***
Павел Ягужинский знал Императора Петра 1 долгие двадцать четыре года, исполняя самые тайные и важные для российского императорского престола дипломатические поручения, главенствуя над правительствующим Сенатом, сопровождая монарха на все балы и ассамблеи, он и неотступно был при умирающем государе. Пётр потребовал бумаги и начала было писать, но перо выпало у него из рук. — Аня… Анна… — прошептал из последних сил Император. Павел тут же подскочил к государю и спросил: — Анну Петровну? Позвать цесаревну Анну Петровну? Умирающий правитель не ответил, но Ягужинский с Апраксиным и так всё поняли. Вошла цесаревна. Павел содрогался от жалости к этой юной худенькой темноволосой девушке. Анне Петровне подали перо и бумагу. — Отдать… — прохрипел неестественным голосом Император. — Всё… — Отдать всё…? — повторила великая княжна, выводя буквы аккуратным ровным почерком. — А…Ан…не… Анна Петровна не понимающе уставилась на бумагу, до конца не осознавая происходящего. — Дописала? — коротко спросил Павел, протягивая завещание на подпись Петру Алексеевичу. Спустя минуту он впал в беспамятство. Цесаревна тихо заплакала, закрыв лицо худенькими бледными ладошками. Наследница, без пяти минут первая Российская Императрица, была прежде всего обычной не скупой на эмоции девушкой. Апраксин вопросительно взглянул на Ягужинского. — Мы всё правильно сделали, друг мой. А теперь, Анна Петровна, послушайте меня очень внимательно, — Павел обратился к девушке, убирая ладони с лица. — О том, что произошло здесь, никто не должен знать до определённого часа. Мы подделаем завещание, убрав имя наследника и провозгласим вас Императрицей в нужный момент. Ваше Высочество, возьмите завещание. Возьмите и спрячьте, не показывайте его ни матери, ни сестре, не жениху. Никому. Я заберу его у Вас в назначенный час. Пойдёмте, Анна Петровна. Цесаревна, покачиваясь, встала. Пройдя два метра, он чуть не упала, утопая в беззвучных рыданиях, если бы не подхвативший её Ягужинский. Мир Аннет рушился на глазах. Она не помнила, как сподвижник отца вывел её из комнаты, провёл через огромную толпу придворных, передал фрейлине Мавре Шепелевой, напомнил о том, что она должна спрятать завещание. В глазах неприятно зарябило, голоса были как будто из-под воды, и коснувшись головой подушки, Анна тут же потеряла сознание.***
Вот уже несколько минут подряд кто-то настойчиво тряс Анну Петровну за плечи. Сонно разомкнув глаза, девушка поняла, что в комнате зажжены все свечи. — Ваше Величество, просыпайтесь. — бывшую цесаревну пытался разбудить Ягужинский. — Павел Иванович, что происходит? — прошептала Анна. — Ваше Императорское Величество, нельзя медлить, когда решается судьба Российского Императорского престола. Пожалуйста, вставайте. — Величество? — удивлённо промотала девушка. — Что… что с моим отцом? Генерал-прокурор Сената не ответил. Он имел крайне растерянный и подавленный вид, от него за километр несло перегаром. — Павел Иванович? — Государь Пётр Алексеевич… умер. С час назад. Анна вскрикнула, из глаз, словно по команде, брызнули горькие слёзы. Больше всего на свете цесаревна не любила плакать. Это всегда больно, обидно и страшно. — Ваше Величество, пойдёмте, Вы же знаете, что если Императрицей станет Екатерина Алексеевна, вся власть будет в руках казнокрадов вроде Меншикова. — Нет… нет… не называйте меня так, прошу вас! — Анна Петровна! — Ягужинский поднял её с кровати и куда-то понёс. Она ещё никогда не видела столько народу, сколько было в парадных коридорах Зимнего дворца. Девушка плохо узнавала знакомые лица, мысли были заняты совсем другим. Почему её не разбудили, не позвали? Что с ней будет? Они стояли на огромном балконе: она, матушка, сестрица Лизавета, жених-герцог, Меншиков, Головкин, Голицын, Толстой, Ромодановский, Ягужинский, Остерман, Головин, Апраксин и множество других придворных, кто принимал непосредственное участие в правлении этой Великой державы. А на площади стояло тысячи людей, были приведены все гвардейские полки, находящиеся в столице. Меншиков торжественно раскрыл поддельное завещание и начал громогласно зачитывать. — Высочайший манифест. Божиею милостию, Мы, Пётр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимерский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский и царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Смоленский… — Анна Петровна, готовьте завещание, — прошептал ей Ягужинский. — Завещание? А я… его под подушкой, кажется, оставила… — Ваша светлость, — обратился Павел к Карлу-Фридриху. — Чего же вы ждёте? Добудьте завещание любой ценой. Меншиков уже приближался к моменту оглашения имени нового правителя, когда появился герцог. Ягужинский забрал завещание, встал вровень с казнокрадом и самым наглым образом перебил его: Повелеваем назвать Наследницей престола Её Императорское Высочество Государыню Цесаревну Великую Княгиню Анну Петровну. Во уверение того Мы, сие собственною рукою подписали и под сим Нашу Императорскую печать приложить повелели. Павел Иванович поднял завещание с подписью Петра и показал поданным. В воздухе царило гробовое молчание. Меншиков чувствовал, как медленно, но верно ускользает из его рук власть. Большего всего на свете он ненавидел этого до тошноты честного Ягужинского. Он как собака на сене: и сам не ворует, и другим не даёт. А теперь вздумал посадить на трон юную девку! Почему Анна не умерла в детстве, как и другие её братья и сёстры? Была ещё робкая надежда исправить ситуацию, пока с дворцовой площади не послышалось многократное «Виват Императрице Анне!»***
Москва, Успенский Собор — Карл! — Анна нервно мяла в руках ленту коронационного платья. Её плечи дрожали, сама она была бледна, дышать было трудно. — Что, meine liebe? — герцог мягко обнял супругу. — Карл, мне страшно, — девушка прижалась к супругу, насколько позволяло пышное платье. — Всё будет хорошо, Анхен, — Карл Фридрих ободряюще сжал её руку, — Ну, идём. Тяжелые двери растворились. Девушка медленно и чинно пошла к трону. Вот Ягужинский стоит, улыбается. Даже подмигнул юной правительнице. Вон Меншиков, кривит губы в лживой улыбке, кулаки сжимает от злости. Проигрался, казнокрад Алексашка? Думал на могиле государя поплясать? Не выйдет. Вон Апраксин, прочие сподвижники. Все кланяются, кричат «Виват, Анна!» Как бы она хотела, чтобы это кричали её отцу, как бы она хотела, чтобы он был жив. Но история не знает сослагательного наклонения. А потому… пришло время века Анны. Дочери Петра Великого. — Божией милостию Анна Первая, императрица и самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская и Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных, Государыня и Великая Княгиня Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны Повелительница и Государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследная Государыня и Обладательница, Наследница Норвежская, Герцогиня Шлезвиг-Голштинская, Стормарнская, и Дитмарсенская, Графиня Ольденбургская и Дельменгорстская.