Стены

— Вот скажи мне, Тыковка, ты действительно такая дура или это очередная второсортная шутка? — отчитывал Джокер свою напарницу, накладывая повязку на ее свежую огнестрельную рану. — Какого черта тебе на месте не сидится? Ты должна была сидеть на месте и ждать моего приказа! Всю грязную работу выполнили бы идиоты, которые работают на меня за гроши! Наша с тобой задача заключалась в том, чтобы перед ограблением и красивым взрывом помучить ни в чем не повинных граждан. Но нет, зачем всезнайке Харли слушать меня? Она же у нас умнее всех! Если мисс Квинн посчитала нужным полезть вперед паровоза и покрасоваться перед охранниками — это абсолютно верное решение, ведь ты у нас всегда права, не так ли, дорогая? Харли молча сидела на кожаном диване, опустив голову и изредка кидая быстрые виноватые взгляды на Джея. Тот, в свою очередь, продолжал разглагольствовать об отсутствии мозгов в ее блондинистой башке. Квинн даже не пыталась возразить — с правдой спорить бесполезно, особенно если истину толкает Мистер Джей — человек, который живет с ней давно и слов на ветер не бросает. Сегодня в адрес девушки звучат менее едкие и практически не грубые оскорбления. Скорее по привычке, чем от злости. Да и бинт завязывает довольно нежно. Либо у него было отличное настроение до ее выходки, либо самое интересное ожидает Харли впереди. — Прости, Пирожок, — сделав глубокий вдох, произнесла Квинн и наконец осмелилась взглянуть ему в глаза. — Я хотела, чтобы было веселее. — Ах, веселее, значит? — Джокер усмехнулся и грубо схватил Клоунессу за подбородок. Улыбка с его лица резко пропала, он, поджав красные от помады губы, гневно взирал на нее с высоты своего роста. — Запомни раз и навсегда: ты не умеешь шутить. И все твои попытки рассмешить людей, и уж тем более меня, жалкие и ничтожные. — Я хочу, чтобы ты гордился мной, — прошептала Харли, шмыгая носом. В глазах заблестели первые слезы, которые уже давно просились наружу. Джей умеет причинять не только физическую, но и моральную боль. Расшатанные нервы и душевные раны перенести намного сложнее, чем телесные увечья, вроде сломанной ноги или позвоночника. Играть на слабых местах, наблюдая за тем, как привычный человеку мир разрушается на части, и на смену чувствам и эмоциям приходят раздирающие душу безысходность и отчаяние, которые, в большинстве случаев, ведут прямиком к самоубийству. Именно поэтому Джокер убил Робина, а не самого Бэтмена, который по сей день винит себя в смерти парнишки. А Супермен? Люди до сих пор с ужасом вспоминают, как Мистер Джей заставил Кларка Кента убить собственную беременную жену. Вот и с Харли так же. Ее слезы, которые Джокер считал лишь убогой попыткой смягчить наказание, никогда не останавливали его. При виде своей страдающей любовницы его никогда не мучила совесть. Он мог заступиться за Харли, а порой даже утешить ее только в том случае, если обижал его ненаглядную куколку кто-то другой. Харли Квинн исключительно его игрушка, его марионетка, его собственность и, в конце концов, его девочка. Весь мир этой блондинки крутится вокруг одного Джокера. Он тоже зависим от Квинн, это ни для кого не секрет. Только шутки над Харли доставляют Клоуну неописуемое удовольствие. Ни одна пытка не радует его так же сильно, как страдания этой девчонки. Нет ничего забавнее, когда твой предмет обожания вытирает об тебя ноги, разве нет? Ох, даже с Бэтсом Джею не так хорошо, как с ней. И сейчас он снова заставил ее плакать. Ее расстроенный вид еще больше раззадорил Джокера. — Гордился? А может, мне тебя еще и полюбить заодно, мм? — он откровенно и искренне рассмеялся в лицо Квинн. Та отвела взгляд в сторону, не в силах больше сдерживать слезы, и промямлила: — Не стоит. — Ты моя собственность, ну, или, если тебе больше нравится, песик на поводке, который без приказа и шагу не сделает. И чем-то большим для меня не станешь, можешь даже не стараться, — этим он окончательно добил бедную Харли. Теперь она беззвучно рыдала, всеми силами стараясь не встречаться взглядом с Джеем. Последний, полностью довольный собой, развернулся к окну, улыбаясь, и с чувством собственного достоинства тихо произнес, как бы завершая шоу этой победной фразой: — Пошла вон. Занавес опускается. Квинн вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью. Джокер выдохнул. Выговорился, выпустил пар — стало намного легче. День не задался с самого утра, и выместить злость на ком-то или чем-то — удобного случая не подворачивалось. Теперь, находясь наедине с собой, он подумал, что в конце слегка перегнул палку. Это, конечно смешно, но… Издевки она привыкла терпеть, не обращать внимания. По-настоящему она плакала довольно давно. Может, стоило бы подобрать выражения поделикатнее? «Деликатные оскорбления? Неужели ты уже сожалеешь о содеянном?» — Надо было Пенелопу Янг соблазнять, — усмехнулся Джей, взяв в руки стакан со спиртным. — Она кандидат наук — хоть польза какая-нибудь была бы. Тем временем Харли не добежала до спальни. Оказавшись в коридоре, она прислонилась к стенке рядом с дверью кабинета возлюбленного и медленно сползла вниз. Она обдумывала каждое его слово. С чем-то действительно можно согласиться. Насчет безмозглой, плохого юмора. Но последние слова равносильны удару под дых. С одной стороны, глубоко в душе Квинн знала это, смирилась со своим невыгодным положением. А с другой стороны, догадки не были подтверждены. Ну, до сегодняшнего дня. Собравшись с силами, девушка поднялась и медленно поплелась к себе. Папочке не понравится если его «собственность, и никак иначе» снова будет путаться под ногами. Теперь уже в прямом смысле. Большая уютная спальня открылась взору бывшего психиатра, как только она вошла. Светлые стены, исписанные разноцветными буквами, большинство из которых было «H» и «A», а также прочими каракулями, которые выдавали обитель психов с потрохами. Благо, кроме них комнатку никто и не посещал. Большое панорамное окно — неизменная фишка и украшение уютного домика Короля, Королевы и их свиты, обрамляющееся вельветовыми красными шторами. Посреди комнаты по-царски занимала пространство большая кровать с горой подушек и фиолетовыми шелковыми простынями. Куда же без туалетного столика с множеством пузырьков, кисточек и помад, напротив которого стоял платяной шкаф, набитый шмотками Харли. Там, конечно, и вещи Джея были, но порой он даже носка собственного найти не мог в этом обилии платьев и юбок. Харли легла на прохладную кровать и судорожно вздохнув. Пара секунд — и она рыдает вновь, только теперь навзрыд. Ее истерика слышна в каждом уголке дома: головорезам в гостиной, на кухне, в коридоре, и даже Джокеру. Тот лишь ухмыльнулся и продолжил смотреть в окно, представляя Готэм в огне. — Он так несправедлив ко мне, — вдруг начала Квинн, обращаясь к стенам, будто к лучшим подругам. Не мудрено, ведь только они могли выслушать все то, что накипело. Они не осудят, не упрекнут, не обидятся. — Я ради него на все готова, все приказы выполняю, не пререкалась с ним даже в последнее время. Свинки, между прочим, в него целились, а я, можно сказать, закрыла его собой. В дверном проеме появился Джей. На нем прекрасно сидел серый костюм цвета мокрого асфальта с черными лацканами. Под пиджаком белоснежная рубашка и изумрудный галстук-бабочка. Любимая жёлтая бутоньерка, прыскающая кислотой, тоже заняла своё место на груди. Ботинки были начищены до блеска, и если бы Клоун наклонился, то увидел бы свою зеленую шевелюру. Харли, увлеченная собственными мыслями, не заметила его прихода и продолжала рассуждать вслух: — Чем я заслужила такое к себе отношение? — глубокий вздох. — Своим отвратным поведением и занудным нытьем, — ответил Джей, закатив глаза. — Мистер Джей, Вы больше на меня не сердитесь? — Квинн просияла. — Ну что ты, куколка, как же я могу долго злиться на свою девочку, — как можно более ласково произнес Джокер. — Сладкий, я так тебя люблю! — взвизгнула Арлекина и сорвалась с места, чтобы прыгнуть к нему в объятия. — Помнешь наряд — сама же будешь гладить, — буркнул «сладкий». — Я поглажу, мне не трудно, — мечтательно выдохнула Харли, которая не хотела прерывать этот момент. Клоун как бы нехотя положил руки на ее талию. — Одевайся быстрее, — он резко отодвинул напарницу и отдернул пиджак. — Поедем на вечеринку злодеев в милом сердцу Айсберг-Лаунж. А то этот коротышка не… — Пингви! — оборвала его на полуслове девушка. — О, я по нему уже ужасно соскучилась! — Ну вот и славно, — Джей развернулся и зашагал вниз. — У тебя десять минут. Время близилось к полуночи. Малиновый Ламборджини рассекал по городу, нагоняя ужас на случайных прохожих. Все знают, кому принадлежит эта машина, из которой то и дело доносится скрипучий истеричный хохот Джокера и заливистый, но не менее истеричный смех Харли. — Пирожок, мы же устроим что-нибудь грандиозное для наших хороших друзей? — спросила Квинн, целуя Клоуна в щеку. — О, безусловно, — улыбнулся тот и положил руку на колено напарницы. — Что желаешь? — Давай взорвем эту хибару к чертям!