Несравненное право

То, что бродить сейчас по дорогам весьма опасно, было понятно еще когда они выходили из Эребора. Уж коли Сарумановы посланцы и ко гномам начинают в гости наведываться, будто им тут так уж рады и меда наливают каждый раз, – тут держи ухо востро: значит, дряни всякой по свету шарится немало. Король Даин, давний отцов друг, а Гимлев воспитатель и наставник, щедро одарявший подопечного в иное время подзатыльниками и прочими объяснениями, приходящимися пониже спины, стоял насмерть. Дескать, обоих не пущу, потому как дело опасное, против черного мага затеянное, кто наперед сказать может, доведет ли вернуться? Видано ли, чтобы отец и сын оба в поход отправлялись, хотя бы и для дела так лучше было? Однако на своем настояли, и теперь шагали с папашей, обходя владения лесных эльфов десятой дорогой. Не слишком-то часто гномам Одинокой Горы выпадала нужда переправляться через Туманные горы, однако и на таковой случай тракт особый через лес был проложен. А несколькодневная стоянка у Беорнингов после перехода через Черный лес хоть и была неоправданной, по мнению гномов, дороговизны, зато покой путников хозяева стерегли отменно, если, конечно, не лезть ночью за ворота. Пока дураков не находилось: кому после Чернолесья захочется приключений на бороды искать? К Беорну отправились аж четверо: Дари Огниво, Мори, Труин и Холи. С гружеными поклажей пони, с новой кованой утварью и тканями, вышедшими из-под рук эсгаротских мастериц. Медвежьи оборотни, охраняющие свой край от всякого зла, были, конечно, изрядными скупердяями, но в хороших вещах толк понимали. Селение Беорнингов росло, нашлись и лихие девки, что пошли замуж за красавцев-молодцов, умеющих отращивать на себе медвежью шерсть. А где бабы – там и торговля, вот и шел небольшой отряд, пригибаясь под вековыми ветвями недобрых лихолесских вязов. Еще трое, охраняя гремящую телегу с котлами, сковородами, клещами, плугами, косами, ножницами для овец и иными хозяйственными надобностями, прошли через весь Эсгарот и отправились по старому тракту к Рованионским кочевьям. Конечно, давно уж не кочевья там были, а поселения, однако жили тамошние небольшими деревушками по дюжине домов, оттого так до сих пор и прозывались кочевьями. Торговля с ними шла ни шатко ни валко, однако ж порой торговые гномы, не убоявшиеся дюжигы седмиц кочевой жизни, привозили оттуда горючий камень, который кузнецы добавляли в варящуюся сталь. От этого камня лезвия обретали удивительный узор и особую прочность, а кровь словно бы соскальзывала с них, не присыхая к клинку. Оба обоза призваны были отвлекать внимание лазутчиков и любопытствующих. Пусть тянутся следом да изо всех сил шпионят – куда это гномы подались, да за какой нуждой, да сколько прибыли выручат. И только они с отцом, изникнув из потайного хода, пустились на север, далеко обходя царство лесного короля и его извечных караульных, видящих и слышащих все, что только можно, а в особенности то, что не для их ушей и глаз предназначено. Даин настаивал на том, что узнать про их поход никто сторонний не должен. А уже если увидит их двоих – так не догадаться, что за нужда из дома погнала. Потому и отправились вдвоем, по-семейному, мало ли отчего отец с сыном в путь снарядились. На случай ночевок в постоялых дворах с любящими почесать языками путниками, ну и для других расспросов, был придуман изобилующий подробностями рассказ о славной гномке из рода, осевшего на Эттенмурсе после драконьего нашествия. Дескать, в прошлом году встретились на праздновании Даринова дня, теперь вот едет отец, везет подарки роду, будет просить девушку для сына. Едет с ним, понятно, и сын: точить ножи нареченной, ковать ажурные кольца к коснику, приглядываться. Чем не повод? И даров подходящих набрали – будет что продать, коли нужда возникнет, будет что показать, чтобы рассказ подтвердился, ну и, на худой конец, будет чем откупиться от рыскающих разбойников, кои с гномами, как известно, связываться не очень любят, потому как если уж гном берется драться, то, как и во всяком другом деле, до конца пойдет. Однако всякое случается, в особенности если гномов-то всего двое, а так и разойтись можно к обоюдной выгоде. Разбойникам – с гномьей работы браслетами (папаша, конечно, поскупился, и вместо настоящих сапфиров вправил в них турмалины), а им – продолжать путь, пока не упрутся в далекое эльфийское королевство, которое отец посетил еще в юности. Глоин, конечно же, с королем Даином не спорил, в особенности касаемо того, что с живущими неподалеку лесными эльфами обсуждать свои трудности не пристало. Конечно, существуют в мире и торгуют помаленьку, и вроде как соседи, однако соседи соседям рознь. Это не то, что Бранд, давний друг и исконный союзник. С остроухими и свои собственные уши надо держать востро. Глоин своего первого знакомства с эльфийским королем не забыл и, обходя Чернолесье, крюка дал куда большего, чем то требовалось для сохранения их перемещения в тайне. Гимли, наслышанный с детства рассказов папаши и его соратников о тюремном гостеприимстве невежды-эльфийского короля, вполне был готов поверить Глоину на слово и проверять, не изменилось ли с тех пор что к лучшему, не жаждал совершенно. Осторожности, однако, не теряли. Пусть и далеко на юге остался Дол-Гулдур, который гномы к ночи вообще старались не упоминать, однако зло может протянуть свои лапы куда как далеко. Шли не по тропам – рядом, карабкаясь по утесам, так ловко, как делают это только прирожденные подземельщики. На дороги выходили только когда обойти уж совсем никак не выходило, или времени бы тот обход отнял седмицу не меньше. Тогда уж, ясное дело, сами шуметь старались поменьше, а вслушивались в каждый шорох. Оттого, наверное, когда далеко позади застучали по камням подковы да забряцала упряжь, как бывает, если конь катает во рту невкусное грызло, – с дороги сошли и ухоронились надежно, в такой каменной ложнице, что хоть сверху в нее заглядывай, все одно ничего кроме темноты не увидишь, зато дорогу из-под нее видать как болванку посеред наковальни. Показавшийся из-за поворота всадник словно бы никуда особо не спешил – поводья зацеплены за луку седла, руки вольно свисают, на голову капюшон надвинут. Однако, когда конь чуть повернулся, миновав очередной валун, обоих гномов пробрала дрожь. Под капюшоном всадника не было лица. Не сговариваясь, оба затаили дыхание и слились с камнем, как умеют только гномы, – и не зря. Там, где они свернули с тропы, конь чуть замедлил ход, а всадник (или его плащ) словно бы привстал в седле, что-то вынюхивая. Родные камни укрыли, не выдали. Отец и сын еще долго боялись пошевелиться после того, как цоканье копыт утихло. После этакого вообще с дороги сошли, пробирались буреломами, подтягивали друг друга, скребли бородами по камням, загодя упрятав в заплечные мешки хорошие одеяния, в коих не будет стыдно предстать и перед мудрым эльфийским предводителем, и перед хоббитом по имени Бильбо, которого отец вспоминал как большого умельца во всем, что касается красиво одеться, сытно поесть и удобно устроиться. Когда до Ривенделла осталось не более седмицы пути, пришлось вернуться на проторенные людьми и эльфами тракты. Во-первых, кругом потянулись поля и деревни, а обходить дороги по чужим посевам рискованно, можно и батогом поперек спины получить, да притом за дело. Во-вторых, являться к эльфам в грязном и ободранном о камни исподнем было уж никак невозможно, пришлось умыться в ручье, надеть пристойные одежды и шествовать чин по чину. И без того, по словам отца, в прошлый раз они всей компанией пожаловали в этот самый Ривенделл изрядно потрепанные путешествием и совсем не в том виде, в каком пристало бы являться гномам Даринова колена. В-третьих, по здешнему краю кто только не шлялся, а значит, и внимания особого они привлекать к себе не станут. Тракты тут трактами-то и назвать было нельзя – так, дороги, по которым местные крестьяне возили продавать морковь и репу. Словом, когда сзади по подсыхающей после дождя грязи снова зачавкала копытами лошадь, оба гнома не слишком насторожились, попривыкли уже пропускать груженые с горкой телеги. Папаша все же обернулся, и его перекосило так, что Гимли волей-неволей пришлось посмотреть, чего он там углядел, неужто тот кошмар безликий и сюда сунулся? За ними верхом на крупном мышастом жеребце ехал эльф, самый настоящий эльф, каких нередко можно встретить в Эсгароте. В одеждах цветов Лесного королевства, при снаряженном луке и длинном клинке за спиной. Отец сделал вежливый поклон, и Гимли последовал его примеру. Эльф спешился, точнее, просто соскользнул с конской спины (на которую был наброшен небольшой затканный цветами и листьями ковер, никакого седла и в помине не было) и поклонился в ответ. После обмена любезностями, в котором Гимли на правах младшего, а значит, молчащего, пока старшие в роду говорят, участия не принимал, учтивый эльф предложил проводить уважаемых соседей и оказать им всяческую помощь и защиту на время пути. Папаша принялся вежливо отказываться, намекая на деликатность их дела (о сватовстве пришлось умолчать, ибо по этой дороге можно было ходить свататься только к эльфам или людям), просил передавать поклоны повелителю Чернолесья, из чего Гимли умозаключил, что встретившийся им эльф с самим лесным королем на короткой ноге. В общем, после всех любезностей, эльф все же вскочил обратно на своего коня и ускакал вперед, неким образом умудряясь не слишком разбрызгивать вокруг себя грязь. Из ругани отца Гимли понял, что эльф этот – наверняка Трандуилов соглядатай, и они дали на несколько дней крюк к югу, чтобы сбить остроухого с толку. Ривенделл Гимли не понравился. Папаша-то, как пришли, исправно ворчал себе под нос, но у него с этим местом свои воспоминания, и не так чтобы сплошь радужные. Гимли попытался понять, что же не нравится ему самому, а потом понял – хрупкость. Слишком тонкие при своей высоте колонны, слишком непрочные своды, да еще и деревянные, того и гляди завалятся. Или вот, например, ворота. Гимли с одного удара мог бы их свалить, наверное. Вот там, да, аккурат за этой зазубриной тюкнуть секирой хорошенько – и готово. Понятно, не тюкал – являл вежество, кланялся эльфийским стражам, те кланялись в ответ. Дивное место, конечно, хотя и непривычное. Много воды – и вся на виду. Этак и листья налетят в нее, и всякая дрянь вроде мух нападает. А пить потом как – каждую мурашку вычерпывать? Однако пили, и в стаканах эльфийского зеленого стекла Гимли ни одной мошки на просвет не обнаружил. Тутошний король эльфов их обласкал, встретил, будто собственную родню. Однако когда уселись за первую же общую вечернюю трапезу, давешний случайный попутчик обнаружился напротив. К счастью, у него хватило ума не вспоминать встречу на дороге, потому гномы только кивнули ему, дождались ответного кивка и принялись за еду. Тут уж не только Глоин принялся ворчать и убиваться, тут и у самого Гимли зашевелились в душе нехорошие подозрения. Потому, когда на Совете сынок приснопамятного Трандуила (Гимли уже успел выяснить, кто таков был этот эльф, и радости это ему, понятно, не прибавило) признался, что они упустили злодея, за которым половина Средиземья, высунув языки, бегала, чтоб выловить, гном не удивился. А как только речь зашла о выборе спутников для Хранителя кольца, вскочил тут же, едва только увидел рядом с наследником славного Бильбо подозрительного остроухого. За сынком злокозненного Трандуила явно требовался присмотр. А уж зная, как жаден его отец к драгоценностям, не приходилось и сомневаться, что при любом удобном случае эльф протянет руку к колечку. Тут уж явно требовалось приглядеть самому, потому как Сауроновы посланцы Эребору и сейчас-то не в радость, а уж если соседи остроухие эту вражескую игрушку к себе притащат, тут-то небось вообще вся нечисть в гномьи ворота беспременно заглядывать начнет: вдруг да что интересное найдется. Папаша, конечно же, сокрушался, однако отговаривать не стал – потому как такая же в точности мысль и его посетила. А ему самому уж странствовать не к лицу как-то, хоть и крепок по сию пору и телом, и разумом, слава Махалу. Гимли и так не слишком-то радовался от того, что папаше назад одному тащиться придется, однако тут уж, как говорится, и поделать ничего нельзя. Потому выслушивал родительские наставления и сетования, эльфийскую кузню посетил (на диво неплохую), подправил кольчугу да заточил клинки. Прочие походники изготавливались куда дольше, хотя оружия не ковали и жили на всем готовом. Однако же собрались и они, даже и год кончиться не успел. Пора было прощаться с папашей и отправляться в путь. Король Даин повелел поелику возможно все сделать, чтобы опасность отвратить, ну вот он и делает.