ёндже, а анютины глазки. Они рассыпаются лепестками заполняют Има всего. Они в сердце — оно бьется сильнее, они в животе — бабочки копошатся, они в легких — трудно дышать. — Все в порядке, — говорит он, а сам — нет. — Это всего лишь цветок. Это не очень успокаивает Чои. Он все еще на коленях с каким-то сожалением. Он шепчет цветку слова извинений и смотрит оторопело, когда Джебом забирает фиалку из его рук и с нежностью вставляет ее ему за ухо. — Тебе идет, — говорит, улыбаясь. Ёндже теряется на секунду, а потом улыбается самой прекрасной улыбкой, на которую только способен и чувствует, что сейчас счастлив, как никогда. И, наверное, все из-за того, что Им рядом. Чои знает его уже года три или больше, и лучшего друга для него не найти. Он знает о нем все, начиная от любимой еды и заканчивая тем, что тот души в нем не чает. И он давно уже понял, что Джебом — неотъемлемая часть его мира. У Джебома Ёндже — и есть его мир. Но еще никто об этом не сказал. Когда они возвращаются, младший сразу штурмует кухню, а Им — диван. Да там же и засыпает быстро, не видя снов. Не слышит, как Чои гремит посудой и что-то напевает от души, не слышит, как тот окликает его и не слышит, как Ёндже уходит. Лишь когда просыпает под вечер, ощущает себя ужасно одиноким с своей пустой квартире с запахом фиалок. Он замечает, что на телефон пришло сообщение, и оно, конечно же, от Ёндже. Джебом проверяет его, не теряя ни секунды: «Я не хотел тебя беспокоить, поэтому ушел…» — Дурак, разве ты можем меня беспокоить? «Я приготовил курицу, как ты любишь, и рис, все в холодильнике. Перед тем, как будешь есть, не забудь разогреть!» — Ты мой заботливый… «Когда проснешься, напиши. Я буду ждать.» — Обязательно. Джебом решает, что сейчас. Другого такого случая не будет уже. Он подрывается с дивана, хватает джинсовку и выбегает из квартиры прямо к цветочному магазину.

***

Ёндже возвращается домой тихо. Внутри также пусто, он закрывает дверь и соскальзывает на пол, подбирая к себе колени. Сам не замечает, когда слезинка скатывается по щеке и когда за ней безостановочно начинают катиться следующие. Он плачет, хотя сам не знает почему. Или из-за кого. Только на сердце уже фиалки не цветут, а душа наливается медью, и становится невыносимо тяжело. Джебом летит со скоростью света в цветочный, молясь, что он не был закрыт. Вбегает внутрь, и на него ошарашено смотрит продавщица. — Есть желтые фиалки? — только и выдавливает он, смотря с надеждой на продавщицу. — Остались немного, — слабо выдает она, сбитая с толку. — Вам сколько? — Все. Джебом торопясь, едва не ошибается адресом, когда вызывает такси. Слова в голове путаются, и он сам понимает, что несет абсолютную чепуху. Но ему все равно, когда где-то его смс-ки ждет его ненаглядное теплое солнышко под названием Чои Ёндже. Ёндже все еще сидит у двери, обхватив руками коленки, но не плачет уже. Только всхлипывает изредка и смотрит на экран телефона. Сообщение прочитано, но ответа так и нет. В груди у Чои что-то сжимается сильно-сильно, что аж плохо и в глазах темнеет, и мысль закрадывается о том, что нет смысла ждать уже, и нечего было на что-то надеется. Он отчаивается совсем, когда звенит дверной звонок. Чои на месте подскакивает и даже не думает в глазок смотреть. Открывает сразу же, потому что чувствует, что он там. Так и оказывается. — Ну, привет, что ли? — Джебом улыбается мило, с ямочками, такими драгоценными. Потом достает из-за спины наспех схваченный лентой букет из желтых фиалок, его — Ёндже — любимых. — Это тебе. У Чои руки предательски дрожат, и он ледяными пальцами берет в руки цветы опускает нос прямо в середину. Фиалки пахнут чудесно. Фиалки пахнут чем-то родным. Фиалки пахнут Джебомом. Младший поднимает голову и улыбается. — Господи, малыш, ты плакал? — Джебом заботливо берет в свои ладони его лицо. — Прости, прости-прости-прости, что не ответил тебе, я хотел сделать сюрприз… — У тебя получилось, — смеется Ёндже, а сам снова в слезы, уже от переполняющего счастья. Джебом пришел. Его Джебом пришел. Он его не бросил. Он не игнорировал его. Он всего лишь… самый лучший на свете человек. Им не может смотреть на то, как Чои плачет. Старший подходит ближе и заключает младшего в крепкие объятия, прижимая к себе сильнее. В ответ, Ёндже обхватывает руками широкую спину и утыкается носом в ключицы, дрожа. — Я не брошу тебя, слышишь? — словно угадывая мысли, шепчет Джебом. — Никогда-никогда. Потому что ты самый родной для меня человек. Потому что я не могу и дня прожить, не услышав твой голос. Потому что, если ты не зовешь гулять на набережную, день прожит для меня зря. Потому что я, черт возьми, люблю тебя, Чои Ёндже. Люблю больше всего на свете, понимаешь? Младший дрожать перестает и взгляд поднимает. Ослышался? Нет, быть не может. Он видит решительность в глазах Има и пытается переварить его слова. А потом сказать что-то в ответ. Джебом знает, что его солнышко чувствительно к таким моментам. Он готов все сделать ради него. — Я… я-я т-тоже л-люблю тебя, — запинаясь, говорит Чои, и у него снова слезы — ручьем. Джебом обнимает его снова и улыбается счастливо. Потому что он — вправду самый счастливый человек на земле. Потому что у него в руках — родное, доброе и милое солнце, которое он никогда и ни за что не отпустит. Потому что Ёндже теперь — его, а он — весь принадлежит Ёндже. И большего им не надо. Только встречать каждый день с любимой улыбки и невесомых поцелуев, глядя на распускающиеся на подоконнике желтые фиалки.