Время на нашей стороне

      Мне стоило подумать об этом раньше… Камень уже погас. Что толку теперь, если я найду Хексикая, а электричество для камня взять негде. Ничего не остаётся, как пойти искать отца.       — Хексикай! — позвала я в темноту. — Хексика-а-ай! Папа-а!       Странно — мой крик звучал так, словно я нахожусь в комнате. Наверное, эта бесконечная темнота не так уж и бесконечна. Я включила фонари в глазах и огляделась. Свет таял в темноте. Я прошла несколько шагов, и мой внутренний котёл аж подпрыгнул — впереди была дверь! Самая что ни на есть настоящая дверь! С ручкой и замочной скважиной! Я подбежала к ней. Пар застыл внутри меня, когда я взялась за ручку. Осторожно приоткрыв дверь, выглянула наружу.       Я ожидала увидеть всё что угодно, но не то, что увидела. За дверью была совершенно обычная комната. Обои с цветочками, синий коврик на полу, несколько ламп, книжный шкаф, деревянный письменный стол со стулом. Комната была круглой, как и окна в ней. Я вышла и подошла к столу. На стене перед ним висела карта созвездий. Стол тоже был завален картами, карандашами и какими-то рисунками.       Эта странная комната была полна всякого: телескоп у окна, компас на гвоздике, пробковая дощечка с фотографиями и записками, астролябии и рулоны бумаги у стены, секстанты, линейки. Ну, а квадрант, занимавший треть комнаты, было трудно не заметить.       Я подошла к окошку. За ним был космос. Бескрайнее пространство со множеством миров, сияющее звёздами и прекрасное. Сбоку из окна виднелся какой-то свет, но как бы я ни прислонялась к стеклу, увидеть ничего не могла.       Внизу раздались шаги. Наверно, это Хексикай ходит или хозяин этого странного жилища. Я приблизилась к лестнице и посмотрела вниз. Там была комната со столом, а за столом сидело некое существо. По его чётким и неживым движениям, а ещё по скрипу железных шарниров я поняла, что это робот. Даже как-то легче стало: с роботом у меня больше шансов подружиться, нежели с монстром или человеком.       Спустившись вниз, я вышла на середину комнаты. Она, кстати, была просторнее верхней, в ней было меньше мебели и бумаг, лишь стол, шкаф, ковёр и гамак, подвешенный к потолку. Но астрономические инструменты были даже тут: у стены стоял трикветрум, а на столе — армиллярная сфера.       Робот встал из-за стола, повернулся и увидел меня. Как ни странно, но он даже не удивился и спокойно сказал:       — А профессор уже ушёл. Здрасьте.       У него был отвратительный скрипучий голос, будто голосовой аппарат давно не меняли. Да и сам робот оказался старым и ржавым, даже жалко его: ещё не доводилось мне видеть своих собратьев в таком плохом состоянии.       — Хексикай был здесь?       — Да. Он направился в Гостлихейз. Я могу проводить тебя до города.       Он был покрыт листовым железом, утыкан платами и одет в чёрную рубашку и полосатые штаны. Его волосы из медной проволоки торчали во все стороны, а глаз не было видно — их скрывали гогглы.       Тут мой взор привлёк чайник на примусе.       — А можно сначала выпить чаю? — спросила я.       Тогда робот подошёл к круглому обеденному столу, отодвинул стул и сказал:       — Присаживайся. Меня, кстати, Мортлин зовут.       И снова вернулся к своим записям. Я налила себе чаю и стала за ним наблюдать. Мне было интересно, что он там пишет и чертит. Но было странно, что он был один в доме, без механика.       — Я это… хочу новые звёздные таблицы сделать, — сказал он, смутившись. — Это ещё мой создатель хотел, но не успел.       — Почему же?       — Ему пришлось уехать. Он был таким хорошим. Я уверен, профессор Стим с ним бы подружился.       И Мортлин рассказал свою историю.       Цорцерер был изобретателем. Но он был одиноким монстром, и некому было ему помочь, поэтому он собрал робота, который стал ему единственным другом. Вместе они придумывали разные немыслимые изобретения. Кроме того, Цорцерер заразил Мортлина интересом к астрономии, и они порой едва ли не дрались за посмотреть в телескоп. В то время не было летательных аппаратов, обитатели местного мира жили только на самом большом острове, где оставалось всё меньше места. Но вот Цорцерер придумал «Пальмиру» и с помощью Мортлина смог её собрать. Он сразу обрёл известность. Теперь, когда появились «Пальмиры», можно было перемещаться от острова к острову. Некоторые переселились из города на небольшие участки земли вокруг него.       Мортлин так и не объяснил, почему его механику пришлось покинуть эту реальность, сказал лишь, что Цорцерер улетел на машине, той самой, которая стояла в кладовке. Видимо, наша машина времени и изобретение Цорцерера каким-то образом объединились.       Пока я допивала чай, в голове мелькнула догадка: друг нашей семьи Оливер — не кто иной, как изобретатель Цорцерер! Это объясняло то, что у него был Ксаратокки.       Позже Мортлин поднялся наверх, я — следом за ним.       — А в вашем мире в чужой дом всегда через кладовку заходят? — спросил он, когда мы зашли в то тёмное помещение.       Зажёгся свет. Это и впрямь была кладовка: у стен стояли стеллажи, которые ломились от коробок, ящиков и каких-то тряпок. Маленькая лампа стояла на тумбочке около стеллажей, а над тумбочкой висело зеркало. Машина времени стояла посреди кладовки, а рядом был какой-то аппарат. Он имел форму торпеды с рулём на длинной ручке и был похож на самокат. Под рулём была педаль, а по бокам корпуса — два винта. Робот сказал, что этот аппарат и есть «Пальмира».       Эта машина заинтересовала меня. В нашем веке были лишь тяжёлые громадины на паровых двигателях, от которых города застилались смогом. «Пальмира» по сравнению с этими кораблями выглядела маленькой лодочкой. И сразу видно, что у неё другой вид топлива.       Крыша кладовки раздвинулась, и через минуту «Пальмира» вместе с нами поднялась над домом. Мортлин стоял у руля, а я позади, держась за робота. Ну, а то, что было вокруг, уносило моё понимание в стратосферу.       Домик, из которого мы вылетели, стоял на острове. Да, на острове в космосе, как бы абсурдно это ни выглядело. Неподалёку было ещё несколько таких же островов. А направлялась наша «Пальмира» к самому большому из них, на котором разместился целый город. Он сверкал огоньками: оранжевыми, белыми, в основном голубыми, и казалось, что он находится на дне морском и отражает лазурный свет воды. Оглядевшись, я увидела, что этот удивительный город и острова окружало несколько колец из камней Ксаратокки, испускавших голубоватое свечение. Просто дух захватывает! И чем больше мы приближались к городу, тем сильнее мне хотелось узнать, куда же я всё-таки попала.       — Для тебя сейчас главное — с реальностью не ошибиться, — сказал Мортлин и улыбнулся.       Пока «Пальмира» летела над городом, я пыталась разглядеть его. Он напоминал вечно работающий механизм, в нём кипела жизнь: скользили по проведённым между домов путям трамвайчики, останавливаясь на маленьких, скрытых под крышами станциях; на разных уровнях — наравне с нами и глубоко внизу — сверкали в огнях города летающие машины; по улицам, состоящим из одних лишь тротуаров (между ними зияли дыры) ходили или ползли разнообразные существа. Многих из них, наверно, даже в Книге Чудовищ не было.       Мортлин направил руль вниз, и наша машина нырнула внутрь улицы и опустилась ниже домов. Здесь тоже был город, только более сумрачный. Пролетев мимо стареньких особняков, «Пальмира» остановилась у двухэтажного домика, заросшего зеленью. Водопад листьев тянулся от самой крыши до окон нижнего этажа. Над дверью была вывеска с непонятной надписью.       — Вот и приехали.       Внутри стояли кругом деревянные стеллажи и серванты, уставленные банками, колбами и пробирками с какими-то жидкостями и смесями всяких разных цветов. На гвоздиках — кулоны из кварца. В сервантах была посуда — котлы, ступки, миски. Несколько потрёпанных книг стопками разместились тут и там, а под самым потолком висело огромное чучело какой-то тёмной птицы с пёстрыми крыльями. Я будто в ведовскую лавку зашла.       Мортлин начал рыться на полках и рассматривать какие-то коробки и стаканы. Тем временем в комнате стали появляться какие-то существа. Они выходили и вылетали из разных предметов: часов, хрустальных шаров, раскрытых книг, зеркал. Некоторые из существ ныряли в другие предметы и исчезали. Ведовская лавка превратилась в проходной двор.       — Робекка! — позвал своим ужасным голосом Мортлин. — Принеси мне рубиновую пыль, будь добра.       Отлично, по крайней мере, не буду слишком бесполезной. Я отошла к стеллажам, где стояли баночки. Некоторые из них были совсем маленькими, размером с большой палец, и аккуратно стояли в коробке. Чего в этих склянках только не было — и крохотные засушенные растения, и разноцветные жидкости, и яды, и всякие смеси. В одной из баночек и была рубиновая пыль. Когда я дала её Мортлину, он насыпал её в ступку, где уже был какой-то песок. Робот смешал его, пересыпал в пустые песочные часы с цепочкой и дал их мне.       — Это Буги-песок. С ним ты сможешь нормально находиться в Гостлихейзе.       В глубине дома находилось большое квадратное зеркало в серебряной раме.       — Гостлихейз — город-призрак, — бегло рассказывал Мортлин. Он явно куда-то торопился. — Там могут находиться только привидения. Если ты появишься там без песка, то станешь каким-то предметом — если повезёт, то манекеном или куклой, а может, сковородкой или табуреткой. В Гостлихейз попадёшь через это зеркало. Там разберёшься, куда идти. А мне пора.       Я глянула на зеркало. В нём были отражения меня и Мортлина, который уходил из комнаты. Стоило мне подойти поближе, как вдруг из стоящего рядом будильника вылетела какая-то птица. Нацепив часы с Буги-песком на руку, я сделала шаг вперёд и шагнула в собственное отражение.